Сон

I. Предисловие книжного червя

Вот уже год, как я переехал из родного Остина в цветущий Трилли, где все-таки решили привести в порядок библиотеку и архив. Честно говоря, сначала я ужаснулся увиденному, ведь мне предстояло разобрать и упорядочить груды рукописей, наваленных как обыкновенный мусор. Однако мои старания оказались вознаграждены более, нежели щедро. Среди древних текстов о магии и волшебных животных, нашлось несколько трактатов об устройстве мира, принадлежащих перу самого Осбрика. Что неудивительно, ведь раньше он правил в Трилли. Сейчас на троне Трилли  его внук, сам Осбрик три века назад ушел странствовать, его часто видят в Скайлен, но поговорить с ним почти невозможно.
Вчера, разбирая очередной завал, я наткнулся на уникальную рукопись. Невозможно определить, был ли автор этой рукописи реальным лицом, или это образ вымышленный. Но в двух частях этого сокровища описана история образования и становления Скайлен,  и ни в одной летописи не найти таких подробностей жизни героев, которых теперь зовут не иначе, как Великими. Также, в рукопись были вложены несколько листков, написанных Осбриком (что может косвенно подтверждать ее достоверность).
Но все-таки, я решил опубликовать свою бесценную находку как художественное произведение, а не исторический документ. Могу только заверить вас, что ни один факт в нем не противоречит летописям, изученным мной в библиотеках Белостенного Остина.

/Виблз, смиренный Книжный Червь./

II. Рукопись первая. Сон.

Граница

1

Жарко. Выжженная, пожухлая трава. Охристая пыль дороги, да ржавые силуэты гор прямо по курсу. И ни одного ручейка. Солнце палит нещадно – все-таки середина лета. Спуск, подъем, поворот…
И вот за очередным холмом низина блеснула драгоценной влагой: зеркало в золотой оправе, лежащее на пожелтевшей смятой ткани.
Наконец-то озеро. Анариэль заметила, что со стороны гор в него впадает ручеек, однако, ни одной речки из него не вытекало. Поверхность озера была тишайшей, не было ни обычного тростникового забора по берегам, ни болотца, ни птиц, ни играющей рыбы. Только зеркальная гладь, отражающая белесое небо и нестерпимо яркое солнце. Дорога проходила совсем близко к озеру.
Анариэль спешилась и подвела коня к воде. Наклонившись, девушка коснулась рукой воды. Она была холодная. Только утолив жажду, и смыв с лица дорожную пыль, девушка позволила себе удивиться. Озеро ведь должно очень хорошо прогреваться, по крайней мере, поверхность…
- Добро пожаловать в страну волшебства, леди.
Он появился со стороны гор; огромный белый конь с неброской, но дорогой сбруей, дорожная одежда, под плащом тускло поблескивает кольчуга, островерхий шлем, белый шарф, спасающий от пыли, откинут; темные пронзительные глаза на красивом лице, черные мягкие волосы, выбивающиеся из-под шлема, красивый изгиб губ и голос, мягкий, но властный.
Чтобы увидеть его, девушке пришлось резко обернуться, крутанувшись на каблуках, рука сама потянулась к закрепленному на поясе кинжалу.
- Весьма полезная в этих краях привычка, хоть я и друг, леди, - улыбнулся незнакомец.
- Благодарю, сэр, но я не знаю даже Вашего имени, не только намерений.
- Мое имя Лодинг. И я хотел бы узнать, кто Вы и что привело Вас в это проклятое волшебством место? – он произнес это так, будто имел право не только задать этот вопрос, но и повернуть девушку домой при случае.
- Я Анариэль. Год назад мой жених и его лучший друг уехали за Советом Мага. Они так и не вернулись и даже не написали, поэтому я решила отыскать их сама.
- Похвально, леди. Я бы посоветовал Вам искать их на границе. Но имейте в виду, молодой девушке там не место, будьте осторожнее.
- Спасибо, сэр, но откуда Вы знаете, где они? И как мне найти их?
- Последние два года всех новичков посылают служить на границу, я не помню никого, кто бы год назад, после Совета Мага покинул эту землю. А чтобы найти границу Вам нужно, доехав до гор, повернуть на север. Желаю удачи в поисках, Анариэль, - сказал рыцарь и, закрыв лицо шарфом, направил коня в ту сторону, откуда приехала странница. Вскоре всадник скрылся за холмом.
- Спасибо, - прошептала Анариэль, чувствуя, как его образ прочно засел в памяти. Ей почему-то вдруг стало очень холодно. Девушка закуталась в плащ, оседлала коня и поспешила в сторону гор.

2

Следуя совету рыцаря, Анариэль отрезала волосы и аккуратно сожгла их. Туго забинтовала грудь. Сейчас она больше всего на свете радовалась мальчишеским чертам своего лица и хрупкой фигуре.
Дозорные, встретившие девушку на подступах к лагерю, проводили ее к капитану. Рядом с капитаном, суровым мужчиной, лет тридцати, стоял высокий юноша, сильный, с пепельными волосами до плеч и карими добрыми глазами.
- Дрим! – воскликнула Анариэль, моля небеса, чтобы он понял ее маскарад и не выдал ее.
- Рил, малыш! – Дрим обнял подругу, подмигнув ей. – Капитан, это мой брат, Рил.
- Я хотел бы знать, что он здесь делает, - сурово проговорил капитан.
- И, правда, ты что, из дома бежал, сорванец? – Дрим окончательно вошел в образ, и у Анариэль отлегло от сердца.
- Мне неоткуда было сбегать. Тетушка умерла этой зимой. А вы год как уехали и ни слуху, ни духу, вот я и решил поехать искать вас с Эдвардом, - проговорила Ани отрепетированную историю. – Я хочу служить с тобой, брат.
Дрим помрачнел.
- Вот оно что. Капитан, этому мальчишке некуда возвращаться, разрешите ему служить у нас. Я буду за ним приглядывать.
- Хорошо, пусть остается, - согласился капитан. – Жить будет в твоем шатре. Чтож, Рил, теперь ты воин границы.

3

- Рил, Риллан, надо же, в который раз усмехнулся Дрим. – А ведь и правда, мальчишка, я тебя еле узнал.
Они сидели в шатре Дрима, на низеньком столике стояли две кружки и бутыль чего-то виноподобного, но крепкого.
- Ты молодец, Дрим. А у меня сердце в пятки ушло, как подумала, что ты меня по имени назовешь да домой отправишь. А Риллан, по-моему, хорошее имя, мне нравится. Кстати, а где Эдвард?
- Ушел твой Эдвард от нас. Перешел на темную сторону. И не смотри на меня так, сестренка, не вру. Земля эта проклята, тут волшбы столько творится, что в людях часто маги просыпаются. Вот и Эд колдуном оказался. Все мрачнел день ото дня, а потом мы пленного взяли из темных, молодой был – вот и попался. Эд с ним весь вечер говорил о чем-то, а ночью ушел, только записку оставил.
- Так не может быть, его похитили.
- Может, не может, а только мы его видели во время следующей атаки. Двоих ребят его заклинанием убило.
В глазах потемнело, хотелось кричать, но горло иссушил едкий привкус гари. Это сгорел последний мост. Нет больше Анариэль, нет у нее ни родных, ни дома, ни жениха, умерла она от горя, сгинула. Есть теперь только Рил, он мальчишка крепкий. Да и что ему? Ну, переметнулся друг брата во вражий стан, зато брат живой, хоть и повзрослевший за год не в меру. Вот сидит напротив, смотрит исподлобья, в стакан подливает.
- Выпей, Рил, легче станет. Выпей, - улыбается Дрим, как будто не произошло ничего. Молодец Дрим, с детства с ним дружим, знает как облупленную(то есть облупленного), все мысли наперед угадывает.
Вино обожгло горло, смыв с него гарь и тлен, приятно обогрело желудок. Вот и началась твоя служба, Рил. Обычная серая служба, чтобы не вспоминать, и вино, чтобы забыть.
И только на задворках сознания стоял зеленый рыцарь с дороги, Лодинг. Стоял, печально улыбаясь тот, кто последним видел Анариэль.

4

Жаркое лето сменила серая осень. Рил прижился на границе, стал своим. Казалось, мальчишка и родился в этом лагере. Только Дрим иногда по ночам слышал тихие всхлипы девушки, не юноши. Но ничего с этим не мог поделать, хоть и хотел бы. А Рил учился жить. Он ведь, по сути, недавно родился, вот и приходилось учиться всему.
За осенью, полной дождей и грязи, пришла зима. А Рила потянула в сторону гор. Ночью он ворочался и стонал как в бреду, а днем глаз не мог оторвать от серого силуэта гор.
- Что там? – однажды спросил он у Дрима, указывая туда, куда тянулось его сердце.
- Горы, просто горы. Они ничьи, ни наши, ни их. Нет там ничего. Хотя, погоди, есть там башня, Башня Связи. Но туда смертным путь заказан. Гиблое место, туда только колдуны суются, - ответил Дрим. Хотел еще сказать, чтобы не вздумал Риллан туда идти, но понял: все равно пойдет. Легче реку вспять повернуть, чем заставить эту упрямицу отказаться от задуманного.

Лодинг

5

Замело поля белой смертью,
И деревья крестами встали.
Мне бы выйти из этой клетки
Сквозь разбитые ветром ставни.

Холодный ветер пробирал беглеца до костей. И вовсе не башня это. Просто две огромные пещеры, вырубленные в черной скале. Каждую охраняют две статуи: правую белые изваяния человека и лошади, а левую – черные, дракона и кого-то отдаленно напоминающего человека.
Конь фыркал и дрожал. Анариэль спешилась и пошла по направлению к правому входу. Куда-то подевался задира и смельчак Рил, оставив испуганную Ани наедине с той неведомой силой, что тянула в пасть пещеры, между белых статуй. Как только ноги девушки  ступили под черный свод, она побежала. Она бежала как во сне: арки, колонны, лестницы, коридоры, ниши с бассейнами. Анариэль не знала, где она, куда бежит. Она не слышала даже собственных шагов, только голос внутри все громче: вперед, наверх, скорей, скорей…
И вот она у цели, в огромном пустом зале. У дальней стены стоит трон, вырезанный из черного с белыми прожилками камня. Высоченный, сделанный не для человека. Повинуясь внутреннему зову, девушка подошла к трону, забралась на огромное сиденье. А дальше – тьма забытья…
Очнувшись, Анариэль не могла вспомнить, что же ей снилось, но теперь, по крайней мере, она знала, что делать. Поспешно соскочив с трона, Ани подошла к стене справа от него. На гладкой холодной поверхности были в причудливом узоре разбросаны золотые надписи и вставлены драгоценные камни. Взгляд девушки привлекли золотые завитки "Лодинг" и изумруд рядом с его именем.
Анариэль коснулась надписи, будто желая убедиться, что это не сон и почувствовала пульсацию тепла, медленно разливающегося по руке. Интересно, что делает здесь имя зеленого рыцаря? Почему зеленого? Просто потому, что так правильно, потому что не раз с того жаркого дня видела его во сне в зеленом плаще.
Кончиками пальцев она осторожно дотронулась до изумруда. Вспышка. Миг контакта. Близко, удивление. Скоро, мы скоро будем. Тебе грозит опасность. Жди.
Анариэль села на пол, прислонившись спиной к стене. Трону она не доверяла… И снова тьма.

6

Она очнулась все в том же зале. Голова болела, пол выскальзывал из-под ног. Но надо идти. Здесь опасно. Она не знала, куда идти, как она пришла сюда. Но оставаться нельзя.
Анариэль шла, шатаясь и держась рукой за стены. Ветер, холодный ветер – значит близко выход.
Очередной коридор закончился аркой, выходящей на "балкон" – широкий выступ в скале над неизвестной девушке дорогой.
По дороге быстро приближались три фигуры: всадники, двое в полном доспехе и с огромными секирами – паладины. Анариэль только один раз довелось увидеть такого на границе. Однако их не любили, считали выскочками и зазнайками, так как паладины в основном служили в Городе. За ними ехал еще один рыцарь, но без доспеха, в шлеме, в теплом меховом плаще и без секиры.
Очередной спазм сдавил голову. Анариэль пошатнулась, но устояла. Там, вдалеке, появились еще три фигуры. Черные. Она не видела черных всадников до сих пор не разу, но узнала их. Страх сковал грудь. Она хотела крикнуть, из горла вырвался лишь хрип.
Однако третий рыцарь обернулся и, увидев черных, крикнул что-то паладинам. Те на скаку развернули коней и двинулись наперерез врагу. Когда всадник поравнялся с убежищем Анариэль, она спрыгнула с уступа(благо он располагался не высоко), и воин помог ей взобраться на коня сзади него. И только когда конь с места тронулся рысью, Ани поняла, кто этот воин. Лодинг! Но почему она чувствует исходящие от него усталость и страх? Неужели эти черные так сильны?
Они мчались и ветер трепал короткие волосы Анариэль. Несколько раз она оборачивалась и видела вдали черную точку, все ближе и ближе.
Ветер донес обрывки голоса Лодинга.
- Часовня близко… должны успеть… укрыться…
И правда, впереди показалось невысокое кирпичное здание. Ани еще не доводилось видеть часовни, хотя она слышала о них много раз. Вот уже близко…
Конь споткнулся и больше не смог подняться. Тело болело, ноги заплетались, но Лодинг уверенно тащил девушку к красной двери здания. А за спиной слышался стук черных копыт.
Блаженное тепло. Часовня оказалась совершенно пустым кирпичным зданием с низким сводом и большим очагом у дальней стены. Дойдя до нее, Лодинг сел, прислонившись к теплой стене, лицом к закрытым дверям. Анариэль без сил опустилась рядом.
В любую секунду она ожидала услышать страшный звон копыт. Но здесь было так тепло, и можно было, спрятавшись от страха, прислониться к плечу Лодинга. А дальше – бархатные объятья тишины вновь поглотили ее.

7

Но черные копыта так и не застучали. Только трещал огонь в очаге, да где-то рядом Лодинг тихо спорил с кем-то на незнакомом языке.
Анариэль проснулась. На этот раз снов не было, никаких. Силы потихоньку возвращались.
Девушка открыла глаза и села, сбросив с себя плащ Лодинга. Его хозяин стоял неподалеку и горячо спорил о чем-то с несколькими людьми из "малого народца". Крошки едва доставали ему до пояса, однако возглавляющий их седовласый старец говорил с рыцарем твердо.
По всей видимости, он о чем-то просил Лодинга, но тот отказывал. И тогда старик указал на Анариэль. Воин взглянул на нее, и, тяжело вздохнув, согласился.
Лодинг подошел к Ани и помог ей встать.
- Они хотят, чтобы мы ушли. Черные всадники не могут проникнуть в часовню, но этот народец боится, что они вернутся за нами и разрушат их деревню.
- Но куда мы отсюда уйдем и как?
- Нам надо в Город, там мы будем в безопасности. Старейшина обещал отдать нам стоящие во дворе сани.
- Хорошо, пошли. Не будем больше навлекать беду на этих людей, - согласилась девушка.
Однако стоило выйти во двор часовни, Лодинг тихо выругался.
- Наши "гостеприимные" хозяева сдержали слово, вот они, сани. Только коней или, на худой конец, собак они забыли.
Посреди двора одиноко стояли сани с упряжью для четырех собак. Анариэль подумала, что даже если бы у нее были силы идти, то все равно, до Города, да еще и с черными на хвосте им не добраться. Значит надо прибегнуть к крайним методам.
Девушка сложила руки рупором, чтобы усилить звук и протяжно завыла. Воин посмотрел на нее сначала непонимающе, а потом – удивленно.
Упруго и осторожно ступая по снегу, к ним приближались четыре серые тени.

8

- Не бойся, это друзья, - улыбнулась Анариэль. Она по очереди заглянула каждому волку в глаза и положила руку на серый лоб. – Помоги мне запрячь их.
Как только Лодинг и Ани забрались в сани, волки побежали.
- Как тебе это удалось?
- Просто я с детства дружу с волками. Когда я была маленькой, один раз заблудилась в лесу. На мой плач из чащи вышел большой серый волк. Я испугалась, что он меня съест, как в сказках, но он лизнул меня в нос и позволил сесть верхом. Волк вывез меня из леса и рассказал много интересного. Он сказал, чтобы я не говорила никому о своем умении общаться с волками. Что люди этого не поймут и разозлятся на меня. Ты первый, кто узнал об этом.
Поднялся ветер, и им пришлось закрыть лица и поплотнее завернуться в шкуры, оказавшиеся в санях.
Когда стемнело, они устроили привал. Лодинг освободил волков и очертил вокруг саней защитный круг. На вопрос, почему он не пустил в круг волков, рыцарь ответил:
- Они сами смогут о себе позаботиться, и, потом, они наверняка уйдут на охоту ночью.
Костер разжигать было не из чего, поэтому путники завернулись в шкуры и уснули.
Когда Анариэль открыла глаза, Лодинг уже впрягал волков в сани. Он явно нервничал, да и серые друзья то и дело нетерпеливо рычали.
- Что случилось? – спросила Ани.
- Черные вышли на охоту. Они снова преследуют нас.
- Мы успеем?
- Не знаю. Я связался с нашими в Городе, мне обещали выслать отряд. Я сейчас не в том состоянии, чтобы противостоять черным или хотя бы перенести нас в Город.
Ехали в напряженном молчании. Анариэль прислушивалась к своим внутренним ощущениям и поняла, что чувствует черных и может сказать, в каком они направлении и насколько далеко. Они приближались и быстро.
Вскоре девушка обернулась и увидела черные фигуры, настигающие беглецов. И вдруг, впереди показались всадники. Это был отряд паладинов. Пронесшись на скаку мимо саней, они отсалютовали Лодингу. Тот просветлел.
- Они задержат черных, пока мы не въедем в Город.
Когда впереди показались стены города, сани остановились. Анариэль освободила волков и, погладив их, повернулась к Лодингу.
- Они не могут идти дальше. Город опасен для них.
Волки ушли, а Ани и воин продолжили свой путь. Идти было трудно даже по дороге. Анариэль давно не ела, да и толком не отдыхала. Она шла, опираясь на руку рыцаря.
Наконец, перед ними были открытые ворота города. Девушка сделала еще шаг, мир закружился, сжался до точки, а потом пропал совсем.

