Покаяние. Фрагмент 3

Сенокосная пора близилась к завершению. Погода стояла прекрасная и не мешала работам. Кроме того, она вдохновляла ночного писателя на сочинение нового послания. На небе перемигивались звезды. Отдыхающие от трудов праведных труженики спокойно и ровно похрапывали на охапках сена, а сочинитель опять разложил на столе писчие принадлежности.
«Матушка Благодетельница! Прежде всего, поспешу ответить на Ваши вопросы, которые Вы изволили изложить в том Вашем послании, которое передал мне сегодня Ваш человек.
Вы, Матушка Благодетельница, спрашиваете, какие полезные растения произрастают в Аллалалии, какие полезные животные там водятся и можно ли получить от них пользу и нам, если привезти их на нашу родную почву. Попробую ответить, как могу и умею, а Вы уж не взыщите, если что не так.
Во-первых, хочу рассказать про одно очень интересное растение, мудреное название которого не могу вспомнить, зато хорошо помню, как из него извлекают пользу. Растение это с виду страшненькое. Похоже на репку, но размером с тыкву и располагается на поверхности земли, в земле только корешок сидит. От этой самой репки торчат вверх и в стороны листья размером и остротой с хороший клинок. Но можно изловчиться их обрубать такой штуковиной, которая похожа на нашу сечку. После этого мякоть растения нагревают, из него выделяется густой сладкий сок, который известным образом перегоняют и получают напиток под названием текилла.
Но, Матушка Благодетельница, против наших напитков из пшенички произведенных ихняя текилла как уксус против кваса. К тому же голова от неё болит так, будто с лошади упал на полном скаку и о землю ударился.
Ещё есть в Аллалалии растение, называемое сахарным тростником. Из него тоже можно извлечь пользу.
Выращивают там, в большом количестве и сарацинское пшено. Люди ученые называют его рисом, из него соответственно гонят рисовую водку. Есть тут ещё кое-какие полезные растения, только от наших всё равно польза большая. Да и невозможно оттуда привести сюда ихнюю погоду, чтобы снимать два-три урожая в год.
Что касается домашних животных, то, хотя видом своим они кое в чем разнятся от наших, но суть остается та же: одних доят, других стригут, на одних пашут, на других верхом ездят. А самыми полезными домашними животными считаются там привезенные из-за океана тёмнокожие невольники. Они умны и сообразительны, легко обучаемы всякому ремеслу, едят мало, а спать могут где попало и как попало.
Конечно Вам, Матушка Благодетельница, не составило бы большого труда и в своём хозяйстве завести такое. Только зачем Вам это надо, если у Вас и своих людишек хватает? Мы-то чем хуже? К тому же среди них тоже разный народец попадается. Есть спокойные, а есть и буйные головушки. А ну как бунтовать вздумают? Мало нам что ли наших доморощенных лиходеев, которые благодетелей своих убивали и грабили, а потом сами на плаху шли? Но к местным лиходеям мы уже привычны. Свои - они и есть свои. Но как представлю себе какого-нибудь заморского атамана типа Стеньки Разина, только черного как печная сажа и с кольцом в носу – Господи, пронеси!
Матушка Благодетельница! Думается мне, я должен всё-таки рассказать Вам некоторые подробности  появления на борту «Блек Спирити» Вашего Благоверного супруга, а то вдруг Они, по своей природной скромности, кое о чем умолчали Вам, из того, что рассказали мне.  Хорошо помня эти рассказы, повторю их для Вас, на всякий случай. Только Вы не взыщите, если я буду попутно объяснять Вам некоторые местные испанские названия на тот случай, если вы не так хорошо знаете старый испанский язык, как другие европейские языки.
И так. Их Сиятельство в сопровождении Карла Модестовича прибыли на испанском корабле в Буэнос-Айрес, то бишь, Порт Попутных Ветров, который стоит в устье Желтой реки, а местность по берегам её названа Калифорния, то бишь Жаркая страна. Но там Их Сиятельство к большому своему огорчению выяснили, что интересующее  их лицо, ради которого они и предприняли это путешествие, убыло в город Монсерат, что означает Разрубленная Гора.
Как раз в это время в Буэнос-Айрес, воспользовавшись тем, что очередное перемирие между англичанами и испанцами пока что не было нарушено, зашел английский корабль. Англичане к тому времени крепко держали в своих руках земли на другом конце Аллалалии по берегам Красной реки, а местность та называется Флорида, то бишь Цветущая. Английский капитан любезно согласился на обратном пути из Буэнос-Айреса во Флориду подвести путешественников до Монсерат.
