Самая темная ночь - 15-глава

                -15-
 
...Ночь была беспокойна, на дворе тошнотворно подвывал ветер, набрав скорость от реки, он яростно бился в окно,
и, просачиваясь сквозь щели, нагонял на женщин еще пущий холод и тоску.
За окном низкое темное небо все порошило и сыпало то дождем то снегом,
а то и вовсе сеяло по озябшему стеклу ледяной крупой.

Наступившее утро не принесло собой ни радости, ни света,
в комнате стоял сизый мрак, пробиваемый редкими косыми лучами солнца,
и стылый воздух мистически преломлялся в них.

Ирина, кутаясь в старенький пуховый платок, в задумчивости сидела на краешке дивана и очень осторожно расчесывала Ксении волосы, обе равнодушно безмолвствовали, уставившись перед собой.
Дни однообразно тянулись, и казались невероятно длинными.
Ирина, иногда плелась на кухню, обречено взглянув на бесполезную теперь пепельницу, ставила чайник, запаривала травяной чай из мелисы и мяты, доставала почти опустевшую баночку с медом и тонким слоем наносила на безвкусную серую лепешку, потому как, на продукты у них денег уже не имелось,
и несла все это на подносе, грустно покачиваясь на ослабевших ногах в их комнату. Ксения брала продрогшими руками чашку сперва,
отогревала пальцы, затем делала несколько глотков
и подолгу наблюдала за набухшими листиками,

плавающих в выцветшей кружке.
Водовороты от дрожания ее рук кружили их, наталкивая одних на другие,
а затем и вовсе затягивали на глубину и погружали в бездну непроглядного дна.
Она смотрела на них и думала о том, что так и ее сознание вибрирует,

 натыкаясь на светлые и темные проблески, а затем закипает в пучине страха,
 а он уже безжалостно утаскивает все в беспросветную всепожирающую пропасть.
Ирина, молча, наблюдала за дочерью, вспоминая ее маленькой непоседливой живой
и общительной девочкой, и легкая улыбка касалась ее губ, потому, что дочь в детстве принесла ей немало беспокойства и хлопот,
она была абсолютной противоположностью теперешней замкнутой Ксении.

 С маленьких лет, в любой поездке попадая в вагон, та тут же объявляла всем пассажирам, что те ее родственники, потому что теперь они все будут здесь жить,
 а значить она будет с ними дружить и ходить к ним в гости.
Дочь будь где, в мгновении глаза находила себе друзей,
она, собирала вокруг себя множество ребятишек, была их заводилой в играх, устраивала целые сражения с детьми с другого двора, разводила под балконами первого этажа костры, уводила свою команду на пустырь,
где разбивал свои шатры цирк Шапито, какими-то лазейками проводила

их в комнату страха, и комнату смеха, знакомилась со всеми подряд прохожими,
с серьезным видом выспрашивая их о самочувствии, принимала без смущений их угощения, и вела всю эту замызганную и уставшую, компанию на берег затоки,
что бы показать им в лучах заходящего солнца самого настоящего крокодила, затонувшее и обросшее тиной бревно,
и только к вечеру возвращала всю эту изголодавшуюся свору детей их родителям.

За что и была постоянно наказана.
Ирина все больше и больше находила отраду в своих воспоминаниях,
она погружалась в них, размышляя, над своей не всегда легкой и сытой жизнью.
Впервые же дни перестройки она с мужем почти одновременно потеряли работу. Перебиваясь с хлеба на воду, муж вскоре не выдержал и уехал искать работу
в другую страну, поначалу хорошей должности у него не было и денег от него тоже. Тогда выживал, кто, как мог,
и Ирина пошла на рынок, продавать, чужой товар, за день платили столько,
что ей с трудом хватало, что бы купить голых костей предназначенных для собак,
пол хлеба ну и еще две три морковки для Ксении витамины.

Она хорошо помнила, с какой завистью и даже ненавистью она смотрела на других покупателей супермаркетов, что нагружали полные тележки отборным мясом, сырами да колбасами, расплачиваясь на кассе щеголяя толстыми кошельками,
в то время, когда ее ребенку на новый год от Деда мороза под елку
она положила старую игрушку, только выстирав ее и заштопав,
а из сладостей была лишь самая дешевая жвачка.