9

Но зима остужает сердце,
Обвивая туманами сонными.
Лишь мечты и рассветное солнце
Остаются незамутненными.

Ей снова снился тот сон.
На горизонте черной громадой повисли горы. Небо выгорело до бела. Посреди знойной пустоши, на берегу озера с вечно холодной водой и пугающе тихой поверхностью, стояла Анариэль. Ветер играл с тогда еще длинными волосами девушки.
А рядом, на пыльной дороге стоял он, зеленый рыцарь. В зеленом плаще и черном колете, черных штанах и высоких сапогах, на поясе приютился кинжал: светлая сталь, усмешка простой гарды, перевитой кожаными ремнями, небольшой круглый набалдашник из изумруда. Без доспехов и теплого плаща, было хорошо видно могучее телосложение рыцаря, его широкие плечи, мощные руки и грудная клетка.
Ветер трепал черные волосы, а он стоял и улыбался, заглядывая в очи девушке своими глубокими зелеными глазами.
И, казалось, в пыли дороги Анариэль узнает знакомые золотые узоры. Казалось, она может их прочитать, понимает их смысл.
О чем говорили эти двое и говорили ли вообще? Анариэль не знала. Она чувствовала, да, говорили, не размыкая губ, глядя в глаза. Говорили о чем-то важном и невесомом как сон…
Сон… Анариэль открыла глаза и попыталась отделить нити реальности от пряжи сна.
Свет еле пробивался сквозь плотно закрытые шторы. Она лежала на кровати в незнакомой комнате. Рядом на стуле было сложено чистое платье. Не ее платье, но ее цвета. Цвета? Ах да, ей всегда нравился синий, да и во сне она была в синем платье. И все-таки, ее цвет…
Анариэль решительно тряхнула головой, и села на постели. Голова закружилась несильно, но неприятно. Девушка осторожно оделась, обула стоящие рядом с кроватью туфли и медленно приблизилась к двери. Пол не спешил уходить из-под ног, просто слегка покачивался, чтобы не расслаблялась.
Ани открыла дверь и вышла в полутемный коридор. Он был узкий и не длинный. Одна из дверей была открыта, и из нее лился мягкий свет прирученного людьми огня. Это была небольшая комната, единственное освещение которой на данный момент составлял камин. В комнате стоял низкий столик и несколько кресел, в одном из которых с бокалом вина устроился Лодинг. Он улыбнулся девушке и спросил, как ей спалось.
- Хорошо, спасибо, но где я?
- Ты в доме одного из лучших магов этого города, а по совместительству скромного рыцаря, спасающего девушек от черных.
Комната поплыла перед глазами, но благодаря Лодингу, упала Анариэль в мягкие объятья кресла.
- Прежде всего, тебе нужно утолить голод, а уж потом любопытство, - сказал он, выходя из комнаты. Через несколько минут он уже вернулся с подносом еды. Анариэль даже возражать не стала.
- То есть ты маг? – спросила она, покончив с едой.
- Да, есть такое, - улыбнулся Лодинг, сидя в кресле напротив.
- А почему ты не сказал об этом?
- Да как-то времени не было.
- А почему ты не воспользовался своей магией против черных?
- Я-то как раз пользовался. Сначала чтобы перенести себя и двоих паладинов поближе к Башне, а потом, чтобы вызвать подмогу из Города. Честно говоря, я до сих пор еще не восстановил все силы после перемещения, а в те дни просто был на нуле.
- Что-то мне последнее время везет на всяких типов, - усмехнулась Анариэль. – Сначала жених темным колдуном оказался, теперь ты…
- А сама ты кто? – вдруг серьезно спросил Лодинг. – Там, у озера, от тебя волшбой и не пахло, ни капельки. А потом, милое создание, ты пробираешься туда, куда не всякий колдун рискнет сунуться, вызываешь ополоумевшего от удивления мага, удираешь от черных, которым зачем-то вдруг понадобилась, а потом еще и оказываешься в старой дружбе с волками. После чего несчастный маг решает: либо его чутью пора на свалку, либо ты не вписываешься в его представления о человеческих возможностях. Ты сама-то хоть знаешь, кто ты?
Анариэль была настолько ошарашена вопросом, что ответила честно:
- Не знаю. Я знаю, что была обычной девушкой, отличавшейся других лишь способностью общаться с волками. А потом я отправилась в путь, и мне пришлось стать Рилом, мальчишкой, приехавшим на войну вслед за старшим братом. Потом Рилу начали сниться сны, которые он не помнил. Только сны эти его в горы звали. И там опять пришлось действовать Анариэль… А кто я теперь, я не знаю, но чувствую, что общего с моими предшественниками у меня мало.
Маг одарил девушку тяжелым изучающим взглядом.
- Ты ничего не знаешь о стране, в которую приехала, о врагах и друзьях. Ты даже о себе ничего толком не знаешь.
- Я хочу узнать. Научи меня, будь моим учителем, Лодинг.
- Хорошо, но я хочу, чтобы ты поняла одну вещь. Я буду учить тебя не из сострадания, не из-за того, что иначе ты и дня не сможешь прожить в этих краях. Мне интересно. Я хочу изучить тебя, узнать кто ты. Это и будет платой за обучение.

10

С неба сыпется звездное крошево,
Засыпая глаза усталые.
И любовь, словно гость непрошеный,
Гонит по сердцу лед расплавленный.

А глаза у него все-таки зеленые. Безумные изумруды, внутри которых иногда пляшут искорки. Просто тогда рассмотреть не удалось. Да и ресницы скрывают их зелень от лучей солнца. И тогда его глаза кажутся черными. А на самом деле они зеленые. Да, зеленые, смотрят как всегда, с усмешкой, будто говорят, долго ты еще нас изучать будешь, вместо книги, которая лежит перед тобой?
- Извини, до меня просто только что дошло, какого у тебя цвета глаза, вот я и отвлеклась, - Анариэль уже привыкла, что Лодингу не составляет труда прочитать ее мысли, те, которые на поверхности. Они то и дело отвечали друг другу вслух на невысказанный вопрос.
- А снам своим ты еще не научилась верить? – изумился учитель. – Тебе ведь часто снится один и тот же сон, и глаза там у меня правильного цвета.
- Откуда ты это знаешь? – удивилась Ани, она считала этот сон своей тайной, да и вспоминала о нем редко.
- Мне тоже снится этот сон, с того самого дня нашей встречи на дороге. Не знаю, к чему это, но после него я обычно просыпаюсь бодрым и полным сил.
- Я тоже, - Ани почувствовала, что кровь прилила к лицу и спешно загнала навязчивую мысль в подвал подсознания. Не к чему ему знать то, в чем она себе признаться никак не решится.
Больше они к теме снов не возвращались.

11

Ступеньки убегали из под ног, пролет за пролетом оставался позади, а Лодинг все шагал вверх. Наконец они вышли на крышу самой высокой башни в Городе, и холодный ветер бросился им в лицо.
- Зачем мы сюда пришли? – спросила Анариэль, ночной воздух пробрался под плащ, и девушка вздрогнула, ближе подходя к учителю.
- Сейчас увидишь, - улыбнулся Лодинг и жестом указал на небо.
Она подняла голову… Звездопад. Это был самый необычный звездопад в ее жизни. Одна за одной, с неба срывались разноцветные искры и неслись к горизонту. Анариэль стояла, затаив дыхание.
- Смотри и учись, - маг протянул руку ладонью вперед, сделал пас… И вот уже на его ладони сияет голубая звездочка, яркая и живая.
Девушка протянула руку, попыталась повторить показанное учителем. И с удивлением обнаружила зеленую звездочку, плененную у себя на ладони.
- Что мне с ней делать?
- Что хочешь, можешь оставить ее себе, - Лодинг сжал кулак, а когда расслабил руку, его ладонь уже была пуста.
- Никто не знает, что может подарить тебе звезда. Но, говорят, она исполняет желание хозяина, но не его разума, а его души. Обычно маги держат их при себе, выпуская, когда им нужно чудо.
- Нет. Я не хочу держать звезду взаперти. Это не правильно. Лети, сестренка! – Анариэль подняла руку над головой, и звездочка вспорхнула в небо, ослепительно вспыхнув.
Лодинг посмотрел на ученицу как на абсолютно неизвестный ему вид волшебных существ.
- Знаешь, я еще ни разу не видел, чтобы начинающий маг так легко справлялся с поимкой падающей звезды. Но чтобы маг любого ранга отпустил звезду, а она после этого не продолжила падение, а вернулась на небо… Кто ты, Анариэль? Зачем ты свалилась на мою голову? Почему ты снишься мне почти каждую ночь?
Задавая вопрос за вопросом, он подходил все ближе, и, наконец, положив руки ей на плечи и заглянув в глаза, спросил:
- Как получилось, что лучший маг Города, как мальчишка, влюбился в тебя?
Анариэль с трудом подавляла нахлынувшие эмоции. Она хотела ответить "не знаю", но почему-то ее губы сами произнесли: "не помню". А потом его глаза заслонили весь мир, и растерявшуюся Анариэль смело в океан чувств, и сладкий жар разлился по всему телу, от губ.

12

Они ехали вдвоем по осенней дороге. Главный маг Города и его способная ученица. На границе неспокойно. Объявился новый сильный колдун, возглавляющий небольшой отряд черных. Границе нужен маг.
Зеленый рыцарь Лодинг и Анариэль ехали под синими небесами прощающейся с теплом земли. Их послали в тот отряд, где служил Дрим. Интересно, как он прожил эти месяцы? Узнает ли он ее снова? Иногда по утрам она долго стояла перед зеркалом, не понимая, кто стоит по ту сторону стекла.
Влюбленные ехали, втаптывая в грязь осенние листья, как осколки солнца.

13

Дрим стал капитаном всего неделю назад, когда старый капитан погиб в бою.
Он встречал магов из Города со всем достоинством и гордостью, какие смог собрать. Но, когда ученик главного мага, птицей слетев с седла, кинулся к нему, на ходу отбрасывая с лица отросшие волосы и радостно приветствуя его знакомым голосом, капитан растерялся.
- Дрим, как я рада! Я соскучилась!
- Ани? А я уж думал, ты погибла, когда ты не вернулась из той проклятой башни.
Он рассеяно обнимал девушку, гладил ее по волосам, как бы пытаясь доказать себе самому, что это она. Живая.

14

Дрим стал старше, шрамов прибавилось. Но он все также остался для Анариэль любящим старшим братом. Как ни странно, он не был особо удивлен, когда девушка рассказала ему о своем новом статусе колдуньи. Только вот на Лодинга он смотрел недружелюбно. Ревнует?
- Помяни мои слова, каким бы хорошим этот тип не выглядел, но он тобой воспользуется, а потом бросит.
- Ты несправедлив. Лодинг спас меня, он тратит много времени и сил, чтобы учить меня. И он любит меня.
- Любит. Но что он любит в тебе? Сдается мне, маг совмещает приятное с полезным.
- Все, не хочу больше ничего слышать на эту тему. Я не маленькая, сама разберусь со своей жизнью.
Анариэль знала, что погорячилась, но ничего не могла с собой поделать. Как будто кто-то заставил ее бросить эти слова.
Дрим помрачнел, а девушка, чувствуя свою вину, села рядом с ним.
- Извини… Дрим, ты не бойся, я люблю тебя. Ты для меня единственный родной человек в этой чужой стране. Просто… Я не могу больше быть одна. Прости. Расскажи, что у вас тут происходит.
Воин посмотрел девушке в глаза. Взгляд его был долгим и печальным.
- Эд вернулся. И привел с собой черных. Это из-за него вас вызвали.
Анариэль почувствовала, как под ее ногами разверзлась пропасть.

15

- Что случилось, малыш? Ты так радовалась, когда приехала сюда, а теперь такая грустная. Это из-за того, что я не нравлюсь твоему другу? – Лодинг сел рядом с девушкой, обняв ее. Они были вдвоем, в его шатре. Но мысли Анариэль были далеко.
- Не в этом дело, - она сама удивлялась резкости своего тона. – Я знаю того, с кем нам предстоит воевать. Это мой бывший жених.
Лицо мага стало суровым.
- Ты все еще испытываешь к нему привязанность и боишься, что не сможешь драться с ним?
- Не знаю. Я ничего не знаю. Но у меня такое чувство, что мне предстоит сражаться с собой. Я боюсь, что проиграю.
- Не бойся, я с тобой.
Он притянул девушку к себе, и сомнения покинули ее. На время.

16

Ей снился странный сон.
Ей снилась незнакомая земля. Там были зеленые холмы с густой травой, быстрые реки, темные чащи лесов. Эта земля была живой, но она необъяснимо отличалась от той страны, где она жила раньше.
Она видела юношу, который взлетал над залитыми закатным солнцем холмами и падал. Он был ей чем-то знаком, но облик его сон укрыл тайной. А рядом с юношей были два человека постарше. Они обсуждали его способность к магии. Они говорили, что тот абсолютно бездарен и беспомощен, но если ему удается сделать что-то волею случая (ведь даже палка иногда стреляет), то это настолько необычно и мощно, что они лишь разводили руками.
Там было красиво и хорошо. И Анариэль чувствовала симпатию к неудавшемуся магу. Больше ей этот сон не снился, никогда.
Только стрелой засело в памяти видение ночного неба с пятеркой лун.

17

Стражи границы дрались не жалея сил. Они были воодушевлены присутствием на их стороне магов и чувствовали, что сегодня решится судьба их отряда.
Анариэль и Лодинг тоже выкладывались по полной. Они бились плечом к плечу, и когда, наконец, увидели силуэт колдуна в окружении черных, сломя голову ринулись к нему. Они крушили и топтали вражеских солдат, прорубая дорогу лошадям, но в то же время, каждый собирал все свои магические силы, чтобы обрушить их на колдуна. Стремительно они врезались в черный отряд и одновременно нанесли удар.
И тут Анариэль стало страшно. Ее окутало вязкое поле. Она не могла пошевелиться, не могла дышать.
Колдун пошатнулся, но выдержал удар. И девушка поняла, зачем ему нужны черные. Это они создавали защитное поле, поле смерти. В поединке они практически не отличались от обыкновенных рыцарей. Но они парализовывали душу, связывали магов своим полем безысходности и страха.
Ани чувствовала рядом с собой Лодинга. Он попался в ту же ловушку, и также представлял собой сейчас муху в черном янтаре.
Колдун рассмеялся и начал произносить заклинание перемещения.

18

Анариэль пришла в себя на поляне, посреди вражеского лагеря. Ее руки были связаны за спиной веревками. Она поднялась на ноги и увидела, как рядом с ней встает с земли Лодинг.
- Ну, здравствуй, Анариэль, - произнес знакомый до боли голос.
Повернувшись, девушка увидела Эдварда. Он выглядел старше, но все такой же худой. На бледном лице появилось несколько жестоких морщин, а в глазах пляшут безумные огоньки.
- Вижу, ты соскучилась без меня и решила найти себе нового жениха. Ну, ничего, я быстро с ним разделаюсь, и мы снова будем вместе, - продолжал Эд.
И тут она не выдержала:
- Ты предал Дрима, ты предал меня! Я тебе больше не невеста. Теперь ты мой враг, и если ты хоть пальцем дотронешься до Лодинга, я уничтожу тебя!
Холодная ярость наполнила девушку. Руки ее напряглись, веревки лопнули. "Звезда!" – ее мысль молнией метнулась к Лодингу. Он кивнул, и через мгновение из его руки вылетела та самая, голубая звездочка и понеслась к Анариэль.
Пока Эдвард приходил в себя от бешенства, Ани поймала звезду левой рукой… И закричала от боли. Казалось, огонь охватил ее левую кисть. Казалось, на нее надели раскаленную до бела сетку. Звезда погасла, оставив на руке затейливый темно-синий, постоянно изменяющийся, узор.
И тут, впервые за все время жизни в этой стране, сознание Анариэль прояснилось. Она вспомнила все свои сны. Она четко поняла, кто и что двигало ей все это время. Она знала, что за татуировка охватила ее левую руку. Вся ее память была там. Стоит лишь мысленно пройтись вдоль темных линий… Ее разум и тело вспомнили заклинания, о существовании которых ни Лодинг, ни Эд не подозревали. Еще немного, и ветер взъерошил волосы, раздул плащ, напомнив девушке, кто ей настоящий брат по крови. Дальше… Нет! Стон, боль, холод, отчаяние. Не надо, не хочу, нельзя вспоминать! Потом. Как-нибудь потом. Все, что нужно для выживания, она уже вспомнила.
Все это длилось несколько мгновений. За это время Эд очухался и заклинанием отбросил Анариэль на землю. Он так и не понял, что произошло, лишь подумал, что маг поделился с ней своей силой.
- Что ж, любимая, раз ты отказалась от меня, живи, как хочешь. Ты привела мне противника, с которым я давно уже мечтал сразиться, и заслужила этим право на жизнь.
- Если ты хочешь драться, ты будешь драться с нами обоими, - выкрикнула Анариэль, вставая.
Лодинг улыбнулся.
- Ну, уж нет. Меня отвергли, так и он не получит того, чего так жаждет, - усмехнулся колдун. – Позволь сказать тебе, дорогая, что этот, несомненно, благородный рыцарь, преследует весьма корыстные цели. Он почуял в тебе невиданную доселе силу и поэтому стал твоим учителем. Он хотел использовать тебя как оружие против нас.
Лодинг побледнел.
- Потом он понял, что ты гораздо сильнее его и вскоре можешь выскользнуть из сферы его влияния. Тогда он решил привязать тебя к себе лично. Это было не трудно. Ты ведь влюбилась в него. Да и он испытывал к тебе симпатию.
- Это не правда! А как же сны? Мы ведь оба видели один и тот же сон!
Анариэль чувствовала, что задыхается.
- Спорим, он и сам до сих пор не может понять, к чему этот сон, - усмехнулся Эдвард.
- Лодинг, - взмолилась девушка, - скажи, ведь это все ложь? Ты же любишь меня?
Зеленый рыцарь опустил глаза.
- Я люблю тебя. Люблю твою тайну, твою силу, - он вскинул голову, - умоляю, помоги мне одолеть его. Я сделаю все, что ты захочешь, я помогу тебе добиться всего, только помоги мне!
Девушка почувствовала резкую боль в сердце.
- Тебе нужна не я, а моя сила. Твоя проклятая магия заменила тебе сердце и разум, как и ему. Так деритесь сами. Я больше не желаю иметь ничего общего ни с одним из вас.
Она произнесла это тихо, но оба мага были поражены сталью, прозвучавшей в ее голосе. Легкое движение руки, и веревки, связывавшие Лодинга, упали.
- Это моя плата за обучение, учитель, - лицо девушки скривилось в ухмылке.
Маг и колдун посмотрели друг другу в глаза, и поединок начался.

