Взрыв за стакан компота

Фото из интернета          

                ВЗРЫВ  ЗА…  СТАКАН  КОМПОТА

       Наш спецдетдом располагался у самого края Глуховского леса, со стороны шахты  «Красная звезда». От самого леса нас отделяло лишь наше футбольное поле. Сразу за ним начинался покатый склон, поросший в основном старыми дубами, а чуть ниже, ольхой, ясенем, дикой грушей  и другими деревьями и кустарниками. Нам не приходилось бегать далеко, чтобы поиграть в войнушку, в прятки и другие игры с прятаньем и поисками.
       По рассказам местных старожил, здесь не раз проходила линия фронта, как в гражданскую, так и в Отечественную войны, отчего в этом лесу захоронено, немало разнообразного оружия и боеприпасов.
       Едва меня  привезли из Горловки в Чистяково, я сразу ощутил атмосферу настоящего спецдетдома, по сравнению с которым экранизированная  «Республика ШкиД»  покажется образцом  коммунистической идиллии или утопии в вопросах воспитания и перевоспитания  подрастающего поколения.
       Я ещё не успел переступить порог  советской школы, как меня, с помощью «тёмной», углов и прочего уличного «этикета»  научили курить, воровать, драться и прочим «наукам и знаниям»  «загнивающего запада».  Затем уже без насилия и грубости научили искать всё, что война оставила в нашем лесу. Это занятие мне понравилось так, как везло больше других. Промыслом  это дело нельзя было назвать потому, что старшие пацаны отбирали у меня всё, что я находил, как плату за «обучение» и покровительство.
       Первой моей крупной находкой, которую я запомнил, был настоящий пулемёт «Максим», с почти полным лентой патронов к нему. Несмотря на длительное время нахождения под землёй, пулемёт и патроны пребывали в хорошем состоянии.
       После проливного дождя, один из холмов ополз. На нём, когда-то были вырыты окопы и блиндажи, вот один край  их открылся моему взору.  За пулемётом лежал скелет красноармейца в гимнастёрке и в будёновке.
       Как мне объяснили старшие пацаны, смертоносная пуля или осколок прошли к сердцу бойца через разбитую ключицу. Быстрее всего это мог быть осколок так, как рядом находилась воронка от взрыва. Его засыпало и, возможно,  никто не искал.
       В какую из войн произошла эта трагедия, я не знал, да и вряд ли меня тогда это интересовало и волновало. В те годы мне  больше всего хотелось по-взрослому построчить из настоящего пулемёта, а до скелета мне дела не было.
       Увы, может, кто-то и выпустил из «моего» пулемёта очередь, но я об этом не узнал. Мне в благодарность  за столь ценную находку показали лишь кулак, намекая на то, что если я расскажу о находке, то схлопочу сполна, и я вынужден был «забыть» о его существовании на многие годы.
       Другой моей удачной находкой оказались настоящий немецкий автомат «шмайсер» с двумя полными магазинами к нему и почти новая каска с рожками. Они были густо смазаны солидолом и замотаны в промаслённую  фуфайку.
      Я с другом Толькой О. нашёл  всё это в овраге, куда жильцы из частных домов сваливали мусор. Я не исключаю того, что кто-то из местных просто избавился от опасного товара, не догадываясь о том, что пронырливая детвора из спецдетдома, чуть ли не ежедневно, обхаживает их свалку, в поисках чего-то «ценного» для себя. К сожалению, результат нашей находки ничем не отличался от первой. Я тогда не понимал, что мы всегда были под неусыпным наблюдением старших пацанов, и что обо всех наших перемещениях и находках им доносят наши сверстники и друзья, находящиеся в тот или иной момент рядом с нами.
      Конечно же, я сожалел о несправедливых утратах и  давал себе слово, никому не рассказывать о будущих находках; даже лучшим друзьям.
       Попадались и другие стрелковые предметы из времён войн или войны, но я о них подзабыл. Припоминаю, что держал в руках ржавый револьвер без барабана, который только в музей годится.
      Основными и частыми моими находками были  патроны разных калибров, всякие металлические принадлежности и предметы солдат и офицеров, как наших, так и немцем, которые  быстро перетекали в другие руки. Потери происходили за не имением опыта, надёжных тайников и болтливости друзей.
