1988 г. После отпуска рабочие будни

    Проснулся задолго до Сухуми. Не увидел проезд с эстакады,  сразу вокзал. И здесь площадь скукожилась до лоскута,  застроенная многоэтажными   зданиями, узнаваем лишь вокзал. Проехали  Нижние Эшеры,  снизу увидел и представил, какой путь нам приходилось проделывать пешком от Верхних Эшер до Сухуми. 

Пляжи были не очень многолюдны, почти   пустынны, и, верней сказать, на всем пути пляжей почти не видел. Была пародия на пляжи, в основном шли надолбы, бетонные ежи, защищающие берег от волн. Здесь вода намного чище, чем в Батуми.
От Туапсе повернули в Россию. И этот путь был узнаваем, он оставался тем же, мало что изменилось, те же бедные домики, каких уже нет в Грузии, которая стремительно обогащалась и находилась вне зоны критики.

Сами жители Грузии мне говорили об этом, понимали, что они находятся под покровительством Шеварднадзе, и если сейчас разрешить критиковать Грузию, то это означало бы признание плохой работы самого Шеварднадзе, который был владыкой, а Патиашвили сейчас лишь продолжает его политику.
В Лазаревской женщины вынесли к поезду фрукты, но насколько этот базар беднее того, что был 20-30 лет назад.

В три часа ночи приехали в Ростов, взяли такси, быстро доехали, и к полудню  выспались. Ростов-на-Дону не изменился, лишь похорошел, потому что многие улицы заасфальтировали, и стало чище, фасады зданий покрашены.
Пошли на кладбище к могиле Светы. Перед кладбищем огромную скульптуру заведующего маленьким магазином Начкебия, стыдливо прикрыли щитами от дороги, намалевав никому не нужную схему.

Если два года назад в магазинах овощей почти не было, сейчас выбор богаче. Но ничего нет первой свежести, хотя плакат гласил, утверждал, что здесь система "поле-магазин". При мне привезли давленые помидоры, где хороших было 20% , но все продавалось первым сортам, и люди брали, так как  на рынке всё дорого, и покупать могли только ворующие, но не живущие на зарплату. 

Появилось много кооперативных ларьков, — люди покупают.  Много  студий звукозаписи со скучающими продавцами, хотя качество звучащей музыки паршивейшее. Но, видимо,  кто-то покупает,  иначе не сидели бы.

В последний день прошелся по набережной от вокзала мимо мореходки по ул. Седова, Баумана мимо кожвендиспансера. На подоконнике третьего этажа сидела весёлая молодая дива 15-ти лет, оголенные ноги выставила в окно на всеобщее обозрение — ей не было стыдно, она уже столько перевидала.

Парни в пижамах стоят на улице,  могут свободно гулять по городу,  когда надоест затворничество. Меняется мораль,  этика, всё  становится другим. Да иначе и быть не может:  когда человечеству грозит в вымирание или истребление, то здесь уже не до морали, этики, бери от жизни неё, что можешь, и плюй на других.

К концу дня возвращался домой. После смерти Володи Ира с дочерью живут вдвоём в двухкомнатной квартире. Прожив несколько дней, заметил, что полы пора пропылесосить, что я и сделал. По окончанию полюбопытствовал, насколько он полон, надо ли чистить? Взглянул и остолбенел: внутри пылесоса свободного места не было, спрессованная пыль, поразительно, как он ещё тянул. Такое впечатление, что его два года не чистили, или вообще не чистили после приобретения, да и пылесосить Ира не любила. Не сильно себя в чём-либо утруждала.

Вынес пылесос к вонючим мусорным ящикам с горами мусора, и почистил его.

Снова не повезло, от Ростова вылетели ночью. Саша встретил нас на машине, и мы успели выспаться за ночь. Отпуск закончился. В этот же день поехал на огород. Фасоль почти вся высохла, некоторые стручки перезрели и лопались,  высыпая фасолины, на следующий день начал выкапывать картошку.

В последний день перед отъездом, проезжая на работу в автобусе, увидели в конце ул. Свердлова,  почти у к/т «Сатурн» странное скопление народа. 

— Демонстрация, — пошутил я и попал пальцем в небо. 

Потом рассказали,  что вьетнамцы зарезали одного парня и двоих ранили. На  похоронах устроили демонстрацию,  пройдя процессией по   улицам. Вьетнамцы было продали нашим ребятам бутылку водки, не  рассчитав, что те начнут пить не отходя от кассы, и обнаружили, что там вода.   

Они быстро вернулись и стали их бить, а те в ответ — ножами.  В наказание десятерых выслали во Вьетнам, и в наших газетах стали печатать, что на рынке задерживаются вьетнамцы за нарушение торговли, стыдясь написать — за спекуляцию. Так совсем недавно мои  дочки купили у них эл. швейные машинки,   переплатив в два раза.  Переплату добавила Вика. Многие вьетнамцы не работают на ВАЗе и занимаются спекуляцией. 