Маркус

19

На поляне воцарилось напряженное молчание. Лодинг и Эдвард готовились нанести удар. Анариэль стояла поодаль. Ее предали уже во второй раз. Ей воспользовались.
Холодной волной накатило безразличие. Она знала, что делает. Понимала, что это заклинание убьет все живое в радиусе ста метров. В том числе и ее. Ей было все равно. Вслед за безразличием, пришло странное оцепенение. Она не могла сдвинуться с места. Но этого и не требовалось, главное сейчас – свободные руки и концентрация. Анариэль почувствовала, как над поляной, словно грозовой разряд, собирается сила.
И тут прямо перед ней из воздуха возник юноша. Она даже не смогла удивиться, все силы были направлены на заклинание. Она подняла руки, произнося призыв. Но юноша сделал недостающий ему шаг, обнял колдунью и впился губами в ее губы. Анариэль поняла, что теряет контроль над происходящим. Что сейчас с неба рухнет огненный дождь, убивая все живое и выжигая на земле черные пятна. Но она не сможет уже направить его на предателей, он весь обрушится на головы ее и незнакомца. Но мир вдруг сомкнулся до единственного ощущения поцелуя, покачнулся и пропал.
Они стояли на холме, все еще обнявшись. И небо не падало на их головы.
Он, наконец, выпустил девушку, пошатнулся и резко сел на траву. Анариэль попыталась сделать шаг в сторону, но холм выскользнул из-под ног, и она упала на колени, пытаясь удержать руками крутящуюся твердь. В конце концов, они оба сдались и распластались на земле, глядя в безоблачное небо. Оно, по крайней мере, никуда не собиралось.
- Где мы? – спросила Анариэль. Она уже успела заметить, что сошедшихся в поединке магов рядом не наблюдается, да и пейзаж незнакомый.
- Понятия не имею.
- Ты хоть понимаешь, что натворил, чудо?
- Понимаю, я спас тебя от смерти.
-  Что правда, то правда… Интересно, что стало с моим заклинанием? А это было зачем? – Анариэль протянула руку и коснулась его губ.
- А чтобы ты сделала, если бы я просто подошел и положил руки тебе на плечи?
- Убила бы, - честно отозвалась девушка.
- Вот именно, а так ты просто удивилась.
Ани хмыкнула, голова потихоньку переставала кружиться. Он осторожно встал и протянул руку девушке, помогая ей встать.
- Меня зовут Маркус.
- А меня Анариэль. Скажи, а зачем ты это затеял?
- Просто почувствовал, что тебе грозит опасность, и переместился, а потом переместил нас с тобой. Правда, все прошло не так гладко из-за твоего заклинания.
- А при чем тут я? Думаю, в мире полно хорошеньких девушек, которые нуждаются в спасении.
- Потому, что я – твой амулет.
В который раз за день Анариэль удивилась и потеряла равновесие. Маркус вовремя поймал девушку за плечи и поставил вертикально.
И тут на холм поднялся мужчина, лет сорока. Ани почувствовала его магическую силу и то, что он не принадлежит к "белым", и инстинктивно прижалась к Маркусу. Тот обнял свою подопечную, словно хотел защитить ее от всего окружающего мира.

20

- Не беспокойся, Маркус. Даю слово, что не причиню зла этой девушке, - сказал незнакомец, улыбнувшись.
Он был невысок, но крепко сложен. Грива золотистых волос, обильно перемежающихся седыми прядями, создавала похожий на корону ореол вокруг молодого, загорелого лица. Однако в глазах незнакомца читалась мудрость, стоившая, наверно, не одной сотни лет.
- Сэр, это Анариэль, она из белых магов, - отрапортовал Маркус.
- Славно. Позвольте представиться, юная леди. Я – Осбрик, из тех, кого называют "серыми". А это мой ученик и мое наказание, Маркус.
- Простите, но кто такие "серые"?
- О, это долгая история из тех, которые не следует рассказывать на пустой желудок, да еще и посреди поля. Позвольте пригласить Вас в наш скромный дом. Там мы сможем поговорить и подкрепиться.
Осбрик повернулся и зашагал с холма, а Ани и Маркус последовали за ним. У подножия их ждали две оседланные лошади.
Анариэль ехала, прислонившись к спине Маркуса. Странно, она видела этого человека впервые в жизни, но чувствовала себя рядом с ним в безопасности. Он был ей опорой и защитой.

21

Деревянный двухэтажный дом дышал теплом и уютом. Он стоял на вершине холма, окруженного лесом. И хотя внутри было чисто, чувствовалось отсутствие хозяйки в доме.
Пока Анариэль и Маркус насыщались, хозяин начал свой рассказ.
- Когда-то очень давно здесь были дикие земли, плодородные, с мягким климатом. И земли эти были предметом мечтаний двух королевств, образовавшихся по соседству. Однако правители обеих стран понимали, что им не выгодно развязывать войну, поскольку силы их равны. Тогда они договорились отправить в эти края по небольшому отряду, чтобы разведать, насколько они пригодны для житья. Оба отряда вернулись через пару месяцев… изменившиеся. Разведчики наперебой рассказывали о прекрасных полях, полноводных реках, зеленых холмах и дремучих лесах. Только было с ними всеми что-то не так. Родные не узнавали их, а любой знахарь, завидев, либо шарахался в сторону, либо в ноги кидался – просился в ученики. Бедняги не понимали, в чем дело, но друзья и близкие вдруг стали им чужими. А душа их рвалась обратно в эти края. И они ушли. А после, вдохновленные их рассказами и тайными чаяниями королей, туда начали отправляться молодые люди. Так были основаны два Города.
Постепенно, люди начали понимать, что в земле этой скрыты мощные источники магической силы. И магия эта пропитывала все вокруг, звала людей и изменяла их. Потихоньку народ учился пользоваться этими силами, сначала осторожно и лишь в крайних случаях, а потом… От ощущения собственного могущества у многих закружилась голова. Вспомнился и старый спор, чья территория. Так началась война.
Надо заметить, что с момента первой экспедиции прошло несколько веков, и мир разделился на тех, кто колдует по любому поводу (и живет здесь) и тех, кто боится магии. Естественно, простые люди боялись колдунов и откупались от них продовольствием. Короли верили, что здесь отстаиваются их интересы, и в местные дела не лезли. Так что маги жили свободно. Они перестали делиться на жителей разных стран. Вместо этого появилось другое разделение: на черных и белых.
Сначала это был непринципиальный вопрос, относящийся к методике обучения и исследованиям. Черные не боялись заглядывать в мир мертвых, охотно экспериментировали с человеческими эмоциями, страхами и слабостями. Магия белых была более «чистой». Они довольно трепетно обходились с человеком и интересовались в основном чистым применением силы, текущей в жилах этой страны.
В то время была построена Башня Связи. В ней проходила инициация новичков, определение их на ту или иную сторону, в зависимости от способностей и предпочтений, а также, совещания магов. Поэтому это башня именно Связи, а не Разделения. И на стенах ее залов можно найти имена всех магов, даже сейчас, когда обряды там не проводятся.
Это были славные годы. Но постепенно к власти с обеих сторон начали приходить не лучшие, а наиболее амбициозные. Тогда-то и началось настоящее разделение. В то же время появились подозрения, что военные действия, в отличие от науки, могут нанести этой земле непоправимый ущерб. Сторонники этого мнения были с обеих сторон, но к ним не прислушались. В Городах учредили Совет Магов – весьма официальное и бесполезное собрание. А к продовольственной дани прибавилась обязанность посылать несколько молодых людей в год на Совет Мага, где они проходили распределение: сторонам нужны были молодые маги и армия. Началась настоящая война. И чем дальше, тем больше народ верил в ее необходимость и правильность разделения. Думаю, без ворожбы Верховных магов тут не обошлось, уж больно им был нужен конфликт.
Когда началась заварушка, то два мага, черный и белый, неожиданно покинули Города, отказались от всех титулов и званий и ушли жить в леса. Эти двое были давними друзьями, да к тому же, они считали, что агрессивная магия вредит стране. Начало было положено, и через месяц к ним присоединилось еще несколько магов, потом еще… Так появились «серые».
С тех пор прошло триста лет. Война, как видишь, все еще продолжается, хотя окончательно утратила всякий смысл. Несмотря на то, что худшие прогнозы сбываются (земля постепенно становится непригодной для жизни людей), нас все еще считают трусливыми чудаками, презирают, но не трогают.
Я не шучу, когда говорю о непригодности этих мест для человека. Здесь все настолько пропиталось магией, что не магическому существу выжить трудно. Рядом с Городами выросли поселения малого народца. И черных всадников, и паладинов «людьми» можно назвать только с большой натяжкой. Насчет флоры и фауны и говорить не стоит – сама все увидишь, когда захочешь с Маркусом прогуляться. Судя по нынешнему положению вещей, мы протянем еще лет сто. Потом либо переродимся в некую новую форму нелюдей, либо даже воздух этих мест станет для нас ядом. А возможно, вся страна исчезнет, перенесется в какой-либо другой мир, а на ее месте останется пустыня. У нас есть шанс выяснить, что же произойдет опытным путем, подождать. Но если мы в ближайшие лет тридцать сможем остановить эту глупую войну и свести использование магии к минимуму, глядишь и выживем. Но это все в ваших руках, молодежь.

22

Анариэль стояла на склоне холма и смотрела на звездное небо.
Рассказ Осбрика казался сказкой. Даже если все это правда, как они смогут остановить войну? Вдвоем с Маркусом? И почему она должна им верить? И как ей теперь жить, начинать все с начала? Но в глубине души Анариэль знала, что все это ПРАВИЛЬНО. Там, в башне, она точно знала, что надо делать. И Маркусу она может верить как себе, он не солгал, назвавшись ее амулетом.
Начать жизнь с начала. Но ведь что-то уже было, задолго до этого. Что-то, спрятанное в извивающемся узоре на левой руке, только дотянись. Переплетение линий, карта судеб, звезды со знакомыми именами. Туда, снова, как в прошлый раз. Боль, холод, не ходи, не надо. Нет, не хочу, не могу вспоминать! Мимо, дальше. Кто-то… Маркус? Нет, но похож. А это что?
Анариэль почувствовала, как из глубины памяти выплывает все, чему ее когда-то учили. Но если она знает так много, так хорошо осведомлена об этой стороне магии, то кто же она? И эхом слова Лодинга: «А сама ты кто?»

23

Кони неслись по залитому утренним солнцем лугу. Ветер играл с волосами всадников, хлопал плащами. Свежим медом растекался вокруг воздух долины: густой, золотистый, пахнущий цветами и травами. Взлетели острые брызги, кони перепрыгнули ручей и влетели под сень леса. Темно-красная длинная хвоя нежно касалась лица. Тропа ощетинилась шишками и ветками, бурая от опавших игл, извивалась, пытаясь выскользнуть из-под копыт.
- Куда мы так несемся? – Анариэль наконец решилась задать этот вопрос. Маркус ни слова не сказал о том, куда они едут, просто предложил девушке прогуляться. Кони сразу помчались галопом, и только сейчас она смогла оторваться от упоительного ощущения бешеной скачки.
- Я хочу показать тебе мое любимое место.
- Оно что, может сбежать?
- Нет, просто чтобы увидеть его во всей красе, надо быть там в определенное время. Такие чудеса, видишь ли, капризны.
Анариэль чувствовала особенный острый привкус счастья, переполняющего Маркуса. Он был в своей стихии. Впервые девушка заметила, как он красив. В скачке плащ хлопает черными крыльями. Черные как смоль волосы, обычно падающие до плеч ровными волнами, мечутся на ветру невероятными завитками. Хищный профиль, красивые губы сложены в полуулыбку, как улыбаются невидимому собеседнику. Темно-фиолетовые, почти черные глаза, в обрамлении густых ресниц, светятся озорным, диким весельем. Откуда-то из глубины пришло на ум имя «Ворон».

24

В полдень они остановились на привал на лесной поляне.
- Никогда раньше не видела таких сосен, - Анариэль разглядывала небольшое кривое деревце. Обычная сосенка, только хвоя с палец длинной, мягкая, цвета крови.
- Они растут только здесь. Эта долина – единственное место, на котором не сказывается разрушительное действие людской магии. Своего рода заповедник.
- Заповедник?
- Да. Серые заботятся о том, чтобы жизнь на этой земле продолжалась. Они наблюдают за тем, как разные виды приспосабливаются к магии, как появляются новые виды, и помогают им выжить.
- Как это?
- Ну ты, наверно знаешь про оборотней. Некоторые люди, оказываясь в этой стране, обнаруживают у себя такое качество, особую близость к миру зверей. Из оборотней хорошие воины. Их с удовольствием используют как белые. Так и черные, ими легко управлять. Но в городах людей оборотни не могут жить счастливо, не могут создать семью. Поэтому они чаще других уходят в серые, и мы с радостью принимаем их. Оборотню легче следить за лесом, находить общий язык с его обитателями, да и охранять лес от физического вмешательства людей. От магии долину охраняют маги. Я уж не говорю о личной жизни оборотня в лесу.
- А кто охраняет горы, которые окружают долину?
- В горах живут многие. Гномы, например. Они жили здесь еще до прихода людей. И в Серых скалах (среди которых высится Башня), они раньше жили. Но Серые скалы теперь мертвы. Там даже птицы не селятся. Еще в горах живут грифоны. Их там уже несколько семей. Друг моего отца, Анджис, нашел как-то кладку странных яиц. Гнездо выглядело заброшенным, и он взял яйца под свою опеку. Выжили только двое птенцов. Но для продолжения рода этого достаточно. Так что наши грифоны, несмотря на задиристый нрав, довольно дружелюбны.

25

Весь лес пересекает широкая река, Седая, сбегающая с северных гор. Через эту реку есть только один мост. Тяжелые каменные арки цепочкой перекинуты через воду. На их спинах устроилась широкая, мощеная булыжником, дорога. Камни опор замшели. Сквозь булыжник пробивается трава, а на громадных перилах пытаются укорениться робкие кустарники. Когда путники подъехали к переправе, то невольно остановились. Посреди реки располагался небольшой островок, на котором стояла одна из опор моста и росло молодое деревце. На островке. У самой кромки воды, суетился человек. Анариэль не могла его хорошенько рассмотреть, но было видно, что это немолодой мужчина. В зеленой рубахе, коричневых штанах, загорелая кожа, густые темные волосы и борода переплетены сединой, а на голове нечто типа венка из плюща и листьев. Мужчина подходил к воде, но не входил в нее. А делал шаг по  поверхности и снова отскакивал на берег. Увидев всадников, он начал отчаянно размахивать руками и что-то кричать на незнакомом Анариэль языке.
- Что это с ним? Река-то вроде не такая уж широкая и течение не бурное.
- Ани, это не человек. Это лесной царь. Это грустная история, поехали, я расскажу по дороге.
- А как же он?
- Выкарабкается как-нибудь, не маленький. Вот березка еще чуть подрастет, и он сможет на мост вылезти.
Они переехали через мост. Лесной царь еще что-то прокричал им вслед, а потом махнул рукой и продолжил свои попытки в хождении по воде.
- А почему он не может выбраться?
- Видишь ли, многие волшебные существа не любят «бегущей воды». И хотя он вполне может пройти по глади озера, не замочив ног, с рекой ему не справиться. А насчет того, кто он такой… это очень старая история.
Когда в эти земли только пришли люди, то нередко возникали отношения между смертными и дриадами, которых здесь и сейчас множество. Дриады любопытны и легкомысленны. Естественно, связи эти были кратковременны, но от некоторых из них у дриад появились дети, полукровки. Несчастные создания. Они сильны в магии природы, как и их матери, но бесконечно одиноки. Дело в том, что от людей им досталась жажда общения, общества, но, как и дриады, они не могут покинуть пределы леса. Магам с ними неинтересно, да и сдачи дать они могут. А простых путников, которых околдовать можно, здесь почти не бывает. Вот и маются бедняги. Правда, лет двести назад, один проезжий алхимик научил одного царя получению спирта. С тех пор почти единственное их развлечение – это самогон. А дриады зареклись с людьми путаться, чтобы не плодить больше столь бессмысленное и несчастное племя.
Анариэль вздохнула. Представив себе одержимого жаждой общения, непросыхающего лесного колдуна, ей расхотелось помогать тому лесному царю.

