Черт попутал. Продолжение

В кафе Илья Никитович пришел не только с книгой, но и с предложением сходить на открывшуюся выставку французских экспрессионистов. Раиса Сергеевна легко согласилась посетить экспозицию и посмотреть картины, но попросила больше ее у школы не встречать. После выставки они сходили в театр, потом в дом музыки, затем в Третьяковку. Так начались их регулярные встречи. Илья Никитович, созвонившись по мобильному телефону, подъезжал на машине в условленное место, через улицу от музыкальной школы, где она садилась, и они ехали куда-нибудь  вместе провести время. Занятость ее мужа, свободное расписание Раисы Сергеевны и возможность Ильи Никитовича в любой момент отложить редактирование материалов альманаха, позволяла им встречаться так часто, как могла себе это позволить она.
Раиса Сергеевна как-то незаметно привыкла к тому, что уже в течение нескольких месяцев они встречались почти каждый день и как бы они не проводили время и где бы ни бывали ни разу женщина не почувствовала дискомфорт от присутствующего рядом мужчины. Ей нравилось в нем почти все, в том числе, как он кушает, медленно, тщательно пережевывая пищу, хотя челюсти у него двигались быстро, как у кролика, который есть морковь. А вот муж в отличие от Комарова во время еды раздражал ее своей молчаливостью и чавканьем. С удовольствием она ходила с Ильей Никитовичем в театр или на выставки. Он галантно пропускал ее вперед, всегда предлагал взять его под руку. А когда они начинали смотреть постановку, Комаров нежно брал ладонь Раисы Сергеевны в свою теплую руку и ласково поглаживал ее и каждый пальчик в отдельности.
В ресторане, кафе Комаров всегда сначала поухаживает за Раисой Сергеевной, нальет вина, воды, положит в ее тарелку, что ей хочется, а только потом позаботиться о себе. В противоположность ему Борис Григорьевич на застольных мероприятиях сидел важный, чуть ли не надменный, всем своим видом показывая, что он большой начальник, обеспеченный человек, который вправе ожидать внимания к себе со стороны окружающих – официантов, соратников, приглашенных, жены. И за ним действительно ухаживали и накладывали в тарелку, и наполняли рюмку. А если Борис Григорьевич произносил тост, то так торжественно и политизировано, что присутствующим ничего другого не оставалось, как вставанием выказать ему свое почтение.
Он умел со значением поговорить об экономике, внутренней и внешней политике, стратегии развития государства, но при этом не только книг, даже газет давно не держал в своих руках. Главной ниточкой, с помощью которой муж решал деловые вопросы, стал сотовый телефон. Мобильник звонил постоянно, то  его кто-то о чем-то просил, то Борис Григорьевич кого-то наставлял и требовал выполнения.
Илья Никитович представлял типаж совершенно другого человеческого характера. Его скромность, нежность и воспитанность резко диссонировали с барским нравом мужа Раисы Сергеевны. Не говоря уже о том, что Комаров, как нормальный мужчина, мог заменить прокладку в кране, подремонтировать розетку, повесить полку, люстру и выполнить многие другие домашние мелочи. Он умел приготовить не только яичницу и гарнир, а сварить первое блюдо, пожарить мясо, рыбу.
В начале их знакомства Илья Никитович как-то уговорил Раису Сергеевну прийти к нему, соблазнив накормить приготовленным  им обедом, состоящим из двух его  фирменных блюд. Домохозяйку со стажем трудно было чем-то удивить, но взыграло любопытство. Раиса Сергеевна за годы замужества научилась неплохо готовить, любила сама вкусно поесть, да и мужиков старалась побаловать своей стряпней. То она делала экзотические салаты, то мясо в горшочках, то запекала рыбу в фольге. А к горячему придумывала особенные соусы и приправы. Каждое утро во время завтрака она задавала мужу и сыну вопрос, что им приготовить на ужин  и слышала в ответ лишь одно – что-нибудь вкусненькое.