Да, она им завидовала, а Ксения нет, та завидовала детям, у которых папы были рядом, потому, что ее папа к ним больше не вернулся, он женился в чужой стране и у него уже там рос сын.
Поначалу он звонил и приезжал, привозя деньги и подарки,
и уже тогда Ирина поняла, что они стали друг другу чужими,
затем он уже не приезжал, только звонил, а вскоре пришло письмо о разводе
и больше они с Ириной не виделись.

Ксении он деньги высылал и даже приглашал в гости,
а после окончания школы решительно предложил остаться с ними жить,
и один раз Ирина все же убедила дочь съездить к папе,
и та поехала на каникулы, и буквально сразу же вернулась.
Прямо на перроне бросилась на шею Ирине, и долго, долго целовала ее, плакала
и шептала

– «Мама, мамочка, я тебя никогда больше не брошу.
Слышишь, ни-ког-да!». -
А дома она, достала фото альбомы собрала все совместные с папой снимки,
сложила, их в черную коробку испод обуви туго перевязала такой же темной бечевкой вздохнув, произнесла
– «Мама мы никогда не сможем заставить папу, полюбить нас снова», -
засунула под траурную ленту искусственную фиалку,
и затолкала все это далеко на антресоли.

Ирина не о чем не спрашивала ее, но понимала, Ксения отцу не сможет простить его предательства.
После этого дочь ее совершено переменилась.
Ирина снова взглянула на Ксению,
та отщипывала сухую лепешку, макала ее в чашку и покорно клала в рот.
Глядя с камнем в сердце на эту лепешку, приготовленную с муки и воды и запеченную просто на раскалившейся сковородке,
Ирина не завидовала больше тем толстосумам,
а на оборот, старому нищему дедушке, которого она видела только раз в своей жизни, но запомнила на века.

Оставшись одна с дочерью на руках, она готова была уцепиться за любую работу,
и жизнь ее привела в общественный туалет.
Она еще молодая красивая женщина, мыла туалеты, потому, что там платили на несколько рублей больше чем на рынке, но денег все равно не хватало,
и постоянный голод, выдержать нельзя было, иногда спасали кубики
«Галины Бланки», но в тот день, ей так захотелось сытной плюшки,

что это желание не покидало ее до тех пор, пока она не увидела, как привезли и стали разгружать хлеб в киоске напротив.
 Она бросила свой пост и побежала, что бы успеть без очереди,
протянув почти треть своей дневной зарплаты в окошко,
она получила желаемую сдобу, и как ей показалось, чуть не подавилась собственной слюной, от мысли, что она ее сейчас прямо и начнет есть.

Но…, как только она сняла упаковку, рядом со своей булкой она вдруг увидела чью-то грязную морщинистую сухонькую руку,
Ирина не произвольно отдернула булку в противоположную сторону,
протянутая ладонь сразу же плавно, словно в замедленных кадрах цветок стала закрываться и опускаться.

У Ирины, от этого движение сжалось сердце, она подняла глаза на хозяина руки,
им оказался довольно милый старичок, с косматой головой и с улыбкой беззубого младенца, он не произнес ни единого звука, но его скорбные глаза излучали еще долю секунды надежду, а затем резко потухли и маленькие осколочки слез заиндевели в них, и сползли двумя крупными каплями по припорошенному пылью морщинистому лицу, оставляя после себя две глубоких светлых борозды.
Ирина спохватилась и принялась делить свою булку,
и это было просто, ибо та имела сердцевидную форму
и легко делилась пополам. Но, плюшка, почему-то разорвалась
на две абсолютно не ровные части, в правой руке была почти вся булка,
а в левой крошечный ободок с два пальца толщиной, рука у Ирины дрогнула,
но она протянула старцу правый кусок, дедушка принял хлеб в обе руки,
склонив голову, четко произнес:

- «Благодарствуйте» - поднес двумя руками к губам и поцеловал.
 Затем взглянув на Ирину, словно оправдываясь, горестно сказал:
– «Я похоронил своего единственного сына и кормильца.
Но, Бог не оставляет меня». -
Ирина закивала ему в ответ и побежала в свою коморку.
И уже там, ни с того ни сего ей подумалось:

- «Ничего, так и надо, видно он был более голодный, чем я…,
я же утром чай с сахаром пила».
- А сегодня глядя на лепешку она, снова вспомнив старичка, позавидовала ему, подумав: - «Его Бог не оставил, а нас…»
Ирина глянула в окно и поежилась, сумрак в комнате сгущался
и этот мрак, подавлял ее еще сильнее.
Свет они включали редко, экономили, боясь, что за длительные неуплаты,
его отключат вовсе, и тогда единственный источник звука,
видавший виды крошечный магнитофончик, что с шипением,
изливал сейчас классическую музыку, может тоже онеметь.

