Мечта о Драконьем острове

Это тоже из не завершенных. Николай умер. И я все пытаюсь и пытаюсь завершить. И не могу. Парнишка еще жив, ему 46 лет. Отчаянно дудит в саксофон. И мечтает попасть на Драконий остров. Надеюсь, что периодически попадает. И поселится там в конце концов.

Посвящаю другу музыканту и педагогу Николаю Рудометову.
А также педагогам, психологам и всем, кто с любовью занимается с так называемыми «неблагополучными» детьми.



Пред-и-условние

Здравствуйте! Я Миша-дебил. Меня все так зовут. Кроме Маши. Маша – это друга моя! «Поддруга» - «гудит» плохо и неправильно. «Под» это где-то внизу. Мне так Маша объясняла. А значит, «под» неправильно и плохо. «Друга» - хорошо!
Говорю я плохо. Пишу тоже плохо. Иногда не на те клавиши попадаю, иногда слов не знаю, которые говорю. Маша помогает. Правда говорит, что не во всех словах правильно разобралась. И, говорит, что остались неправильные слова. А я тоже не помню, какие правильные слова на тех местах «гудели». Так они там и остались. Неправильные. Ну и простите. И Машу и Мишу-дебила. Это – предусловно. Маша мне объясняла что такое «условно». Я понял наполовину. А вот то, что «пред» - это то, что впереди – это я понял. Так что, то, что позади – это было «впереди» «условно».  А целиком это так: «Пред-и-условние». Что я и написал позади.

Я часто «гудю». И ногами, и руками, и всякими другими частями. Даже теми, про которые Петя-дебил говорит «стыдно». Петя он старше. Он знает. Ему целых 40 лет. Но зато я «гудю». Всеми частями. И словами. И еще сексифоном. Но только днем. Утрами и вечерами Маша не разрешает.
Сильнее всего я «гудю», когда Маша тут, рядом, и, про Драконий остров.
Я расскажу. Маша разрешила. Сказала – «Это хорошо». А ей я верю. Пете тоже. Он тоже хороший.
Она мне говорит – «что ты как 5-летний ребенок?». А скольки-я-летний? «30-летний». И я, когда спросили, сказал: «Я – скольки-30-ти-летний ребенок». И все весело и одобрительно засмеялись. И я тоже. Маша только не смеялась. И тогда я «загудел». А Маша сказала: «Все нормально». И «гудение» утихло. И стало хорошим.
«Гудение» бывает хорошим и нехорошим. Когда я «гудю» сексифоном – это хорошее гудение. Когда Маша плачет, я весь «гудю» нехорошо.  Иногда она не плачет, а неслышно «гудит». Вот не слышно, а я слышу. И начинаю тоже «гудеть».  В метро плохо. Там их много. «Гудящих» нехорошим.