Раиса Сергеевна немного корила себя за то, что ее свободный график работы, небольшая загруженность, способствовали тому, что ни сын, ни тем более Борис Григорьевич не только не умели, но и не хотели научиться и приготовить себе хотя бы завтрак в выходной день. Поэтому приглашение на обед, приготовленный мужчиной, ее приятно удивил, и она в первый раз согласилась посетить  квартиру Ильи Никитовича.
В тот день он заметно нервничал и излишне суетился – не знал, где и как посадить гостью, разбил бокал, уронил вилку с ложкой и при этом все время виновато улыбался. На первое блюдо Комаров предложил щавелевые щи, сваренные на тушенке, с яичком, со сметаной, в меру кисленькие. Хотя Раиса Сергеевна не очень любила супы со щавелем, но небольшую тарелку съела с удовольствием. Щи как бы символизировали начало теплого времени, а солнечный день и обеденный час только способствовали этому.
На второе Илья Никитович прямо пожарил при ней, охлажденную форель с большим количеством лука, а потом добавил уже в тарелку крупно нарезанные помидоры и огурцы, и все это щедро полил лимонным соком. Когда он начинал жарить рыбу, Раиса Сергеевна привстала и предложила свои услуги, но он великодушно отказался и впервые приобняв ее за плечи, вновь усадил за стол. К этому времени Комаров успокоился  и работал умело, со сноровкой,  с обаятельной улыбкой, ни на секунду не умолкая, рассказывая о своих лейтенантских буднях.
Обеденное время пролетело незаметно, трапезу  завершал свежезаваренный кофе, который они пили не спеша, разговаривая о всяких пустяках. И только взглянув на часы, Раиса Сергеевна поняла, что минуло почти три часа, как она у него в гостях,  и ей давно пора  домой. Она засобиралась. Помогая ей надень ветровку Илья Никитович хотел приобнять женщину, но она своим серьезным выражением на лице ускорила расставание, поблагодарив за приятно проведенное время. Покидая квартиру, женщина чувствовала, что еще не раз окажется здесь и этим обедом их встречи не ограничатся.

И Комаров все сильнее и серьезнее увлекался этой женщиной. Он себя не узнавал. Илья Никитович впервые в жизни стал активно добиваться расположения Раисы Сергеевны, он регулярно звонил, настойчиво уговаривал прийти на встречи, находил все новые поводы для того, чтобы быть вместе – театры, кино, магазины, и все прочее лишь бы быть вместе.
Как-то раз после очередного посещения театра, он в первый раз ее обнял, а спустя месяц после концерта в доме музыки поцеловал. А ему хотелось еще и чаще и всего. Конечно, он чувствовал, что  семейная жизнь Раисы Сергеевны протекала излишне спокойно, потому что по ее отрывочным рассказам каждый из них старался жить, как хочется ему. Ее муж, Борис Григорьевич, много времени проводил вне дома, вне семьи, оправдывая свое отсутствие исключительно работой. Даже поздние возвращения его выпившим или после бани объяснял служебной необходимостью, которая как раз и позволяла им жить широко – хорошая машина, отдых за рубежом, шубы и украшения для жены, оплата обучения сына. Видно было, что Раиса Сергеевна мирились с этим, не видя для себя пока ничего другого, а остаться одной ей не хотелось из-за небольшой зарплаты в музыкальной школе и главное еще не самостоятельного сына.
По  отдельным фразам, косвенным признакам Комаров понял, что встретил Раису Сергеевну в нужное время, она оказалась внутренне готова начать встречаться с каким-нибудь мужчиной, кто бы делал ее жизнь не такой одинокой и неполноценной. Такой вывод одновременно и радовал Илью Никитовича и огорчал. Радовал потому, что он, наконец, встретил женщину,  которая не выходила у него из головы.  Женщину,  с которой хотелось не расставаться и которая, несмотря на замужество, не пресекла его ухаживания и даже оставляла надежду на серьезное продолжение.