Они исчерпали темы для разговоров, к ним все реже и реже кто-то приходил, телефон мог хранить молчание неделями,
и поэтому каждый его сигнал или звонок в дверь,
не только оказывался неожиданным для них,
но устрашающим и повергающим их в ужас.
 - Мама, кто это? - Ксюша, дернулась
и, уцепившись в мамину руку, сильно сжала её.
Ирина, тоже вздрогнув, взглянула на настенные часы, а после этого спокойно освободила свою руку, и ласково погладила дочь по голове:

- Не бойся. Это, наверное, психологи со службы доверия.
 -Почему ты меня не предупредила, что они сегодня прейдут,
 они же должны были прийти неделю назад!?
Я же тебя просила, не устраивать для меня неожиданностей!
- Не нервничай, пожалуйста!
Прошлый раз у них не получилось, и они перенесли на сегодня.
 …А не говорила я потому, что была не уверена, что и сегодня прейдут, они же бесплатные психологи!
 
-А почему ты говоришь во множественном числе?
- Я не знаю, у меня так вырвалось! -
Ирина, сорвавшись на крик, откашлялась и поспешила в прихожую,
поправив перед зеркалом, беспорядочно отросшие волосы, начиная уже нервничать,
она глянула в глазок, за дверью стояла, улыбаясь,
широкоскулая женщина, словно сошедшая с обложки советского журнала «Работница».
- Кто?
- Вы нам звонили. – Ответили с той стороны двери.
Ирина торопливо стала открывать входную дверь,
в неё снова зазвонили, словно на пожар.
Ксения, зарывшись под подушки, все это время не переставала криками попрекать оттуда маму.
 
- Ты всегда так со мной! Ты даже меня не спрашиваешь,
 хочу ли я этого? Ты обращаешься со мной как с предметом.
Неужели, ты не понимаешь, что это жестоко?!-
Совершено взвинченная, Ксения, сбросила с себя подушки и села.
Руки нервно дергали и смыкали ворс старого пледа.
При звуке открывающейся двери девушка застонала.
- Ох! Когда это все кончится?!
 
К полному удивлению Ирины на пороге возникли, сразу три женщины.
 И к тому же с первого взгляда они показались ей очень странными
и даже подозрительными.
Женщины бесцеремонно, сразу же прошли в комнату,
и запросто стали размещаться вокруг Ксении.
Поведение и одежда пришедших, Ирине ничем не напоминала людей, занимающихся психологией, ее это еще больше насторожило.
Но она стала себя убеждать в обратном.

- Мне все теперь кажется подозрительным.
Это, наверное, от длительного сидения в замкнутом пространстве.-
Женщины внимательно обсматривали комнату, картины, висевшие на стенах,
очень пристально присматривались и к Ксении.
Та в страхе напряглась, и стала отползать от них.
Забилась в отдаленный угол дивана. Без слез, на неё теперь смотреть нельзя было. Как перед смертельной схваткой зверек готовится к прыжку,
так и она вся напряглась и съежилась.

Не обращая на хозяев никакого внимания, посетители стали перешептываться
и что-то бурно обсуждать, затем, одна из женщин,
которая была старше других по возрасту, полезла в свою сумочку, довольно-таки внушительных размеров, и достала от туда книги.
Держа одну из них высоко над головой, женщина двинулась в сторону Ксении, и громким шепотом, водившим в ступор, зашипела:

 - Вас везде окружают бесссы.
Они заполнили ваше жильё и проникли в вашшши душшши…
Вы грешшшные! Покайтесь!
У Ирины не произвольно вырвался истерический смешок,
и она, теряя равновесие, склонилась на бок и чуть-чуть не упала,
удержавшись в последний момент за дверь.
На ее поведение сразу же отреагировала другая пришелица,
она тут же бросилась к Ирине, держа над своей головой другую увесистую книгу, и так же стала громко провозглашать:

