Упрямый кисель

Дело было в тот год, когда я готовилась к своим первым в жизни экзаменам. Мама тогда уехала в санаторий. Чтобы не отрывать меня от важного, требующего максимального сосредоточения, дела, папа мужественно взял на себя заботу по приготовлению пищи насущной. Я корпела над учебником геометрии, когда отец заглянул в комнату:
- Если я пожарю котлеты, - будешь?
- Угу, - буркнула я.
- А кисель сварить?
- Угу…, - не отрываясь от учебника, буркнула я.
- А где крахмал?
- В пенале, на средней полке.

 Через некоторое время я обратила внимание, что папа через равные промежутки времени с кастрюлькой пробегает в туалет, потом слышится звук спускаемой в унитазе воды, а папа пробегает обратно из туалета на кухню. Через 3-4 таких ходки он заглянул ко мне в комнату:
- Слушай, мне неудобно тебя отрывать…
- Да ладно, пап!
- Как мама кисель варит?
- Берет кастрюльку с водой, добавляет туда варенья, доводит до кипения. Потом в большой кружке разводит три столовые ложки крахмала холодной водой и, постоянно помешивая, заливает эту смесь в кипящую воду. Все.
- Понятно… - папа ретировался на кухню.

Через некоторое время он опять проделал привычный маршрут с кастрюлькой в туалет и обратно. Заинтригованная донельзя, я бросила учебник и пошла на кухню. На столе стояла ополовиненная трехлитровая банка смородинового варенья и  литровая банка с жалкими остатками крахмала. Весь пол был покрыт какими-то фиолетово-коричневыми пятнами. На плите закипала очередная порция будущего киселя.
- Хорошо, что пришла. Тут с киселем творится что-то странное – он сбегает…
- Как сбегает?
- Молча… из кастрюли. Вот, смотри…


Папа взял большую пол-литровую кружку, насыпал туда 3 ложки крахмала, залил холодной воды и все это тщательно перемешал. Кастрюлька на плите уже весело булькала смородиновым вареньем. Папа одной рукой тоненькой струйкой стал вливать крахмал, а другой аккуратно размешивал кипящий раствор. То, что я увидала, превзошло все мои ожидания: смесь забурлила, покрылась коричневой пеной и стремительно полезла из кастрюли вон, заливая конфорку, плиту и далее на пол. Папа чертыхнулся, схватил кастрюльку и побежал кормить унитаз этим несостоявшимся киселем. Я взялась за тряпку и начала оттирать следы бегства киселя, который упорно не хотел вариться.

Папа вернулся, молча помыл кастрюлю и умоляюще глянул на меня:
- Может быть, ты попробуешь?! У меня это была уже пятая попытка…
Я молча взяла кастрюлю, налила воды, добавила варенья… Развела крахмал водой и, когда вода закипела, стала вливать его в кипяток… Будущий кисель упрямо вспенился и шустро рванул из кастрюли. Папа привычным движением подхватил кастрюлю и побежал протоптанным маршрутом. Вернувшись, он спросил:
- Слушай, может крахмал испортился?
- Не может крахмал испортится! Это же не молоко и не масло!
Я окунула палец в банку с крахмалом и попробовала на вкус: он был просто отвратительным, но что-то мне напоминал…
- Пап, а ты уверен, что это крахмал?!
- А что это еще может быть?! Я эту банку взял там, где ты говорила, в пенале…
Он подошел к пеналу и распахнул дверь. На второй полке стояла стеклянная банка с рисом, с гречкой, с крупной солью для засолки, и…
- А это что?
Из-за пакета с мукой я извлекла еще одну литровую банку с белым порошком. Папа взял щепотку содержимого, потер пальцами и попробовал:
- Крахмал… А что же в той банке?!
И тут до нас дошло:
- СОДА!!!

Из остатков варенья мы сварили нормальный, красивый и вкусный кисель. Я сдала экзамен на «отлично», а когда мама вернулась с курорта, то обнаружила, что все банки с продуктами красуются этикетками, на которых каллиграфическим папиным почерком было написано: «Соль», «Сахар», «Сода», «Крахмал».
- Делать вам было нечего что ли, как банки подписывать?! – проворчала она.
Мы с папой переглянулись и хихикнули, вспомнив упрямый кисель.