1987 год 16 сентября. Литературные споры

        В субботу на пятой вставке, выступал профессор из Академии ЦК с лекцией на злободневную тему о перестройке. Рабочие начали задавать вопросы:

— Где гарантия, что ничего не изменится, не вернется в прежнее русло, если сменится лидер? Почему слышны одни слова, а дел не видно?

— Что говорить? Вы всё сами прекрасно понимаете. Гарантии дать не могу. Я считаю, что рано напечатали "Дети Арбата", народ не готов, на него обрушилась лавина такой информации, что стало казаться, что всё было плохо.

Вчера бегал 90 минут, давно столько не одолевал. Подсели краски на кинескопе, все желто. Мастер сказал: На замену.

Помня прошлый опыт, думал, и сегодня придется ждать год, пока подойдет очередь, так как качество кинескопов не улучшилось. Но мне сказали, что уже на следующей неделе подойдет моя очередь. Я не возражал, лишь подумал, надолго ли хватит нового кинескопа? Правильно мы сделали, что поставили на абонемент, который пока себя вполне оправдывает.

Купил десять уцененных пластинок, некоторые — кот в мешке.  На другой день купил ещё большего кота — Рахманинов "Всенощное бдение", соблазнился: кто-то купил, и я подумал, что должно быть хорошая вещь, но боялся, что будет заметная стилизация. Но нет, мне очень понравилось. Вика в недоумении, чего это меня на старости лет потянуло на классику, и я сам этого не понимаю, никто меня никогда не толкал слушать классику, единственные мои университеты — алюминиевый репродуктор на уличном столбе.

Собрали собрание по субботнику, и Муковнин принялся агитировать за советскую власть:

— Все вы знаете, что дала нам советская власть. Это право на труд, бесплатное образование, медицинское обслуживание

Можно было подумать, что он газеты не читает. Да и зачем они ему? Вся его демагогия для того, чтобы мы вышли в свой выходной, а не оставались после работы, как мы решили, ведь государство ни в коем случае не страдает, а мы выигрываем, минимум три часа, если не весь день.

— Вы придете отдохнувшими, с хорошим настроением.

Я не выдержал:

— Откуда возьмется хорошее настроение, если весь день придется в очередях простоять, чтобы купить молока — очередь, хлеба — очередь, сахар — очередь.

— У вас не хватает сознательности.

Много ли ее было у Брежнева, когда он цеплял себе звезды? Мы же соглашаемся отработать ещё один субботник, и нас же упрекают в несознательности.

После работы пошел на пятую вставку, где проходил очередной сбор народных контролеров. В прошлом году я был один раз, и вот сейчас, второй. Не очень-то нас заставляют контролировать, боятся самостоятельности. Скрипкин сказал, что хочет рекомендовать меня председателем народного контроля.

— Я же даже контролером ничего не делаю! — воскликнул я, подумав: может быть,  им именно такие и нужны?

Надоело отказываться от всех поручений, что сыплются на меня: от редактора стенной газеты до политинформатора.  В зале увидел знакомого мужчину, но не мог вспомнить, кто же он? Точно знал, что он из Моторов. Перед началом лекции он подошел, протянув руку:

— Старые кадры. 
— А наши всё там работают?
— А где же им быть?   
— Ты же ушел.    
— Сюда поближе.

Инструктор начал говорить, и мы прекратили разговор. В конце инструктор сказал:

— Положение с уборкой очень серьёзное. Убрали 160 га, осталось 240. С понедельника все на уборку выезжают, проводите разъяснительную работу, пресекайте любые порочащие разговоры.

Ого, куда меня занесло, к пресекающим! Из-за дождей «Маципуры» и трактора не работают, не тянут, копают картофель вилами, вручную.

Все же я успел зайти и в «Мелодию», хороших дисков не было, а Валя уехала в командировку в Москву. Пришлось идти домой.

Месяца два не подходил к Ямпольцу, недавно случайно встретились, он спросил:
— В отпуске был?

Пришлось зайти, он охотно выговаривался, изливал накопившееся.

