Догнать призрак. ч. 3 джельсомина продолжение

    Рене задумчиво рассматривала свое отражение.
 Из  глубины стекла на нее смотрела женщина в расцвете красоты,  властная, непреклонная. И скучающе-равнодушная.   
 - Тебя не радует такой успех?   
  Она не ответила. 
   - А это тебя не обрадует?   
  Джулио Роспильози достал бархатный футляр. Сверкнули капли алмазов. Она раздраженно отвела рукой драгоценность. 
   - Я устала.    
Он взорвался:  это  равнодушие и пренебрежение к его подарку взбесило его.   
  - Устала?! И это говорит певица, засыпанная цветами? После таких оваций? Задние ряды встали на кресла и бесновались! А какой красочный спектакль! 
   - Длившийся пять часов. Вы все сошли с ума. Публика – как дети! А эта сцена ярмарки в Фарфе?  Бедняги,  они,  наверное, никогда не видели живых лошадей и  повозок  на  площадях,  что чуть не сошли с ума от восторга, увидев их на сцене! – равнодушно пожала она плечами.   
  - Так в этом же весь эффект!    
   - В опере эффект должен быть в музыке. А какой эффект может быть в музыке Мадзокки? 
   - Но над либретто этой оперы я потратил столько вдохновения! И ты сама признала, что "Надейся, страждущий!" ярче "Святого Алексея"! – рассердился он.   
  - Да,  она веселее.  Если бы ты только знал, что от вашей громоздкой и  неуклюжей  оперы возьмет истоки легкая и изящная опера-буффа! Неисповедимы пути господни!
Она встала, с грацией ленивой кошки подошла к окну.
    - И это реакция женщины, которую я люблю! Как долго готовился этот спектакль, сколько силы ума и вдохновения было потрачено, сколько  денег,  наконец!  И это все зрелище задумано, чтобы дать тебе блеснуть!  И вместо радости и благодарности  - кислая мина!  - разошелся он. -  Чего тебе еще?! Ни одна певица в Италии не получает столько за выступление!  У тебя прекрасный палаццо,  уйма слуг! Все Барберини,  начиная с папы Урбана,  носятся с тобой! Ты знаменита, ты, уличная плясунья! – сорвался он на крик.   
 - Ну,  договаривай, что там еще? " Ты имеешь счастье быть любовницей кардинала Роспильози, великого поэта и драматурга"? – насмешливо процедила она, развалясь на диване.
    - А если и так? Разве я самый последний человек в Риме?
    - Забирай свои стекляшки и уходи. 
   - Стекляшки!  Половина  всего в этом дворце куплена мной! Все, что на тебе одето, подарено мной!   
  Она вскочила. 
   - Я уйду отсюда нагая,  а ты можешь передарить мои платья будущим своим женщинам!  Ты думаешь, я пропаду? Я и двух шагов не пройду, как у меня будет  еще больше, чем ты похваляешься! 
   - Джельсомина,  чего  тебе  еще!?  Зачем ты терзаешь меня столько лет? – взмолился он.   
  Она сорвала ожерелье и швырнула его на пол. Туда же полетели кольца, серьги и все, что было на ней ценного.   
  - Уличная плясунья,  говоришь? Так не задерживай меня! Не унижайся каждый раз, когда я хочу уйти!     Она вышла их комнаты.
 Он бросился за ней.   
  - Джельсомина!  Мы много лет вместе! И после каждой ссоры ты швыряешь мне в лицо мои подарки.  И я должен долго умолять, чтобы ты их взяла назад? Я больше просить не буду!   
  Она резко остановилась и повернулась к нему. 
   - Так не выставляй мне счет! Ты взял меня не с улицы. Уже тогда многие вельможи добивались чести быть со мной! Я выбрала тебя, а ты оказался мелким лавочником.
    - Джельсомина,  куда  ты!?  Не уходи!  Давай оставим наши ссоры, ведь сегодня праздник! Сегодня у нас такой успех! Остановись! Я не могу без тебя! Я не хочу терять тебя!   
  Она оглянулась через плечо: 
   - Разве я когда-то была твоей?
    - Проклятая!  Трижды проклятая! – крикнул он ей вслед. -  Разве есть что-то в мире, способное взволновать тебя?  Пусть ты не любишь меня,  но ведь ты никого не любишь!  Ты как сфинкс, и никому не удастся разгадать твоих загадок! Любящие тебя обречены на страдания!   
  - Боже,  какой театр! Сколько высокопарности! Не переношу трескучих фраз!  Оставь  их для своих стихов,  а меня уволь от них! – рассмеялась она.   
 - Ты уходишь? Ты совсем уходишь? Подожди, одумайся!.. 
   Она спускалась с лестницы.  Он бежал за ней.
 Внизу стоял Франческо Барберини. Они и не слышали за криками, как он вошел.
Слуги попрятались. Во время ссор лучше держаться подальше от синьора.   
