1987 год 18 октября. Поэтический ренессанс

        Вечером пришел Леня, послушали по «враждебному голосу» Надежду Мандельштам,  потом вышли на улицу и целый час ходили под домами, говоря о наболевшем.

— Ты не представляешь, как плохо наше экономическое положение, — говорил он.
— Ну, почему же, представляю, паршивейшее.

— Нет, ты не можешь знать, а я знаю. Наш завод на грани остановки, нет прокатного железа. Заграница перестала поставлять, а у нас не той толщины, металл рвется под штампом, идёт сплошной брак.

Я знал, что с прокатом у нас плохо, но не поверил Лене, что до такой степени. Автомобили продолжают выходить с главного конвейера в прежнем количестве. Он просто преувеличивал из-за своей мнительности и психической обостренности, раздувает муху в слона. Возможно, положение плохое, но не до такой степени.  Попытались найти выход из создавшегося положения.

Он не видел выхода, считал, что через десять лет все поймут несостоятельность нашей перестройки. Я согласился:

— Такое может произойти, но по другой причине — слишком большое противодействие брежневских администраторов, которые не хотят этой перестройки. Нужны не сегодняшние полумеры, а ломка противодействия, нейтрализовать и заставить работать на себя, на народ. Все хотят перестройку, но никто в нее не верит, что она возможна, поэтому занимают позицию стороннего наблюдателя, мол, я посмотрю, что из этого получится, тем самым, тормозя и до того слабую перестройку.

Леня Галушко рассказал, что Жегалина  отправили в ЛТП на бетонный завод на четыре месяца, сдала жена, потеряв терпение. Этого можно было ожидать: в бригаде закрывали глаза на то, что он приходил пьяным, а иногда и вообще не приходил, проставляли дни, безнаказанность развратила молодого парня, я же помню, каким он был в 74-м году, сразу после армии, холостым.

Жертва брежневской эпохи сплошного равнодушия к человеку, и что с ним будет? Я с ним не дружил, он мне почему-то завидовал, и тому, что у меня разряд выше, чем у него, хотя он на год раньше начал работать на ВАЗе, и премий мне чаще давали, но мы почти никогда явно не конфликтовали. Правда, один раз ему пришлось оправдываться передо мной за глупую надпись на расчетном листке, мол, это сделал не он, а Лысков, тот же в свою очередь свалил на него. Я  понял, что инициаторами были оба, обоим было завидно, что мне дали премию.

24 октября Куликов принес хрестоматию для X класса 1954 года, где напечатана разгромная статья Жданова против Зощенко и Ахматовой, которые подрывали устои советской власти и, по-мнению Жданова, власть была столь шаткой, что могла свалиться от слов Зощенко и Ахматовой.

Это никому не приходило в голову, спешили расправиться с внутренними врагами и подписаться в лояльности к власти. Сейчас Расул Гамзатов вынужден написать, что в то время был молод и не понимал, что творил. Оказывается, в 70-е годы Келдыш и Александров не понимали, какой вред наносят Байкалу, строя на его берегу целлюлозный комбинат. Не слишком ли много у нас непонимающих?

Рашевская и на этот раз не сообщила результаты конкурса, намеренно затягивая, отдаляя срок. Не может же она не понимать, с каким нетерпением ждут результатов,  но ее попросили не говорить, мол, нет денег для награждения победителей. И она услужливо молчит, на этот раз под предлогом, что забыла взять список, а на память не рискует положиться — сообщит через неделю, то есть поближе к знаменательной дате, чтобы чувствовали праздник.

Леня, до этого, презрительно высказывался о поэтах, выступающих на площадках, но стоило Вале предложить, как он без всяких оговорок согласился. Его двуличие меня возмущает, но оттолкнув его, я лишусь последнего, единственного собеседника. Другие намного хуже его, или психологически не подходят. И двуличие воспринимается не таким уж страшным злом, как неоправданное чванство и самомнение у Кудряшова, другие намного моложе, третьи – старше, трудно найти общий язык.

Кудряшов прочитал отрывок из повести о звездочете.  Я было хотел промолчать, так как  не считал себя вправе критиковать, сам пишу неважно, но когда все высказались, поднял руку. Сидящий рядом, Воронцов засмеялся: 

— Наконец специалист взял слово.

— Я не считаю себя специалистом, просто выскажу мнение. По-моему автор и не подозревает, что написал окрошку, здесь перемешано всё: философия, сарказм, хохмочки,  публицистика. И совсем неоправданно употребление иностранных слов.  Автор пытается писать красиво, это выпирает.