26

Лес упрямо карабкался в гору. Постепенно пропали лиственные деревья, даже огромные кряжистые дубы. Остались лишь красные сосны. Из-под светлой травы и опавшей хвои то и дело проглядывали белые или желтые камни.
Маркус вовсю гнал коней. Слышно было его недовольное бормотание, что из-за этого растяпы, лесного царя, они могут все интересное пропустить. На полном скаку они вынырнули из леса на берег озера.
Широкое зеркало воды одним своим краем врезалось в золотистые скалы, а с другой стороны обрамлялось лесом. На высоком каменистом берегу, среди корявых красных сосен, возвышался раскидистый граб. Гладкий ствол дерева и соседние валуны были покрыты красновато-рыжим мхом. Трава на склоне выгорела почти до бела. А над озером разгорался закат.
Анариэль показалось, что она очутилась в куске янтаря: желтое сливалось с оранжевым и плавно перетекало в красное. Солнце садилось, и янтарь превращался в рубин. Тени стали резче, листья граба почернели, а мох налился кровью. Алый сок дня побежал по стволам сосен, стекая в воду. Но вот, краски сгустились, камни и деревья потемнели, как яшма, а озеро засветилось жемчужным цветом.
- Это еще не все. Надо распрячь коней, привязать их. У нас еще есть время, - прошептал Маркус.
Они спешились, позаботились об усталых конях и уселись на толстых и удобных корнях граба.
Когда совсем стемнело, и в небе замерцали первые звезды. Маркус шепнул девушке:
- А теперь смотри внимательно.
Не спеша, одна за другой, в небе показались пять лун. Они различались оттенками, размером и фазой: полная большая белая, две растущие, голубая и зеленая, убывающая желтая толстушка и сумасшедший тоненький и огромный сиреневый серп. Все пять лун выстроились в линию, а вокруг них загорелись звезды, необыкновенно яркие и разноцветные. Они казались теплыми живыми существами. Спустя некоторое время. Ани смогла различить созвездия, они двигались… как живые! Вот охотник пускает стрелу в пробегающего оленя. Вот вспорхнул лебедь, испуганный купающейся красавицей.
Лунный свет серебристым ковром залил горы, деревья и берег озера. Вода озера оставалась непроглядно черной. В ней не отражалось ни звездное небо, ни луны. Только изредка вспыхивали на поверхности блуждающие огоньки.
Все вокруг молчало, только из озера раздавались громкие всплески и тихий, призрачный смех. Вдруг один из огоньков стал ярче, взорвался снопом искр, нечто огромное, длинное выпрыгнуло из воды, на миг показавшись в лунном свете,  и снова исчезло в озере. Анариэль успела заметить лошадиную голову с изогнутым тяжелым рогом посреди лба, мокрые пряди гривы и очень длинный извивающийся хвост с плавником.
Всю ночь они просидели молча, прижавшись друг к другу, наблюдая за игрой созвездий, слушая русалочий смех, изредка любуясь выпрыгивающими из воды козерогами. А над всем этим безмолвно царили пять лун.
Когда утром они ехали через лес, Анариэль спросила:
- Что это за место, Маркус?
- Помнишь, отец упоминал теорию о том, что наша страна станет частью другого мира. Озеро и его берег принадлежат какому-то другому миру, но только после заката. Днем это обычное горное озеро, красивое, но совершенно обыденное. Кстати, ты, по-моему, понравилась этому месту. Обычно козероги так играют только когда все пять лун полные.

27

На антрацитовом небе над головой перемигивалась россыпь разноцветных звезд. Анариэль казалось, что она может назвать каждую из них по имени, только в человеческом языке не хватает нужных звуков. А еще ей казалось, что эти звезды знают ее имя, но не то, к которому она привыкла с детства.
Девушка сидела на вершине холма, рядом с домом Осбрика и смотрела на свой сон. На самом деле, здесь совсем другое небо, другие звезды. Но она уже не удивлялась.
С той ночи, которую они с Маркусом провели на озере, многое изменилось. Страна приняла Ани полностью. Теперь она понимала речь местных обитателей, и они понимали ее. Она узнала про эту землю даже больше, чем ей рассказывали Маркус и Осбрик. И иногда эта земля показывала ей ее любимые сны, в небе или на поверхности воды.
Так было и сейчас. Ей часто снилась эта картина. И глядя на эти звезды, Анариэль воспринимала их как своих друзей. А несносное одиночество, изредка терзавшее душу девушки, спешило забиться в самый дальний угол.
Сегодня ей наконец-то довелось познакомиться с Анджисом. Он оказался высоким худым блондином с проседью, с длинными и тонкими пальцами художника и необычайно добрыми серо-зелеными глазами. Анариэль очень удивилась, когда узнала, что в молодости он был одним из лучших черных магов. И когда она представила рядом с ним Эда, сравнение оказалось явно не в пользу последнего.
Осбрик и Анджис внешне были совершенно разными, но было в них что-то такое, что заставляло Анариэль про себя называть их братьями. Наверно, - думала она. – Мы с Маркусом также выглядим со стороны.
Анджис был первым. Кто заговорил о войне. А Ани уже успела забыть, что где-то продолжаются сражения, что там уже прошло пол года. Здесь никто не воевал, Ани даже не могла вспомнить случая, чтобы на нее тут недружелюбно посмотрели.
И все же, разговора о войне было не избежать. Девушка чувствовала. Что скоро, очень скоро, они отправятся в путь, в Города. Как послы.
Это радовало Ани, она слышала, как в крови ее закипает зов дороги, как в нетерпении бьются крылья ветра. Ей нравилось в долине, ей было тут хорошо, и поэтому она сделает все, чтобы долина уцелела. А внутренний голос и звезды над головой тихо шептали: «Это хорошо, это правильно. Ты сделаешь все, что должна. Ты поможешь им остановить разрушения, а потом уедешь отсюда. У таких, как ты нет дома на земле. Твой дом – дорога».

Скайлен

28
Утром сны облаками по небу.
Каждый вечер кровь с молоком.
Черно-белые сны о прожитом
Мы холодным дням отдаем.

Конь несся по заснеженной равнине, как и два года назад. А всаднице казалось, что с тех пор прошли века.
Анариэль ехала в Город и, на этот раз, одна. Не было черных всадников за спиной,  жители деревни излучали радушие, а в груди вместо страха и беспомощности грело сознание того, что лучшие маги городов сейчас не смогут даже коснуться ее, не то, что причинить ей вред. Девушка думала о Маркусе, он сейчас также мчался в Город, только в город другой стороны. Она не волновалась за друга, но чем ближе она подъезжала к Городу Белых, тем отчаяннее становились попытки не думать о Лодинге, не вспоминать о нем.
Стража без вопросов проводила девушку к Верховному, похоже, ее ждали. Глава Белых магов оказался глубоким старцем. Он сидел на белом троне, пышно украшенном золотыми листьями и завитками. По мановению его руки, слуга принес стул для гостьи.
- Присаживайтесь, Вы проделали неблизкий путь, - в скрипучем голосе не было ни капли радушия, только раздражение человека, проигрывающего любимую игру.
- Благодарю Вас, - девушка попыталась удобно устроиться на стуле, но ей это не удалось.
- Я полагаю, у Осбрика имеются весьма серьезные причины, чтобы отправить ко мне посла. Тем более посла, выведшего из строя моего лучшего ученика… Вы ведь приехали не ради того, чтобы потчевать меня бредовыми идеями про конец света?
- Ну что Вы, Мастер, - Ани хорошо помнила слова Лодинга про то, что его учитель терпеть не мог этого титула. – Я приехала поговорить с Вами о благополучном завершении войны.
Старик вскинулся, глаза его заблестели из-под кустистых бровей.
- Неужели, Осбрик решил присоединиться ко мне? – и тут же сник. – Нет, он так не поступит. Даже если примет мои убеждения, он не простит ее смерти.
Ее смерти… Надо будет расспросить Маркуса, Оз наверно не  расскажет.
- Вы снова правы. Осбрик предлагает Белым подписать мирный договор, такое же предложение сейчас передают Магистру Черных.
- Так просто? Заключить трехсторонний мир?
- Не совсем. Односторонний. В условия этого договора будет входить отмена границ. Согласитесь, без войны они не имеют смысла. Также среди условий – частичный запрет магии. Конечно, идеален был бы полный запрет, но мы понимаем, что первое время это будет невозможно.
- Что?!  - Верховный вскочил с трона. – Он хоть понимает, чего он требует? Он сошел с ума. И послать эту девчонку! Да что ты можешь сделать, если я прикажу сжечь тебя на главной площади, или нет, убить. Здесь, сейчас, немедленно!
Он кричал, размахивая тощими руками. И вдруг, наткнулся на ледяной взгляд девушки и бессильно упал на трон.
- В том-то и дело. Вы ничего не можете сделать. Ваши силы на исходе. Страна перестала давать вам энергию, потому что вы разорили ее и привели на порог гибели. Ваши маги и Вы уже месяц сидите на голодном пайке. Ваш лучший ученик, как Вы верно заметили, выведен из строя. Да, конечно, остаются паладины. Но что они могут против человека, чью магическую силу поддерживает сама страна?  Они просто воины, а воинскому искусству я также обучена. И будьте уверены, я могу исчезнуть отсюда в любую минуту… А когда Вы в последний раз были в состоянии построить портал?
Верховный молчал. Девчонка была права. У Совета магов не хватало сил даже на поддержание собственных тел, напротив, казалось, что земля высасывает их жизни, ускоряет их время. За месяц Совет превратился в сборище беспомощных стариков и старух. Остальные Белые маги в панике – их сила внезапно исчезла. Паладины все еще дееспособны, их всех стянули с рубежей в Город, но Черные Всадники также не показываются. Вполне возможно, что у них те же проблемы. А Лодинг, его надежда… Лодинг, сила затуманила ему разум. Его пытались отговорить, но бесполезно. Он возжаждал власти над этой девчонкой, над ее необъяснимой силой. Он хотел подчинить себе ее волю, а в итоге – она сломала его. С того дня, как его привезли с поля битвы израненного, в ожогах, он не сотворил ни одного заклинания. В нем больше нет силы, но он даже не пытался!
- Что вы предлагаете?
- Все очень просто. Через неделю в доме Осбрика Белые, Черные и хм… Серые должны подписать мирный договор. Согласно которому: война прекращается, границы исчезают, вводится запрет на всю магию, кроме естественной магии (не влияющей на силу земли).
- А если мы не подпишем договор?
- Тогда вам придется столкнуться с дюжиной магов, во главе с Осбриком и Анджисом. О, я вижу, Вам знакомо это имя. Парой десятков оборотней, грифонами, гномами. Малый народец также выступит на нашей стороне. Но это не самое печальное. Дело в том, что множество смертей, которые будут неизбежны с обеих сторон, значительно приблизят, как Вы изволили выразиться «конец света». На самом деле это не конец всего света. Это просто гибель этой страны, ну и нас, здесь живущих. Такой вариант нас не устраивает, поэтому мы заранее лишили вас доступа к энергии земли, и теперь вам остается только согласиться на наши условия.
- Это решение должен принять весь Совет, а не я один, - Верховный все-таки сдался. Анариэль мысленно вздохнула, этот диалог отнял у нее много сил.
- Я уверена, что они поддержат Ваше решение. А Совет, учитывая удаленность Города от места назначения, лучше созвать сегодня вечером.
- Хорошо. Я согласен, но при одном условии.
- Условие? Осбрик велел мне не идти ни на какие уступки, мы и так сократили наш ультиматум до минимума.
- Мое условие касается лично Вас, Анариэль. Вы должны поговорить с Лодингом.
- Поговорить с ним?.. И все?
- Да. Он сломлен. После его возвращения в Город он не разговаривает ни с кем. От него не добьешься ничего, кроме односложных ответов. Честно говоря, со мной он перестал разговаривать гораздо раньше. Когда ваши отношения перестали быть отношениями учителя и ученика. Я был против и пытался сказать ему, что он играет с огнем. Но он не хотел слушать.
Я сам виноват в этом. Когда-то давно я также променял дружбу и любовь на силу и власть. Мы ведь с Осбриком были друзьями. И любили одну женщину. Элен, она была прекрасна, словно сон. Я подумал, что смогу завоевать ее, если стану самым сильным магом. Я стал им. И приложил к этому все мое время и усилия. Пока я добивался силы, мой друг погрузился в исследования магии. Тогда он начал подозревать о том, что магия разрушает нашу страну. Оз сказал мне об этом, но я лишь отмахнулся. Я стал самым сильным и думал, что друг просто завидует мне, поэтому пытается отговорить меня от проявления моей силы. Он ведь тоже влюблен и, наверняка, боится конкуренции. А потом я понял, что пока я был занят самосовершенствованием, Элен полюбила Осбрика. Они обручились. Гнев охватил меня. Я разругался с Осбриком, настроил против него всех магов города, обвинил его во всех возможных грехах, благо, в это время в Городе гостил его приятель из Черных, Анджис. Я обвинил Осбрика в измене, я добился того, чтобы мне поверили все, даже Элен. И Осбрику пришлось уйти. Как я узнал потом, Анджис был более радикален в их теории о вреде магии, поэтому он раньше успел поссориться с Советом Черных Магов и ушел из их Города. Теперь они оба стали изгнанниками. А через месяц ушла Элен. Она не выдержала разлуки, ее сердце мне не удалось обмануть. Я был в отчаянии, и я проклял ее. Она не должна была услышать первый крик их младенца. Я тут же пожалел о содеянном. Я потерял всех, кого любил. Пустоту в сердце я решил заполнить властью. И мне это снова удалось. Я стал Верховным Белым Магом.  Предел мечтаний, вершина власти. Но Оз и Элен были живы и наверняка счастливы, и это знание разъедало мою душу. Тогда я начал гонения на Серых. В результате, их стало больше – многие из молодежи решили присоединиться к ним. Вскоре я узнал, что Элен и Осбрик поженились, а через несколько лет у них родился сын. Элен умерла при родах. От моего проклятия. Оз так и не смог его снять.
С тех пор я будто бы умер. Меня ничего не радовало. Пока я не увидел Лодинга. Мальчишка был невероятно талантлив, это бросалось в глаза. Он так обрадовался, когда я предложил ему стать моим учеником. Еще бы. Единственный ученик Верховного – это не шутка. Я привязался к Лодингу как к сыну. Но, видимо, я был слишком хорошим учителем, а он слишком прилежным учеником. Моя душа была глуха к чувствам, она любила лишь силу и власть. И Лодинг вырос таким же, холодным и расчетливым. Лучшим магом Города.
Я понимаю, ты злишься на него. Но он не мог поступить иначе. Он просто не умеет по-другому. Поэтому я прошу, поговори с ним, дай ему силы жить. Дай ему хотя бы надежду на прощение.
Старик умолк, а Анариэль вдруг показалось, что в зале стало очень темно и холодно.
- Я поговорю с ним. Я не держу на него зла. Мне все равно. Только подпишите договор.

29

В доме было темно и пусто.  В коридорах тускло горели свечи. Анариэль прошла в каминную комнату - самое уютное помещение в доме, где они так часто проводили вечера вдвоем… Нет, не расслабляться. Он предал тебя, использовал. Ты просто дашь ему понять, что не держишь на него зла, что он нужен тебе живым.
Она собралась с силами и открыла дверь.
Лодинг сидел в своем любимом кресле, в пол оборота к камину, так что он видел сидящего в кресле напротив и дверь. Он очень изменился. Похудел, резче обозначились черты лица, кожа, даже в отсветах пламени, оставалась бледной, непослушные волны коротких черных волос в беспорядке, а глаза сияли безумными изумрудами. Почти как раньше, но искры в них были лихорадочными, а не озорными.
- Ани? – он прошептал ее имя, словно не мог понять, она это или лишь видение ее перед ним.
- Здравствуй, - ей стоило невероятных усилий произнести это. Она ничего не забыла, и прежние чувства нахлынули на нее. Руки похолодели, и ей пришлось опуститься в кресло, чтобы скрыть дрожь.
- Я приехала, чтобы склонить Верховного к подписанию мирного договора, - слова звучали заучено и вылетали помимо ее воли. О небо, как он переменился! Даже голос. Как она его любила и… любит. – После недолгих переговоров он согласился, но с условием, что я поговорю с тобой. Я пришла, чтобы выполнить это условие.
- Понимаю. Ты, должно быть, ненавидишь меня. Я много думал о нас. Я поступил совсем не по-рыцарски. А старик волнуется за меня, но мне не хватает духу даже ему признаться в этом. Не хватало. Прости меня, Ани, если сможешь.
Ей хотелось холодно ответить, что прощать – не ее дело, что она не забудет, но и не держит зла. Ей хотелось броситься ему на шею, как тогда, почувствовать биение его сердца, его тепло. Ей хотелось убежать как можно дальше отсюда, найти Маркуса и плакать, долго плакать у него на руках.
- Я давно простила, Лодинг. Моя жизнь очень сильно изменилась. И, если бы не вы с Эдом, я бы вряд ли пришла к этому изменению вовремя. Наверно, я должна сказать «спасибо». Спасибо, Ло.
Это были не ее слова, но они рождались в ее сердце. Татуировка на левой руке горела огнем, ее изгибы вторили каждому звуку ее голоса.
Глаза Лодинга потеплели, успокоились, в них появилась робкая надежда.
- Вернись ко мне, Ани. Я не могу без тебя. Я бессилен.
- Ну вот, ты совсем не изменился, милый. Странно, я все еще тебя люблю, таким, какой ты есть. Но тебе снова нужна сила и власть. Ты вовсе не бессилен. Мое заклинание лишило тебя магических сил, но это произошло случайно, из-за того, что вмешался Маркус. Оно должно было убить вас обоих… и меня, скорее всего. Но не удалось. Ты жив, ты все еще имеешь огромное влияние среди Белых, за тобой охотно пойдут паладины, к тебе прислушаются маги. Ты можешь начать новую жизнь. А магия… Я уверена, ты найдешь новую, как только научишься замечать что-то кроме своей прекрасной персоны, заведешь друзей, начнешь заботиться о ком-то. Я не вернусь к тебе. Скоро я вообще покину эту страну. Но я должна оставить здесь крепкий костяк будущего единого народа, и ты мне в этом поможешь.
Надежда исчезла, на смену ей пришла грусть, и спокойная сила. Лодинг вдруг увидел цель и смысл своей жизни, ему захотелось жить.
- Я помогу тебе, Анариэль. Зеленый Рыцарь встанет на защиту своей страны.
- Вот и прекрасно. Завтра ты поможешь Верховному убедить Совет Мага, а потом мы вместе поедем к Осбрику. Я познакомлю тебя с теми, кто должен будет стать твоими соратниками, и, надеюсь, станут твоими друзьями.
 
