желтый этюд

                R.A. в день его рождения.



Он сидел в проходном дворе, дворе, через который я проходил раньше сотни, тысячи раз. Сидел в глубине, достаточно далеко от пешеходной дорожки, уже скрытый в темноте наступившей ночи, но присутствие там человека выдавал огонек тлеющей сигареты, то тусклый, то становящийся ярким, по мере того как он затягивался. А у меня в зажигалке кончился газ. Подошел просто чтобы прикурить. И только уже подойдя вплотную, мне удалось его разглядеть. Скулы широкие, нос прямой, горбинка, хищные крылья, упрямо сжатые губы, лоб идеально высокий, волосы под насадку на 2.5 см. Взгляд исподлобья, снизу вверх. Может быть конечно это было лишь потому что сидя он был ниже меня по уровню, но все же было очевидно, что такая манера была для него естественной. Так обычно смотришь когда видишь перед собой агрессию. Когда сталкиваешься с ней постоянно. Но глаза... Я никогда не видел таких огромных глаз. Настороженность и отрешенность. Ум и чувственность. Боль и бездонность. Они подчиняли. Они делали тебя рабом. С самого первого мига, в ту же секунду, не оставляя никаких шансов, никакой возможности отступления...
 
- Дай зажигалку.

Пауза. Моментальная концентрация взгляда. Внимательность и оценка. Не оставляющий незамеченной ни одной мелочи. Сверху вниз и прямо в глаза. Рука в карман и молча протянутая зажигалка. На открытой ладони и не взять не прикоснувшись. Легкая дрожь, но вида подавать нельзя. Ни в коем случае, потому что нужно соблюдать правила черт знает кем и когда и зачем придуманой игры, но явно нам навязанной обществом и правилами приличия. Нужно обязательно делать вид, что нет этой дрожи от легкого прикосновения, что нет этой, мгновенно появившейся интуитивно-симпатической связи. Нет ничего. Есть лишь просто взятая, чтобы прикурить, у незнакомого человека зажигалка.

- Спасибо.

Опять исподлобья, но ироничный уже, насмешливый...

- Да пожалуйста.Что ночью бродишь?

- Незнаю. Не могу один дома. Все лучше чем в четырех стенах одному.

- Одному?

Так, стоп. Стоп... Не туда, ой не туда идет разговор. Я слишком хорошо знаю чем заканчиваются такие диалоги. Вопросами обмен встречными и паузы, с каждым разом становящиеся все длинее и длинее, недоговоренности повисающие в воздухе и там остающиеся висеть, создающие угнетающую обстоновку. А потом равнодушное "пока",  и проходит несколько дней и стирается из памяти все больше и больше нюансов этой встречи, и ты уже не помнишь о чем вы говорили, не помнишь запаха своего собеседника, и проходит еще несколько дней и ты можешь уже вообще ничего не вспомнить и снова окажется потерянным еще один момент твоей жизни,  который мог бы стать для тебя важным, один из тех моментов, которые греют твою одинокую, холодную старость. Нет, разговор нужно срочно менять... Да ну все к черту!

- Максим.
протянул ему руку.

- Илья. Приятно.

- Взаимно. А ты? Уже ночь и холодно. Кого то ждешь?

- Да нет. Потерял ключи, представляешь... и вот незнаю что делать. Никого беспокоить не хочу, а утром что нибудь придумаю.

- Понятно. И что, намерен просидеть здесь до утра?

- Ну... где то наверное так.

- Не вариант сидеть тут тупо всю ночь. Пошли куда нибудь.

- Куда?

- Ну я не знаю. Я вообще то за пивом шел. Пошли, купим пива. Можешь переночевать у меня.

- Нет! Спасибо конечно, но я не могу.

- Не могу что?

- Мы же не знакомы. И я не хочу создавать из за себя кому то неудобства.

- Ты гонишь.

И снова, взметнувшись, его глаза прямо впиваются в мои, и снова этот бескомпромисный, внимательно изучающий взгляд, насквозь пронизывающий. До дрожи пронизывающий, но не оставляющий неприятных ощущений.

- Нет, не гоню. А кроме того... Я просто не хочу чувствовать себя кому то обязанным.

