Залив

      Летом  на севере солнце стоит  высоко.  Ночь  похожа на день, все время светло.  Теплое полярное лето в разгаре. Кругом  белым ковром растут  полярные ромашки и  загадочно смотрят с пригорков голубые  незабудки.  Радует глаза необычные для этих мест  цветы иван- чая, растущие  в  ложбине.      
       Новорыбная - поселок рыбаков широко и раздольно расположился на берегу  большой реки Хатанга. Как будто хотел заявить о себе необычным берегом   из гальки, большим и широким в этих местах уловом, где корабли и рыбацкие лодки  могут спрятаться от больших штормов. Нигде  на  Таймырском Севере нет таких причудливых  мест.  А когда начинает темнеть, весело  зажигаются огни на  бакенах  на  реке,  и огни  маяков  торжественно и гордо  показывают  большим и малым  кораблям фарватер. Живет там смелый и работящий  народ. Рыбаки гордятся   своим  призванием   и сейчас.
       С реки всегда, особенно осенью,  пахнет рыбой. Там  большие рыбацкие лодки-неводники,  как и люди,  ждут большую рыбалку. Тогда у нас были деревянные  лодки и моторы СМ-4.  Берегли рыбаки их –  они  были  кормильцами.   Судьбы лодок повторяют судьбы людей. Сейчас нет тех смелых и сильных людей.  Нет и тех лодок, на которых можно было,  не боясь,  выходить в любую погоду, в любой шторм.
     Поселок начинается с пологого  берега, уходящего вдаль к небольшим озерам.  Чуть поодаль стоят  рыбацкие палатки и несколько чумов.  Это чумы семьи Жаркова Алексея, Портнягина Ивана и Спиридонова  Григория. Они будут стоять  на протяжении всего лета, и потом будут  то  сниматься, то снова располагаться. И так до глубокой осени.
  Три небольших озера.  В них по весне всегда много уток и  водоплавающих  птиц. Мальчики любят ходить возле них с рогатками,   представляя себя удалыми  охотниками. Матери  вечерами находят  своих непослушных мальчишек   возле этих озер.
     Берег  усыпан галькой, рыбаки раскладывают пятисотметровые  невода, аккуратно  чинят  каждую ячею. Готовые к путине невода бережно раскладывают  на готовые  вешала. Вечером, когда рыбаки расходятся по домам, место на берегу занимают их  дети. Они  качаются  и играют  на   вешалах.   На берегу они проводят все  детство, играя на гальке, кидая камешки, ловя в ручьях мальков. Девочки ходят по берегу и собирают  на  берегу вкусные, сладкие водоросли, которые выбрасывают волны  после больших штормов.
      Когда начинается рыбная путина женщины и дети чинно  выходят на берег провожать  мужчин на рыбалку. Мальчикам доверяют весла,  а девочкам достаются ведра, коромысла и кастрюли. Жены идут рядом с мужьями, а молодежь, как обычно,  заставляет ждать. Они или  после  танцев,   или с волейбольной площадки, любимой игры поселковой молодежи, запыхавшись,  бегут на берег. И поднимается веселый и добродушный смех. Это старшие подтрунивают над холостыми  ребятами   и девчатами.
          Август 1962 года, мы  едем в Хатангский залив на  рыбный промысел  на мыс Гольгино, это напротив небольшого  поселка Сындасско.
  Моя семья: отец Иникен, мама Наста, она в бригаде чумработница.  Мы - дети:  я -  Дьебген, мой братишка Иван и маленькая сестренка Танюшка. Мы счастливы после  долгой интернатской жизни быть вместе с родителями   в это короткое время каникул.
    Наш молодой бригадир Антонов Спиридон  торопит свою бригаду:
 «- Быстрее, быстрее, ребята, загружайте лодки, погода испортится, дорога дальняя!»,   и все вместе   дружно заполняют  лодки неводом, палатками, продуктами и вещами.  Его молодая жена Шура  пришла провожать вместе с  малышкой Мариной.  Пришел на берег и  председатель колхоза  Необутов Петр, собрал бригадиров,   дал кое - какие указания,  пожав всем  руки, поднялся наверх. На берегу суматоха: визг  детей, лай собак, смех, шутки.