"Ранним утром 23 августа водители автобусов, доставляющих рабочих ВАЗа на завод, устроили митинг и не выехали на линию в положенное время.  Конвейер автозавода простоял без движения почти час. Ущерб от срыва графика движения автобусов,  нанесенный коллективу ВАЗа,  исчисляется более чем в 300 тысяч рублей.

Если бы подумали над этим водители, прежде чем митинговать в такое неподходящее время!  А вот ещё информация к размышлению для тех, кто способен думать о выгоде не только для себя и своего коллектива. Волжский автозавод ежегодно    выплачивает    автопредприятию №1 из своей прибыли 15 миллионов рублей, возмещая его убытки".  "За коммунизм" от 25 августа 88 г."

Поразительно,  автор считает,  что ВАЗ облагодетельствовал шоферов, выплачивая им 15 миллионов, не понимая, что без этих денег, рабочим пришлось бы пешком ходить на завод,  и многие ли бы захотели ходить в такую даль за столь мизерную зарплату? И в какое время должны устраиваться забастовки? В послерабочее? Ночью. Когда эффект от забастовки равен нулю. 

6 сентября "Время" передало, что ввело зрителей в заблуждение: оказывается, телевизионщиков обманули, фрукты из Закавказья поступают качественными в Москву,  где их держат на базе целый месяц, доведя до гнили,  а потом устраивают пересортицу, на которой наживают руки. Риторически  спрашивают: кому это угодно?   

Поразительное благодушие и беззубость! Недаром граждане пишут в газеты, что сейчас период безвластия,  мошенники обнаглели до крайней степени, а мы их громим словами. Долго ли это будет продолжаться? Удивительно смел Черниченко,  назвав их убогими старцами.    Сказал:

— До тех пор,  пока мы будем спокойно сидеть,  они будут процветать.

Это правда. Но на бунт мы не способны,  слишком изнежены. Может быть, я и ошибаюсь, и молодежь сможет подняться, но власти не допустят  и скрутят в бараний рог, устроив ещё одну диктатуру.

Делегат 19 конференции сказал: Демократия должна быть растянутой. До каких пор? Где границы такой демократии, и есть ли они вообще? Странно, что он не понимает нелепость своего высказывания, что растяжимая демократия может включить в себя и хунту, и фашизм и тот социализм, который у нас был,  и многое другое, что пока немыслимо, но возможно.

Снова по телевизору показали выступления делегатов, и ещё более отчетливее стал виден разрыв между словами и делом. Есть  у нас честные люди, но они тонут в массе равнодушных. 0глянешься вокруг и нигде не видишь родственной души, горящие глаза или хотя бы взволнованных лиц. Или мы научились скрывать не только свои мысли, но и поступки. Чудовищная несвобода окутывает нас, мы сжились с ней и не понимаем, что такое — истинная свобода, а не то, что нам преподносят под ее именем. 

Мы боимся высказать друг другу свои мысли — это следствие сталинской и брежневской эпохи.  Догадываемся, что нынешняя демократия очень хрупка и в любой момент может исчезнуть, и мы пальцем не пошевельнем, чтобы воспрепятствовать этому. А если кто и сможет изменить, то он наделает те же самые ошибки, что были сделаны и до него, и сделает всё, чтобы не допустить конкурентов к власти.  Это уже диктатура.

Начал было читать Марк Твена, когда-то моего любимого писателя, и бросил, неинтересно, меня уже это не волнует, есть более животрепещущие темы, а он ещё засекретил на двести лет свои последние произведения. Чего же он боялся? Что достанут после смерти?  Не все ли равно? Глупо, хотя и блистал умом при жизни

Понял, что сейчас для меня большая часть советской литературы не существует, типа Семена Бабаевского, Бубенова, Кочетова, Коптяевой. Что за интерес читать сплошное вранье?  Они не выдержали простого сопоставления с теми же писателями,  которых притесняли и замалчивали. Поэтому они так сейчас воинственно настроены против них и заявляют о некрофильстве. Поблек Распутин, Бондарев, Марков, Проскурин, даже Пикуль.

Человек,  не испытавший ни разу в жизни чувство стыда, безнравственен.

88. 25 сентября Леня поделился грандиозным замыслом будущей книги:

— Как подумаю, аж дрожь пробирает. Сюжет я не буду рассказывать, сам понимаешь, нельзя. Такого ещё не было.  Это будет что-то необыкновенное.  Одна из вероятностей мира. Что было бы, если бы Сталин не пришел к власти?

— Троцкий захватил бы и завернул дело похлеще Сталина.

Леня с любопытством посмотрел на меня, мол, догадался.

— Вот. Я и хочу описать современность исходя из этой вероятности. Гитлер не придет к власти, но он будет,  про него упоминается вскользь, незначительная фигура. И вот наступило время перестройки, когда уже всё дошло до ручки и надо что-то делать. Понимаешь? Я как придумал, так и ахнул. Какие возможности! У меня сейчас трудности со стилистикой. Какой-то суконный язык, недоволен. Последние слова он повторяет, чуть ли не каждый раз при нашей встрече и я спросил:

— Ты надеешься, что когда-нибудь настанет такой день,  когда ты скажешь, вот сейчас у меня изумительно кристально-чистый стиль. Я доволен.
— Возможно, и не настанет. Но что ты предлагаешь,  не работать, над своим стилем?
— Работай. Но,  по-моему, стиль идет от самого человека, какой он, такой у него и стиль, выше пупа всё равно не прыгнешь.
— Значит, ты предлагаешь, не работать?