30

Здесь всегда было лето, и солнце светило над поросшими густой травой холмами, хотя в двух часах езды властвовала зима.
Поле рядом с тем холмом, на который Маркус когда-то перенес Анариэль, пестрело палатками и шатрами. Здесь собрался весь свет черных и белых, включая отряды паладинов и черных всадников.  Палатки были разбиты на два лагеря – белых и черных. У серых палаток не было, они и так были у себя дома, приходили и уходили когда им вздумается. В лагерях было тихо, а если где-то все же вспыхивал конфликт, рядом сразу оказывался кто-то из серых магов или пара оборотней, и конфликт быстро сходил на нет.
На вершине холма разбили самый большой шатер, перед входом в него удобно расположились два грифона. Маги и воины с опаской косились на огромных зверей, проходя мимо них. И совсем уж дико смотрели на серых, которые то и дело, походя гладили грифонов.  Внутри шатра поставили огромный стол. За ним собрались оба Совета Магов и Осбрик с Анджисом для того, чтобы подписать мирный договор. А те, кто уже сделал все, чтобы этот договор состоялся, и не сомневались в результате собрания, устроили небольшой пикник на западном склоне холма. Оттуда не было видно поле, заставленное палатками, да и вход в шатер находился с восточной стороны, так что им никто не мешал.
Эдвард молча устроился на валуне, выступающем на травянистом склоне. Худая, хрупкая фигура в сером неприметном одеянии. Капюшон балахона откинут, ветер слегка треплет пряди пепельных волос. Серые глаза смотрят в даль, а тонкие руки бессильно лежат на коленях.
- Надо же, он все еще дуется на меня!
Заметила Анариэль, доставая из корзины вино и хлеб с мясом.  Лодинг, сидящий рядом с девушкой, только неприязненно покосился на Эда. Сегодня на нем были черные брюки и простая черная рубашка с изумрудным кантом, что несомненно шло статному рыцарю, но не способствовало установлению дружеских отношений с остальными молодыми людьми.
Маркус усмехнулся:
- Еще бы ему не дуться, сначала ты сбежала от него к этому… красавчику, потом отняла у него магическую силу, а теперь еще и меня послала к нему гонцом, вместо того, чтобы самой съездить, подбодрить бывшего жениха.
- Но не могла ведь я разорваться на две части. А Лодинг был совсем плох.
Маркус разлил вино и протянул один бокал Эдварду.
- В самом деле, Эд, кончай дуться. Тем более что она скоро уедет, а мы останемся тут зажигать чисто мужской компанией.
Последняя фраза взволновала колдуна не на шутку. Он вскинулся, судорожно сжав в руке предложенный бокал.
- Уедет? Ани, куда ты собралась на этот раз и зачем?
- Эд, я не могу сидеть на месте. Я уже сделала для этой страны все, что могла. Я здесь больше не нужна. Теперь дело за вами, ведь надо привести все в порядок, а старшие маги, что белые, что черные на это уже не способны. Осбрик и Анджис, конечно, все распланируют и решат как лучше сделать, но вдвоем они не смогут реализовать это. Им нужны вы с Лодингом, ведь за вами пойдут люди, да и вы еще молоды и способны на многое.
- А Маркус? Он ведь тоже сильный маг?
- Спасибо, Эд. Но я тоже скоро уеду. Вот только сначала помогу вам начать приводить землю в порядок, а потом уеду. Мы с Ани, видишь ли, люди ветра, нам долго сидеть на одном месте нельзя.
Лодинг вздрогнул.
- Люди ветра, так вот, откуда у тебя эта сила! А я, дурак…
- Что еще за люди ветра? При чем тут это?
- Действительно, Ло, расскажи Эдварду, кто такие «люди ветра», а мы с Ани с удовольствием послушаем.
Лодинг пожал плечами.
- Я могу рассказать только то, что читал в старинных книгах и то, что мне рассказывал мой учитель. Не сомневаюсь, что вы можете рассказать гораздо больше, но не хотите…
Стихии обладают огромной силой, но также у них есть и сознание. Однако при всем своем могуществе, они не могут развиваться. У них нет рук, ног, они видят и слышат, но не чувствуют. Им можно причинить боль, заставить подчиниться или разгневать их. Но они не могут творить. Они пытались вычленить из себя отдельных существ. Так появились элементали: саламандры, сильфы и прочие. Которые так и не смогли стать разумными. Они больше напоминают зверей. Не известно, когда и как это началось, но некоторые люди стали заключать со стихиями что-то типа договора. Известно, что жизнь таких людей становится служением стихиям. И люди эти получают доступ к силе стихий, даже самые сильные маги не могут сравниться с ними…
- Потому что вы крадете силу, отнимаете ее или просите, а для нас эта сила – часть жизни, - закончил за него Маркус.
- Брось, Ворон, не заводись. Это всего лишь людские сказки. Ну и что, что далеко от правды, зато хоть что-то о нас помнят, - Анариэль взяла Маркуса за руку.
- Святые слова, мальчик, не стоит заводиться. Тебе еще много предстоит попутешествовать и услышать не мало выдумок на эту тему, - никто не заметил, как подошел Анджис.
- Совет уже почти закончился. Поздравляю вас с заключенным отныне миром. Но еще не все закончено.
Четыре пары глаз внимательно смотрели на него.
- Сегодня мы объединили страну и решили, что не хотим зависеть от внешнего мира. Мы объявляем суверенитет.  Но новой стране необходимо имя. И дать это имя должны вы. Что скажете?
Лодинг сначала просиял, потом как-то сник, Ани и Маркус молчали.
- Последнее время я часто слышу во сне одно имя. Мне кажется, оно и должно стать именем нашей страны. Скайлен, - тихо проговорил Эдвард.
- Скайлен. Мне тоже снится это имя, но я думал, что это просто сон…
- Это не просто сон, Лодинг. Эта земля уже выбрала себе имя, как и тех, кто поможет ей возродиться, -  успокоила Анариэль.
- Что скажешь, Маркус?
- Скайлен. Хорошее имя для страны. Да, это именно то, что вам нужно.
Анджис улыбнулся.
- Значит Скайлен. Я сообщу остальным.

Горы

31

Снег залеплял глаза, острыми иглами сек щеки, дорога петляла и выскальзывала из-под копыт коня, а ветер все гнал вперед. Кто придумал арбалеты? Анариэль видела их только на картинках в одной из книг Лодинга. В Скайлен даже луками не пользовались - считали постыдной такую победу на расстоянии, а для охоты обходились пращей. Хотя сейчас ей подумалось, что луки и арбалеты не прижились в стране во многом благодаря Анджису, ими ведь и грифона подстрелить можно, не то, что случайную путницу из страны "проклятых чародеев". Плечо болело, это была единственная часть тела, которой было тепло от струящейся крови. Все-таки не успела. Слишком быстро летела стрела, да и такие щиты она никогда не любила ставить - слишком много сил уходит. И силы действительно уходили у девушки и коня, пробиравшихся по горам в метель. Осбрик уговаривал подождать до весны, даже Маркус присоединился к уговорам, но ветер нещадно подталкивал в спину, гнал прочь. Прочь от знакомых лиц и мест, прочь от доброй страны, от почета и уважения, навстречу троице с большой дороги (не считая четвертого с арбалетом, в кустах), навстречу заснеженному серпантину и красным кругам перед глазами. 
Мысли путались. Мир вокруг крутился и плыл. Только бы лошадь продержалась еще чуть-чуть, ей-то ничего, люди – существа крепкие, только бы... Сквозь белую пелену снега проступили черные фигуры людей. Анариэль больше почувствовала, чем увидела их. Красные круги перестали мельтешить, их заменила собой плотная черная завеса, тело онемело, лишь плечо пульсировало болью. Может хоть лошадь заберут, ухаживать будут...

Сознание возвращалось медленно и неохотно. И первое, что оно обнаружило, было тело. Ее тело, живое и целое, погруженное в мягкую и теплую субстанцию.
Глаза удалось открыть почти сразу. Ни красных, ни черных, ни белых пятен. Деревянный потолок, такие же стены, постель, - все, что удалось рассмотреть. Анариэль разглядывала узоры дерева на некрашеном потолке. Боль еще спала, тело, правда, тоже. Хотелось, чтобы открылась дверь, и вошел Маркус или Осбрик. Но они были далеко.
Дверь тихо скрипнула, и в комнату вошла девушка. Невысокая, с легкими рыжеватыми волосами и грустными карими глазами. Увидев, что Анариэль пришла в себя, она повеселела.
- Наконец-то вы проснулись. Вы потеряли так много крови, что я опасалась за вашу жизнь. Меня зовут Айлин.
- Благодарю за заботу, Айлин. И за то, что спасли мне жизнь.
- О нет, что вы! Вам просто невероятно повезло: в такую метель, раненой, - встретить наших мужчин, возвращающихся с охоты. В нашей деревне любой путник может найти приют и помощь.
Девушка была дружелюбна и искренне радовалась тому, что Анариэль очнулась, но смотрела насторожено и испытующе.
- Я уже вполне могу вести долгую беседу. Ваш староста ведь хотел поговорить со мной, так? Я готова. Если меня покормят, конечно.
- Да, вы угадали, - Айлин растерянно моргала.
- Я принесу вам поесть, и передам Кристофу, что вы готовы с ним говорить.

Айлин вскоре вернулась с подносом, уставленным горячей едой. Сидеть было неудобно и левая рука пульсировала болью, но съедено было все. Анариэль уже давно не чувствовала себя такой голодной. В Скайлен ее тело не выставляло таких счетов даже после более длительных прогулок. Может там оно питалось еще и силой земли? Продолжить мысль ей не удалось - в комнату вошел мужчина, удивительно молодой для старосты, но имя Кристоф шло ему идеально. Высокий, очень  худой, он, тем не менее, совсем не сутулился, в его осанке было что-то королевское. Жесткие пряди пепельных волос и пронзительный взгляд чистых голубых глаз, - делали его похожим на копье. Однако его движения были плавными и мягкими, как и его голос.
- Я очень рад, что вы пошли на поправку, леди.
Анариэль почему-то подумала, что из него бы вышел прекрасный человек воды, в нем сквозил талант покорно обходить камни и сбивать с ног, быть тверже скалы и ненадежней первого льда. Они с Маркусом часто разговаривали о других стихийниках, но Анариэль не помнила, чтобы встречала хоть одного такого же, как они.  И не понятно, откуда взялась у нее эта мысль, такая четкая, законченная, ей невозможно было не верить.
- Меня зовут Анариэль и да, я прибыла из страны магов. Мы называем ее Скайлен.
Кристоф сел на принесенный Айлин стул.
- Надо же, я еще не начал задавать вопросы, а вы уже ответили на два из них, - он вскинул брови, однако невозможно было понять, иронизирует он или действительно удивлен этим фактом.
- Я предполагала, что у вас возникнут эти вопросы, и решила не тратить ваше время.
- Очень любезно с вашей стороны, леди. Вы были серьезно ранены, когда вас нашли. К сожалению, я легко могу угадать, кто это сделал и почему. Горные дороги небезопасны, тем более с тех пор, как умерла наша знахарка. Но это наши проблемы… Я лишь хотел удостоверить вас, Анариэль, что в нашей деревне с пониманием относятся к людям, причастным к магии. Но вот в городах боятся их, довольно агрессивно боятся.
Девушка улыбнулась.
- Простите, Кристоф, если я не правильно поняла. Но, по-моему, вы только что предложили мне остаться жить в вашей деревне в качестве знахарки. Это так?
- Это так. Если, конечно, у вас нет никаких неотложных дел на равнине. Если же есть, вы можете гостить у нас до полного выздоровления. А потом мы соберем вас в дорогу и с сожалением проводим. Но тогда вам придется быть крайне осторожной…
Староста многозначительно умолк, а Ани задумалась. Он был честен и доброжелателен. Но он мог бы уговорить кого угодно. Качества рыцаря воды. Стоп, опять.
- Я приму ваше предложение, Кристоф, но при одном условии.
- Каком же?
- Мы немедленно перейдем на «ты». Я терпеть не могу этого официоза.
- Как пожелаешь, леди, добро пожаловать.
Он наконец-то расслабился, и Анариэль увидела, что староста действительно очень молод и вовсе не холоден, когда с него слетает груз ответственности.

Жители деревни быстро привыкли к новой знахарке. В одинокой деревушке, затерянной в горах, всегда был нужен знающий человек, который умеет лечить, находить потерявшихся детей, отгонять голодные волчьи стаи и разбойников. А в долгие зимние ночи и во время метелей, дверь домика знахарки всегда должна быть открытой для путников. В общем, работы было достаточно, и к человеку, выполняющему эту работу, относились с должным уважением.
Правда, было несколько случаев, когда молодые парни весьма навязчиво предлагали хорошенькой знахарке свое общество. Но стоило им посмотреть в глаза Анариэль, как их пыл мгновенно пропадал.
Большинство жителей деревни сторонились девушки, но Айлин и Кристоф стали ее друзьями. У Кристофа оказались неплохие способности к врачеванию, а Айлин вполне могла бы стать знахаркой, если бы бывшая знахарка в свое время разглядела ее талант и взялась ее учить. Анариэль выяснила это довольно быстро и начала обучать своих друзей магии, самой необходимой, самой безопасной. А они, в свою очередь, знакомили девушку с жизнью деревни, слухами с равнины и преданиями гор.


32

- Старая Грета, наша прежняя знахарка, иногда рассказывала детям сказку про Господина Дорог.
Как обычно, вечером они собрались в домике знахарки втроем: Анариэль, Кристоф и Айлин. И теперь Айлин, с чашкой травяного чая в руках, вспоминала древние легенды, которыми очень интересовалась любопытная Ани.
- Он живет уже тысячу лет и правит горами. Он знает все, птицы и звери могут быть его глазами. Грета говорила, что этот Господин может помочь человеку и даже исполнить его желание, если тот позовет его по имени. Но имя Господина – тайна, и немногим удалось его узнать. Говорят, если взглянуть на горы с огромной высоты, на которой летают лишь самые смелые орлы, можно прочитать имя Господина, написанное на горах вершинами и пропастями, снегами и лесами, деревушками и дорогами.
- Красиво, даже романтично, я бы сказал, - Кристоф, как всегда в присутствии Айлин, был подчеркнуто холоден и здравомыслящ.
- А по-моему это грустно… Тысячу лет ему даже поговорить не с кем. Что вы так удивленно на меня уставились? Мне просто показалось, что ему должно быть очень одиноко и… - Анариэль замолчала, не договорив.
Ну как, как объяснить им, что то, что обычному человеку кажется великим даром, может быть хуже проклятия для того, кто его носит?

Зима закончилась и в горы пришла весна. К Анариэль начали приезжать люди из соседних деревень, и она помогала им, несмотря на предостерегающее ворчание Кристофа.
За весной пришло солнечное лето. Молва о знахарке, пришедшей из страны колдунов, пронеслась по предгорьям и достигла одного города на равнине. И в горы был послан гонец, чтобы разузнать о знахарке и решить -  не шпион ли это, и не пытается ли она захватить власть, сначала в маленьких горных деревушках, а потом…
А в горы незаметно прокралась осень. Она кружила над горами пестрой птицей. И ветер выл в трубах, нашептывал странные и тревожные песни, уговаривая листву лететь за кричащими в небе стаями птиц. И в сердцах людей эти песни отзывались сладкой тоской. А вечером небо смотрело им в глаза сотнями звезд, падающих прямо на горы и по утру превращающихся в дождь.