      Среди этих находок попадались снаряды и мины. Из них старшие доставали порох в виде нарезанных карандашей, а ежели не удавалось раскрутить головку и взрыватель, то находку взрывали  на костре далеко в лесу. При одном, ужасном  взрыве зенитного снаряда я присутствовал, и никогда его не забуду. На моих глазах моему тёзке из седьмого класса осколком оторвало ногу чуть ниже колена. Я до сих пор удивляюсь, как повезло моему ровеснику Славке С., ведь он вылез из укрытия, затем направился к затухающему костру, и был в полутора десятке метров от эпицентра взрыва. Его всего-то отбросило взрывной волной и слегка обожгло лицо углями от разлетевшегося костра. Колька же находился вместе со всеми на удалённом расстоянии от злополучного костра. Он от меня был в нескольких метрах, и я с ужасом наблюдал, как он неожиданно завалился на левый бок, а затем, тупо и молча глядя вперёд, несколько раз пытался встать на былые четыре точки опоры.
       В фильмах о войне  про подобное не показывали и я, оглушённый и напуганный, долго не мог придти в себя от увиденного.
       Когда же Колька закричал от боли, мне стало плохо, и я едва не потерял сознание. В тот злополучный вечер я решил никогда не связываться со смертельно опасными поисками всяких боеприпасов, но, как это часто происходило, ещё Колька «клюха» не успел выйти на костылях из больницы, как я вместе с другими очевидцами произошедшего взрыва, уже рыскал с шомполом по былым местам сражений. Правда, я сократил своё решение до полного отказа иметь дело  со снарядами  и минами. К патронам  же это уже не относилось так, как я считал, что они не столь опасны, да и по ночам красиво разлетаются во все стороны, особенно трассирующие патроны.
       После происшествия с Колькой Клюхой я усвоил для себя одно неизменное  правило – ни, при каких обстоятельствах не выходить из укрытия. И я придерживался этого правила неукоснительно, не сознавая, что пули и гильзы, вылетевшие из костра, не менее опасны, чем осколки так, как они имеют свойство рикошетить о камни и стволы деревьев. Я не раз слышал их свист недалеко от себя, но при этом лишь запоздало втягивал несмышленую голову в плечи.
       По детской наивности, прежде чем бросить патроны в костёр, мы считали их, а затем пытались сделать тоже самое при их разлёте, но каждый раз сбивались со счёта, когда они начинали разлетаться хаотично или  разлетались по несколько штук за один  раз. От созерцания взрывов крупных боеприпасов я долго отказывался так, как полагал, что  коварные  осколки смогут достать меня  в самом надёжном укрытии.
       И всё же, когда мне попались две немецкие противотанковые мины, которые лежали в деревянных, полусгнивших ящиках, я забыл о своём слове. На этот раз рядом с нами никого из старших не оказалось и «ценную»  находку никто у нас с Толькой О. не отобрал, о чём я позже  очень сожалел.
       После осмотра мин мы поняли, что открутить взрыватели и выпотрошить их содержимое нам не удастся, хотя мины были в хорошем состоянии. Именно в этот момент, я отрёкся от ранее данного обещания, на что подбил и своего друга. Нам так захотелось стать взрослыми и самостоятельными в этом опасном деле.
      По своим физическим возможностям мы с Толькой не могли отнести тяжеленные мины вглубь леса, где можно было, либо спрятать, как НЗ, либо  с меньшим риском для всех взорвать их.
       Мы присыпали наши личные боеприпасы  листьями и землёй и направились к футбольному полю, где за дальними воротами, почти у самого леса, у нас было место общего сбора,  после долгого дня, и где происходил обмен разной информацией,  а так же «добытыми» и найденными вещами и предметами самого разного назначения и самой разной ценности,  в нашем понимании.
      Лично мне не хотелось делиться, с кем-либо своей новой находкой, но едва мы оказались в кругу своих друзей и сверстников, как мой  «молчаливый» компаньон тут же « по секрету» рассказал Вовке К. о нашей находке. А приблизительно через полчаса, я уже услышал несколько «дельных» советов, где и как можно жахнуть мины.
      Из шестёрки посвящённых в нашу с Толькой  тайну, трое непосредственно присутствовали  при трагедии, случившейся с Колькой Клюхой, и так же, как я, клялись никогда не иметь дело с крупными боеприпасами. Но тут нас, как подменили. Возможно, причина крылась в отсутствии старших пацанов. Захотелось стать взрослыми и самим взорвать мины.