       Наконец,  мы   все, кто уезжает на промысел, садимся  чинно  в  неводник, и лодки отходят  от  берега.
    Я с детства любила,  когда наш папа, здоровый и крепкий, брал нас бережно своими большими руками и сажал   в лодку. Мама аккуратно готовила для нас  место, чтоб нам было удобно сидеть в дальней дороге. А когда лодки отходили от берега, люди махали нам  долго руками. Это были для нас волнующие  минуты радости и счастья.
       Нас три бригады. Одна из них женская, возглавляет её молодая многодетная мама Спиридонова Анна Алексеевна.
На промысел она своих детей мальчишек-погодков не берет, они остаются у бабушки. В бригаде мы одни, и еще одна маленькая девочка,  зовут ее Людочка.  Ваня наш зовет ее «кукла карага» за ее голубые глаза.
 Она -  дочь тети Шуры. Родила она ее от латыша-переселенца. Все, кто ее близко знал, говорили, что отец девочки   Ольгарт  Кродерс (актер, сыгравший голову профессора Доуэля). Девочка – говорунья,  всю дорогу поет и смеется, поглядывая вокруг   своими добрыми, открытыми голубыми  глазами.
   Сейчас ее нет в живых, той маленькой смешливой девочки, пусть простит меня Бог, что выдаю её тайну рождения. Мы все её так любили,  ее  присутствие там было для всех  добрым знамением, что все будет хорошо.    
         Лодки плавно  швартуются к рыболовецкому судну «Борис Шестак». Все вещи  заново  перегружаются на судно  Нас, детей и женщин,  помещают в трюм, с нами и старики. Мужчины привязывают канатами лодки  на небольшом расстоянии друг от друга, и все эта   вереница привязывается за  хвост судна. Молодые рыбаки стоят  на палубе и следят за ходом лодок. Весь этот рыболовецкий аргиш так и остался в детской памяти добрым эхом того счастливого времени.
  День выдался на радость рыбакам безветренным. Все сидят на палубе и любуются  хорошей погодой и проплывающими берегами.
      «Борис Шестак» плавно и спокойно  разрезает волны.
 Капитан судна, бывший  ссыльный немец,   дядя Саша Лефлер, отличался добрым характером, за это его любили и уважали все. В его рубку заходили и выходили все, кто хотел согреться  и посмотреть на залив с высоты капитанского мостика.
      Немного погодя все зашли в трюм и стали пить горячий чай.  Женщины разливали чай с большого пузатого чайника, который ходил из рук в руки.
Мы, дети,  пристали  к старику Алексею: « Расскажи нам дед сказку». Он хитро и смешно смотрит на нас  и рассказывает  детскую сказку про мышку.  А мышка была  очень ленивой   и ничего не хотела делать самостоятельно. И за это поплатилась -  таково содержание той сказки.
      Все понемногу стали уставать и вскоре уснули. В трюме пахнет соленой рыбой, но тепло и нет ветра.  С залива идет холод. Ведь  залив только недавно  освободился ото льда.  Все  чаще  встречаются отколовшиеся маленькие и большие льдины и даже  целые пласты.   На палубе спокойно, приближаемся к месту назначения.
   Полуостров  Гольгино встречает нас  неуютными  и угрюмыми берегами.  Рыбаки этого не замечают.  Они уже привыкли к таким  суровым местам.  Судно стоит далеко от берега. Казалось бы, воды много, а судно не может подойти близко к берегу, мелко. Разгружаемся. Нас, детей и женщин,   на моторной лодке  увозят на берег.
     От  долгой дороги у нас устали ноги, и мы с радостью бегаем по незнакомому берегу. Теперь нам здесь предстоит жить до конца августа.