Чтож... это откровенно. Когда твой собеседник начинает разговаривать с тобой откровенно, ты можешь отпраздновать победу. Потому что окровенность означает, что тебя признали равным и достойным доверия.

- Ладно. Не будешь. Обещаю. Идем же, ну?

Глядя, как одним прижком встал он со скамейки, как потянулся, расправляя затекшее тело, мне еле еле удалось сдержать улыбку. А ведь мы одного роста и телосложения, автоматически отметил я. Лет двадцадь на вид и внеше в целом похож на актера сыгравшего сцену убийства волка в 300 спартанцев. Черт...

- Хорошо. Идем. Действительно, все лучше, чем сидеть здесь. Я замерз, произнес он с обескураживающей улыбкой.

Мы шли рядом, сведенные волею слепого случая, шли, поддерживая совершенно пустой диалог, банальное, кто чем занимается, и совершенно очевидно ни слова правды, искали общих знакомых и не находили, что вообще то было несколько странно для нашего маленького города, где все знали друг друга либо лично, либо заочно, через общих знакомых, а тут ничего, словно мой спутник появился из ниоткуда, за мгновение до того, как я вошел во двор.

- Пиво кстати будешь? Только не говори нет, лишь потому что у тебя нет денег, хорошо?

Видели бы вы его улыбку, которой он одарил меня вместо ответа, просто лишь кивнув утвердительно головой. Эта улыбка стоила любых денег. Подобная улыбка способна родиться лишь тогда, когда ты перестаешь контролировать каждое свое движение, какдое свое слово, вдох, жест. Когда ты не замечаешь, не осознаешь, что улыбаешься. Та улыбка, которая заменяет слова и которая куда красноречивее всех взятых слов, та улыбка, которой обмениваются когда знают, что не нужно слов чтобы быть понятым...

- Ты здесь живешь?

- Ну да, а что?

- Интересно. Я где то слышал, что вещи, окружающие человека, говорят о нем больше, чем это делает сам человек, рассказывая о себе.

- А вот теперь интересно уже мне. И о чем же они тебе уже успели рассказать?

- Пока не знаю. Мне кажется рано делать какие то выводы. Но одно очевидно. Тебе явно малы рамки обычного человека.

- Хм... комплимент?

- Ну наверное да.

К слову сказать, обстановка действительно производила впечатление. Комната-студия, барная стойка, заменяющая кухню, на которой стоял лишь музыкальный центр, тут же в углу душевая кабинка, в другом тренажер со штангой, книги на полке, на окне, на полу, везде где только можно. Вместо кровати три кожаных мата, торшер с красным абажуром и такие же шторы, посреди комнаты прямо на полу ноутбук, куча раскиданных дисков, полная пепельница, пустые, вперемешку с полными, банки энергетика. Наполовину выпитая бутылка абсента. Потолок и стены под голубой эмалью и через всю квартиру, через стены и потолок, двойная черная полоса, как на автомобиле. Я бы лично как увидел, сказал бы, но точно бы подумал, что хозяин явно шизофреник. 

- Меня устраивает. Это еще не самый худший вариант.   

- Были варианты похуже этого?

Блин, убил бы за эту ехидную улыбку. Но пусть. Все идет так, как диктуют правила игры.

- Ну да. Были. Вруби музыку. Телевизора, сорри, не имею. Что кстати слушаешь?

- Я? Да любую.

- Ок. Тогда сам выбери что нибудь.

Лучше бы я этого ему не предлагал. Говорили же его глаза о его неординарности. Но не на столько же. И когда по квартире понеслось хлесткое рычание Нины Хаген, самозабвенно исполняющей меланхоличную seeman, это было для меня более чем неожиданно.

- Нина? Это с какого перепуга?

- Нравится. А что?

- Да в принципе ничего. Просто ты первый, кто из моих знакомых  знает ее.

- А, понятно. Услышал пару лет назад случайно. Как раз на эту песню крутили клип на 1-one и как то запало. Когда слушаешь эту песню на душе становится такое же состояние, как когда ты режешь себе вены... ну да, было, перехватил мой взгляд.

- Зачем?