      Недалеко от нас, в десятке метров от спуска в лесистый овраг, рос огромный, просто сказочный дуб /таким он мне тогда казался/. Лично я думал, что эту лиственную махину, ростом  до небес и бомбой  не разорвёшь.
       Представление о танках  я имел лишь по редким фильмам. Мне казалось, что танк  чуть больше трактора, и в отличие от него  он  имел пушку. Я думал, что мине надо лишь разорвать гусеницу, и танк  подбит. Что я ещё представлял о танке и мине в свои восемь лет уже давно забылось. Почему-то я думал, что в выгоревшем дупле дуба-гиганта можно взорвать десять противотанковых мин без значительного вреда для него. Но не все разделяли моё заблуждение. Кто-то  утверждал, что дуб внутри сильно выгорел и вряд ли устоит от удара изнутри сразу двух мин.
       Дуб был в диаметре около двух с половиной метров, на высоте пяти, семи метров от земли, он раздваивался на два ствола, подобно гигантской  рогатке. Когда я его впервые увидел, у него уже был выжжен настоящий грот, в котором  можно запросто  скрыться от дождя не меньше трём человекам. Мы и сами  не раз разжигали в нём костёр.
      Наше обсуждение проблемы перешёл в обычный, мальчишеский  спор, на что-то ценное для каждого из спорщиков. В этот раз все сделали ставку на компот завтрашнего обеда. Я оказался на стороне тех, кто считал, что само дерево выдержит удар взрыва, а взлетит ввысь лишь та часть дерева, в которой огонь выжег глубокое и высокое дупло.
       Когда же мы ударили по рукам, а повар на кухне уже приступил к приготовлению компота из свежих фруктов к завтрашнему обеду, надо было, как можно быстрее осуществить задуманное, пока старшие ищейки не учуяли ценную поживу для себя.
       Двое остались собирать дрова и разжигать костёр, а мы вчетвером отправились к нашему с Толькой тайнику. Мины, хотя и имели ручки, но были слишком тяжёлыми для любого из нас. О том, что они могли сдетонировать от малейшего удара или просто, от срока давности, мы слышали, но, как это может произойти, никакого представления не имели. В школе нас этому не учили, а на каникулах мы познавали совсем другие предметы и науки, за которые можно было запросто попасть в детскую колонию для трудновоспитуемых.
       Когда мы откопали мины, нас волновало лишь одно, как бы незаметно дотащить их до намеченной цели.   Вытащить их из оврага и пронести напрямую у всех на виду мы не могли. Нам пришлось делать дугу по заросшему склону, что казалось нам безопаснее, хотя при этом мы сильно рисковали так, как мины для нас  оказались большими, тяжёлыми и старыми, а мы были для них маленькими, слабыми и глупыми.
       С большим трудом мы дотащили опасный груз к  приговорённому дубу, в котором уже разгорался костёр. Оставалось лишь подтащить мины к дереву и положить их в огонь.
Во время спора об эффективности взрыва никому в голову не пришло, что, кто-то из присутствующих должен будет положить мины на костёр. Вспомнили об этом лишь сейчас, когда огонь в дупле всё распалялся и распалялся. Никто не пожелал рисковать, даже за две порции компота. У всех перед глазами замаячила культя Кольки.
       Драгоценное время уходило, и тогда я попросил смельчаков помочь подтащить мины поближе к дереву, а там мы с Толькой (с его молчаливого согласия), сами положим их на костёр.  По некоторому опыту я знал, что патроны и те не сразу стреляют в костре, а злополучный  снаряд, так тот, как мне показалось, взорвался через час или более того, так долго мы ждали его взрыва.
       Вскоре мины оказались в самом центре костра. Я быстренько подбросил в него оставшиеся палки и ветки и бегом помчался к спрятавшимся в овраге друзьям. Я был весь мокрый, сердечко готово было выскочить из моей груди. Когда бежал прочь от костра, мне казалось, что в этот раз мины взорвутся раньше, чем я успею добежать до края выступа оврага и тоже останусь без ноги.
       Оказавшись в безопасном месте, я посмотрел на остальных и, как и они, вжал голову в плечи, зажал руками уши, широко открыл  рот, чтобы не оглохнуть, закрыл глаза и  замер в ожидании вместе с остальными искателями приключений.