  - Джельсомина! 
   Она остановилась  на середине лестницы.
 Барберини сделал два шага ей навстречу и склонился в поклоне.
    - Синьорина Вальсерра,  одно ваше слово - и мой дворец на набережной - ваш.  И я никогда не посмею напомнить вам о своем подарке. 
   Она молчала, не отрывая взгляда от его блестящих глаз.
    - Джельсомина,  подумай  - семь лет!  И ты вот так можешь уйти к другому и оставить меня в день триумфа? – кричал с вершины лестница Роспильози.   
  Она повернула голову к нему и бросила,  ни к кому не обращаясь:   
  - Тот ли, другой - какая разница?
    Потом повернулась к Франческо: 
   - От вас я не услышу таких воплей?
    - Разве за столько лет знакомства вы не узнали меня? 
   - Хорошо, - деловито обернулась к Роспильози. -   Прощай, Джулио. Все твои побрякушки в спальне. Я думаю, мы в расчете.
    - Ты уходишь?!
    - Ты хочешь сказать, что я не одета для выхода? 
   Барберини сорвал с себя широкий плащ и накинул ей на плечи. 
   - Вот  видишь,  уже  одета.  Мне  надоели семейные сцены. Должно быть,  я не права,  храня тебе верность семь лет.  Верность  никогда не ценится по заслугам... Идемте, Фран-ческо! 

   Они сели в карету. Кучер тронул вожжи.
Он долго молчал. 
   - Как бы я хотел проникнуть в твое сердце!..  Но оно закрыто, я знаю.  И наш друг Джулио не виноват.  Ты сводишь его сума своим равнодушием...  Но я не потребую от тебя  любви.  Ты свободна. В тот час, когда ты захочешь покинуть меня, я поблагодарю тебя за каждую минуту, которую ты провела со мной. 
   Она закрыла глаза, откинувшись на подушки.
 Никто не виноват. Оба любили ее,  один - неистово,  другой - терпеливо. Они оба умны,  знатны, красивы. Но когда входил тот, другой, и садился рядом - просто садился рядом - она была полна им до краев. Она ловила себя на мысли, что счастлива, нестерпимо, невообразимо счастлива - просто его  присутствием.
 Он  говорил  о пустяках, и  каждое слово ложилось в память навечно. 
Впрочем, нет. Он никогда не говорил о пустяках. Он вообще мало говорил, и всегда по существу. 
Даже его недостатки имели над ней магическую власть.
 Впрочем,  нет.  У него не было  недостатков. Он просто был - и в этом был смысл ее жизни.   
 Она открыла глаза и встретилась с  умоляющим взглядом мужчины.     И подумала: прошло только восемь лет... 

    - Джельсомина, позвольте представить вам графа Гвиччиоли. 
   Рене подняла глаза от книги. Перед ней склонился немолодой человек с проседью в густых черных волосах. 
   - Я  давний  поклонник синьоры.  Уже много лет я слежу за вашей ослепительной карьерой.  Поверьте мне,  ваше пение уникально. Флоренция давно наслышана о Джельсомине Вальсерра. 
   - Вы флорентиец? – спросила Рене.   
  - Я  часто  приезжаю в Рим только за тем,  чтобы услышать вас.
    - Я теперь редко пою.   
 - Я знаю. И сожалею об этом. Зато каждое ваше выступление- праздник для Рима... 
   Рене встала и жестом пригласила его за собою.
Они вышли в парк. Она присела на край мраморного бассейна. 
   - Что еще говорят во Флоренции о Джельсомине Вальсерра?   
 Он выдержал взгляд ее холодных светлых глаз. 
   - Во Флоренции говорят, что Джельсомина Вальсерра – самая дорогая куртизанка во всей Италии.   
 Она усмехнулась.   
  - А что еще говорят?   
  - Что очень немногие могут позволить себе  роскошь  обладать ею...   
  " Как он похож на Атоса!"  - подумала она.   
  - И вы ехали издалека, чтобы сказать мне дерзость?
    - Это не дерзость. Это восхищение. Я знаю, вы недоступны. Вы переступаете  через  груды золота,  не удостаивая их взглядом... Я давно слежу за вами.  Я ехал, чтобы задать единственный вопрос.   
  - О цене? 
   - Вы проницательны. 
   - На сей раз цена будет еще выше... Ведь вы хотите увезти меня?   
 - Да. 
   - Я уеду отсюда только графиней Гвиччиоли.   
  Холодные синие глаза погрузились в усталые черные.  Он не опустил глаз. Она не торопила его.
     - Я готов заплатить такую цену.   
  - Хватит  ли у вас мужества представить ко двору тосканского герцога куртизанку и уличную танцовщицу,  хоть она и знаменита, и богата?
   - Я не молод.  Я знаю цену счастью. Я могу позволить себе роскошь - молодую красивую женщину, которую давно люблю. И неважно, если это будет стоить мне благосклонности герцога Медичи... Вот только полюбит ли она меня?   