- Сгинь, сатана! Сгинь! Сгинь! –
Затем со всей дури, принялась быть книгой по голове Ирину,
с неожиданности она вскрикнула, и не сразу успела прикрыть голову руками,
но женщина, стукнув три раза, уже оставила ее и принялась
с теми же лозунгами по кругу обходить комнату.
Направляя во все углы Евангелие, (как успела прочитать Ирина название) закрываясь книгой как щитом, переходя на крысиный визг, женщина продолжала:

- Уходите! Уходите! Мы вас сильнее.
Мы вас победим! Покайтесь! – Кинулась она с последним воплем на Ксению.
Та тут же стала мертвенно бледная, хватая раскрытым ртом, воздух беспомощно потянула дрожащие руки к Ирине.
И тут же еще две пришелицы дружно поднялись, и стоя во все горло принялись петь какие-то молитвы, тем самым наводя парализующий страх и на Ирину.

 - Читай молитву! Читай и покайся!
Не то они тебя сожрут изнутри! - Грозно требовала старшая женщина,
тыча листами бумаги с напечатанным текстом в Ксению.
- Вы своим греховным поведением, и распутной жизнью привлекли к себе Диавола! Бесы, празднуют свою победу над вами!-
Ксения в трепете заскулила и упала без чувств, прямо на неё, тогда та резко развернулась и двинулась на Ирину.

- Читай молитву! И покайся!
Только через покаяние вы прейдете к Богу!
Все это было похоже на гипноз.
Одна из женщин приподняла Ксении голову и влила ей в рот остатки травяной настойки,
Ксения очнулась и, издавая жуткие рыдания, трясущимися руками стала натягивать на себя одеяло и закрываться от натиска псевдо психологов.
Ирина, не могла произнести ни звука и как парализованная,
не могла сдвинуться с места. Но тут к ней подлетела третья из женщин.
Она встала перед Ириной, раскрыла текст молитвы, и оглушительно принялась читать, принуждая при этом повторять те же слова Ирину.
Перед глазами Ирины все блуждало и плыло.

 – Я ка-жеть-ся… те-ряю соз-на-ние.…
Это ка-кой-то… бред... - С трудом пронеслось у неё в голове.
Ей даже показалось, что она сама себе диктует, свои же слова по слогам.
И она же, уже сама себе твердит:
- Чи - тай мо- лит-ву, чи-тай мо-лит-ву по-кая-ния....
Действие женщин достигло апогея, они словно вошли в транс и в исступлении все, вместе подняв руки, вверх орали свои заклинания,
но весь этот кошмар внезапно прервал телефонный звонок.

Ирина тряхнула головой и с трудом сфокусировала взгляд.
Все вокруг ходило ходуном. Она, держась за стены,
автоматически направилась к аппарату и ухватилась за него как за последний проблеск сознания:
 
- А-л-л-о... - Ели слышно произнесла она, с трудом раскрывая пересохший рот.
- Ирина, привет! Как дела? Что с твоим голосом?
- Я.... Я, не знаю. Я-я-я. Мы-ы, сейчас не одни....
- Ирина! Что, у вас там происходит? Кто у вас?
 - …У нас? Я, не знаю…. Какие-то женщины.
Они кричат, что в нас вселились бесссы….
Нам плохо. Они нас добивают... - Как в бреду шептала Ирина.

- Алло! Алло! Ирина! Ты меня хорошо понимаешь?
Ответь мне! Какие женщины? Откуда они взялись?
- Я не знаааю. - Начинала приходить в себя Ирина.
– Из службы "Доверия" наверное. Должен был прийти психооолог.…
А пришли ониии…
 - О, Господи! Ирина, гони их! Не медленно гони их!
 Это сектанты! Гони их в три шеи! Я, еду!

Телефон громко загудел, и окончательно привел Ирину в состояние понимания, что происходит.
Она, положила трубку просто на тумбочку, включив кран, с ладони хлебнула воды, брызнула себе в лицо, прейдя от ледяной влаги в чувства, схватила полотенце, ворвалась в комнату.
А там, вокруг не реагирующей ни на что Ксении, стояли и неистово громко пели женщины.