23 сентября. За городом в кукурузе нашли труп девочки. Сделали объявление на опознание.  На дежурстве ДНД л-т рассказал, что их было две, по 14-15 лет,  познакомились, с уже отслужившими парнями, пошли с ними в общежитие, выпили и остались с ними. Потом парни стали предлагать их всем желающим за деньги, вьетнамцам за 50 рублей.

Когда же тем они надоели, повезли в «Прилесье» и отдали мужикам за 4 бутылки водки. Эта торговля продолжалась не один день. Под угрозой смерти они приходили на торговлю из дома.  Потом одна всё же заявила в милицию, и ее убили. Пошли убить и вторую, но там успели сделать засаду и схватили. С парнями была связана молодая женщина 23-х лет.

Сегодня впервые в этом месяце не было дождя.  Холодно, как обычно бывает в ноябре +6, во всем городе включили отопление. Сильный ветер.  Начался насморк, вялость в теле.

Телевидение — это барометр политической жизни. Стоило ей поутихнуть, и на телевидении успокоились,  если не уснули, можно днями не включать, нечего смотреть, зря время переводить.

Оказывается, руководители телевидения ждут возвращения к прежним временам, боятся, что им припомнят чересчур смелые передачи.  Пошли слухи о покушении, от наших АПН правды не дождешься. Снова слухи о повышении цен.

23 сентября. Небо очистилось. Гена приехал в девять часов, когда я уже успел позавтракать и нетерпеливо ожидал его прихода. Он снял задние сидения, чтобы поставить туда мешки. Земля была мокрой, переувлажненной, налипала на лопату, лежала комом, не рассыпаясь. Мне всё казалось, что надо ещё копнуть, чтобы достать картошку, не задетую лопатой, иногда удавалось, но чаще ничего не было, а Гена тем временем просто копал и переворачивал, и успел в два раза больше.

Мне даже неловко стало, хотя я и чувствовал себя плохо, дало знать гриппозное состояние, от малейшего усилия стучало сердце. Температура +5. Холодный ветер,  но пиджак снял. Накопали 24 ведра по три в каждый мешок. Убрали высохшую ботву, чтобы весной не мешала, полчаса носили мешки к машине, которая не могла подъехать ближе, так как дороги изрыты грязевыми колеями.

В 14-15 были дома, успели поесть ухи из карпа, и я собрался на работу.
Появилось опасение, что гласность прикроют и снова потечет болотная жизнь, и не напечатают того, что обещали, а я ещё на сто рублей газет и журналов выписал, обрадовался.
Хорошая погода продержалась всего лишь 2,5 суток. Но заметно потеплело до +12.

27 сентября пошли с Викой в наш лес и набрали ведро молодых опят, которые не успевали подрасти, как тысячная армия грибников идущих, чуть ли не по пятам друг друга, срезала их. Через два часа почувствовал сильную усталость, то ли последствия недавней болезни, то ли обострение невралгии.

28 сентября неожиданно пришел Леня, принес мою книгу и два часа распинался о своей повести, которую напишет. Я ему ещё год назад говорил, что надо написать, а потом уже кудахтать,  и он, поразмыслив, согласился со мной, но видимо,  забыл, и снова говорил:

— У меня очень много запретных тем. О них ещё никто не писал.
— Будь первым.

Но его это страшило, он мялся. Уже один раз вызывали в КГБ и спрашивали, откуда у него такие странные, не наши взгляды, не наслушался ли он зарубежных голосов? Он преподавателю рассказал по учебнику, а потом дополнил, что в жизни совершенно по-другому, и тот ничего не мог возразить, так как это была правда, он покраснел и молча ушел?

 Кто-то  из друзей Лени донес на него, и его вызвали, а он потом долго ломал голову, кто же из двоих донес? И тот и другой могли это сделать.  И все его размышления над этим предательством походили на книжный детектив, и возникала мысль  написать книгу.  Но останавливало сознание, что об этом ещё никто не писал, то есть, о кагебистах. Вся литература лишь восторженно описывает их подвиги, прочитав, могли бы обвинить в антисоветизме, и не докажешь, что это не так, что ты любишь Родину, и гораздо больше, чем особист, унижающий достоинство советских людей,  пытая его и мочась на него.