Поначалу путешествие шло вполне благополучно. Корабль шёл очень ходко. Англичане умеют строить хорошие корабли. Но когда до Монсерат оставалось каких-нибудь десять миль, корабль попал в полный штиль.
Увы, Матушка Благодетельница! Со штормом побороться можно, со штилем – нет. Их Сиятельство, находясь так близко от заветной цели, сильно огорчились. Английский капитан, видя это, предложил Их Сиятельству воспользоваться маленькой двухвесельной лодкой, на которой несложно добраться до видневшегося вдали берега. А вдоль берега до самой бухты проходит старая индейская дорога. Англичанин заверил Их Сиятельство, что если Они отправятся в путь немедленно, то к вечеру доберутся до города.
Их Сиятельство с радостью согласились. Разумеется, это было лучше, чем ждать у моря погоды.
Англичане спустили на воду лодку, погрузили в неё кое-какие съестные припасы и хотели погрузить маленький анкерок – так они называют бочонки с водой. Но тут в их действия вмешался Карл Модестович.
Вы, Матушка Благодетельница, знаете, что он человек беспокойный, предусмотрительный и запасливый, поэтому бочонок показался ему слишком маленьким, а погода очень жаркой и он потребовал бочонок больших размеров. По - английски Модестович говорил не очень хорошо и англичане его не поняли. Зато Их Сиятельство предложили Модестовичу на выбор: или маленький бочонок они будут нести по берегу по очереди, или большой бочонок Модестович будет нести самостоятельно. Модестович заявил, что Их Сиятельство ещё оценят его предусмотрительность, потом он спустился в трюм и сам  приволок большой бочонок, который и погрузил  в лодку.
Они отплыли, провожаемые приветственными возгласами англичан, желавшими им счастливого пути.
Лодка легко скользила по спокойной воде. Над ней кружили чайки. Настроение у путешественников было, такое же хорошее, как и погода. Особенно у Модестовича. Он даже затянул свою любимую песню: «Ах, мой милый Августин…». После этого настроение у Их Сиятельства немного ухудшилось. Они попросили Модестовича перестать петь. «Вам не нравится песня?»- спросил Модестович. «Нравится, - ответили Их Сиятельство, - но не в Вашем исполнении. Я бы предпочел послушать крики чаек или хотя бы скрип уключин, а не Ваш голос».
Ах, Матушка Благодетельница! Как жаль, что меня тогда не было рядом с ними. По тревожным крикам чаек я бы сразу понял, что дела обстоят, не так хорошо, как это кажется, и надо скорее грести к берегу, не тратя время на пустые разговоры, потому что вскоре на горизонте появилось темное облако, и погода стала стремительно меняться.
Подул ветер и корабль, от которого они были уже достаточно далеко, поднял паруса и направился в море подальше от берега, чтобы его не выбросило на скалы.
Теперь-то путешественники налегли на весла изо всех сил, а ветер всё крепчал, и волны становились все выше и круче.
Ну, надо же было такому случиться! - Их Сиятельство нечаянно сломали свое весло, когда берег был совсем близко, после чего волны и ветер принялись играть лодкой, как им вздумается.
Их Сиятельство предложили Карлу Модестовичу добраться до берега вплавь, не дожидаясь, когда лодку разобьет о скалы или унесет в открытое море. Модестович ответил, что при всех своих достоинствах он так и не научился хорошо плавать. В ответ на это Их Сиятельство заметили, что обладатель таких достоинств ни за что не утонет, даже если захочет утопиться сам.
«Как Вы думаете, - спросил Модестович, - если суждения католической церкви о загробной жизни верны, что будет со мной после смерти?» «Если верны, - ответили Их Сиятельство, - Вы, несомненно, попадете в первый круг Чистилища, где гордецы и упрямцы вроде Вас проходят специальную подготовку перед тем, как попасть в Рай». «А если не верны?» - спросил Модестович. Вместо ответа Их Сиятельство выразили сожаление по поводу того, что обстоятельства не позволяют Им и дальше наслаждаться обществом Карла Модестовича и прыгнули в воду.
Дальнейшая судьба путешественников сложилась по-разному. Их сиятельство благополучно достигли берега, но тут же с большим огорчением убедились, что попали на маленький островок, отделенный от материка узким проливом. Как раз в этой узости волны бушевали с такой силой, что Их Сиятельство не решились испытывать судьбу. Трое суток Они провели на этом островке, питаясь одной только дождевой водой.
Между тем Модестовича унесло в море, но он, как видите, не погиб, хотя выжить, оказавшись в таком положении, можно только получив помощь свыше.