- Уби-рай-тесь! Со страшным визгом кинулась на них Ирина, подняв вверх руку с зажатым в кулак полотенцем, орудуя им как хлыстом, она двинулась на психосектанток.
– Не медленно, убирайтесь вон! -
От волнения и напряжения у неё перехватило в горле,
и она зашипела, угрожающи растягивая слова.
- Сейчас же оставьте мою дочь в покое! –
Но, те, дружно тут же переключившись на другой объект, двинулись на нее.
 
А Ирина, пошла на них, нанося им, безжалостные удары тонким и длинным полотенцем попыталась вытолкать их в прихожую.
- Если вы сию минуту не покинете наш дом, я загрызу вас собственными зубами... – Страшась собственного голоса, заскрежетала она.
Схватив главаря пришельцев за одежду, Ирина с трудом поволокла ее к двери,
от негодования ею уже трясло.
- Ах, ты еще и сопротивляетесь? -
Не разбирая почем, она принялась молотить ее кулаками, выталкивая на лестничную клетку.

- Покайтесь! - Не сдаваясь, вопила фанатично психоглавариха.
- Не то погибните! В вас вселились бесы!-
Не переставая, твердила она, отмахиваясь не только от Ирининых ударов,
 но и от не видимых демонов.
- Одумайтесь! Пока не поздно, и приходите к нам!
Наш пастырь вас спасссет! -
Ирина в ярости захлопнула перед ней дверь,
и пошла в атаку на оставшихся двух, а те, оказавшись без своего предводителя, слегка струсили и, вворачиваясь от метких попаданий скрученного полотенца, попятились к двери сами.
Упершись спиной в закрытую на замок дверь,
из- за которой орала лозунги их компаньонка,
они тоже, прикрываясь от ударов книгами, скандировали. –

Ирина в бешенстве рванула дверь на себя, замок вылетел вместе с трухлявыми шурупами, ухватившись за песцовые воротники, оголтелых фанатов она вместе сними, вывалилась за дверь и, собрав все свои силы, вытолкнула их на лестничную площадку. Но не так-то просто хотела сдаваться главариха, развернув свою петицию, она снова пошла штурмом на Ирину.

- Покайся! Ты одержимая дьяволом! -
Но Ирина, отбиваясь от рук сующих ей прокламацию, вскочила в квартиру
и с грохотом захлопнула дверь, набросила цепочку.
И тут же не переводя дыхание, влетела в комнату.
Ксения, была в сознании, она сидела на диване, сжавшись в комочек, раскачиваясь как китайский болванчик.
Ирина облегченно вздохнула и обхватила её голову руками, заглянула ей в глаза.

- Прости, меня милая. Прости.
Я же не знала кто они. Бедный мой ребенок.
Не бойся, я рядом, я с тобой.
- Мама, мама, а если они правду говорили, и вокруг нас бесы?
 И они нас пожирают. Что мы наделали, мама?
Я боюсь, здесь жить…

Ирина обняла и прижала к себе, дрожащую дочь.
Приступ только начинал усиливаться.
И ей пришлось, практически навалится всем своим корпусом на Ксению, чтобы ослабить вибрацию её, и без того напряженных мышц.
Мать старалась обхватить руками все тело своего ребенка, покрывая его поцелуями, сквозь слезы, продолжала умолять:

- Прости меня милая. Прости меня солнышко моё.
Мама не хотела причинить тебе боль. Я же хотела как лучше.
Прости меня девочка моя.
 Так и лежали некоторое время, приступ постепенно отпускал,
и их стало клонить ко сну. Но тихий стук в дверь подорвал их с кровати с такой силой, словно они услышали раздирающий звук сирены.
Ксения, истерически завизжала и стремительно бросилась в ванную,
 пытаясь закрыть дверь на задвижку.
Ирина же силилась удержать её, прекрасно понимая,
что ту нельзя оставлять одну в таком состоянии.
Обе тянули дверь на себя, борьба была не равной.
Ксения в такие моменты всегда была сильнее, страх удваивал эти силы.