А огорчало то, что если бы не он, то может быть, она также мило улыбалась, но кому-то другому и вообще ее теплоты к себе Комаров не чувствовал. Хотя надо отдать должное, по ее внешнему виду трудно было понять, что творится у нее в душе. В ее поведение не бросалось в глаза эмоциональность, влюбчивость, все, что выглядело как проявление чувств. Ему казалось, что Раиса Сергеевна не имела свойственной слабому полу женской слабости. Она прятала чувства и не выдавала их, трезво и практично смотрела на жизнь и обладала уравновешенным характером.
Но главным для Ильи Никитовича все-таки оказалось его восприятие Раисы Сергеевны. Он как последний школьник волновался перед каждой их встречей, серьезно переживал, если она не звонила в назначенный час. Он смущался ее и боялся того момента, когда они окажутся в условиях и обстановке, в которой близость станет неизбежной, и при этом сам как мог, приближал такой день.
Однажды, в очередной раз они сидели у него дома, пили кофе и обсуждали планы на ближайшие дни. Раисе Сергеевне хотелось что-то посмотреть,  но что она сама не знала. Комаров предлагал съездить в усадьбу Кускова или Архангельское. Она раздумывала и выбрала Архангельское и тут же добавила, что муж уехал в командировку и ей сегодня не надо торопиться домой. Это стало сигналом для Ильи Никитовича. Он достал вино, приглушил свет, и после выпитого бокала начал ее целовать. Как ему нравилось с ней целоваться? Какое наслаждение он получал от теплоты ее нежных губ, от аромата духов и бархатистости ее кожи?
Продолжая целоваться, они привстали, и он повел ее в спальню. Там она сама разделась, попросила полотенце и сходила в ванну. Илья Никитович, чуть позже, полностью обнаженный имел возможность полюбоваться ее замечательной фигурой. Она смутилась его взгляда, забралась поверх одеяло на кровать, обняла  и притихла. Комаров некоторое время лежал возбужденный, поглаживал ее спину и не знал, как поступать дальше. Женщина почувствовала нерешительность Ильи Никитовича, и первой начала делать то, что делают все в таком случае.
Удивительное состояние взволнованности, радости и усталости, стали постоянным проявлением при таких встречах. Они наполнили новым смыслом их жизнь. Она стала полноценнее и еще сильнее их сблизила. Дни сменяли недели, недели месяцы, незаметно приближалась вторая годовщина их знакомства. Даже когда ненадолго приезжала Светлана  Игоревна, они находили возможность встречаться. Время, интимная близость, схожесть интересов и что-то чудно народившееся в глубине души сроднила их.
У Комарова не проходило постоянное чувство восторженности, он радовался каждому прожитому дню, все люди вокруг вызывали у него позитивное к ним отношение. От Ильи Никитовича все это время исходила положительная энергетика, что непременно сказывалась самым удачным образом на его делах и связях. Он успевал все – договориться с издательством, подготовить материал альманаха, достичь соглашения с нужными людьми, решить финансовые вопросы и прочие проблемы. Комаров чувствовал себя бодрым, полным сил, здоровым и не старым. Он называл ее теперь “моя Раюшка”, она его  - “Илюша”. И как следствие они последние месяцы правдиво рассказывали друг другу все, что происходило вокруг них: на работе, с их друзьями, в семье.
Так Илья Никитович узнал, что Борис Григорьевич, государственный служащий живет не на одну зарплату, а основным источником дохода являются взятки за махинации, связанные с перевозкой почты или под ее видом коммерческих грузов. А так как почта распространялась по всей стране, а почтовое ведомство имело в своем распоряжении вагоны, автотранспорт, то возможности для совмещения работы и бизнеса имелись у руководства в изобилии. Именно на эти деньги чета Беленковых ездила по заграницам, имела престижную иномарку и прочее благополучие.