- Зачем? А ты сам можешь ответить на это? Я вижу на твоих запястьях точно такие же следы. Можешь ли ты сам, для самого себя, ответить, зачем?

- Нет. Не могу. Есть хочешь? Или кофе?

- У тебя там Абсент?

- Да.

- Можно?

- Конечно. Сахар нужен?

- Нет. Я пью Абсент чистым. И всегда прямо из бутылки.

Мне лишь оставалось подавать в себе мысль " совсем как я"...

Черт побери. Парень явно меня переигрывает. Даже и не подозревая, что игра имеет место быть. И в душу начинают закрадываться сомнения относительно случайности, что слепой случай не так уж слеп, каким он привык притворяться, и это совсем не мой новый знакомый стал участником моей игры а я сам стал всего лишь простой фигурой в разыгрываемой кем то комбинации.
 Я был напуган, видя, как стремительно воплощаются в нечто реальное мои вчерашние иллюзии и фантазии, и вот уже наяву то, что вчера еще было лишь невыраженным желанием, плодом, моего восполенного от хронического одиночества сознания.
 
И вот уже комната погружена во мрак, только на полу пятно света, отбрасываемое кровавым абажуром, не пропускающим свет, лишь густую вязкую красную мглу, углы скрылись в кровавой тени, я на полу, привычно для себя, под лампой, а напротив меня мой некто, мой, волею случая, собеседник, спиной откинувшись на стену, босой, красивые длинные ступни, сняв рубашку, майка белая, подчеркивающая развитые предплечья и груди барельеф, окрашеная в красное кожа и сверкающие в темноте глаза, улавливающие и отражающие малейший отблеск света, которые кажется впились в меня, следят не отрываясь, оценивают меня, каждый жест мой, каждое движение, каждый выдох с губ слетающий, перехватывают мой взгляд, как только я допускаю неосторожность, и впиваются с безудержной жадностью в самую глубину мою, в самую мою сущность, со страстью, неистовостью, с той самой неистовостью, на которую способны лишь ждавшие этого момента много много дней любовники. Колени к груди поджаты, между ними уже практически пустая бутылка, Нина уже давно не актуальна и в воздухе колдует faithless, как некий штрих, завершающий целостность композиции и подчеркивающий гипнотичность происходящего.
 Наконец стало очевидно, что юноша что то решил, может увидел в глубине моих зрачков то что искал, то что жаждал или надеялся увидеть, а может просто Абсент, как бы не было на самом деле, спала с него эта сковывшая его внутренняя напряженность, голова откинута назад, глаза закрылись, грудь равномерно пропускает воздух и кажется, что спит, но...

- Ты говорил, что ты пишешь?

- Не совсем. Я не публикуюсь.

- Почему?

- Не знаю. Может нет таланта. Может просто не в рамках коммерческого формата. А что?

- Напишешь про меня?

Это спросил не он. Это спросили два сверкающих в темноте лабиринта...

- Про тебя?

- Про нас... 

Меня давно уже так не трясло. Отвык я уже от такого, когда начиная игру, ты, сам не понимая как становишься игрушкой и уже не в силах контролировать ситуацию, не то что уж управлять ею. И не было пути ни вперед ни назад, и ты лишь просто перед фактом, есть ты, есть он и нет более ничего иного...

Холодными осенними днями лучше всего быть дома. Забраться с ногами на свой излюбленный диван, зарыться с головой в плед, выключить свет и врубить плазму, и пусть за окном моросит мелкий противный дождь, и пусть там дует пронизывающий до костей сырой холодный ветер... какое тебе дело до всей этой погоды, когда ты сидишь в тепле и вокруг тебя уютная привычная обстоновка. Но как часто реальность не совпадает с нашими желаниями и вместо теплого пледа я стою, весь продрогший, во дворе твоего дома, стою, в сырой от этого ненавистного дождя одежде, всего бьет мелкая дрожь, я стою чтобы дождаться тебя и несмотря ни на что, сколько бы ты не отсутствовал, пусть день, неделю, неважно, я не уйду отсюда пока не увижу тебя.
Странно получается. А впрочем почему странно, ведь обычно все именно так и происходит, но мы всегда ценим не то что имеем а то что имели, когда нет уже возможности это вернуть, изменить, и нет в этом мире цены, за которую можно было бы купить повторные мгновения некогда прожитого...
Вот и сейчас я стою на улице, жду тебя и думаю о том, что же мешало мне понять раньше, насколько ты мне дорог, до такого, что я не могу без тебя, жить не могу, дышать...
 
