Счастье - это...

- Здравствуйте, господин Ковалевский! – приветствовала донельзя улыбчивая (50 баллов из 50 по шкале Дж. Робертс) и оттого слегка морщинистая дива из Службы "Последний Шанс". В этом приветствии смешалось подмигивание, приставание, восторг, поддакивание, мамин поцелуй на ночь и обещание незабываемой фелляции. Улыбка была перевернутой радугой, подковой на удачу и гамаком, в котором удобно расположились ровные белые зубы.

Словом, Мисси (ох уж эта мода на американские имена!) Стоун умела быть оптимисткой. В отличие от меня. Даже легкий шрам у нее на виске напоминал о смешных последствиях неизвестного мне, но наверняка незначительного, дурацкого происшествия.

Я пытаюсь хотя бы искривить губы в ответ. Проблемы очевидны.

Мисси же только прибавляла баллы сверху. Сама госпожа Робертс потрепала бы мадемуазель Стоун за оттопырившуюся щечку.

- Простите, я не смогла до вас вовремя дозвониться, - она обаятельна даже с объявлением повинной (нашкодившая любимая дочка!).

- Нам пришлось перенести групповой сеанс из-за того, что доктор Черныш принимал две тонны антидепрессантов из Швейцарии… ну и вот… - Мисси приглашающее разводит руками, предлагая моему безрадостному духу, обернутому в неудачную оболочку (очкаст, толст, разноух, небрит до мягкой бородатости) уместить свое, родное, на плюшевом, чужом и гостеприимном. 
Мне 20, я бородат. И одинок. Даже на сеансах, которые только числятся "групповыми".

Я решаю до начала занятий не делать заметный усилий и что-то буркаю в ответ. Стоун непробиваемо, каменно добродушна, наблюдая за тем, как я валюсь на низкий диванчик и тянусь к рекламным брошюрам.

«Что такое счастье?»: девушка на первой странице (двойник Мисси) обнимает розовый знак вопроса, а он, весь такой гнутый, довольный, розовый и игриво-вопросительный, уже готов распрямиться. От того ли, что знает ответ? Да, а еще от объятий.

На второй странице дана историческая справка в виде сказки для малолетних дебилов.

«…и вот, Уныние и Отчаяние были побеждены благородным Героем – Филиппом Филипповичем Клешневым, нашим благословенным Восемнадцатью Конфессиями канцлером. Искрой, раздувшей пламя Вселенского Оптимизма, стал Его указ за номером 555111, искоренявший всякий негатив в пределах нашей Родины…»

Сквозь мои циничные, дымные, исцарапанные стекла текст проступал коричневыми, липкими, кока-кольными буквами.

Суть была такова: однажды нашему главному по стране пришла в голову гениальная мысль взять и отменить пессимистические настроения. За хорошее настроение и бодрость духа людей награждали, повышали, выдвигали, ласкали. За позорные пораженческие настроения – лечили. В зависимости от степени тяжести пессимизма неудачников отправляли в различные учреждения.
Мой случай был оценен в 10 марвинов. На тестах я уже по привычке подчеркивал такие слова как «ненависть», «боль», «уныние»,«суицид», «советский союз». Лечение медикаментами приводило только к дрожанию рук и сухости слизистой, изредка – к расстройству кишечника. Любветерапию также признали неудовлетворительной, ведь я так и не смог найти покой ни в одной из.

…Третье занятие в Службе Последнего Шанса. Если ничего не изменится в течение следующих четырех, мой пессимизм признают хроническим. Что будет потом – не знаю. В нашей стране еще не слышали про живых пессимистов.

Приносило радость одно – огорчение доктора Черныша. Когда я впервые увидел сомнение в его глазах, трещину в каленой броне добродушия (само слово напоминало о «душном добре», «пушном бобре» и почему-то «ушах Бродского»), - а случилось это на десятой минуте второго сеанса «тишь-терапии» (большая темная комната, молчание в минус первой степени, звук убит, скука, ненависть, недоумение), - вот тогда я понял, что меня бесит – это странная, неестественная, натужная радость. Восторг подчинения. Вежливое сочувствие. Приветствие незнакомого, страшного человека.

- Выпьете витаминок? – Мисси участливо– как всегда – улыбалась.

Я киваю. Я выпиваю. Я теряю сознание.

…Прошло четыре года после операции.Я счастлив. Покой накрыл меня нежной, мреющей волной.
Доктор Черныш как-то сказал мне: «Это было легко. Труднее было дождаться приема у министра Клинического Счастья».

Мне тоже легко. Я подметаю перед домом. Только шрам на голове слегка саднит.
Улыбка практически не сходит с лица. Радость. Любовь. Труд.
Доктор Черныш как-то сказал мне: «Я понял, что ты неизлечим. Ты был моим вторым пациентом. Первой была Мисси.»
Мисси хорошая. За долгий реабилитационный период мы подружились. Наверное, я ее полюбил.
Погода на улице плохая. Холодно. Но я улыбаюсь.

… Брошюра на столе, повернутая к зрителю глянцевым рисунком последней страницы.
Толстый, очкастый, волосатый парень обнимает девушку, похожую на Мисси. Розовый восклицательный знак в черном облачении священнослужителя совершает всем понятный обряд.
Липкие, коричневые, кока-кольные буквы складываются в заключительный росчерк душеспасительной истины:

«Иногда счастье в том, чтобы быть обманутым, умереть дураком и ни о чем не догадываться».

/октябрь 2011/