       Дуб рос горящим дуплом в нашу сторону. По моим расчётам, взрывная волна и осколки должны были понестись в нашу сторону - над нашими глупыми головами.
       Другая сторона дуба, по моим расчётам, должна пребывать под надёжной защитой, сохранившейся от огня, крепкой древесиной; не зря же я поставил на неё целый стакан компота из свежих фруктов. По фильмам, я  предположил, что зенитный снаряд гораздо мощнее двух мин так, как  он длинный и ему ещё нужна была сила долететь до высоко летящего самолёта и подбить его. А минам надо лишь разорвать гусеницу. Ещё, я присутствовал при взрыве снаряда и уже имел печальный опыт. А как ведут себя  на костре мины, я понятия не имел.
      Мы, молча, ждали и гадали, кому из присутствующих повезёт за завтрашним обедом и предположить не могли, что наша затея окажется смертельно опасной для всех тех, кто находился на футбольном поле, кто шёл по дороге за полем. Что ударная волна и осколки могут выбить стёкла в нашем детдоме и в ближайших домах и постройках. В наши наивные и беспечные умишки не приходило того, что пока мы прятались в безопасном укрытии, кто-то может подойти к дымящему дереву и заглянуть за него. Ожидая взрыва, я думал лишь о том, что ни под каким предлогом не выйду из укрытия раньше него. Стать младшим Колькой-Клюхой  мне хотелось.
       Время ожидания потянулось. Мне показалось, что наши мины задержались со взрывом гораздо дольше, чем со снарядом. И всё же, долгожданная разрядка тротилового эквивалента наших мин и  расслабление наших нервом произошли.
       Взрыв прогремел!... Точнее, он прогрохотал так, будто под нами взорвался вулкан, а над нашими глупыми головами прогремело сразу несколько громов.
       Обезумев от страха и небывалого звона в ушах, я покатился вниз по склону до самого ручья, а там, ничего не соображая, помчался вслед за другими участниками «самостоятельности и взрослости» к первому пруду. На всём пути бегства, мне чудилось, что осколки гонятся за нами и норовят попасть именно в ноги. Про вкусный компот из свежих фруктов мы все забыли. И какой мог быть компот, когда нас подгоняла взрывная волна страха не от двух мин, а как мне казалось, сразу от ста зенитных снарядов.
       Остановившись у  лесного пруда, чтобы перевести дух и дыхание, мы криком и на пальцах договорились между собою о том, что не имеем никакого отношения к взрыву у дуба и в это время  находились от него, едва ли,  не у чёрта на куличках. Мы тщательно отмывали все подозрительные пятна на теле и на своей одежде.
      Малые глупцы!
      Чтобы дать обет молчания, у нас ума хватило. А вот  о том, что нас всех многие видели на месте происшествия, соображалки не хватило. Мы не подумали, что одного нашего вида хватает, чтобы опознать истинных виновников опасного происшествия.
      Мы договорились между собой придти в детдом перед самым отбоем и, никем не замеченными, нырнуть в свои постели. Но, как это показывается в фильме, нас, не только  ждали «с хлебом и солью» у разобранных кроватках, а искали по всей округе.
       О возвращении «заблудших сынов» детского спецучреждения и о горячей встрече их с распростёртыми руками с кулаками, ногами и прочим перевоспитательным реквизитом, оказавшимся на тот момент в руках встречающих, вспоминать не хочется. Я боялся, что нам без осколков оторвут не только ногу, а и голову.
       Пока нас не было, чёртовая, взрывная волна выбила все стёкла, не только в нашем детдоме и в ближайших домах, а, проникнув в души и мысли большинства пацанов и сотрудников детдома, накапливала свой безумный эквивалент для разрядки на наши бедные головы. Я думал, что в воздух взлетел не только злополучный дуб, а поднялось половина леса.
       Невероятно, но это было настоящим чудом, что от взрыва никому не оторвало ног и даже никого не ранило!
       До следующего взрыва, я в очередной раз поклялся, что больше «никогда» не буду связываться с немецкими противотанковыми минами, из-за которых я проиграл, не только компот из свежих фруктов,  а многое другое, не менее ценное в своём детстве тех дней. Но в тоже время, я приобрёл некоторый опыт взрывотехника, который, ни по каким фильмам о войне, никогда не приобретёшь, даже за сто стаканов компота из свежих фруктов.


                Вне времени.