Песочница

Песочница – это когда бортики. На них можно садиться. Они вокруг. И песок. Мне Маша сказала. А когда песок без бортиков – это пляж. Там голые тети. Ну и дяди, конечно. Я видел. А Петя не видел, хоть и старше. Но знает. И говорит, что стыдно. А почему, не сказал.
Песок внутри песочницы. Там еще злаятетяклава. Нет. Не внутри. Рядом на скамейке.
Песок хороший. Это было давно. Я ногами и руками зарываюсь в него. Руки и ноги хорошо «загудели». Нежно. (Маша это слово часто говорит, и говорит, что это – лучше, чем хорошо). Голове тоже захотелось нежно «загудеть». И я сунул голову в песок. Это было давно. Если бы я сегодня сунул голову в песок, все бы сказали: «Вот дурак». А я не дурак. Я – Миша-дебил. И да. Голова тоже нежно «загудела». Мне сильно захотелось «туда». Глубже. «Туда», где «гудение» хорошее. Где нет злыхтетейклав, где нет злыхмальчиковвась, где мамапапа трезвый и «гудит» хорошо.
Это я сейчас знаю, что «там» – это Драконий остров. Это было давно. Тогда это было – «туда», глубже.
Злаятетяклава злобно «загудела» и громко заорала. Не дала мне уйти туда. Потом трясла и терла мою голову. В волосах остался песок Драконьего острова. Она хотела его вытрясти весь до единой песчинки. Но теперь-то я знаю, что никогда, никому, ни из чьей головы не удастся вытрясти все песчинки Драконьего острова! Маша сказала, что это – правда!
Злаятетяклава еще раз сделала мне плохое «гудение». До того, как я ее перестал видеть. Я ее стер. Маша меня спрашивала: «Почему ты не здороваешься с …(не помню с кем)?». А я стер. Они не нужны Драконьему острову.
Я быстро хожу. Ну, не быстрей собаки Верки. Но быстро.
Это называется СоРевноВание. Злоймальчиквася сказал, что он быстрее. Как Леня-дебил – громче сексифоном «гудю». А лучше ведь «гудеть» не громче, а хорошЕе…   Маша, когда я сексифоном «гудю» сама так хорошо, сама вся так неслышно «гудит» (я слышу)! Потом обнимает и называет «Гений». Я сначала не понимал, почему она меня Геной называет, а потом понял, что это – житель Драконьего острова. И у него крылья. И он летает, где хочет, и когда хочет. И может совать свою голову и в песок, и куда угодно. Злаятетяклава пусть вся «изгудится» по плохому. Он ее просто не увидит. Она стерта.
Злаятетяклава отметила начало и конец. Мы встали у начала. Она заорала «Старт». Я быстро пошел. Я быстро хожу. А он! Злоймальчиквася! Он ПОБЕЖАЛ!
Злаятетяклава присудила ему победу. Я пытался сначала «гудеть» про правила, про договоренности, про справедливость (это Маша такие слова сказала), а потом я немного «плохо погудел» молча. Вечером про все рассказал памапаме. Она, (он? Они?) НЕ «гудели» СОВСЕМ, ну НИКАК. Ну.., мапамапу я стер позже.
Еще я стер гнилое масло, горелый лук, тухлые макароны, прокисший компот – все вместе со злойтетейклавой.
Сейчас ничего этого нет на Драконьем острове…
Там есть море. Хорошо «гудит». Там есть лес. Хорошо «гудит». Музыка тоже хорошо «гудит». Особенно БОЛЬШАЯ МУЗЫКА! Маша мне говорила иногда, когда я очень хорошо «гудел»: «Это – БОЛЬШАЯ МУЗЫКА!»
А еще я стер весь этот детский сад. Кроме девочки Лены.
Она «гудела» хорошо всегда! И в песочнице, и в кустах смородины. Она срывала ягоды и клала мне в рот. Это «гудело» даже больше, чем нежно. Я тоже хотел сорвать и положить, но ягоды раздавливались у меня в руках. И в музыкальной комнате…
Там стояло Пи-а-ни-нно. И тетя сидела. Ее я стер сразу. Она била по Пи-а-ни-нно, а сама «гудела» плохо. И Пи-а-ни-нно расстроилось, обиделось и тоже «гудело» плохо. Но девочка Лена «гудела» хорошо. А я слышу. Я слышу всегда. Никто ничего не говорит, а я слышу. Маша называет это «дар». Пи-а-ни-нно ЕСТЬ на Драконьем острове! Оно тоже слышит. А той тети нет.
Еще тогда там был Дуб. Я слышал его. Он мне бросал желуди, и говорил: «Это дети». Я смеялся: «Дети в шляпах!?». «Мне 134 года, мои дети ДОЛЖНЫ быть в шляпах!».
Сегодня его нет. Спилили. «Гудю» плохо. Не успел перенести его на Драконий остров.
Девочку Лену потом я не вижу. Или, я ее не узнаю, или она меня не узнает. Иногда я думаю, что она, а потом, - не она. И никто никого не узнает…
На островах узнают…