Я видел недавно тебя во сне. Мы шли по какому то старому, совершенно безлюдному парку, пустые, грустные аллеи, ноги бесшумно и мягко ступают по плотному слою листьев. Моросящая взвесь неподвижно висит в воздухе, сладкий и с горчинкой, с едва уловимой ноткой ладана запах сжигаемой где то  на границе реальности сухой травы. Твое лицо бледно, уставший взгляд и руки спрятаны в карманы, поднятый воротник пальто и взъерошенные волосы. Мы идем рядом и молчим, молчим, понимая, что  сказать друг другу нужно так много, что для слов не хватит целой вечности, что уж там жизнь... Лишь время от времени, ты вскидываешь голову, в порыве сказать что то очень очень важное, но слова умирают опережая рождение... Когда рождаются слова, чувства умирают.

- "Non! Rien de rien"...

Лишь в редкие моменты наши взгляды встречаются и я вижу твои глаза, полные скрытых слез и безграничной боли...

Как то не сложилось у нас... И какая разница, кто виноват а кто нет, и какая разница теперь... И лишь сожелеть остается о совершенных ошибках и лишь сожелеть остается и испытывать жалость, и ты, на эту жалость, так же быстро как и на кокаин, подсаживаешься и так же теряет все остальное для тебя всякое значение, все, все становится блеклым и безвкусным, кроме нее, жалости этой... 

Черт побери, ну когда, когда же ты придешь, приди, приди, ну пожалуйста... Мне так много нужно тебе сказать малыш... Так много, так много, что я боюсь, что едва лишь увижу тебя я забуду все слова, все то, что хотел бы, чтобы ты услышал. Я хочу рассказать тебе, что значит просыпаться одному в пустой квартире, я хочу чтобы ты знал как это страшно, я хочу чтобы ты знал как мне без тебя плохо. Я не знаю уже, зачем, для чего я стою здесь и жду тебя, хотя нет, это же конечно я знаю, я не знаю лишь зачем нужно все это говорить тебе, просто я хочу чтобы ты это знал, чтобы не было больше ни одной недоговоренности. Я знаю, что ничего уже не исправить и ничего не вернуть, знаю и поэтому даже и не буду пытаться это сделать.
Господи, прошу тебя...
Ну где же ты...,
куда ты пропал...
Время мое уже на исходе и решение давно уже принято и нет назат возврата, господи, ну где же ты... прошу тебя...
И нет никаких шансов найти выход из этого лабиринта, лабиринта твоей сетчатки, потому что сам изначально сжег все мосты...
Губы мои покрыты инеем. Вкус инея это вкус крови и железа одновременно. Это возбуждает. Возбуждает ненависть к жизни. Возьми меня за руку. Возьми меня за руку и шагнем в вечность вместе. Чувство вечного блаженства это вкус собственной крови от прокушенных губ, выдержанный на Любви и Одиночестве. Горький, соленый и одновременно самый изысканнейший из всех на свете. И разве можно устоять против него? Вкус возбуждающий ненависть а значит возбуждающий и любовь. Готов ли ты вкусить от губ моих? Готов ли ты впустить в душу свою ледянное дуновение вечной любви, готов ли взглянуть на мир всквозь покрытые инеем ресницы? Возьми меня за руку и шагнем в вечность вместе. Напрямую. Всквозь окно. Осколков брызги. И вниз, вниз, вниз... Навстречу Любви. Навстречу единству.
 
Мы уходим и ничего не слышим во след. Ни вскрика, ни слова, ни шепота. Лишь тишина шевелится беззвучно, заполняя собою то, где еще недавно был ты. И ты идешь вперед, глаза от боли зажмурены, идешь на ощупь, с разодранными в клочья руками, ногти ломая об пустоту и бьется в пустой голове родившееся предощущение надежды.

Garde. декабрь.