- Я боюсь их! Я боюсь их! -
Вырываясь, кричала Ксения. Её трясло так, что казалось,
сейчас глаза и зубы выбрызнут и посыплются на пол.
Ирина отчаянно ухватилась за ноги дочери, удерживая её,
из последних сил. Входная дверь приоткрылась, удерживаемая только дверной цепочкой, послышалась нетерпеливая возня, и взволнованный голос:

 - Девочки, это я, Зина!
Что у вас там происходит?! Ну, вы откроите мне?!
Или мне вызывать милицию?!
 Ирина, задыхаясь от сильного физического напряжения,
часто дышала открытым ртом, пыталась ответить подруге,
но голос ей не подчинился, а от резкой боли в горле проступили слезы.
Она зашлась надрывным приступом кашля, на Ксению это подействовало отрезвляюще, она отпустила двери и опустилась на пол,
Ирину наконец-то спазм освободил и дал ей возможность глубоко вдохнуть,
и, переведя дыхание, хрипя попытаться объяснить дочери:

- Вот видишь, это тетя Зина!
Она недавно звонила, и сказала что заедет.
Успокойся, это всего на всего тетя Зина!
Наступила пауза, Ксения перестала вырываться.
Её все еще продолжала бить мелкая дрожь, но тело уже стало податливее, руки как две плети обвисли, лицо померкло.
Она была близка к обмороку. Только огромных два глаза продолжали жить, на этом казалось давно покинувшем мир теле.
И они смотрели на мать, как бы вопрошая:-

" Мама, мама как же мне, вот такой вот, жить дальше?" -
Не получив ответа, она опустила голову на грудь матери
и как тень не касаясь практически пола, они пошатываясь прошли в комнату.
 Во всем её виде звучала безысходность
и уже полное равнодушие к происходящему.
Ирина, уложив дочь на диван, сама обессилив, плюхнулась рядом,
слыша настойчивые просьбы подруги открыть ей,
сделала несколько раз попытку подняться с полу, но онемевшие руки и ноги не подчинялись. Тогда она, пересиливая боль, стала сжимать
и разжимать кулаки, хотя внешне этого вовсе не было заметно, казалось, что никаких движений она практически не производила,
Ирина отчаянно пыталась трясти ими, но они, начиная с предплечья,
словно омертвели и отвалились.

А Зина в серьез напуганная их молчанием продолжала звать Ирину,
настойчиво стучать, и твердить что это она, не переставая еще при этом кому-то угрожать.
Оставив надежду, помочь себе руками Ирина попыталась встать сначала на колени,
а затем и на ноги. Ей это с трудом, но удалось и, подойдя к входной двери, она с радостью увидела в щель перепуганное лицо Зинки.
Руки ее, наконец, подали признаки жизни, и она, преодолевая в них колючую боль, сняла цепочку, и дверь тут же нетерпеливо распахнулась Зинкой.
 Ирина обессилено побрела в комнату, свалившись на диван, прижалась к дочери.
Зина растеряно стояла с сумками в руках посреди комнаты.
Не понимая, что делать, она уселась прямо там, где стояла на пол, и тоже обхватила голову руками.

Посидев так немного, она решительно встала и вышла на кухню.
И тут же вернулась, подошла к старенькому магнитофону, немного покопавшись в кассетах, она включила веселую музыку.
И снова вышла, одев висевший на крючке фартук, принялась мыть овощи и фрукты. Вскоре квартира наполнилась запахом вкусной пищи
и более радостным настроением.
Закончив готовить, Зина громко стукнула духовкой, как бы ставя точку и торжественно держа перед собой поднос, вошла в комнату.
Все так же деловито, открыла шкаф, достала скатерть расстелила её на полу, расставила и зажгла все свечи, какие только нашла в серванте.

Дочь и мать молча, наблюдали за её действиями,
и с нескрываемым аппетитом взирали на печеную картошку, квашеную капусту, соленые огурчики, свежие яблоки и на большую гору тюльки посыпанной зеленым луком
и обильно политую маслом.
Все это Зина расставила на скатерти, и, вспомнив еще что-то,
хлопнула себя кулаком по лбу, снова выскочила на кухню.
Наконец она появилась с маленькой пиалой в руке, от которой исходил не обыкновенный запах укропа, чеснока и еще каких-то специй, громко объявила:

- Сегодня у нас праздник печеной картошки!
 …Я с самого детства любила устраивать такие пиршества.
Правда, это лучше когда у костра. Но и дома тоже хорошо,
особенно в такую погоду.
Прошу! Прошу на Зинкин праздник! Праздник печеной картошки!
Водрузив в центр "стола" чесночную подливу для картошки,
Зина с удовольствием устроилась на полу и жестом пригласила сделать то же самое, подругу.
Ирина, давно почувствовавшая голодные спазмы в желудке, радостно поднялась и, погладив дочь по плечу, тихо попросила:
 
- Пойдем милая на праздник. Тетя Зина такой молодец.
Ксения, тоже попыталась подняться, но её попытки не принесли желаемого результата. Её неуклюжие движение напоминали действия месячного ребенка, который, двигая ручками, пытается машинально ухватиться за что-то
в не осознанном желание поднять свое тельце.
При этом Ксения улыбалась, и выражение её лица было пугающее.
Острой стрелой раскаленного железа прорвалась боль в сердце Ирины,
от такой устрашающей улыбки.