Острова Вселенной

«Остров – это часть суши, окруженная водой». Это – я из книжки списал. УЧЕБНИК (Маша сказала). Списал, но понять, не понял… Почему часть? Остров же целый. А если часть, то где остальная часть? Под водой? Но тогда она не суша, а мокруша…
Петя сказал, что я не понимаю, потому что дебил. А потом сказал: «Я тоже дебил, и тоже не понимаю». А я подумал, что  кроме «хорошо» и «нехорошо», «гудение» еще может быть «так» и «нетак». И стал проверять УЧЕБНИКИ. На «гудение» «так» и «нетак». «Нетак» было больше. Сказал Маше. Она мне голову обняла больше, чем нежно, но ничего не ответила. И «гуделось» больше, чем хорошо, больше чем нежно…что я не стал спрашивать у Маши ни про то, как называется то, что «больше, чем нежно», ни про учебники…
А остров – это когда идешь по берегу, слева вода (лево там, где сердце стучит, - это все знают), справа он: остров, два раза поспишь, и придешь туда, откуда начал идти. Это как круг – ставишь точку на листе, потом карандашом округло ведешь налево-вверх,  потом немного направо-вверх, потом – направо-вниз, потом – налево-вниз, и как раз туда, откуда начал. И когда идешь по линии, то слева (там, где сердце стучит) - весь мир, все то, что вокруг, а справа, внутри – круг. Остров. Дядя Саша говорил, что это я «очень глубоко» сказал.
«Глубоко», если в воде, то дышать нельзя. Я пробовал. Потом я лежал на берегу, в горле, в носе (Маша говорит, правильно - в «носУ», а мне не везде «У-У» нравится, и она разрешила оставить « в нОсе») и в животе «гудело» очень плохо. Вокруг люди. Трясли, тормошили, «гудели» совсем плохо. Живот сильно сжимался, и из рта лилась вода. «Глубоко» - это сначала хорошо. А потом плохо… Маша сказала, что «утонуть» можно. Я решил, что лучше говорить «мелко». Тогда трясти и тормошить не будут.
А «утонуть» - я не понял. «Тон» - это относится к «гудению». Если «тон» «гудения» хороший, то «ТОНуть» лучше, чем «неТОНуть»!
Дядя Саша мой друг. Папамашин. Он – не дебил. Он – умный. Очень хороший! Он знает ВСЕ! И «гудел» всегда хорошо. Я узнал от него много слов. Слово: «ВСЕЛЕННАЯ»! А еще, - много «ТОНОВ»! У него Саксифон. Мы им «гудели». Он «гудел» ОЧЕНЬ хорошо!!! Разными «ТОНАМИ»! Я хочу «гудеть», как он.
Он ушел...
Сначала он лежал и болел. Потом сказал: «Мой круг завершился!». Наверное, это он слишком «глубоко» сказал. Потому что замолчал и перестал дышать. «Утонул». Маша плакала, я тоже… Но трясти и тормошить его мы не стали, чтобы ему не было плохо. Потом она сказала, что он ушел внутрь круга. В центр острова. Наверное, там, в центре, глубокое озеро, в котором хорошо «уТОНуво гудеть».
Иногда, когда я сплю, я улетаю на остров и там встречаю дядю Сашу. Мы говорим «глубокие» слова и снова «гудим» саксифонами…
Сначала слово «вселенная» мне не нравилось. «ВсеЛень» - не правильно. Не бывает. Мне не «ВсеЛень». Мне не лень петь, варить картошку, рубить дрова, говорить, хоть и я плохо говорю, гладить кошку, бежать наперегонки с собакой, гладить Машу по голове, слушать дядю Сашу, спорить с Петей, выносить мусор, когда Маша скажет, «гудеть» на саксксеффоне Большую Музыку, мыть посуду, спать на Драконьем острове, и много чего «НеЛень»…
Дядя Саша мне объяснил, что «лен», на каком-то языке, означает ВЛАДЕНИЕ. «Вселенная» - это то, чем могут владеть ВСЕ. «ВСЕ-ЛЕН-ная»! Она большая. Она больше, чем большая. И много планет. Он мне объяснил слово «планеты». Они круглые, как остров. И у каждого есть СВОЙ остров.
Во сне я его спросил: «Я прилетел на СВОЙ остров, а как ты попал сюда?» Он ответил: «Ты меня «слышишь», и зовешь, и мне совершенно нетрудно «слышать» тебя и придти к тебе. И тебе тоже будет нетрудно появиться на моем острове». Тогда давно все это было «глубоко», и я боялся «утонуть», и будут трясти и тормошить. И я проснулся…
Маша сказала, что чем больше я пишу, тем больше слов понимаю. А я не понимаю…Слово – оно из звуков. Оно «гудит» или хорошо, или плохо. А когда совсем слабо, или вообще не «гудит», тогда в нем нет смысла. Вот слово «документ» вообще никак не «гудит»… Понимать – это то же самое, что поднимать, а как поднять, если оно пустое. Не за что ухватить…