  Ее холодный взгляд потеплел.
   - Возможно, вы об этом не пожалеете, даже если она и не полюбит вас…

   Они поднимались по парадной лестнице.  Перед ними расступались. У дверей тронной залы она перехватила взгляд  и  узнала Марко да Гальяно. И он узнал ее, она поняла это. Он еще помнилю ную оборванку,  поющую на площади, и отказавшуюся следовать с ним ко двору герцога много лет назад.
Она поморщилась - встреча не из приятных. 
   Когда о них объявили, смолкли все шорохи. Герцогский двор знал, конечно,  кем была молодая графиня, но все были уверены, что он никогда не осмелится представить ее герцогу.   
 Они медленно шли к высокому креслу,  где восседал  правитель Тосканы.
 Рене взглянула на мужа. Тот шел спокойно и величаво в этой атмосфере скандала.
    Рене поклонилась  герцогу.  Его  пронзительные  маленькие глазки впились в ее лицо. 
   - Наслышан о вашем успехе, графиня! Вот уж не ожидал увидеть у себя знаменитую певицу, отклонившую в свое время не одно мое приглашение!.. Вы споете нам? 
   Рене тонко улыбнулась. 
   - Когда  мне  говорили  о  необычайной  галантности вашей светлости, я даже не могла представить, насколько молва умаляет ее...
    Хищное лицо герцога с ястребиным профилем побагровело. Он уже открыл рот для ответа,  когда объявили о приходе французского посла маркиза де Фронтенака. 
   Рене отступила в сторону.   
  - Не смею больше задерживать внимание великого герцога...   
  Маркиз, которого она хорошо знала,  волочившийся за ней в Лувре до тех пор, пока ревнивая благосклонность Людовика тринадцатого не разогнала всех ее воздыхателей,  стремительно вошел в зал.  Он направился к креслу герцога,  но,  не доходя нескольких шагов, впился взглядом за ее лицо.     Он словно споткнулся. Раскрыв от изумления рот, повернулся к ней, разом забыв и о герцоге, и о своей миссии, и о Франции.
    - Бог  мой!  Это  вы!  Вы живы?  Какое счастье видеть вас вновь, ваша светлость! 
   Рене подала  ему руку.  Он надолго на глазах у всего зала припал к ней. 
   - Какая встреча! Вы не погибли!   
  - Арман, представьте же меня герцогу, он в неведении.
    - Как? Вы здесь инкогнито? – изумился маркиз. 
   Медичи в замешательстве встал со своего трона и  спустился на несколько ступенек к ним.
    - Позвольте представить вам маркизу де Сен-Меран, которую многие оплакивают во Франции,  и которая так чудесно воскресла в ваших владениях!
    - Как!? - вскричал герцог, - Вы - французская маркиза, таса мая Рене де Сен-Меран,  о которой в свое время столько говорилось? Фаворитка Людовика тринадцатого?   
  - Да, так меня раньше звали, - усмехнулась она.   
  - Его величество был убит вашим исчезновением. Вы знаете, что вас разыскивали? Было доказано, что в процессе над маркизом де Сен-Меран,  которого  считали  вашим  отцом,  были допущены ошибки. Ваше соучастие не было доказано, и вы  оправданы.  Король открыто признал вас своей сестрой,  дочерью Генриха Четвертого и Анны де Сен-Меран.  Если бы вы не исчезли! Вас ждал титул герцогини.   
  В продолжении этой тирады герцог Медичи  мрачнел.   
  - Вы  когда-нибудь простите меня,  сударыня?  Разве я мог предположить, как высоко рождение знаменитой оперной певицы? – почти смиренно спросил он.
    - Жаль,  что вы отдаете должное моему рождению,  а не мне самой... 
   Фронтенак с мольбой посмотрел на нее.   
 - Вы вернетесь во Францию? 
  - А меня там еще ждут?
    - Уверен,  что вы осчастливите многих...  Но один человек ждет вас больше всех... 
   - Он уже не сердится на меня? – улыбнулась она.   
  - Не даром же его называют Людовиком Справедливым...   
  - Ну, нет, графиня только что прибыла сюда, и я не намерен уступать ее французам!.. Разве что она сама не захочет остаться, - шумно запротестовал герцог. 
   - Графиня? – удивленно спросил маркиз.   
  - Мой муж, Антонио Гвиччиоли, - представила мужа Рене. 
   Граф, с изумлением наблюдавший за разговором, поклонился.
    - О, вы, итальянцы, всегда похищаете у нас лучших женщин! – развел руками де Фронтенак. 
   - Но мы даем взамен! - рассмеялся герцог. - Не забывайте, что Флоренция дала Франции двух королев!      Де Фронтенак улыбнулся и тихо шепнул герцогу:   
  - Но,  ваша светлость, тот, кто вернет эту женщину, окажет огромную услугу нашему королю...