Вечер был на удивление ветреным и холодным. Весь день лил дождь. Облака плотной завесой обнимали горы, дождь тщательно размывал дороги, но воздух был по-летнему теплым. Но на закате налетевший ветер разогнал облака, очистил небо для звезд и принес холод. И сейчас, ветер метался по деревне, трепал листья на деревьях, стучал в окна. Люди попрятались по домам, даже Кристоф и Айлин не пришли к Анариэль этим вечером. Только Ани с удовольствием слушала шальные песни ветра и очень хотела сбежать на прогулку в горы этой ночью, но в такую погоду домик знахарки должен быть готов принять застигнутого ненастьем человека. Девушка вздохнула и налила себе очередную кружку травяного чая. Может все-таки придут?
Внезапно ветер стих, будто нарочно, чтобы Анариэль могла услышать стук в дверь. Стучали скорее вежливо, нежели ослабев от долгой дороги. Это обстоятельство очень удивило девушку – все в деревне знали, что ее дверь всегда открыта, а путники если и стучались, то совсем по-другому.
Ани подошла к двери и негромко позвала:
- Войдите.
Дверь открылась. Карауливший с той стороны сквозняк мигом пробрался в комнату, прошелестел в волосах девушки, качнул скатерть и занавески и попытался задуть пламя в камине, но огонь лишь рявкнул на него, ослепив комнату мгновением темноты,  и вновь ровно затрещал, выставив нахальный сквозняк через дымоход.
Ани не успела рассмотреть позднего гостя. Свет мигнул и девушка почувствовала движение. А потом на пороге не оказалось никого. Она закрыла дверь на засов, сама не понимая, к чему такие предосторожности, и вернулась к столу, чувствуя, как по спине ползет ощущение близкой силы.
А гость уже сидел за столом. Это был высокий мужчина в дорожном сером плаще, под которым была тонкая рубашка цвета осенних листьев. Мягкие каштановые волосы, едва касающиеся плеч, обрамляли обветренное лицо немолодого мужчины. Тонкий горбатый нос напоминал клюв птицы, высокий лоб мыслителя, серые, лучистые и в то же время бездонные глаза. Незнакомец был опасно обаятелен, в нем чувствовалась властность и притяжение большого спящего зверя.
Ани опустилась на свой стул, ее пальцы тут же нервно забарабанили по бокам чашки, но через минуту замерли.
- Я рада приветствовать вас, Господин. Я угадала?
Гость улыбнулся.
- Конечно угадали, милая Анариэль.
- И чем же простая деревенская знахарка заслужила визита столь легендарного гостя? Я ведь даже имени вашего не знаю.
- Имени? Ах да, сказки… Честно говоря, я не уверен что это именно то, но припоминаю, что когда-то меня звали Леспер. Дело в том, что я не исполняю желаний, только иногда помогаю местным знахаркам, и зовут они меня не иначе, как Господин Дорог или просто Господин, для краткости.
- Так вы пришли познакомиться, Гос…. Леспер?
Снова улыбка, а в серых глазах зажглись искорки.
- Почти. Я уже давно наблюдаю за вами, никогда не видел девушки из страны магов. Вы говорили, она теперь называется Скайлен?
- Да.
- Причем частично благодаря вам.
- Откуда… С чего вы это взяли?
Леспер перегнулся через стол, глядя прямо в глаза девушке, и понизил голос до шепота.
- Мне действительно уже больше тысячи лет. И местные жители не зря называют меня Господином Дорог. Но неужели ты думаешь, что мне интересны только дороги, петляющие в наших горах? Это было бы очень скучно. Я наблюдаю за многими дорогами и перекрестками, как паук наблюдает за паутиной. Твои следы я видел на многих перекрестках, где изменялись судьбы великих людей и целых стран. И вот ты здесь, в моих горах, в деревне, издавна находящейся под моей опекой. Я просто не мог упустить такого случая, Анариэль.
- Ты следил за мной? Ты хотел со мной познакомиться? Но зачем, почему?
Его пальцы мягко коснулись ее руки.
- А ты не допускаешь, что я мог влюбиться? И потом, ты была права. Тысяча лет и ни одного достойного собеседника. И вдруг появляется дочь ветра, легко меняющая человеческие жизни,  прекрасная и сильная. И в сердце старого узника гор родилась надежда на то, что судьба дочери ветра будет сильнее его судьбы.
Леспер откинулся на спинку стула, освободив руку девушки.
- Ты не старый. Ты совсем не старый. Ты одинокий мальчишка, запертый среди гор, только я еще не вижу, за что.
- Я все больше и больше восхищаюсь тобой. Ты умеешь видеть прошлое?
- Это мой дар. Но с людьми гораздо легче. А вот с тобой… Дороги пестрят перед глазами, мелькают перекрестки, и я понимаю, что это кара, но кара за что? Что случилось с тобой до этого, я не вижу. Хотя, если ты научишь меня видеть перекрестки, возможно, я смогу заглянуть за них, и узнаю, как ты можешь освободиться.
Леспер встал и начал ходить по комнате. Слова девушки глубоко задели его. Он хотел освободиться, но было что-то еще.
- Я никогда и никому не показывал свой дом. И никому не показывал перекрестки. Люди могут их увидеть только во сне, когда спят в моем доме.
Он остановился за спиной Анариэль и положил руки ей на плечи.
- Ты сказала мне не все. Ты умолчала, что для того, чтобы тебе увидеть мою жизнь дальше, необходимо, чтобы наши дороги не просто пересеклись, а сплелись, изменив нас обоих. Можешь ничего не отвечать. Я знаю это, потому что мне требуется то же самое, чтобы я смог привести тебя в мой дом и научить читать перекрестки. И я счастлив этому. Но выбор остается за тобой, дочь ветра, моя прекрасная Анариэль.
Ветер молчал, подслушивая под окнами разговор мужчины и женщины. Они говорили о выборе, и это было смешно, ведь оба они сделали свой выбор давным-давно. И ветер рассмеялся, увидев, как девушка коснулась губами руки мужчины, лежащей на ее левом плече. Ветер рассмеялся и улетел, чтобы не мешать людям идти по пути, который они выбрали, по пути ветра.

Дверь была  закрыта на засов изнутри, тем не менее, к рассвету Лес испарился, оставив на столе одинокий белоснежный цветок, похожий на звезду. Анариэль задумчиво отперла дверь, приготовила чай и села за стол. Пальцы барабанили по кружке с остывающим чаем, а девушка все смотрела на цветок в золотом луче появившегося за окном солнышка.
Мысли выскальзывали из рук, разбегались и отказывались лезть в голову.
- Мальчишка, мальчишка, которому тысяча лет. Одинокий, проклятый неизвестно кем и за что...
Что-то в Леспере было Анариэль знакомо. Не зря же ветер занес ее в эти горы, она должна помочь Лесперу, освободить его.

Еще несколько дней молодая знахарка была задумчива, а к ночи все начинало валиться из рук. Кристоф и Айлин удивлялись странной рассеянности друга, но на все вопросы Ани отвечала, что ничего не произошло, у нее все в порядке. А когда выпал первый снег, Леспер снова объявился.
- Извини, я был очень занят... И, честно говоря, долго не мог решиться снова нарушить твой покой.
Теперь он не казался таким властным и древним. Он был растерян и робок.
- Я рада, что ты пришел, Лес. - Анариэль улыбнулась, спокойно и радостно.
- Ты ведь обещал научить меня читать перекрестки, помнишь?
- Если ты все еще хочешь этого, тогда конечно... Только для этого тебе придется оставить свою хижину и стать моей гостьей... Да, я хотел спросить: тут в горах плутает один парень - его послал королевский двор разведать, что за опасная колдунья появилась в вашей деревушке.
- Плутает?
- Сначала он просто ехал. А после того, как я обратил на него внимание, заплутал почему-то. Что мне с ним делать, Анариэль? Если хочешь, он сгинет без вести.
- Не надо. Пусть выберется на дорогу, до деревни доберется как-нибудь или подберут его. Я ведь все равно в ближайшее время буду гостить у тебя. А Кристоф этого беднягу обработает, он умный, выкрутится, если ему нужна знахарка.
Леспер любовался девушкой как художник гениальной картиной, которую написал сам, напившись до беспамятства.
- Все будет как тебе угодно. Если ты не против, мы выйдем на рассвете. А Кристофу ты можешь оставить письмо.
Анариэль коротко кивнула.
Ветер кружил по комнате, его пустили погреться. Некоторые люди знают, что их ведет судьба, но, несмотря на то, что их это бесит и пугает, позволяют событиям происходить по сценарию судьбы. Просто потому что так надо. И это тоже подвиг.

33

Анариэль стояла на берегу знакомого неподвижного озера. Вдали серели горы, за спиной поднимались пологие холмы. Ей часто снилось это место. Раньше ей снилась ее встреча с Лодингом. А теперь... Оказалось, что это первый перекресток, на котором ее увидел Господин Дорог, и отсюда ей легче всего читать перекрестки. Каждый раз, когда она засыпала в доме Леспера, она попадала сюда.
Дорога раскинулась под ногами пыльным полотном, как и тогда. Но теперь это была не единственная дорога. Над ее поверхностью стелилась полупрозрачная изумрудная лента, испещренная письменами. И совсем тонкая искристая синяя ленточка. Вдоль дороги шло множество нитей, ярких разноцветных, тончайших почти прозрачных и тяжелых серых, тянущихся по самой земле. Все живое оставляет следы на дороге, слепки своей жизни. Надо только отделить нужные. Надо суметь распутать нить, высвободить ее из цепких объятий сотен перекрестков. А потом останется малость - научиться читать эти странные письмена. Лес смеялся, когда после первого сна Анариэль рассказала ему это. Он смеялся и радовался тому, что она так быстро все поняла. Тогда он сказал, что прочитать письмена будет очень легко - перекрестки не знают границ территорий, языков и времен, они сами  - границы.
Анариэль уже разматывала свою ленту и ленту Лодинга. Ей хотелось узнать, как дела в Скайлен. Но сейчас предстоит задача посерьезней - обнаружить след Господина Дорог, раскиданный по всем перекресткам и смотать его в единый клубок памяти. Лес не верит, что это возможно, ведь перекрестков тысячи, и за века своей жизни он не раз читал каждый из них, но сам не бывал ни на одном.
Анариэль долго думала, как это можно сделать, пока в предыдущем сне не увидела в озере знакомое отражение звездного неба, которое не раз наблюдала над домом Осбрика. Конечно, с земли дороги не распутать, а если попробовать взять выше? Когда-то у нее неплохо получалось читать по звездам, а здесь и этого не потребуется...
Она сосредоточилась. Озеро снова вспыхнуло звездной глубиной, все окутал мерцающий серебристый туман. Ленты следов почти растворились в этом тумане, но под поверхностью дороги и над ней на высоте человеческого роста появились новые линии, переливающие и сияющие. Они казались живыми, и девушка спиной чувствовала их связь с просвечивающими высоко в небесах звездами. Ее руки сами потянулись к одной из линий, самой яркой. На ощупь она походила на мохнатую шерстяную нитку, и Анариэль осторожно потянула за нее. Земля бешено завращалась под ногами, но девушка быстро оттолкнулась от земли и встала на воздух, во сне он всегда был для нее надежной опорой. Нить в руках дернулась, попыталась выскользнуть, начала извиваться - бесполезно. Анариэль крепко держала свою добычу, только позволила поднять себя выше.
Нить безжизненно повисла. Девушка тихо позвала. Ветер взвыл и закружился ураганом вокруг Анариэль. Ураган расширялся, кольца его рвались, превращаясь в небольшие смерчи и уносясь прочь. Звезды засияли ярче, и в ответ нить вспыхнула золотистым светом и начала мягко скручиваться вокруг руки Анариэль, бережно выпутываемая ветрами из объятий перекрестков. Но вскоре колдунье стало не до наблюдений за играми ветра и нити - чужая память хлынула в нее...
Девушка очнулась в знакомой комнате в доме Леспера. Вообще то домом он был только изнутри. Снаружи он выглядел как величественный, потрясающий воображение замок, выросший среди скал. Но это был только мираж. Лес говорил, что не может с этим ничего поделать, если бы он мог - превратил бы его в небольшой домик. Теперь Анариэль понимала, откуда взялся этот замок - это образ из памяти Леспера, подсознательно он уверен, что жилище горного владыки должно выглядеть именно так, но самому ему для жизни нужно не так уж много, поэтому внутри замок превращается в довольно скромный, но уютный дом.
Анариэль теперь много знала о Леспере, но не собиралась рассказывать ему все. Он не сделал ей ничего плохого. Иногда ей казалось, что забвение - это великолепный дар, а ее за какую-то провинность лишили этого дара. И она совсем не стремилась открывать всем то, что видела в их памяти.
Леспера она нашла в небольшой гостиной. Он ходил из угла в угол, взволнованный и явно догадывающийся, что Анариэль нашла ответы на его вопросы.
- Ну как? Удалось? - нетерпеливо спросил он. И  из глубины его глаз на Анариэль так явственно взглянул герой ее сегодняшнего сна, что девушка невольно отшатнулась.
- Ты чего? Я тебя напугал? Извини, я сам взвинчен с утра, как будто действительно должно произойти что-то важное. Да ты садись, Ани, и рассказывай, не тяни, умоляю.
Несмотря на сбивчивую скороговорку Леспера, Анариэль успокоилась и даже позволила усадить себя в огромное мягкое кресло. Сам хозяин дома великодушно решил не мельтешить перед глазами и сел в кресло напротив.
- История у твоего проклятия старая и запутанная, - начала она издалека.
- Я не буду вдаваться в детали, но ты умудрился нарушить некий запрет, навлечь на себя предсмертное проклятие врага и потом усугубил все это самоубийством, правда, неявным.
- Для начала неплохо. Но почему в таком случае я стал не нищим калекой, а Господином Дорог?
- Ну, во-первых, делал ты все это из самых лучших побуждений и по пути совершил не мало подвигов. А во-вторых, в твоем проклятии очень  важен срок. Нищие калеки, как правило, не живут тысячу лет...
- Но я живу уже гораздо дольше! Почему я все еще не свободен?
- Видишь ли, в разных мирах время течет неодинаково. Здесь прошло уже больше тысячи лет, а там - перевалило за сотню и только.
- За сотню? Значит, мне еще восемь с половиной тысяч лет здесь торчать?! Анариэль, не молчи, прошу!
- По идее, да. Но у тебя есть шанс сократить этот срок, причем существенно.
- Существенно, - это насколько?
- Не знаю точно, но что-то около двух тысяч лет, включая то, что ты уже прожил.
Леспер расслабился, откинувшись на мягкую спинку кресла.
- И что я могу для этого сделать?
- Ну, часть ты уже сделал. Это ведь ты спас меня когда меня подстрелили в этих горах. Только ты почему-то забыл об этом упомянуть в нашу первую встречу.
Леспер смутился.
- Я боялся, что ты подумаешь, будто я давлю на тебя.
- В любом случае, теперь ты имеешь право спрашивать, а я могу помочь тебе выпутаться. Дело в том, что ты разрушил защиту той страны, в которой жил. А теперь ты защищаешь деревню в горах. Но вот если ты сможешь создать защиту для целой страны, - это совсем другое дело. Например, ты можешь защищать Скайлен. Через несколько лет страна окончательно стабилизируется в плане магии, но непременно найдутся те, кому захочется ее захватить, или поделить...
- Но как я могу это сделать? Я же не полководец, я даже не воин.
- Тысячу лет ты наблюдал за перекрестками, за передвижением армий и военными действиями. У тебя прекрасная возможность видеть каждый шаг твоих противников. Согласна, у тебя маловато опыта в таких делах, но если ты станешь защищать Скайлен, у тебя найдутся союзники, которые несколько  последних веков только и делали, что воевали. К примеру, Лодинг и Эдвард, если они слишком молоды для тебя, то Осбрик и Анджис.
- Хорошо, - Леспер улыбнулся. - Но почему именно Скайлен, в мире полно других стран?
- Другие страны не интересуют меня.
- Я надеялся, что ты так ответишь. Я буду защищать Скайлен, но при одном условии. Ты откроешь мне мою память, и я хочу стать воином ветра, как и ты.
Анариэль встала, прошлась по комнате, пальцы ее перебирали невидимые струны.
- Прости, но воином может стать только свободный. Пока ты не расправишься с проклятием, ты не можешь  сделать свободный выбор и встать на путь ветра. Ну а память тебе сейчас будет только мешать. Давай сделаем так: ты освободишься от проклятия, родишься снова, когда ты станешь совершеннолетним, я приду к тебе и открою твою память. Тогда уже ты сам решишь, быть тебе воином ветра или не быть.
- Я согласен. Отныне я буду защищать Скайлен.
- Прекрасно, ну а мне пора возвращаться в деревню. Кристоф там наверное уже соскучился...
- Не уходи прямо сейчас. Я провожу тебя завтра ночью, хорошо?

34

Последняя ночь в доме Господина Дорог подкралась незаметно. Тот же сон: пыльная дорога у спящего озера, нити следов на земле и в воздухе, темное небо мигает разноцветными звездами. Но что-то было не так. Анариэль подняла голову и увидела еще одну нить, почти прозрачную паутинку. Странно, раньше она не видела этой паутинки, да и ничего похожего не встречала. Как будто след этого человека существует лишь в ее воображении или во снах, которые она видит, когда засыпает во сне.
Девушка потянулась к неизвестной нити. Пальцы легко коснулись призрачной струны...
Холод и тьма обрушились на нее. Она ослепла и оглохла, сердце отказалось биться, рука сама отдернулась от нити, будто ее обожгло. Еще несколько секунд она с удивлением рассматривала собственные пальцы,  кровоточащие свежим порезом, а потом она выпала в сны, в обычные сны уставшего человека, никаких перекрестков, ни капли волшебства. Хорошо.
Когда через годы в других мирах ей снова снилась дорога у мертвого озера и перекрестки, она старалась не смотреть вверх. Но иногда ей снилась призрачная нить. Ей снилось, что на другом конце этой нити кто-то пишет ее жизнь.

(этот лист, вероятно, вложенный в рукопись позднее, был написан рукой Осбрика. Прим. Кн.Червя)

Осень проскочила мимо дома в сердце гор. С началом зимы Анариэль вернулась в свой домик  на краю деревни. Айлин и Кристоф теперь практически жили у нее. За время ее отсутствия они преодолели застенчивость и гордость, научились вдвоем встречать все радости и невзгоды, и наконец-то признались себе и друг другу в том, что раньше видели все, кроме них. Айлин все больше сама выхаживала больных, а Кристоф научился находить потерявшихся в горах людей.
Весна пригнала с юга птичьи стаи и теплое солнце. Дорога настойчиво лезла под ноги, ветер пел, а Анариэль все чаще говорила друзьям, что скоро уйдет. Они отмахивались, спорили, уговаривали, но когда со стороны Скайлен явился молодой бродяга, похожий на взъерошенного ворона, поняли, что все уговоры бесполезны.
Маркус пришел вместе с летом, весел, легок и нетерпелив. В темно-фиолетовых глазах бился зов дороги.
Они исчезли в тот же ветреный день. Просто ушли с ближайшего утеса в бесконечность. А ветер дул им в спину.