Как мне кажется, Матушка Благодетельница, я догадываюсь о причине, по которой эта помощь была оказана. Думается мне, что Создателю захотелось посмотреть дальнейшие приключения Модестовича, которые обещали быть весьма любопытными. Дело в том, что в большом бочонке, который Модестович приволок вместо маленького, оказалась не вода, а медицинский спирт!
Когда шторм стих и наш «Блек Спирити» случайно наткнулся на Модестовича, его подняли на борт вдрызг пьяного вместе с лодкой и бочонком. Никто из наших раньше не имел дела с таким адским напитком, а расспрашивать Модестовича оказалось бесполезным делом. Страх и спирт сделали его малоразговорчивым.
Тогда один из наших, желая убедиться в безопасности напитка, поднес ко рту Модестовича полную кружку спирта, а другой рукой приставил к его голове заряженный пистолет.
От страха Модестович выхлебал весь спирт и даже не поморщился. Именно после этого случая все наши стали ошибочно считать Модестовича доктором. А сам он из страха перед нашей буйной командой пил с того самого дня не переставая.
 Ну, что же, Модестовича можно понять. Но мы, между прочим, его не обижали и даже сами однажды натерпелись с ним страха.
 Как-то раз выполз он на палубу совсем никакой и, как видно забыв, где находиться, принялся распевать своего любимого «Августина». Ему вполне вежливо предложили заткнуться. Не тут-то было! Он выхватил у одного из наших пистолет, подошёл к стоящей на палубе бочке с порохом и, опустив дуло в порох приказал, чтобы мы ему подпевали.
Короче говоря, Матушка Благодетельница, пришлось нам всей командой с капитаном во главе целых два часа горланить «Ах, мой милый Августин, Августин, Августин. Ах, мой милый Августин, всё прошло, прошло…», пока, наконец, Модестович не уснул, уткнувшись   носом в порох. После этого случая мы прятали от него оружие подальше и не оставляли порох без присмотра.
Вас, Матушка Благодетельница, наверное, интересует вопрос: «А почему мы с Модестовичем не признали друг дружку?» Думается мне, это потому, что с нашей последней встречи прошло много времени, и мы оба сильно изменились.
А теперь расскажу о Их Сиятельстве. Когда шторм утих, Они благополучно перебрались на берег, нашли дорогу и быстро пошли по ней в сторону города, досадуя на свою задержку и своё невезение. Как оказалось, совершенно напрасно!
Уже когда дорога привела Их Сиятельство к бухте и повернула к городу, который пока что не был виден, Их Сиятельство так спешили, что не обратили внимания на запах гари. И тоже напрасно!
Но тут вдруг случилось нечто, весьма любопытное. Перед Ними на дороге появилась непонятно откуда взявшаяся индейская девчонка. Длинные волосы её были распущены, а сквозь рваные лохмотья просвечивало худое смуглое тело. Она, ни слова ни говоря, взяла Их Сиятельство за руку и повела с дороги на самый берег. Будучи сильно удивлены, Их Сиятельство не стали противиться.
С берегового обрыва открылся вид на город и был он ужасен. У причалов стояли корабли морских разбойников, а сами они, вдрызг пьяные, бродили среди дымящихся развалин.
Их Сиятельство, пребывая в великом огорчении, рассматривали погибший город, а девчонка начала говорить. И хотя говорила она на своем языке, Их Сиятельству почему-то были понятны её слова. Смысл их был таков.
 Город захватили люди, а точнее нелюди Голубой Бороды. Это самый опасный зверь на всем побережье, давно продавший душу дьяволу, а взамен получивший от него флотилию бригантин и несколько сотен отборных головорезов. Напав на город, они разгромили все портовые кабаки, разграбили все магазины, убили всех мужчин, которые пытались сопротивляться, и обесчестили всех женщин, которые не успели убежать. Это случилось потому, что командор Августо получил ложное сообщение о готовящемся нападении на Новую Сарагосу и увел туда всех своих воинов. А городская цитадель всё ещё не восстановлена после прошлой войны с англичанами. Поэтому город остался совсем без защиты.
Как видите, Матушка Благодетельница, сам Бог уберег Вашего Благоверного Супруга. Окажись Их Сиятельство в городе раньше, обязательно вступились бы за мирных жителей. Но что может сделать один человек против целого войска? А теперь уже некого и нечего было защищать.
Девчонка дернула Их Сиятельство за руку и показала своей рукой куда-то в море. Внимательно присмотревшись, Их Сиятельство заметили вельбот, который болтался на волнах у входа в бухту. Как видно, Голубая Борода выставил дозор на то время, которое понадобиться его негодяям, чтобы погрузить на бригантины захваченное добро.