Иногда у меня бывает умопомрачение. Это когда в уме мрачно, это – хуже, чем грустно. Уже, когда грустно, трудно «ухватить», даже если и знал, что не пустое…  А когда мрачно, невозможно вообще НИЧЕГО…

Было умо-по-Мрачно. Мне хотелось с дядей Сашей поговорить. А он ушел. Я плакал. Я просил его взять меня с собой. А он сказал, что мне рано… Маша сказала, чтобы я не горевал, и что мы еще с ним поговорим.
И потом мы говорили. И на моем острове, и на его, и на Машином, и, даже на Петином.

Маша сказала, что я уплываю, и про это нужно получше рассказать.

В комнате у дяди Саши на одной стене была карта Мира (правда, он сказал, что не всего мира, а только аммалюсенькой ее части под названием Земля). На другой – рисунок Солнечной системы, и это тоже Мир, и тоже аммалюсенькая часть. На третьей – фотография звездного неба, и у звезд -  нотный стан, и мелодия. Я и сейчас их могу по памяти сыграть. Дядя Саша говорил, что это - музыка сфер, как он ее услышал, и что я могу ее услышать по-другому… Но пока, я слышу так, как слышал он. На четвертой стене… В четвертой и пятой октавах…
Это заставило меня долго «гудеть» и дрожать. Там был Драконий остров. Картинки с историями жизни людей. Дядя Саша называл их японцами. И там был Драконий Остров. Там были нарисованы девять драконов: Фиолетовый, Синий, Голубой, Зеленый, Желтый, Оранжевый, Красный, еще Мама и Папа – Черный и Белый.
Драконы – самые древние жители Мира. Мне Маша рассказывала про Дарвина, но я не всему поверил. Драконы говорили с Богом. Они помнят всю исТОРию. Это все что было и до Тора, и после него. Тор – это бог такой. Сильный, я в Энциклопедии читал, с мечом.
Драконы мудры и могут научить всему. Это сказал мне дядя Саша.
И я выбрал Драконий остров. И дядя Саша сказал, что это хороший выбор.
У каждого есть свой Остров. У меня этот. Драконий.
И Мир построен так…
Вот дядиСашины слова. Я их запомнил до буквы, хотя и не все понял:
«Мир в устройстве своем, одновременно прост и сложен. Люди его разделяют на несколько. Просто не могут охватить целиком. Сначала говорили про мир материальный и духовный, затем стали говорить про мир социальный, потом еще придумали мир виртуальный. Потом и этого не хватило, возникло множество параллельных миров. И несть им числа!
А мир един! И Бог в нем един. А ипостасей и Миру и Богу – несть числа!
А жизнь – Музыка Бога на саксофоне Мира!
И в этом Мире, в этой Вселенной у каждого есть свой Остров. У тебя Драконий, у Маши Детский Остров имени Питера Пэна, у меня Остров Импровизаций и у всех свой…
Простота в том, что на своем острове ты строишь музыку по своим правилам, и все прекрасно и гармонично,  если у кого инструмент не настроен, или хочет в другой тональности играть, или другую музыку, то просто автоматически исчезает с твоего острова.  А сложность в том, что на чужом острове тебе нужно стараться строить инструмент, по тому острову и тональность и музыку. А это не просто.
И еще сложнее соединить музыки разных островов в одну симфонию».
Он спросил, понял ли я. А я услышал. И запомнил.
Не понял. Понять - это как поднять. А поднять очень большое, - это как «утонуть».