Все это не оказалось новостью для Ильи Никитовича, только немного взволновало его тем, что есть люди вокруг нас, которые паразитируют на  государственном поприще и хорошо живут не за счет своего ума, профессиональных навыках, а лишь за счет таблички на дверях кабинета. И так ему захотелось насолить мздоимцу, что он еле сдержался, чтобы  что-нибудь не придумать, хотя бы скромный, но едкий фельетон. При определенных обстоятельствах Комаров мог бы так поступить, если бы не его Раюшка.
Их отношения перешли в разряд очень близких, а встречи ограничивались лишь безопасностью Раюшки для ее мирного семейного положения. Борис Григорьевич что-то, возможно, замечал, но концерты обманутого мужа не устраивал, так как сам имел рыльце в пушку. Что не являлось секретом для жены и за последние годы обнаруживалось и не раз  тем или иным образом. Да и Раюшка не хотела скандалов.

Тем временем Илья Никитович все реже звонил жене в Крым, давая ей полную свободу для личной жизни. Он теперь спокойно мог представить ее с кем-то другим, и при этом никакой ревности не испытывал. “Пусть ей будет хорошо,  лишь бы она подольше не возвращалась”, - думал о жене Комаров. Так он готовил себя к возможным серьезным изменениям на личном фронте. Но тут возникла ситуация, которая кардинальным образом изменила его представления о будущем, о настоящем  и устроила экзамен его нравственным принципам.
Однажды после восхитительной, как всегда, близости, Комаров стал рассказывать Раюшке историю, которая приключилась с его однокурсником. Тот занимал важную должность помощника начальника департамента в иммиграционной службе и мог одним звонком прекратить внезапную проверку и оставить на работе в крупной фирме десятки гастарбайтеров, вместо того, чтобы выслать их в родные края. Или мог закрыть глаза на нарушения и не штрафовать организацию за неоформленных по закону рабочих. Кроме того, помогал некоторым структурам подписывать иммиграционные документы задним числом. Все это провинившиеся оплачивали звонкой монетой.
В общем, жили - не тужили. Построили дачу, имели соответствующую машину, хороший отдых и прочие радости жизни. Но пришло время, и попросили однокурсника на пенсию, и стал он жить на старые запасы – депозиты, акции фондового рынка и совсем не так как прежде. Жена начала возмущаться, она ведь не привыкла себе ни в чем отказывать, а потом, обвинив его в несостоятельности,  переехала к дочери, заставив зятя взять ее на довольствие.  Однокурсник остался без жены, без привычной жизни и без перспектив.
Своим повествованием Илья Никитович намекал Раюшке, что рано или поздно, но такое ждет всех взяточников, если раньше они не попадутся в руки правосудия с поличным. Так зачем ждать, когда такое случится, тем более, если нет по- настоящему крепких семейных отношений. Может, стоит устраивать свою жизнь, не дожидаясь прибавки лишних лет, не говоря уже о морщинах и цвете лица?
Вместо высказывания по приведенному примеру или какого-то суждения на этот счет Раюшка вдруг проговорила, что ее муж собирается покупать дорогую недвижимость в Болгарии и уже начинает приносить домой и складывать деньги для этого приобретения. Из ее сбивчивого повествования следовало, что Борис Григорьевич хотел, чтобы после выхода на пенсию, которая возможно не за горами, они переехали туда жить. Это рушило всю перспективу Комарова на ставшую очень дорогой ему женщину.
Раюшка и сама не очень радовалась такой покупке, уезжать ей из Москвы явно не хотелось. Ведь она понимала, что там, в чужой стране ее ждет одиночество, рядом с нелюбимым мужчиной и где вокруг не окажется ни одного близкого или знакомого человека - ни подруг, ни друзей. И такая тоска ее заесть, что никаким ласковым морем не задобрить. Каждый день видеть только мужа, который привык, чтобы за ним ухаживали и почитали его, внимательно прислушивались к высказываниям и были вечно благодарны за эту виллу, за это море, просто не хотелось. Нет, такая перспектива не радовала Раюшку.