 А следом за ударом в сердце в мозг вбуравилась ехидная мысль:-
Смог бы хоть кто ни будь, словами описать такую улыбку…? -
И она защищаясь от этих мыслей, не найдя другого способа вернуть дочь в прежнее русло, она нервно заорала:
 - Что ты лыбишься как дура!?
Садись кушать! Не, то я тебя изобью!!!

Он этих слов по маленькой комнате волной прошло такое напряжение,
словно сквозь закрытое окно влетела шаровая молния,
и медленно двигаясь, обдавая жаром каждого присутствующего, вошла в их уши,
и зазвенела, завибрировала как провод высокого напряжения, от чего казалось,
что еще мгновение и это набирающее мощь электричество разорвется в их мозгах.
На короткое мгновение, словно от яркой вспышки света, от этого напряжения даже все ослепли.
И только когда, еще не очень четко различая предметы, Ирина увидела каким-то третьим глазом, в очах свой дочери, нормальный человеческий страх и возмущение,
 из её груди облегчено вырвался смех.
Внутриутробный, гогочущий смех, толчками выдавливался наружу, словно её неумолимо кто-то щекотал под мышками.

- Что?! Боишься, маму!!? А, любишь?!
... То-то мне и надо!!! Ух, я тебя! Смотри не балуй!
Ирина, смеясь и плача одновременно, вытирая мокрое лицо,
легко подхватила под руку ошарашенную дочь, обдала её поцелуями,
затем усадила на пол. Продолжая все также не искренне смеяться,
она обкладывала Ксюшу подушками.
Напряжение начало спадать и вскоре из уст Ирины уже раздавался взаправдашний веселый и заразительный смех.
Зинка, тоже вдруг заметила свое отражение в серванте, показывая на себя пальцем, при этом принялась улыбаться, каким-то совершено дурацким манером, вскоре тоже разразилась смехом.

Икая от длительного хохота, повалившись неловко на бок, она невзначай ногой зацепила тарелку с квашеной капустой.
 От сильного толчка ногой об миску, капуста подпрыгнула и как фейерверк рассыпалась по скатерти, по полу, но большая её часть приземлилась на самой Зинке. Увешанная вся тонко нарезанной капустой,
Зинка пыталась подняться, но новый приступ смеха снова валил её на пол.

Ксюша, наблюдая, как тетя Зина гогочет, тоже разразилась смехом, в это мгновение все страшное отступило, словно и не чего не было.
Она выбралась из своего пледа, пытаясь снять с тети Зины капусту, но та дрыгала ногами, и капуста подпрыгивала вместе с ней.
Смех разражался с новой силой, и вскоре капуста уже летала по всей комнате, они соскребали её и запускали друг в друга.
Вволю насмеявшись и сильно уставши от хохота, женщины пытались расслабить мышцы лица, которые от такого напряжения приятно ныли.

- А вот мама и бревно к нам поспело, Богом посланное…. И сейчас оно уже приплыло в виде Зины. –
Произнесла Ксения неожиданно серьезно,
но Зина побаивалась такого ее поведения и сразу же весело скомандовала:
- Так, а теперь все на праздник!
А то кишки уже урчат.
Ксюша, будучи романтиком, к тому же голодным в данный момент,
сегодня не могла не отозваться на такое приглашение.
Она схватила свою тарелку и весело застучала по ней вилкой.
Зина ей подмигнула, явно довольная, принялась накладывать еду, при этом рассказывала происхождение этого праздника:

- Когда я была еще маленькой, меня очень потряс один фильм,
«Праздник печеной картошки» он назывался, но взглянув на Ксению,
передумала рассказывать и завершила:
- Я с моим братом тоже жила не очень сытно, поэтому иногда, когда хотелось праздника, то устраивали его с печеной, картошкой. –
Зинка кулаком вытерла слезы на носу. – Мы выросли,
но я иногда устраиваю себе и сейчас такие празднества.
Когда на душе тяжело и так хочется хоть маленького, но торжества.