Пока ждем вещи, тетя Шура, я, Ваня и Людочка отправляемся  осматривать новое место. Берега невысокие, холмистые, как их называют - выдувы.   Растительности  совсем нет. Растут только колючие, совсем низкие от ветров  незнакомые  нам цветы. 
       До нас обживали эти места рыбозаводские  рыбаки Гослова. Так именовались раньше сезонные рыболовецкие  бригады, которых нанимал рыбзавод.  Бригадиром у них всегда был дядя Миша Пушкарев. Помню его с обветренным лицом и  добрыми  карими глазами.  Несмотря на свой добрый нрав, его голос, голос бригадира, выдавал  в нем   сильный характер.  И  его
«Ух» бригада  была послушна ему  во всем.  Бригада его состояла из приезжих удальцов, прожженных жизнью, сейчас  я думаю, это были отсидевшие за какие-то провинности  люди. Помню их бородатыми, нам казалось, это были люди из другого нам неизвестного мира.  Потом во взрослой жизни я видела таких же удальцов, уже спившихся и помятых,  без родины, без каких-либо корней. А тогда это были люди, которых все в поселке боялись и  мы дети, и взрослые. Матери пугали ими своих непослушных детей.
     Мы нашли  бывший ледник, занесенный от времени песком.   Плохо сколоченные балки, брошенные кое-где вещи.  Выходим на берег, там  много плавника и начинаем собирать их для топлива. Вдруг я вижу  надгробный православный крест, выброшенный волной. Там надпись: «Спи спокойно, сынок».  Мне стало страшно, и я побежала прочь, чуть не выбросив дрова, которые я собрала на топливо. Откуда и каким   ветром занесло его сюда, на эти далекие, забытые Богом места?   Мне потом долго во сне  являлся этот крест, и я прогулки по берегу прекратила.
(Но в детстве жизнь моя  не была омрачена чем - то тяжелым,  и  тот крест из памяти забылся.)  Сразу после прибытия четверо отправились на Гусиху,  за  линными гусями. Через несколько дней  они приехали и привезли много гусей. В каждой палатке готовили гусей, и пахло вкусным запахом  гусиного супа, заправляли тогда супы  сухим луком и лавровым листом. И этот запах был неповторим.
        Мы снова погрузились в рыбацкие будни приливов и отливов.  Ездили на рыбалку только по приливу,  и в невод с хорошей рыбой попадались морской еж и камбала.  Для нас они была диковинкой, и мы   сушили  их  для коллекции. Я тогда много собрала, а потом,  когда поехала в интернат, в школу, там я их подарила подругам.
    В  середине августа дни становились  темнее, и вечерами мама делала из рыбьего жира   лучину. Света было мало, но от него шло тепло,  и   можно было читать книги.
    Однажды случился большой шторм.  Лодки рыбаки держали не на берегу, а сразу после рыбалки увозили в укромное место.
    Взрослые,  пережидая большой шторм, играют  в карты, домино, ходят  в тундру за утками и ждут  хорошей погоды. Но погода, казалось, испытывала терпение рыбаков.  Пошел  проливной дождь, в палатках стало сыро, кое- где брезент не выдерживал, и между швами просачивалась вода и лилась прямо на постели. К этому добавился большой прилив. Прибежал молодой рыбак Попов Евдоким, взгляд испуганный: «Спиря, вода большая в улове, лодки оторвало,  не дай Бог, чтоб не унесло их в залив. Надо торопиться,  спасти   хотя бы те лодки, которые остались!»
У бригадира в глазах тревога. Его тревожное настроение  перешло на всех.  В нашей палатке народу собралось много. Все ждут указаний бригадиров.  В палатки, которые были ближе к берегу,  поступила вода.  Начали  разбирать палатки  и собирать вещи и носить на сухое место. Пока   сухо только у нас. Надо спасать чан, в котором засолена рыба. А чан  - шеститонник, уже заполнен  соленой рыбой.  Спиридон  разбивает бригады: кто идет пешком спасать лодки, кто  - чан с рыбой.