Сын по ее словам давно определился, что будет жить в Москве и здесь попытается добиться чего-то в жизни, а их хорошая квартира являлась прочным фундаментом для начала его самостоятельной трудовой деятельности.  Что сын не пропадет, Раиса Сергеевна чувствовала по Диминому поведению, его рассуждениям о своем месте, о работе, будущем. И девушки, которые окружали Диму, уже что-то собою представляли – они целенаправленно и упорно овладевали знаниями, чтобы обеспечить себе для начала экономическую независимость. Никто из знакомых не торопился выйти замуж, жениться, хотя близкие отношения у них начинались рано.
В этот момент Илья Никитович  разозлился на себя, за то, что он не имеет таких финансовых возможностей, а еще больше на мужа – взяточника, который наворовал, живя  в родной стране, а теперь бежит из нее, да еще хочет прихватить для своего комфорта домработницу. Настроение испортилось, даже любоваться обнаженной фигурой Раюшки ему больше не хотелось.
Когда он отвез ее поближе к дому, и затем возвращался обратно, в голове крутилась одна мысль – что делать, чтобы не потерять близкого человека. Он перебрал несколько вариантов и, в конце концов, остановился на самом неожиданном. Вначале он захотел написать письмо в компетентные органы, но подумал, что даже если его посадят, Раюшке будет несладко. Если он напишет анонимку, то проверять ее, возможно, не будут, а если подпишется, то, как она это воспримет. Такое письмо их отношений явно не улучшит, что впрочем, понятно и естественно.
Потом ему  захотелось предложить ей руку и сердце, но чтобы это выглядело серьезно, надо бы сначала развестись, а это месяц - два. А к тому времени покупка дома может быть совершена, тогда Раюшке еще труднее будет отказаться от жизни на вилле у теплого моря, в обмен на проживание в его квартире. Так методом исключения Илья Никитович пришел к варианту, который заключался в том, что деньги надо украсть. Когда он понял, что должен сделать, его прошиб холодный пот, и сразу спина стала мокрой.
С этого дня у него появилась бессонница, а хорошее настроение покинуло Илью Никитовича. Работа над материалами альманаха шла с напряжением всех его душевных сил. В голове Комарова всегда крутились какие-то мысли, как у любого человека, но теперь одна никогда не покидала ее. Он ложился в постель, обдумывая план кражи, и вставал с теми же размышлениями.
Сама мысль о том, что надо что-то украсть подорвала силы его организма, и он сделался похожим на больного. Ему не хотелось выходить из дома, с кем-то встречаться, разговаривать по телефону. Даже неотложные вопросы с издательством, с финансированием он решал вяло, не сразу, через силу. Но что поразило Илью Никитовича больше всего так это взаимоотношения со Раюшкой. Несмотря на то, что ему по-прежнему хотелось, чтобы она находилась часто с ним, но при этом целовать, обнимать ее он как бы стеснялся. Удивлялся он и тому, что и на близость его не тянуло. И он знал, что единственной причиной его такого нездоровья стала навязчивая идея воровства чужих денег.
Слабые попытки немного облагородить сам факт такого деяния мыслями тем, что Комаров украдет деньги у вора, нажитые неправедным трудом, а взятками, успеха не имели и желаемого облегчения не принесли. Правда, Илья Никитович попытался найти еще какие-нибудь, менее трудные  пути решения проблемы и даже нашел один, но он  тоже удачи не имел. Этот новый вариант состоял в том, чтобы через Раюшка уговорить ее мужа не делать покупку, ссылаясь на необходимость декларации налоговым органам Болгарии вкладываемых средств,  а ведь их чистота не могла быть подтверждена доходами их семьи. Другим аргументом, который Илья Никитович высказывал, стала шенгенская виза, а именно длительность и трудность ее получения. Но когда он понял, что намерения Бориса Григорьевича этим не остановить, Комаров начал тщательно разрабатывать план воровства.