Напоследок девчонка рассказала, как лучше доплыть до Новой Сарагосы, и сказала, что командор Августо ещё успеет вернуть сюда хотя бы свою конницу, потому что вдрызг пьяные негодяи не смогут, да и не захотят в скором времени выйти в море. Им некуда спешить. Негодяи не опасаются появления здесь испанского флота, который готовится к морским боям с англичанами.
Потом девчонка внимательно посмотрела Их Сиятельству в глаза и вдруг исчезла, будто растаяла в воздухе.
Их Сиятельство выждали некоторое время, пока не начало темнеть, а после спустились к воде и вплавь добрались до вельбота.
Их Сиятельство не рассказывали мне во всех подробностях, что Они сделали с попавшими в Их руки негодяями, управлявшими вельботом, но, поскольку Их Сиятельство были очень огорчены видом погибшего города, то можно предположить, что местным рыбам досталась в тот вечер на ужин добрая порция мясного паштета.
Потом Их Сиятельство взяли курс на Новую Сарагосу.
Увы, Матушка Благодетельница, плавать ночью в здешних водах занятие не безопасное, если не знаешь фарватеров, а управлять вельботом в одиночку трудновато даже для самого опытного моряка.
Внезапно налетевший шквал сорвал паруса, и чуть было не перевернул вельбот. Потом его долго носило по волнам. Хорошо ещё, что на вельботе был изрядный запас вина и провизии, и Их Сиятельство не страдали от голода.
Потом вельбот прибило к берегу Тортуги. Гостеприимные французы приняли Их Сиятельство очень хорошо. Но Их Сиятельство, пребывая на Тартуге, горевали о злосчастной судьбе Карла Модестовича и переживали свою собственную неудачу.
         Как раз в это время французы, прослышав о готовящейся очередной потасовке между англичанами и испанцами думали и гадали кому бы помочь на сей раз. Не найдя ответа на этот вопрос, французы всё-таки отправили свои корабли к берегам Аллалалии, просто так, на всякий случай. На одном из этих кораблей отплыли Их Сиятельство.
К сожалению, именно этот корабль во время шторма налетел на подводные камни, которых в тех водах больше, чем пеньков в нашем лесу.
Их Сиятельство долго барахтались в воде, держась за обломок мачты, и уже готовились встретить смерть, как подобает мужчине из столь славного рода. Но Бог этого не допустил. Команда «Блэк Спирити» выудила Их Сиятельство из воды, когда силы Их Сиятельства были уже на исходе. Воистину - неисповедимы пути Господни! Хотя иногда они выглядят несколько странно.
Матушка Благодетельница! Вас, наверное, занимает вопрос: «А почему я не сразу признал Их Сиятельство? Думается мне, это потому, что последний раз я видел Их Сиятельство, когда они были ещё мальчиком.
Итак, Матушка Благодетельница, описание нашей с Их Сиятельством встречи я продолжу с той самой картинки, которая выглядела, если смотреть сверху вниз, примерно так. На клотике фок-мачты «Блэк Спирити» восседал Карл Модестович, на палубе развлекались бойцы королевской морской пехоты, а в самом низу, в трюме мы с Их Сиятельством обсуждали наши дальнейшие действия.
Их Сиятельство распорядились так: раз уж мы попали к англичанам, нам следует изображать из себя англичан, попавших в плен к пиратам. Их Сиятельство будут изображать из себя благородного дворянина, а я его слугу. Но смогу ли я играть роль англичанина, достаточно ли я знаю английский язык?
 «Ваше Сиятельство! – ответствовал я, - перед тем, как попасть на это судно, я пару лет провел на необитаемом острове один-одинешенек, и мне не составило труда изображать из себя придурка, разучившегося нормально говорить. Все принимали меня за англичанина, только очень тупого. Но позвольте намекнуть Вам на другую трудность, которую я не знаю, как преодолеть. Дело в том, что от Ямайки до Сан-Сальвадора и от Эспаньолы до Тринидада моя рожа известна каждой портовой шлюхе. Но если шлюхи всегда рады пропустить за мой счет стаканчик портвейна или мадеры, то флотские командиры, которым, конечно, тоже известны мои приметы, ни за что не откажут себе в удовольствии посмотреть, как весело я буду дрыгать ногами, болтаясь на рее с петлей на шее!»
Их Сиятельство не растерялись и несколькими точными ударами расквасили мою физиономию так, что меня не сразу признала бы и родная матушка, в чем я с удовольствием убедился, посмотревшись в зеркальце, валявшееся на палубе рядом с кучей одежды, которой мы воспользовались.