III. Рукопись вторая. Сказочник.

Чужак

1

Тонкие черты лица, правильные и холодные, как у каменного идола. Черные волосы свободно струятся на плечи… и шарф. Вязаный пестрый шарф, обмотанный вокруг шеи – единственное пятно цвета на фоне черного костюма.
Сказочник отошел от зеркала. На столе ждала чашка горячего цветочного отвара, так приятно греющая озябшие тонкие пальцы. Над чашкой тут же запорхала маленькая голубая бабочка. Бабочки не отражаются в зеркале. И видят их не все. Он весь день слонялся по городу, чтобы выяснить: целых два человека в городе не видят бабочек. А Осбрик сказал, что наверняка в других странах найдется лишь несколько человек, которые смогли бы их увидеть. Похоже, так оно и есть, хотя грустно это… Бабочки, они красивые. А ночью, если нет свечи, можно писать при свете их крылышек.
Сказочник мысленно улыбнулся. Под потолком кружила нежно-сиреневая бабочка, а отвар уже почти остыл. Когда же закончатся эти дожди? И холод. К такой погоде он не привык, сразу начинает болеть горло, нос краснеет, а пальцы стекленеют и ноют. «Начинаешь чувствовать себя человеком», - смеется Осбрик. Сказочник допил отвар и подумал, что иногда ему не хочется быть человеком. Правда, возвращаться тоже не хочется.
Уже почти год он жил в стране под названием Скайлен и ему нравилось здесь. Люди не пугались его, не бледнели от одного его имени (на самом деле, они даже не знали имени чужака, довольно быстро окрестив его Сказочником). Магия находилась под запретом, а техника развивалась с большим трудом и неохотой, из-за нестабильности местных «законов природы». Люди жили в содружестве с природой, не пытаясь ни покорить, ни переделать ее. Поэтому воспоминания о его прошлой жизни казались местным сказками. И это было хорошо.
А еще был Осбрик, с которым так приятно беседовать, сидя в кресле у горящего камина. Даже не скажешь, что он тут главный. Раньше он был главой совета, но остальные его участники умерли от старости. Осбрик остался. Королем он называться не захотел, «хозяин» - звучит глупо, «хранитель» - лицемерно, а потом люди решили, что все равно ближайшие тысячу лет умирать он не собирается, так что пусть будет просто – Осбрик. Его знали все. Он был живой легендой, хотя рассказывали ее редко – не любили вспоминать прежние ошибки, чуть не приведшие к гибели Скайлен.
 За окнами темнело, на улицах медленно загорались деревья, а окна соседних домов светлели. Сказочник жил в районе города, где для освещения улиц использовали деревья, сладкий сок которых приманивал светлячков. В других районах на специальных столбах ставили прозрачные домики для саламандр. Или выращивали плющ, который обвивал стены дома. Цветы этого плюща открывались только ночью и светились в темноте, как маленькие звездочки. В прудах росли лунные лилии, в чьих прозрачно-белых лепестках скапливался свет полной луны, и весь оставшийся месяц они сияли по ночам. В домах зажигали свечи, расставляли в плошках с водой лунные лилии, открывали клепсидры над разноцветными радужными камнями, загорающимися от капающей на них воды.
Скоро придет Осбрик. Будет читать его наброски, любоваться бабочками, ухмыляясь в усы, и рассказывать истории.

2

Здесь повсюду были тени. Воздух влажный и теплый. Ветер, живой ветер, приносящий странные дразнящие запахи. Люди приветливо улыбались, разглядывали его, а чужак шел за своим провожатым, дико озираясь по сторонам и пытаясь справиться с потоком новых ощущений и чувств.
Ему показали главную площадь города, Часовню, Дом Осбрика, а потом привели в здание, которое он смог охарактеризовать для себя: «для приема пищи и хм… напитков», и там начался «приветственный пир». Все было странно и непривычно, он абсолютно не понимал, что вокруг происходит и зачем. Но, судя по веселому взгляду Осбрика, все было нормально.
«Расслабься», - посоветовал он. – «Ты сам не заметишь, как станешь тут своим».
Стать «своим» хотелось. И он позволил себе расслабиться.
Поздно вечером он обнаружил себя в Часовне. Сидя напротив каменной статуи существа, которого тут называли «Ангелом», он рассказывал статуе историю своей жизни. Когда рассказ иссяк, а разум прояснился и протрезвел окончательно, оказалось, что по холодному лицу Ангела течет солоноватая вода. Статуя плакала.
Тогда его и назвали Сказочником. В ту же ночь появились бабочки. И он действительно очень быстро стал своим.

Сон

3

Лодинг сиял. Он только что вернулся из очередной поездки во внешний мир и очень хотел поделиться с другом привезенными новостями и байками.
В Трилли судачили, что Лодинг, как и Осбрик, участвовал в Войне, что время также не властно над ним. Правда это или нет, Сказочник не знал. Но в темно-зеленых глазах веселого молодого мужчины можно было увидеть многое, даже если вы не хотели этого видеть.
Они довольно быстро подружились с Лодингом. И сейчас, сидя на просторном балконе увитого плющом дома Зеленого Рыцаря, Сказочник слушал рассказы о внешнем мире.
- Я тут ночевал в одной гостинице, где крестьяне и торговцы останавливаются по дороге на какую-то местную ярмарку. Так вот, там один парнишка к нам, в Скайлен, собирался, а народ его дружно отговаривал. Давно я такого про родной край не слышал.
Ну, ты в курсе легенды, которая ходит о нас во внешнем мире. Будто у нас тут три города: Белый, Черный и (он не смог удержать ироничную улыбку) Зеленый. И живут в Белом городе добрые «ангелы» вроде того, что у нас в Часовне трофеем стоит. А в Черном городе – злые «демоны». Как они выглядят, мне толком так и не удалось узнать.
Это все старые вести. А теперь оказалось, что в Зеленом городе, то есть в нашем Трилли, живут некие «эльфы». Вот это, Сказ, уже совсем смешно. Кто как их описывает: то маленькие, с крылышками, в цветочках живут (Сказ честно попытался представить себе Осбрика, живущего в цветочке, и рассмеялся); то высокие, тощие красавцы (Лодинг озорно подмигнул, мол, с тебя рисовали); то среднего роста, зеленые, с лисьими личиками. Но у всех, обязательно, уши как лепестки лунных лилий – длинные и остроконечные. Грифоны у нас по улицам летают, дороги золотыми кирпичами выложены, а по ним стучат копытами кентавры. Нет, я про кентавров и сам в детстве легенды слышал, но никогда не видел их в Скайлен. Да и сам подумай, это как же учудить надо, чтобы такой ребенок получился? В общем, я еле оттуда уехал – чуть со смеху не лопнул.
Над правым плечом Лодинга порхала изумрудная бабочка. Он улыбался, и в его глазах плясали искорки, словно туда забрались вездесущие солнечные зайчики.
- Ну вот, а вы еще меня Сказочником называете. Эти бы байки записать, шикарные сказки бы получились, - улыбается Сказ. В Трилли он легко научился улыбаться.
- Ло, а это правда, что ты участвовал в Войне? – наконец решился спросить Сказочник.
- Участвовал… Скорее уж, был командиром одной из сторон. Тебе Осбрик не рассказывал?
- Немного, только самое важное. Расскажи.
- Хорошо. Началось все со странной встречи, когда я ехал во внешний мир…
Лодинг рассказывал долго. И звезды зажглись на небе, а в горшках с водой засветились лунные лилии, когда он закончил свой рассказ.
- Та девушка… Ты больше ее никогда не видел?
- Нет, как и сына Осбрика. Правда, во внешнем мире я слышал, что в одной горной деревне жила некоторое время знахарка, по описанию похожая на Ани, и звали ее также. А потом в деревню приехал юноша, «черный как ворон», и через несколько дней они оба пропали. Точнее ушли. А что?
- Понимаешь, Ло, эта история чем-то меня тронула. Задела струны моей души. Если бы только я участвовал во всех этих событиях, то непременно написал бы книгу.

4

Утро заглянуло в комнату, яркими лучами пробралось под веки, заставив Сказочника вынырнуть из глубины сна. Он лежал, невидящими глазами уставившись в потолок и пытаясь привести в порядок собственные мысли, запутавшиеся в нитях сна и паутине чужих воспоминаний.
Вчера вечером он с упоением рассуждал, как здорово было бы поучаствовать в событиях, о которых рассказывал Лодинг. А сегодня ночью он на своей шкуре узнал, каково это.
Это был странный сон. Яркие картинки, фрагменты истории Скайлен не просто мелькали перед его глазами. Он был участником этих событий. Получил доступ к воспоминаниям, чувствам и мыслям своего героя.
Герой... Да, лучшего слова не найти. Холодные капли стекали по лицу. А он смотрел в глаза своего отражения в зеркале над умывальником. В черных зрачках проснулось фиолетовое пламя. Такое же пламя он видел в своих глазах три года назад. Он еще не ушел ОТТУДА. Он все еще был ТЕМ,  просто ему стали сниться странные сны. Сны, в которых было только небо и она. Облик ускользал, в памяти оставались только глаза. Это были просто сны, после которых он покинул свою страну, оставив магию, карьеру и могущество, немногочисленные привязанности и сочувствие во взгляде единственного достойного противника. Оставил свой мир, последними силами устремившись куда - неважно, лишь бы она была там.
И она действительно была здесь, только лет на двести раньше тебя.
- Ничего, как-нибудь нагоним, - усмехнулся  он своему отражению.
Фиолетовые бабочки кружили над столом. Они все утро не приближались к нему, словно опасались увязнуть в липкой паутине необычного сна.
Ближайшие три дня Сказочник провел дома, почти не отрываясь от письменного стола. Сон ложился на бумагу ровными строчками, хотя и странно было писать собственные чувства от лица девушки. Но он писал, и освобожденные слова переплавляли боль и одиночество, оставляя за собой сладковато-радостный осадок.
А завершив последнюю главу и окинув взглядом стопку исписанных листов, он наконец вспомнил, что человеку требуется пища и отдых. И с ощущением опустошенности, добравшись до кровати, провалился в сон  без видений.

5

Проснулся он незадолго до заката. Сердце спокойно стучало в ребра, и даже глаза зеркального двойника не сверкали безумием. Позавтракав и сунув листы в первую подвернувшуюся папку, Сказочник вышел из дома и направился к Осбрику.
Осбрик сидел в своем кабинете. Заходящее солнце окрашивало комнату золотым, и светлые с проседью волосы хозяина пылали рыжим легкомысленным костром. Влетев в кабинет, Сказочник столкнулся с удивленно-лукавым взглядом друга. Да, читалось в нем, ты целых три дня писал нечто, но зачем же так врываться?
Осбрик уже давно привык быть первым читателем и критиком, но по странному сиянию глаз  друга предчувствовал, что сегодня предстоит нечто особенное.
- Хорошего вечера. Извини, что так влетаю, но Лодинг все-таки рассказал мне про вашу Войну, а потом мне приснилось... В общем, прочти, пожалуйста. Мне очень важно знать твое мнение, - Сказочник говорил взволнованно и сбивчиво и, так и не завершив фразу, положил на стол папку с листами. Осбрик приподнял бровь, неторопливо взял первый лист, и взгляд его упал на слова: «Добро пожаловать в страну волшебства, леди..."

За окнами уже разгорался рассвет. Небо светлело, и первые блики утра проникали в комнату, разглядывая двух странных людей. Один застыл в огромном кресле со стопкой бумаг в руках, а другого почти не видно, смутная тень в углу, памятник ожиданию. Яркие оранжевые бабочки сполохами огня порхали между людьми.
- Не думал, что такое возможно, - наконец очнулся Осбрик, перевернув последнюю страницу.
- Это ее слова, ее мысли, но и твои тоже. Как будто тебе удалось посмотреть на жизнь через ее глаза.
- Мне просто приснился сон, - Сказочник выбрался из своего угла и уселся напротив Осбрика, он старался говорить  спокойно, но внутренне чувствовал себя сжатой пружиной. Сам не понимая, что с ним происходит, и почему его так напрягает тема их взаимосвязи с этой девушкой.
- Конечно, просто сон, который соответствует действительности до мелочей. Причем про озеро в горах и призвание Маркуса Лодинг не мог тебе рассказать. Я сам узнал про это от сына, а они так и не подружились. Для Маркуса любой причинивший ей боль человек становится потенциальным врагом. Это один из самых глупых, но незыблемых его принципов.
- Эту книгу можешь  выпускать в свет. Людям полезно помнить свои легенды, даже если они совсем не славные.
- Хорошо, Оз, а что было потом?
- Потом? Ладно, поговорим и про потом, только сначала переберемся на веранду. Заодно я тебя покормлю, ты ведь наверняка за последние дни о еде раза два вспоминал.

История Скайлен

6

После того как война закончились, договоры заключили и начали исполнять, она уехала. Все что могла она сделала, и дорога позвала ее дальше. Но это  ты и сам знаешь. В твоих глазах читается вопрос: почему Маркус уехал не вместе с ней, а только через несколько лет. У него в этой стране осталось нечто, что держало его, тайна, о которой не знал никто, кроме меня.
Маркус был влюблен страстно счастливо взаимно и безнадежно, - одновременно как ни странно это сочетание. Еще мальчиком, гуляя в долине, он встретил свою любовь. Девочка гуляла по лесу. Живая человеческая девочка, не призрак, не дриада и не морок, каких тут много. Что тут удивительного? А то, что нас, отделившихся, было очень мало, мы все знали друг друга, а до городов отсюда далеко, да и защитный барьер окружал долину, чтобы сюда не могли проникнуть люди городов. Маркус удивился и обрадовался такой встрече. Они подружились, вместе играли и бродили по долине. А потом  закончилось детство, и пришло призвание. Маркус понял, что рожден человеком ветра, вечным бродягой, скитающимся по мирам, для которого жизнь, свобода и движение - одно. Ну а девочка оказалась ребенком земли. Это не значит, что они должны были стать врагами. Но колдуньи земли, как правило, живут скрытно, с людьми почти не общаются, а главное - вынуждены жить в том мире, где родились.
Вижу, ты понял, что я имел в виду, назвав их любовь безнадежной.
- Оз, а как она попала сюда?
- Сольви жила с родителями в деревне неподалеку от границы. Она убежала из дома, когда ее сила начала проявляться, и она поняла, что даже родные не могут принять ее такой. Она искала место, где можно будет жить, не мешая людям, где ее не будут бояться. Ну а если в тебе есть хоть немного волшебства – дороги будут упрямо вести тебя в Скайлен.
- Она дошла? Одна? А как же дикие звери, разбойники?
- Звери – существа чуткие. Детей ветра они сторонятся, ну иногда служат им. А уж к детям земли у них особое отношение. Для них это живые боги. Так что Сольви спокойно дошла до долины и тут уже почувствовала себя в безопасности, и решила остаться. А потом она училась. Здесь ведь много существ, насквозь пропитанных магией земли, большинство из них разумны и владеют языком людей. Сольви и сейчас живет где-то в глубине долины, в чаще леса.