Мы с ним говорили на разных языках,  не понимая друг друга. Я подразумевал, что в нашем возрасте уже поздно работать над стилем, мы его уже имеем, и по-другому писать не сможем. Я молчал, не спрашивал о тех трех романах, о которых он распинался год и два назад. Сказал:

— Дай мне почитать новенькое, я посмотрю, может быть, что-нибудь посоветую. Или ты думаешь, что я украду у тебя?
— Нет, не дам. Конечно, ты прав, я слишком много болтаю,  Это моя беда. А ты что-нибудь написал?
— Нет, я читаю.  Это более интересней. Столько  хороших книг!

Ещё раз подколол его, что вот я же не хвастаюсь замыслами. Снеси яйцо, а потом кудахтай.  Противно слушать его, как он хвастается переполняющими его замыслами, готовыми героями, только садись и пиши.  Но почему-то не пишет.   Он  как бы все время возвышает себя над другими,  потому что у него грандиозные замыслы, а вот у других нет замыслов. Они пишут лишь только потому, что им нравится сам процесс писания.

Не хочет понять, что ему не 20 лет, и если даже напишет,  то нет гарантии, что книга пойдет в печать. Ещё ничего толком не написав, он уже уверен в своей гениальности. Такая самоуверенность не нравится, я люблю скромных людей. Во всяком случае, если ты даже и гениален, то не надо так прямо высказывать свое презрение менее гениальным, или даже совсем не гениальным.

Наташа уехала на юг, он остался с наследниками и тещей.  При   мне мыл полы, вернее, протирал влажной тряпкой, ходя на корточках. Пыль на «стенке» он не видел.

В сахарнице не было сахара, и он  засунул сахарницу в пакет, рассыпал сахар на пол, на стол, и почти не набрал сахар.

— Самое страшное — разлить сладкое или рассыпать сахар, — сокрушался он.  — Стоит налипнуть на подошву, и прилипает всё время.
— Ну, это не самое страшное. Страшное, когда у тебя что-то болит, а сладкое легко вывести мокрой тряпкой, — ответил я.

Он начал резать сыр, держа головку у груди и ведя нож к себе.

— Надо же соблюдать элементарную технику безопасности, стоит ножу сорваться, и прямо тебе в горло, — сказал я. 

Но он пренебрег моим советом, продолжал так же резать и второй кусок. Сыр он купил в кооперативе, где продавали с наценкой в полтора рубля. Коли хочешь голландского сыра, то купишь и за 4-50 р.  Вот такая роль кооператива – покупать у государства и продавать дороже,  кладя себе разницу в карман.

Как всё это вяжется со здравым смыслом, я не могу понять. Вполне вероятно, что этого смысла у нас никогда не было, иначе мы бы не уничтожали свой народ и не раздаривали свои богатства задарма на потеху капиталистам.
Поразительная метаморфоза произошла с нашим парторгом. 30 сентября рассказывала нам о бедственном положении с обеспечением товарами и продуктами. 

В связи с тем, что торговля перешла на хозрасчет, им стало невыгодно фасовать продукты, поэтому они поставляют в магазины мешками, а там некому фасовать, потому что и в магазинах перешли на хозрасчет, и поувольняли продавцов. Так что товар есть,  но торговать им нельзя.

Если об этом написать книгу, то будет сатира на наше общество. Но какая же это сатира, когда это реальность, когда бюрократы издеваются над народом, причем безнаказанно.

Так вот, парторг, оказывается, вдруг приняла сторону народа, даже сказала, что не надо молчать, а писать, жаловаться, может быть, тогда и будут принимать какие-то меры.  А ведь это она год назад говорила: "Если вам скажут, что надо выбрать депутата с голубыми глазами, то вы должны выбрать именно такого, потому что им виднее, кто нужен.

И  вот сейчас она говорит, что даже правы те, кто бастует и добивается своих прав. Поразительный хамелеонизм.  На что не пойдешь, чтобы удержаться у власти и не работать, как все. Немного поубавила властности, важности, стала более внимательной к тому, что говорили женщины БТК. Любо-дорого смотреть. Не  помня той встречи, подумаешь, вот истинно демократичный партийный руководитель.

Всё с радостью встретили отправку на пенсию семерых партийных руководителей самого высокого ранга.  Давно пора, тем более что мы не можем понять, почему они всё ещё были у власти. Надо бы, убрать и Лигачева, который тормозит перестройку,  но можно догадаться, что у Горбачева ещё не достаточно сил, чтобы его сместить.

Наелся зеленоватых яблок, и было так плохо, как никогда в жизни, выпил по две таблетки анальгина и но-шпы, и лишь тогда смог уснуть, боль утихла. Что значит — успокоился, расслабился. Начал делать теплые компрессы бешофита на колени и почувствовал  заметное облегчение.

продолжение: http://www.proza.ru/2014/04/30/1061