От Маши

Я не знаю, будет ли кому интересно, то, что он пишет. Я Мария Епифанова. Педагог-психолог. Мой отец некогда приветил мальчишку. Научил его играть на саксофоне.
Мама еще тогда ругалась:
- Что ты возишься с этим дебилом?
Папа отвечал:
 - Побольше бы нам таких дебилов. Он – талант.
- Он не понимает элементарных вещей. Он может за завтраком весь измазаться в каше. Он забывает смывать унитаз. Он не выговаривает слова, которые знает. А иногда не знает слов, которые говорит.
- Иногда он говорит слова, которых нет на Земле. И ждет, что его поймут.
- У него лицо дебила.
- И глаза с детской доверчивостью, как 18 лет назад у тебя. Он играет Великую Музыку. Он понимает животных, и они понимают его. Он – Чаще Человек, чем те, которые «нормальные».
Так говорил папа. И я ему верю. Я немного подправляю то, что он пишет, редактирую. Но он с каждым днем пишет лучше, на мой взгляд. Возможно, понадобятся комментарии. Поэтому я и решила включать свои врезки в его текст.
Наверное, не надо объяснять, что «гудение» у него означает эмоциональное возбуждение. Я пыталась ему объяснить слово «эмоции», но он все понимает через звук. Если слово не «звучит» оно для него не имеет смысла.
Смешно, конечно, но он две недели осваивал слово «документ». И расшифровал для себя это так: «док» - сокращение от слова «доктор», а «мент» - взял из словаря нашего слэнга. Потом выбросил свой паспорт и сказал: «Больше они меня не будут понимать». На его языке это означает, что он больше не хочет встреч ни с медиками, ни с правоохранительными органами.
Он совершенно асоциален. Но Он – Больше Человек, чем те, которые социальны.
Это – мое мнение.

Волшебство моих драконов

Мой остров окружен морем. А ваш?
Там живут Жирафы, Пингвины, Зебры, Каша-лоты (они любят кашу и играть в лотерею), Коты, и Утконосы. Ну и конечно, Драконы. А у вас?
А еще много собак, волков, крокодилов, птиц, и пчел.

Квинту лет позади это было. Я уже тогда звучал саксофоном хорошо. Со мной тогда были веселый Зеленый, и нежный Оранжевый. День кончался. Темно.
Я летел с оранжевым драконом. Маша мне говорила очень хорошие слова, они звучали, как нежная музыка. Если передавать это на саксофоне:  пятая клавиша, седьмая с пятнадцатой, и длинный звук на десятой… нежный, длинный и честный…
Честный – когда не врут. А когда врут – нечестный. Маша мне честно сказала, что меня все считают дебилом, еще недоразвитым, еще глупым, еще до глупости честным. Я искал в словаре ЧЕСТЬ. Теперь я знаю, что это такое… ЧЕСТЬ не может быть глупой!
«Врать» – это не то, что «обманывать»! «Обманывать» - это «манить». Иногда можно обманить себя. Иногда я «обманиваю» себя.
День кончался. Темно. Их было много. Восемь или десять – не разглядел. «Сволочь, ходит по нашей улице». «Всех перебить». «Морду изукрасить». «Забить до смерти»». Оранжевый дракон оранжевым нежным светом осветил их. И тогда один из них сказал: «Стойте, это артист! Он играл на саксофоне в кинотеатре. Не троньте артиста!»
Не знаю, почему так случилось…Оранжевый дракон… Машина нежность…

Били меня часто. И всегда ни за что. Или за что-то.
В школе за то, что я дебил.
В студии за то, что играю лучше.
На улице за то, что выгляжу как-то не так, или говорю плохо.
Били больно, и непонятно… Я ничего, никому не делал плохого…

Фиолетовый дракон давал сон. Когда били. Оранжевый – дружбу и любовь. Синий – всегда с саксофоном. Как будто бы знал, что я играю Вселенную. Черный дракон знал, как я тоскую по дяде Саше. Обнимал меня крыльями и плакал вместе со мной. Белый дракон уносил меня к звездам. Утешал, и обещал, что я еще с ним поговорю. Как и Маша обещала.
Я им верю.

Со мной чаще Синий и Зеленый. Без них саксофон не звучит. Оранжевый придает нежность звукам. И мечту. В драконий остров. Это и есть их волшебство!