Когда мы оделись, из стоящих тут же сундуков я зачерпнул и рассыпал по карманам несколько пригоршней монет и предложил Их Сиятельству сделать тоже самое. Но Их Сиятельство побрезговали этими деньгами. Потом мы поднялись на верхнюю палубу, где всё ещё продолжалась безуспешная охота на Модестовича, поэтому на нас не сразу обратили внимание. Их Сиятельство Сами подошли к кэптен-уорену и заговорили с ним.
Матушка Благодетельница! Тут надо отметить то, что после того, как Их Сиятельство запутались в снастях, тело у Них выглядело так, будто его драли кошками. Я имею в виду не домашних кисок, а те, которые используют на флоте для наказания и пыток. Моя же физиономия в солнечных лучах сияла всеми цветами радуги. Мы выглядели как истинные страдальцы и нам сразу поверили.
После этого я взял на себя заботу о Карле Модестовиче. Выглядело это так. На верхушке фок-мачты у нас болтался шкив, с помощью которого поднимается сигнальный фонарь. Он остался там ещё с той поры, когда мы были обычным капером. Потом, когда мы перестали быть капером, фонарь нам стал ни к чему, но я надеялся, что шкив всё ещё в порядке.
Прихватив с собой подходящий фал, я полез на мачту. Забраться на самый верх было делом непростым, но не зря же я в детстве столько раз падал с деревьев, пытаясь вскарабкаться на самую макушку.
Добравшись до Модестовича, я первым делом внимательно посмотрел на него. Зря я принимал его за старика. Это страх, ром и рыжая плюгавая борода добавили ему годков. Я осторожно намекнул ему, кто я такой. Как ни странно, наш управляющий ничуть этому не удивился. Покачав головой, он сказал: «Было у меня предчувствие, что расставались мы с тобой не навсегда. Ты меня и здесь достал». Потом мы ударились в воспоминания. «Знали бы Вы, Карл Модестович, как я на чужой стороне тосковал по нашей родной деревеньке» - сказал я. «Знал бы ты, сколько людей вздохнули с облегчением, когда тебе, наконец, забрили лоб и сдали в солдаты» - сказал Модестович.
После этого я предложил ему спуститься вниз. Но оказалось, что он жутко боится высоты. Страх, загнавший его сюда, теперь мешал возвратиться на палубу. Модестович словно прирос к мачте.
Чувствуя, как руки мои немеют от усталости, я пригрозил стащить его вниз за то самое место, названием которого не позволю себе оскорбить Ваш, Матушка Благодетельница, нежный слух.
Угроза подействовала. Я пропустил фал через шкив, обвязал себя и Модестовича беседочными узлами и крикнул вниз, чтобы морпехи сначала натянули фал втугую, а потом травили помалу. Таким образом мы благополучно спустились на палубу.
Потом нас отвели на фрегат. Потом господа английские офицеры устроили банкет по случаю славной победы. Их Сиятельство любезно согласились присоединиться к ним, а мне доверили помогать стюардам прислуживать господам за столом.
Их Сиятельство внимательно следили за мной и покрикивали на меня, указывая, как правильно расположить столовые приборы, как подавать кушанья и разливать напитки. Но я так хорошо вошёл в роль придурка, что постоянно всё путал. Их Сиятельство заботливо поправляли меня, поругивая по-английски. А когда я нечаянно пролил на скатерть вино, Их Сиятельство не поленились встать из-за стола и дать мне хорошего пендаля.
Банкет затянулся за полночь, и все от души веселились. Потом господа вышли на палубу и палили в воздух из пистолетов. Потом разошлись спать.
Мне определили место жительства при камбузе вместе с теми, кто обслуживал господ офицеров.
Признаться честно, Матушка Благодетельница, я слегка волновался: как-то я сойдусь со своими новыми товарищами? Но опасения мои оказались напрасны. Мои новые товарищи, доедая и допивая то, что осталось от господ, щедро угостили и меня. А поскольку англичане народ веселый, то после хорошей выпивки они любят хорошую потасовку. Пришлось мне постараться, чтобы от встречи со мной у них остались самые приятные впечатления.
Помниться мне, я пару раз хорошенько подрался со стюардами и кажется один раз с помощником кока. Короче говоря, первая ночь на новом месте прошла нормально.
Матушка Благодетельница! Позвольте на этом завершить это моё к Вам письмишко, потому что меня снова ждут дела и заботы о том, чтобы поутру Братия приступила к выполнению своих богоугодных обязанностей бодро и весело».
Потом снова был скошенный луг и быстроногий конь, и приятная ночная прогулка. И снова поутру братия приступила к работе настолько бодро и весело, насколько это вообще возможно.
(Конец фрагмента)