Я, как всегда, не мог говорить спокойно, горячился и не сказал всего, что хотел. Валя согласилась с окрошкой, но стала доказывать, что это идет от личности автора, которая слишком заметна в повести, отсюда и его "пендель под зад". Было непонятно, то ли она защищает, то ли оправдывает Кудряшова, который недавно ездил в Ульяновск на семинар молодых писателей, и рассказал об этом, строя отточенные фразы.

Можно подумать, что дома он  специально тренируется в произношении без запинок иностранных слов, типа: "экзистенциализм", и обильно уснащая ими свою речь. Слушатель сразу чувствует невероятную образованность говорящего, и тушуется. В повести, лишь ради того, чтобы показать свою эрудицию, он упоминает и Шакью-Муни и других малоизвестных личностей богоискательского толка, весьма модного сейчас поветрия, в этом упрекнули и Айтматова в его "Плахе". 

Маркаров сказал, что этим он отсекает половину читателей, которые его не поймут. Я же возразил:

— Писатель пишет не для всего народа, а для тех, кто будет его читать. У каждого автора есть свой читатель, найдется читатель и для Кудряшова.
Тришкин сказал:

— Может быть, у него это намеренно сделано — новый стиль в литературе. Мне очень нравятся эти рассуждения о боге. Я бы с удовольствием прочитал всю его повесть.

В перерыве Тришкин сказал:

— В журнале "Наш Современник" напечатана статья о разрушающем влиянии тяжелого рока, за границей пять тысяч матерей подписали петицию под запрещением, так как дети  становятся бездуховными от такой музыки.

Мысль Тришкина прочитывалась отчётливо: и нам надо запретить, пока не поздно, а то даже "90 минут" невозможно слушать от громыхающей музыки.

— А ты не думаешь, что ты не прав? — спросил я.

Нет, он не думал, и обличал:

— Их даже нельзя сравнить с битлами, которых я всё же уважаю за музыкальность.
Валя не торопила, хотя и жаловалась на сильную боль в ушах. Меня раздражали пространные рассуждения, цель которых была одна — показать свою эрудиция, ум.

В  22-20 мы разошлись.
Я похвастался Лене, что купил Моцарта "Реквием".

— Уцененного, — засмеялся Леня, даже не поинтересовавшись, какие ещё пластинки у меня, кроме Моцарта.

Я немного удивился таким отношением, потому что ранее он рассказывал, что в детстве учился музыке, хвастался ее знанием и пониманием, а Кудряшов сказал:

— Не лучшее его произведение.

Я опешил. Он, как бы говорил, что он знаток Моцарта. Надо же, так разбираться в музыке, что Реквием для него не лучшее, что есть у Моцарта. Когда же он набрался всей этой премудрости, которая так и прёт из него?!  И  это, несмотря на то, что у него маленькие дети, двухкомнатная квартира, увлечение алкоголем, которое может зачеркнуть всё.

— Но и не худшее, — ответил я. Мол, и я разбираюсь.

— Какая у тебя аппаратура? — спросил Кудряшов, решив поставить меня на место.

Он хорошо помнил, что полтора года назад разговаривал со мной на эту тему, и я опозорился, сказав, что у меня "Урал", то есть проигрыватель третьего класса. И тогда он заметил, что такие пластинки надо слушать на качественной аппаратуре. Я промолчал, соглашаясь с ним. Но, вероятно, это и послужило толчком к покупке электрофона. На  этот раз он услышал от Лени:

— О, у него отличная аппаратура, я знаю — «Вега».

Кудряшов ничего не сказал, мы простились и разошлись в разные стороны. Леня с упоением рассказывал мне, уже третьему,  как он услышал стихи Тришкина, раскритиковал и посоветовал писать конкретно, а потом подошел к нему Тришкин и сказал: А ты был прав, так стало лучше. — И прочитал недостающее четверостишие, и всё стало на свои места, заиграло новыми красками.

— Значит, я, разбираюсь в этом деле, есть чувство, пусть Тришкин ставит коньяк, когда его напечатают.

Его самовосхваление слушать неприятно. Вообще, он только этим и занимается, что хвалит себя. То ли восполняет то, чего ему недостает, то ли гипнотизирует себя, что он гений, умнее других. И то, что его не признали, страшно его удручает, поэтому и торопится схватить, хотя бы лучик признания, хлопок аплодисментов, и ругает Валю за задержку итогов конкурса. Словно предвкушая ощутить всесоюзную известность и славу.