7

Постепенно зарастали раны Скайлен. Города прекратили споры о первенстве. Начал строиться Третий город, Трилл. Однако завершение междоусобицы не устраивало королей тех двух стран, которые несколько веков назад отправили свои экспедиции в Скайлен. Ведь пока шла война, каждый из них надеялся, что победят его люди, хотя мы уже давно не можем сказать, что принадлежим тем королевствам. И с заключением мира, стало ясно, что мы хотим суверенитета.
- Ну и оставили бы вас в покое. Плодородные земли ведь все уничтожила война, если я правильно понял?
- Правильно. Но ты забыл, что в других странах магия редка и слаба. А у нас тут каждый второй - маг. Пока мы воевали между собой, мы почти не представляли угрозы для соседей... Думаю, теперь тебе понятно, почему новорожденный мир оказался коротким.
Сначала магию объявили вне закона. На родину и так никто из нас не рвался, но вот парочку наших послов на кострах все-таки спалили. Нам пригрозили, что прекратят поставки продовольствия, если мы не признаем себя чьей-либо территорией. Думаю, ты понимаешь, что в этом случае нам пришлось бы продолжить войну. И мы ответили отказом.
Мне пришлось немало потрудиться, чтобы  убедить старейшин. И все-таки мне это не удалось. Тогда Маркус предложил Лодингу и Эдварду занять место старейшин.
- Как? Они же лишились силы, после  заклинания Анариэль!
- Это было в ее власти. Но мой сын вместе с Сольви нашли способ их восстановить. Только теперь они не высасывали силу из земли, Скайлен сама давала им силу. Сам принцип их действий изменился, и они не приносили вред стране. Лодинг и Эд согласились с радостью.  Совет старейшин был слаб и не мог противостоять двум молодым могущественным магам.
- А как вы жили?
- Еще лет за пять до подписания мира, я, один мой друг и Сольви начали думать, как вылечить землю и вернуть ей плодородие. Конечно, при условии, что борьба прекратится. За эти пять лет мы достигли многого и успели поделиться этим проектом со всеми нашими. Поэтому у нас был шанс справиться, хоть и небольшой... Но нам не дали проверить наши силы. И, как я теперь понимаю, к счастью.
Через месяц после официального заявления об отказе, к границам Скайлен подошли две армии. Так началась новая война. Но теперь мы не могли допустить магических битв. Нас бы просто стерло с лица земли... Да что там, весь мир мог рухнуть!
И мы дали бой. Нас было чудовищно мало, но теперь мы бились рука об руку, чтобы защитить наши жизни, нашу землю, наш мир. И против двух  многотысячных армий на поле боя вышли: две  сотни бывших пограничных дружин, сорок паладинов, сорок черных всадников, горстка оборотней и шесть магов (от одного из которых никогда не знаешь, чего ожидать, а другая - девушка). Мы думали, что погибнем. Но Скайлен заступилась за нас. В тот день мы впервые все вместе осознали себя ее детьми.
О, это было великолепное зрелище. Вражеские армии теснили нас все больше и больше, они практически смяли нас. И тут в пламенеющем закатном небе появились грифоны. Из-под земли начали вылезать сотни гномов. А как только в небе проступили первые звезды, в воздухе раздалось ржание козерогов. Несколько десятков этих великолепных зверей пришли нам на помощь. И когда с потемневшего неба посыпались звезды - обе армии, то, что осталось от них, сдались.
 Такого поворота событий не ожидал никто, ни мы, ни они. Несмотря на все надежды, я понимал, что долго нам не выстоять, и хотел только оттянуть момент, когда пришлось бы применить серьезные заклинания. Наши противники же были полностью уверены в своей победе. Настолько уверены, что не поленились привезти с собой знаки своей веры, которой они хотели сковать выживших и уничтожить несогласных.
Один из этих артефактов мы даже оставили, как трофей. Да ты сам его видел много раз - это каменная статуя ангела. Часовню, правда, мы построили по образцу наших, во внешнем мире такие статуи тоже ставят в часовни.
После разгрома оставшиеся в живых вернулись домой, вовсю распространяя легенды о непобедимости Скайлен и нашей нечеловеческой природе. Короли смирились с поражением. Они поняли, что потеряли эту землю, еще когда позволили группке разведчиков и молодежи уйти жить в Скайлен.
А мы продолжили понемногу врачевать раны земли. С тех пор в Скайлен не было воин. Мы выжили, и неплохо выжили, судя по тому, как тебе здесь понравилось. И даже пространство и время стабилизировались, на что я не надеялся. Кстати, козероги остались. Не все, конечно, но одна пара облюбовала то самое озеро, у них уже два малыша. Так что жизнь наладилась. Нам остается только время от времени напоминать внешнему миру их собственные сказки о стране чародеев. И Лодинг с этим вполне справляется.
После окончания войны, Маркус снова почувствовал зов дороги. Он попрощался со мной и с Сольви и уехал вслед за Анариэль. Вот, собственно, и всё.
- Нет, не всё! Ты до сих пор жив и Лодинг тоже, а остальные умерли. Получается, что время не властно над вами, почему?
- Мы с Ло не единственные, просто нас ты знаешь. Анджис, мой друг, бродит по лесам, забирается в горы. Он очень любит дикую природу, возится с грифонами, общается с козерогами. Эдвард живет в двух городах. Он руководит образованием и научными изысканиями и постоянно мотается между Остином и Кригом. Сольви, как я уже говорил, живет где-то в лесах на севере. Дрим руководит обучением боевому искусству и подготовкой стражей границы. А вот почему мы до сих пор живы, я могу лишь предполагать. Может быть потому, что мы все еще нужны Скайлен.


Тень прошлого

8

Кулак с гулким стуком ударился в стену. Звук и боль пришли одновременно, пробуждая, помогая вырваться из цепких сетей воспоминаний, хоть ненадолго.
Рядом порхала красная бабочка, яркая и тревожная как кровь на руке. Кровь? А, да - это он разбил зеркало вчера вечером. Или позавчера. Или сегодня. Дни путаются в голове, он не спит уже дней десять. Он не хочет видеть сны. И отражения в зеркалах. Лицо глупца, искаженное гордыней и потерей. Или ее глаза, кричащие от боли, молящие вернуть все обратно. И сны, сны про тело на красном снегу. Или это был не снег. Нет, не думать, не вспоминать. И кто придумал память, подкрадывающуюся как убийца во сне.
Сказочник обессилено опустился в кресло. Десять дней назад он был счастлив. После разговора с Осбриком он едва не летал. Ведь ему снова  начали сниться особые сны, а значит, скоро он снова отправится в путь и может быть, на этот раз ему удастся ее догнать. Он жил в ожидании чуда, и чудо не заставило себя ждать, снова придя во сне. Только после этого чуда хотелось выть,  забыться хоть как-нибудь, хоть головой о камни.
Когда-то он услышал одну легенду, в которой первые люди жили в каком-то идеальном для них месте, но нарушили некий запрет и были изгнаны. Тогда это показалось ему полной чушью, ведь каким дураком надо быть, чтобы самим убить свое счастье. Теперь он вполне понимает этих "первых людей".
Он вдруг вспомнил о своей книге. Судя по отдельным моментам, у нее ведь дар помнить все, что было в этой жизни и прошлых. Неужели это и ее боль тоже? Тогда он готов круглые сутки смотреть тот же сон, только бы он не снился ей.
Кровь просилась наружу, но сердце отказывалось биться.

9

Он бродил по городу мрачнее черного всадника. Лето разгоралось на улицах, гуляло по паркам и скверам, раскрашивало дома гроздьями цветов, а вокруг Сказочника была зима. Тонкие черты бледного лица застыли, глаза закрылись, ледяные засовы сковали "окна души", усиливая сходство с каменным ангелом, около которого он проводил много времени. Стены в его доме приобрели металлический блеск, а с потолка тянулись черные шелковые ленты. Белые и красные бабочки тревожно бились в заледеневшие стекла. И в сердце Сказочника с неумолимостью морского прибоя звучали чужие, единственно правильные слова: «Что я без тебя? Что я и зачем?"

Лодинг и Осбрик видели это и удивлялись внезапной душевной муке друга, но сделать ничего не могли.
А что тут сделаешь, если человек ушел в себя, чтобы себя не видеть. Но однажды ночью у ног мраморной статуи среди белоснежных лилий расцвели огненно-красные тюльпаны.
Осбрик пришел в часовню посмотреть на необычные цветы, самовольно выросшие в ней. Заходящее солнце пробиралось в часовню через высоко расположенные стрельчатые окна, алыми сполохами покрывая белизну стен,  оживляя неподвижное лицо ангела. В тени напротив статуи застыл Сказочник, в тонких пальцах горели крылья одного из тюльпанов. Тончайший ало-черный шелк и алые отсветы в черных глазах.
- Сказ, чем я могу тебе помочь?
- Спасибо, Осбрик, но я даже не знаю, чем могу себе помочь сам, - тень улыбки на бледном лице.
- Каждая история хочет жить. Хочет быть рассказанной, а еще лучше – написанной и прочитанной. Но бывают такие истории, которые и самому себе рассказывать страшно. А что, если все это правда? Как тогда жить? А если это просто мираж, сон, тень никогда не бывшей и совсем чужой жизни? Тогда откуда эта боль, рвущая грудь? И руки дрожат, и безумие в глазах, закрывшихся от мира.
Оз, я правда не знаю, было это или не было. Но если было, то случилось с нами, со мной. А если нет, то все равно вся ответственность за эту сказку лежит на мне. Хотя нет, думаю этот мрак честно поделен пополам. И от этого мне не легче, знать, что где-то она просыпается от холода и собственного крика. А по утрам избегает встречаться взглядом со своим отражением, потому что видит в нем мой взгляд.
Это случилось очень давно. Так давно, что она вряд ли помнит, как это было, не смотря на дар памяти. Только где-то глубоко в сердце скрыт кусочек, который помнит вечно, который не может забыть, как был частью целого.
Их было двое, они были вместе… Это все только слова, жалкие и беспомощные. Они просто не знали, как это, быть порознь. Как можно разделить неделимое.  Они были молоды и, да, наверно, счастливы. Хотя это не то слово. Сейчас я понимаю, что счастлив может быть только тот человек, который изведал горе, прошел путь и достиг своей цели. А этим двоим было не с чем сравнивать. Так было всегда, так будет вечно.
Жизнь пролетала легко, на самой вершине полета. И любая непрошенная тоска мгновенно тонула во взгляде любимых глаз. Ее совершенство, легкое, воздушное, как чудесная песня. И его безграничная мощь, высокая, гордая и благородная, без страха и упрека. (Как оказалось потом, на беду гордая, безумная и бессильная в трудный момент.)
Однако дорога звала его, а молодая жизнь жаждала приключений и подвигов. И заговорив ее слезы и страх красивыми и мудрыми словами, он уехал в дальние края. Оставив любовь узнать значение слов «разлука» и «верность».
Я не могу поручиться за ее жизнь, но думаю, ей пришлось нелегко. В пустом доме, в краю, ставшем без любимого чужим, она жила и ждала, и светилась все так же ярко. Время шло, дни сплетались в месяцы и годы, а его все не было. И все чаще люди замечали растерянность и печаль в ее глазах. И все чаще гости бывали в ее доме, пытаясь развлечь хозяйку.
А герой долго странствовал по свету, повидал много стран и совершил множество подвигов. И, хотя он уже почти свыкся с тоской по оставленной любимой, неясная тревога позвала его домой.
Но было поздно.
Когда он примчался к родному порогу, она была в объятиях другого мужчины. Менестреля, со сладкими речами и пустыми песнями....
Сказочник замолчал. И Осбрик подумал, что вот сейчас, тюльпан в его руках вспыхнет, или он сожмет кулак. Но нет. Сказ оставался неподвижен, и лепестки сияли алым у него в ладонях, а на плечи садились мерцающие рубиновым бабочки.
- И что было дальше? - он просто не мог не разрушить повисшее в часовне мертвое молчание.
- Дальше? - эхом откликнулся Сказочник, и складка пролегла между его бровями, трещиной исказив идеальные черты лица мраморной статуи.
- Этот несчастный вдруг понял, что после такого не может жить в этом доме, не может оставаться рядом. Ах, если бы он просто выгнал за шкирку проходимца-менестреля. Если бы он остался...
Но он вскочил на коня и полетел прочь, сквозь лес, не разбирая дороги. Прочь.
А она бежала следом пока не упала, обессилев. В тот момент она осознала, что произошло, и что без него, жизнь не имеет смысла. А может быть, она думала как-то иначе, но костяной кинжал  перечеркнул все мысли и чувства, открыв дорогу красной реке в белом снегу, по которой ее душа отправилась на небо.
Он умер, спустя несколько дней. Загнав коня, и так и не поняв, что натворил. Жизнь для них была возможна только вместе.
Так все и закончилось.
- А если не закончилось?
- Если не закончилось, то она стала ветром, не знающим покоя. Скитающимся по мирам и сердцам, одинаково легко прощаясь и с теми и с другими. А он вынужден ждать. Он ждет попутного ветра, который принесет сны о ней. И отправляется в путь, понимая, что снова не сможет ее догнать, не сумеет докричаться. И будет вынужден опять  ждать и мчаться в погоню...
- Так ты пришел к нам?
- Нет. Тогда я ничего не знал. Я бросил все, что имел и отправился в неизвестность за мечтой. После того, как увидел ее во сне. А недавно мне снова приснился сон про нее. И с тех пор я никак не могу успокоиться.
- Ну так иди за ней. Снова.
- А если она помнит? Простит ли она меня? Сможет ли простить себя? Я боюсь найти ее, Оз. Я чувствую, что не сполна еще оплачен давний счет, один на двоих. А это значит, что встреча принесет боль и ей, и мне. И, скорее всего, мы станем причиной боли друг друга. Мне страшно, поэтому я медлю. Да и смогу ли я когда-нибудь догнать ветер?
- Сможешь. Напиши сказку. Со счастливым концом. Сказку о детях, ушедших за ветром. А я подарю хороший конец твоей истории. Вы встретитесь, рано или поздно. И будете вместе, так или иначе.

Сказочник ушел через пятнадцать лет. Он успел обойти весь Скайлен, написать еще сотню сказок и научиться видеть обычные сны. Перед уходом он сказал, что отправляется по ее следам.
(этот лист, вероятно, вложенный в рукопись позднее, был написан рукой Осбрика. Прим. Кн.Червя)

IV. Приложение ко второй рукописи. О бабочках.

Бабочки не отражаются в зеркале. И видят их не все. С того момента, как я очутился в Скайлен, я вижу их постоянно. Их не интересуют цветы и деревья, их не увидишь среди животных. Эти бабочки окружают людей.
Если вы когда-нибудь видели радужный ореол над пламенем свечи, вам легко будет представить себе, как выглядят бабочки. Их крылья и тельца сотканы из плотного света или из тонких лепестков пламени. Мне ни разу не удалось рассмотреть их строение, так как бабочки светятся, и свет их завораживает и отводит глаза, не давая разобрать чудо на мелкие детали. Их невозможно коснуться, хотя, можно ощутить идущее от них тепло и движение их крылышек.
Я не знаю, как и чем питаются бабочки, но их привлекают люди, их чувства и эмоции. И часто по цвету этих созданий можно определить душевное состояние человека на данный момент. Вот некоторые мои выводы из наблюдений над собой.

Интенсивность цвета бабочек напрямую зависит от интенсивности чувств и переживаний человека.
Если человек спокоен и умиротворен – вокруг него порхает одна - две белые бабочки.
Смех заставляет бабочек переливаться всеми цветами радуги. А слезы – делают их прозрачными, бабочки словно растворяются в воздухе, остается лишь легкое свечение их крыльев.

Небесно-голубые бабочки появляются очень часто, по крайней мере, в Скайлен. Они свидетельствуют о комфорте, уюте, когда в душе у человека тепло и чисто, как в солнечный день после дождя.
Зеленые бабочки любят веселье и радость, в любых их проявлениях.
Желтые бабочки слетаются на тревогу, страх, неискренность. С ними надо быть настороже, так как они легко перелетают от одного человека к другим людям. Однако они не появляются там, где кружат другие яркие бабочки.
Оранжевые бабочки – дети солнца и света. Воображение, творчество, размышления и разговоры – их стихия. При свете их крылышек можно читать по ночам, если, конечно, сдружиться с этими легкокрылыми существами. Приручить их можно фантазиями, мечтами и глубокими мыслями.
Красные и розовые бабочки очень похожи. Иногда невероятно трудно поймать переход от одного цвета к другому. Розовые –  вестники любви и всего, что с ней связано. А красные бабочки слетаются на раны сердечные и душевные. Они сопровождают боль и отчаяние. Хотя, в сущности, это одни и те же бабочки. Не знаю, к сожалению, или к радости это.
Фиолетовые бабочки таинственны и прекрасны. Они любят волшебство и тайны. Они появляются, когда сны обретают реальность, когда память идет горлом, когда руки перебирают струны мироздания, а глаза смотрят на изнанку судеб. Они… впрочем, если с вами никогда не случалось ничего подобного, вам незачем о них знать. Иногда их видят черными и пугаются. Но их черный цвет – просто сгущенный фиолет, это та же тайна, только лишь недоступная нашему пониманию, как их истинный цвет недоступен зрению.
Синие бабочки – спутники. Они зовут в дорогу и предвещают путь, они открывают двери и сопровождают ваши действия взмахами своих крыльев. В отличие от других бабочек, они никогда не садятся на руки и не останавливаются. Их жизнь – бесконечный полет, они плетут узор движения Вселенной, и если вам удастся догнать их и вплести свое тело в их танец – вам откроются все двери и дороги. В том числе, в другие реальности… скорее всего, но эту теорию необходимо еще проверить.

V. Послесловие Осбрика

Дети Ветра растут быстро. И их скитания по бесчисленным дорогам Вселенной оставляют ясные следы в судьбах стран и миров, но их имена часто теряются в веках. Скайлен всегда была открыта таким странникам, но уже уходят последние, кто их видел и знал. Эдвард, а за ним и Лодинг, ушли в Башню Связи, чтобы никогда больше не вернуться в Скайлен. Они надеялись, что таким образом смогут, родившись снова, встретить Анариэль. Не знаю, может быть у них это получится, но вряд ли для них это все еще будет важно. Анджис помог Лесперу организовать самодостаточную и постоянную защиту вокруг Скайлен. Но когда работа была закончена, проклятие Господина Дорог завершилось, и он покинул этот мир. Анджис тяжело перенес эту потерю и вскоре ушел в мир, сказав, что раз Скайлен больше не нуждается в его помощи – он найдет, чем заняться в других странах. Жизнь в Скайлен действительно наладилась, и скоро уйду и я, оставив здесь своего наследника. Конечно, я  буду возвращаться сюда время от времени, ведь здесь мой дом. Даже у людей Ветра есть дом, но его нельзя найти, в нем нельзя родиться – его можно только создать, соткать из своих дорог.
На днях, Маркус прислал мне письмо, в которое он вложил новое стихотворение Анариэль (он любит делать странные подарки). Я решил вложить его в рукопись Сказочника, хранящуюся у меня. Возможно, оно поможет кому-нибудь, кто прочтет это произведение глубже понять природу собственных сновидений.

/Осбрик, воин Ветра/

Не знаю, как. Не знаю, где,
Когда, в каком краю
Ты по звезде иль на воде
Читаешь жизнь мою.
Рисуешь светлые круги
Или зубцы граблей,
Гадаешь по своей руке
Чему быть на моей.

И молний свет, и лунный снег
Спят на твоем лице.
И солнце светится во тьме,
Играет на кольце.
Ты путь указываешь мне
Сияньем своих глаз,
А сердце через холод лет
Диктует твой рассказ.

Ты ждешь и терпишь. Я мечусь
В безумном диком сне,
И позабыть тебя стремлюсь,
Но твой напев – сильней.
Не видя, где. Не помня, как.
Вне жизни, не любя,
Чернилами или в мечтах,
Я напишу тебя.