...Что особого в картошке? Ничего. Мы едим её каждый день.
Но когда это праздник в её честь. Она становится в сто раз вкуснее,
и появляется чувство настоящего торжества, только не обычного, какого-то загадочного.
Все с удовольствием уплетали картошку прямо с кожурой.
 И было удивительное состояние, как будто они вернулись в детство.
Звучала тихая мелодия гитары, мигали разных размеров и видов свечки, в желудке появилась приятная тяжесть,
и лица собравшихся выглядели умиротворенными.
Зина снова нарушила молчание.
- Я утром с Инной была в церкви.
Там после утреней службы, один монах проводит беседы с наркоманами и пьяницами... Так вот, на своих проповедях священник всегда много притч рассказывает.
А сегодня он про Крест рассказывал. О том как…

" Три девушки шли по железнодорожным путям и оказались между двумя встречными поездами, но все трое остались живы.
Рядом с ними стояли маленькие бесы и горячо спорили:
- Ты чего не столкнул первую под поезд?- кричали один другому.
- Её душа была бы нашей!
- Я не мог, на ней надет крестик!
 - А ты, почему промедлил? Вторая-то - Без креста! -
кричал другому, третий.
 - Она хоть и без креста, но осенила себя крестным знамением.
 - Ну, а ты чего зевал?
Третья-то совсем неверующая!
 - Так-то оно так, да её мать перекрестила на дорогу и сказала:
 - "Иди с Богом!"....
Ксения слушала, ни мигая, когда воцарилась полная тишина, она вдруг спохватилась,

- Все, о чем говорила тетя Зина, как будто не имеет не чего общего одно с другим. Но с недавних пор я точно знаю.
В мире существует тесная связь между всем.
Только надо подумать и понаблюдать за тем, что происходит вокруг тебя.
- Ксения почувствовала, как у неё вдруг вспыхнули щеки, но это не испугало её,
а на оборот чувство гармонии наполнило её изнутри.
Она снова улыбнулась в ответ на это состояние и постаралась опять-таки сосредоточиться на словах тети Зины. Зина продолжала:
 
- Послушайте девочки. Я человек простой.
И глобальных решений в жизни не принимала, но мне ясно одно.
Чем дольше вы будете здесь жить, тем сложнее будет ваша ситуация.
 За квартиру вы не платите и долги у вас по ней растут.
В ближайшем будущем прибыли вы не ожидаете.
Да и жить по этому адресу вам не спокойно…

- Так может, пока у вас есть возможность хоть что-то получить за квартиру, вы её продадите и переедите жить ко мне?
Правда у меня, квартира еще меньше вашей и без ремонта сто лет, но это даст возможность вам сохранить деньги, да и мне не придется разрываться между трех огней.
Но учтите, я вас не уговариваю.
Я просто рассуждаю, чем вам помочь.
Без денег вы долго не протяните.
А когда даст Бог, все наладится, мы подыщем вам квартиру в другом районе более дешевом. А хотите можно сразу купить.
Но кто поможет вам, если вы будете далеко, от меня, не так как сейчас, через мост и я уже у вас. -
Наступило тягостное молчание.
Ирина сидела не шевелясь, с тарелкой в руке, наконец, она положила ее
на скатерть. И на удивление спокойно и уверено ответила:

- Да, наверное, ты права. Я и сама об этом думала,
только решиться не могла.
 - Я думаю так, если вам суждено переехать,
то обстоятельства сложатся так, что вы сами это поймете.
Просто надо обдумать, как все лучше устроить.
- Наверное, я позвоню Олегу и попрошу телефон его брокера,
чтобы опять не влипнуть... -
Ирина замолчала, печально глянула на дочь, вспомнив только
что пережитое ими посещение «психологов».

- Вот и правильно вот и хорошо.
Может позвонить прямо сейчас?
А то им будет не до вас. Ты говорила, они уже вот-вот уезжают.
Ирина кивнула головой и направилась в кухню.
Вскоре оттуда донеся её голос:
- Алло! Олег…?