Он смотрел мне в лицо и захлебывался, словами. Я молчал с  каменным лицом, и он, не так поняв,  замолчал, кашляя и сплевывая:

— Извини, ездил убирать капусту, перчатки быстро намокли и руки замерзли, на горло подействовало.

В эти дни идет массовая продажа капусты, которая большей частью легковесная, рыхлая, и ее неохотно покупают, откладывают в сторону.

Утром купил 13 килограммов такой капусты, и досталось от Вики, что выручил магазин. Сегодня вместе пошли покупать. В магазине гора капусты. Люди толпятся вокруг нее, выбирают, перебрасывая плохие   кочаны один к другому. Один всё командует:

— Сюда не кидать!

Набрал 16 килограммов. Вика пошла за морковью, но ничего не купила — плохая, хотя вчера видел 20 мешков с морковью. То ли ждут, когда раскупят старую, залежавшуюся, то ли вся такая.

Всё болит левая нога. Не дай бог,  если это навсегда! Не пойму — от чего? Первый день думал:  перетренировался, 3,5 часа проездил на велике и перегрузил мышцы ноги, но, вероятней, заболевание. Боюсь бегать.

Уже шестой день стоят густые туманы на обширнейшей территории от Москвы и включая нас. Никогда такого не было. Аэродромы забиты.  Гене повезло, когда уезжал — попал в окно.

Леня согласился, что "Котлован" Платонова — это издевка над советской властью, которая, впрочем, этого заслужила, и было непонятно, как все-таки он уцелел, если Молотов на рукописи написал "Сволочь".

Куликов говорил:

— Ещё в школе нам говорили, что История — это борьба классов. А я спрашивал: При социализме классов не будет, значит, история остановится? Нет, отвечают, будем бороться с недостатками, пережитками.

В магазинах который месяц нет сахара, вермишели. Говорят о предстоящем повышении цен, но никто не знает, когда это произойдет? Какое-то время я был за повышение цен — убедили красноречивые  статьи, что это единственный способ вытянуть страну из болота, а вытянуть очень хочется. Но потом понял, что это не поможет, произойдет лишь инфляция, очередной виток подорожания жизни, и через некоторое время понадобится новое повышение цен, потому что система управления не изменилась.

 Надо бороться не с народом, а с бесхозяйственностью. Порядок помог бы не только избавиться от дотаций, но и снизить цены до такой степени, что могли бы и говорить о коммунизме. Слишком много мы теряем безвозвратно на всем. Мы оплеваны, обхарканы с головы до ног,  знаем это, но продолжаем говорить: Все в порядке, ничего страшного. Мы хорошо живем.

Стрелец под впечатлением речи Жданова сказал по поводу  критиков Кудряшова:

— Как все-таки ещё живо в нас то мракобесие, продолжаем порицать, хулить то, с чем не согласны.

Все промолчали, сделали вид, что не про них он говорил. Поистине, глупость и тщеславие не знают предела. Ради того, чтобы выделиться, готовы говорить глупость с умным видом, и все, с таким же видом, проглатывают. За Виктором осталось последнее слово, которым он всех припечатал к позорному столбу, а сам остался сияющим белоснежным ангелом.

Владимир Гришмановский собирается в армию, сидит задумчивый, прочитал глупый стих, перед этим сказав:

— Хочу просто посмотреть на ваши лица. — Мол, комментировать не надо. Закончил читать: — Спасибо, я посмотрел.  Доволен.

Наверняка, он чувствует свой непризнанный талант, который зудит и заставляет каждую неделю ходить в лито.

Неделю назад на экране телевизора на втором плане увидел Алиева. Удивился: вопреки всему все-таки выплыл наверх? На следующий день Алиева показали уже крупный планом, он вел прием иностранной делегации. А позавчера сообщили о его выходе на пенсию, что равносильно снятию, так как все знают, что сейчас многих отправляют на пенсию, вместо того, чтобы сказать: мы снимаем плохого работника. Непонятно, зачем устаивать тайны мадридского двора, темнить и скрывать правду от народа? Вероятно, для того, чтобы народ не опросил: Почему не сажаете, они же преступники!

26 октября. Четвертый день во дворе нового дома простаивает асфальтоукладчик. За  эти дни он уложил всего лишь пять метров. Так работают почти везде, крошечными порциями. Так складывается общий процент производительности нашего труда. Подозреваю, намного завышенного, приписанного. За счет чего расти производительности, если ничего не меняется, даже наше отношение к труду?
Туманы продержались неделю, уже вчера их не стало, но похолодало до -3.

продолжение: http://www.proza.ru/2014/04/29/1203