Леня токовал, я лишь вставлял реплики. Вика за это время успела почистить, чуть ли не всё ведро опят. Леня переживает, что до сих пор не опубликован, и обвиняет Валю, которая настроена против него и может забрать рукописи из редакции, как она уже сделала с Сергеем.  Ругает ее непотребными словами, но на вечере прилежно и послушно молчит, не произнося ни единого слова.

Ночью проснулся и долго не мог уснуть, за окном шумит дождь, заливая лоджию. Если откажет водопровод во всем городе, можно будет поставить ловушку на лоджии и дождевой воды хватит, чтобы не умереть от жажды. Постепенно люди приспособятся и к такой жизни, поставят ловушки на крышах. А если из водопровода пойдет отравленная вода, многие вымрут, но некоторые уцелеют. 

При любой эпидемии находятся жизнестойкие особи. Картины разворачивающейся трагедии проходила передо мной, оставалось только сесть за стол и записать,  но утром на работу, и надо выспаться.  Всё же удалось переключиться и заснуть. Как я и думал, утром ночной сюжет подвергся критике, вернее, реальность взяла верх, никто не напечатает на такую тему, и у меня не хватит таланта.

Матросов прогулял пять дней. Он и раньше прогуливал, но представ¬лял оправдательное документы, то кровь сдавал, то в милиции задержали. Оказалось, что его приняли по настоянию Осташова, нашего начальника, и всем непонятно, почему он заступился за него, так как  знал, что он не продержится долго. В трудовой записано 16 мест работы за непродолжительное время, так как большую часть своей жизни он играл в футбол.

16 голосами против пяти, постановили уволить. Пятеро — в основном, молодые девчонки, улыбаясь, сказали, что надо его взять на поруки. Вызвали его на середину бокса и заставили рассказывать, почему он прогулял?

 Мол, приехал брат из Куйбышева, попросил показать дорогу к заправочной, задержала милиция, на следующий день не решился пойти на работу, так как  не знал, что говорить в оправдание.

С первого октября Пихтовников, не знаю по чьему   указанию,  решил переставить нас на новые места, то есть дать и другим поработать по группе "А". Я решил не спорить, хотя Коняева подбивала на непослушание:

— Вы же не подписали?

Будем работать по три месяца на одном месте, то есть сейчас на барабане, и по низшей группе, соответственно получать. Спорить не могу, так как нет основания. Надо молчать. Хотя и неприятно.

2 октября Вика снова поехала за грибами, привезла два ведра опят, все посушили.

Снова пришел Леня и три часа говорил, немного рассказал о себе, что в молодости сильно увлекался женщинами, некоторых покорял, другие покидали его, а в 31, после рождения сыновей, стал писать, и женщины отошли на другой план. Злобно отругал Валю, за то, что она, зная результаты конкурса, почему-то предпочитает скрывать, мол, пока денег нет на оплату премий. Она ездила в Москву, посетила несколько редакций и отнесла рукописи, но чьи, не скажет, мол, если примут, то и так будет видно, его напечатают. Это Леню рассердило,  зачем скрытничать в наше время демократии и гласности?

Трава на газонах сочная, зеленая, словно весной, даже не верится, что начался октябрь, и скоро ударят морозы.

 После работы ходили на стройку в ДКиТ, все в туфельках, а там грязи по колено, но никто не повернул назад, начали носить доски. Женщины поспешили за справкой, и на всех выписали по часу, мы обиделись, что так мало, тем более по такой грязи, и сразу ушли, то было много народу и вдруг никого не стало.

Работы на строительстве очень много, хотя они и обещали сдать к седьмому, то есть через месяц, очередное нереальное обещание. Какое-то странное отношение к работе, собираются без предупреждения, и приходится идти на строительные работы в хорошей чистой одежде,  на стройке обязательно вымажешь ее, от этого портится настроение и, невольно настраиваешься, как бы в следующий раз избежать этой грязной работы. Чтобы перейти большую грязь, сбросили хорошие доски в грязь, строитель начал ругаться, чтобы их подняли, мол, доски везли из Сибири.

