Картина

 В нескладной толстой раме, аляповатым золотом напоминающей фонтан "Дружба народов" на ВДНХ, - маленькая грустная картина маслом, написанная Викентий-Петровичем, нашим соседом по общей квартире в Староваганьковском переулке. Я трёх-четырёхлетняя любила напроситься в его высокую комнату, увешанную пейзажами с пола до потолка. Лысый, в вечной полосатой пижаме художник умилялся и угощал меня мятными леденцами: я, волнуясь, выковыривала их пальчиком из квадратной жестяной коробочки: леденцы были липкие, зеленые, я любила их. Одну картину мама выменяла у жены Викентий-Петровича после его смерти.
Ничего на ней особенного, жидкая трава, горизонт, честно и прямо делящий пополам маленький этот холст, контур леса вдалеке, небо и всё - в полусвете, в полусумерках цвета вечного ожидания, такого знакомого серого покоя, в сердцевине которого много лет живет и не умирает надежда. Будто во всем - советское такое, суровое сукно, клочковатая трава цвета камуфляжа, защитки... запнувшаяся, "никакая" погода, глинистые следы от трактора, а в лесу - сыроежки, конечно.
Мне нравилось наполнять не очень умелую картинку своей избыточествующей жизнью и своими смыслами, как сильному, глубоко чувствующему мужчине проще любить аккуратную пустоватую тихоню.:) Эта картина и сейчас для меня полна, я иногда и смотреть на нее боюсь: сразу вдруг дедушка здесь, и гремит его прорезиненная военная плащ-палатка, и сырой подмосковный лес с комарами и земляникой, и во всём этом - смутные обещания бесконечной, радостной, душистой жизни впереди,- той, что потом распалась, расплелась и куда-то мгновенно утекла, оставив нелепые вазы с сухими травами на шкафах и беззащитную бессловесную немоту.