    Уже третьи сутки, как не спим, всем не до сна. Шторм то усиливается,  то стихает. Вода прибывает, вот она уже  бьется у порога. Дед Алексей следит за  приливом воды. Он втыкает палку и смотрит на  уровень  воды через каждые четыре часа. Тетя Шура и я идем  искать сухое место, где можно было бы уйти всем на коренной берег. Во время наводнения мы оказались оторваны от коренного берега. Сухого места оставалось совсем немного.
        Мама тихо молится, она всегда берет с собой икону.  Насколько сильна  ее молитва, мы убеждались  не раз.
     Я помню случай:   как - то  нас сильный шторм застал  прямо  на фарватере.  Также  аргишили  на лодке, ехали в поселок  после весенней рыбалки. Шторм  был шквальный, лодки были загружены, а в то время в колхозе  были железные неводники, они были тяжелые, и во время шторма нос нырял в воду. Там мама сильно молилась. Ванюшка сидел с ней рядом и слышал, как она молится.  И  шторм  внезапно затих,   все были удивлены. Тогда Ванюша говорит:
«Мама, тебя Бог слышит да?» Мама отвечает: «Да, сынок,  Бог услышал мою молитву, вот видишь, ветер утих».
    И вот  рано утром заходит в нашу палатку  дед Алексей. Глаза от радости блестят: «Вода отступает! Наконец – то, вода отступает!» Мы  выбегаем на улицу и  бежим по берегу с криком «Ура! Вода уходит!» Бежим навстречу усталым рыбакам  с  радостной вестью. Молодые  ребята   бегут навстречу ветру  с криком «Ура-а!».
    Ветер утих, но в заливе шторм не стихает  еще сутки.   Все приходят  в себя, уже нет  отчаяния в    глазах.  Через неделю ждали рыболовецкое судно. Но судно в  установленные сроки  не пришло. Закончились продукты.  На невода  не выходили, искали уплывшие неводники по всему берегу. Только на пятые сутки  приехали ребята с поисков. Остальные дни занимались ремонтом лодок и неводов.
Однажды вечером  ребята увидели в заливе корабли и поехали на  лодке за   продуктами.  Через какое-то время на большой лодке с корабля приехали моряки и привезли продукты на обмен. Обменялись рыбой и оставшимися в леднике гусями.  У всех  хорошее настроение. Жизнь вошла  в свою колею.
Как и прежде Людочка  играет в классики и поет свою любимую  песенку: «Ах,  ручей, чей ты чей? »  Танюшка, как обычно,  хнычет и все время что- то просит принести. Тетя Шура со  смехом говорит:   «Правда что, да подайте  беременной женщине,  что просит». И все смеются  этой доброй шутке. Дед Алексей, когда она просит сахар,  говорит: «Вот видишь, у меня голова белая, как сахар, сейчас я отниму голову и подам тебе». Она сконфуженно смотрит и после этого при нем  никогда не просит сахару. Росла она спокойной, умной девочкой. Только жизнь ее не сложилась.
    (Сейчас её тоже нет в живых. Тогда они с Людочкой   были вместе, и так  судьба   сложилась, что и во взрослой жизни  жили рядышком со своими семьями,  любили друг друга и помогали в трудные,  девяностые годы,  и ушли из жизни друг за дружком,  похоронены  рядышком.)
     Рыбалка закончилась, и мы снова благополучно загружаемся на  прибывшее судно «Борис Шестак» и едем  в поселок. Позади нас остался неуютный берег Гольгино. Мы плывем,  и я смотрю,  как за кормой чайки провожают нас, и дальние берега отдаляются от нас   все дальше и дальше. В то лето   закончилось мое счастливое детство.
     Потом я  уже выросла, и  родители меня   не брали  с собой.     И только повзрослев,  я  в мыслях и   снах,   возвращаюсь на  те  суровые берега, и  снятся мне  крики чаек и плеск волны, и до боли знакомые и  родные лица.