— Надо было бульдозером дорогу расчистить! — крикнули им в ответ.

И  все стали ходить по доскам, так и втопчут их в грязь. Все местные знают о безалаберной работе строителей на ДКиТ, поэтому и относятся так же, лишь бы получить справку, что отработал на стройке, авось дадут десятку, как победителю по соц. соревнованию, что превратилось в профанацию.

Год назад крышу ДКиТ покрыли красивой красной алюминиевой черепицей, сейчас краска облезла вдруг, что было очень странно, так как здание ещё строится,  и крышу срочно покрасили. Надолго ли?

Хотел купить дешевые туфли за десятку, как в прошлом году, их редко кто берет,  но их не было, пришлось купить похабные, за 15 рублей. Стоило  пройти от завода домой, как сразу натер левую ногу задником. Точно  такие же стоят 20 рублей, и я не мог понять разницу, лишь в стоимости. Невозможно купить рубашку по размеру, продавцы скучают. Больше смотрят, чем покупают. 

5 октября снова затянуло небо тучами, чуть моросит, и стало прохладнее +9. У меня скользящий, вчера бегал 75 минут, в лесу золотая осень, красиво, будто по цветному телевизору смотришь. 1 октября заменили кинескоп, уже третий по счету будем смотреть.

На обсуждении рассказа Кудряшова, я упрекнул его в цинизме, мол, ни про одного русского писателя нельзя сказать, что он циничен. Мое замечание многие приняли в штыки, Свешникова сказала:

— А Бунин? Он же был циником.

Я опешил: приписать Бунину цинизм — это значило — не понимать смысл этого слова. У него была ненависть к большевикам, а это совсем другое слово. По  выражению лиц некоторых здесь сидящих поэтов, я видел, что они не считают цинизм чем-то плохим, и говорили, что не надо бояться реализма, будто цинизм и реализм это синонимы.  И Валя не поддержала меня, было видно, что Кудряшов стал той лошадкой, на которую делают ставку.

Во время войны артистка Зоя Федорова родила от английского адмирала Викторию, которая тоже пошла по маминым стопам и снялась в фильме "Двое", вместе со Смирнитским, играла немую девушку. Потом адмирал позвал дочку к себе, и она уехала в Англию. Она же посоветовала Олегу Видову, прежде чем уехать насовсем за границу, выучить язык, иначе трудно придется, так он и сделал.

Снялся вместе с Крамаровым в антисоветском фильме «Москва на Гудзоне». Не знаю причин, по которым он уехал за границу, возможно, из-за того, что здесь долго не признавали как талантливого актера, каким он и являлся на самом деле, снялся в посредственных фильмах, обладая лишь смазли¬вой внешностью и ни граммом актерского таланта.

Скрипкин работал в Томске речником рассказывал, что однажды из райкома позвонили: выслать катер и снять с проплывающего т/х Василия Ланового и Жеребцова. Ночью катер выслали к подошедшему кораблю, и битый час катер простоял у т/х — разыскивали по каютам Ланового, который появился на берегу в расхристанном виде и довольно назюзюкавшимся, хвалил капитана за хорошую встречу и хвастался:

— Если бы вы знали, с какой бабы сейчас слез! Груди во! — Показал до пояса. — Меня знаете? Я же снимался в фильме "Офицеры"! "Павка Корчагин", а это Жеребец. Силища! Цирковой артист.

В то время там снимали "Сибириада" и Скрипкин видел страшно выглядевшую Л. Гурченко, «вечно пьяную», с облезшими волосами на голове. Жена Ланового — Ирина Купченко.

Твардовский, изрядно выпив, любил спрашивать соседа:

— А ты смог бы написать "Василия Теркина"? А я смог.

продолжение: http://www.proza.ru/2014/04/29/1148