Корм

           Мардук очень капризный полуперсидский кот средних лет. Ест, исключительно, варенную куриную грудку, приправленную нежирным творогом. Фаина Георгиевна, хозяйка, вся измучилась – совесть же надо животному иметь хоть какую. А потому, после всевозможных экспериментов с продуктами, решила перевести его на кошачьи консервы. Не в буквальном смысле, конечно, а в плане питания.
           Пришла в магазин, посомневалась и выбрала самые дорогие. Крошечная баночка по цене килограмма парной телятины. Но и качество отменное, дома открыла и залюбовалась, мясо – кусочек к кусочку (интенсивного цвета с четкими продольными волокнами), хоть сама ешь. Позвала Мардука, который, если правду сказать, заволновался с самого прихода Фаины Георгиевны.
           -- Киса.
           Киса вышел из комнаты и для начала сделал двойное сальто с продольной подкруткой вокруг оси. Потом заглянул в самую душу Фаины Георгиевны.
           -- На, попробуй – Фаина Георгиевна вывалила половину банки на тарелку, а вторую половину убрала в холодильник.
           Трещало за ушами. Кошачья тушенка была съедена за несколько секунд, тарелка утащена под батарею и там сладострастно, с переливчатым урчанием, вылизана. На неприличные звуки выглянул муж Лев Львович:
           -- Чего это?
           -- Киса ест.
           -- А-а.
           Мужу не интересно, у него очередной незапланированный (случайный) запой на фоне ежедневного вялотекущего употребления, вызванного тотальным нежеланием работать где либо. Тонкая штука, кто понимает. Лев Львович уходит к себе в комнату, ложится на диван, укрывается клетчатым, цвета шотландского клана Монтгомери, пледом и постепенно обнуляется. А Фаина Георгиевна радуется, что нашла, хоть и дорогую, но альтернативу Мардуковской слишком аристократической курице с творогом. Надо будет, думает, дочке позвонить рассказать.
           С тем и ложится спать, а утром просыпается и отправляется на работу. Фаина Георгиевна трудится главным бухгалтером в маленькой, но солидной фирме. Когда вечером возвращается домой, Мардук уже дежурит в коридоре, алчно посверкивая левым глазом, а муж Лев Львович даже не выходит встретить, пребывая в окончательной, но не полной нирване.
           -- Что, киса, – интересуется Фаина Георгиевна – мяска (делая ударение на «я») хочешь?
           -- Хочу – всем своим видом отвечает киса и лелеет во взоре надежду пополам с тревогой.
           -- Сейчас – обнадеживает Фаина Георгиевна, идет на кухню, где ставит на табуретку пакет с продуктами, по-быстрому споласкивает руки над раковиной и лезет в холодильник.
           Консервы нет.
           -- Вот черт – произносит Фаина Георгиевна и шарит вокруг.
           Все равно нет.
           -- Бред какой-то, – с обреченной усталостью говорит она сама себе – наваждение.
           Достает из сумочки, брошенной в коридоре на тумбочку, телефон, звонит дочери:
           -- Ты не заходила?
           -- Нет, а что случилось?
           -- Да так… ладно, как Ванечка?
           Ванечка, это внук, но Фаина Георгиевна быстро сворачивает разговор, от того что пропажа банки кошачьих консервов невозможна, глупа и беспокоит ее. Не Мардук же, в конце концов, взял тушенку? Открыл дверь холодильника, плотоядно и с особым цинизмом мяукнул, протянул загребущую лапу, схватил деликатес и сожрал? Нет, не он. Тогда кто? Методом исключения – Лева. Все просто: Фаина Георгиевна не брала, кот взять не мог, дочка не заезжала, остается Лев Львович.
           Который от всего отказывается. Отпирается человек от обвинений. Говорит, не брал я вашу проклятую банку, не ведаю где она и не сторож я консервированному мясу неизвестного происхождения. Ну и что, что дорогое? А мне какое дело? Не пил. Нет. Не хватал и не закусывал. Не знаю. Не лазил. Плевать, пусть жрет, что дают. Я здесь не причем. Нет! Нет, я сказал!
           И еще рукой так в воздухе поводит, что становится понятно, все эти инсинуации – вздорны, отвратительны и провокационны.
           И вообще, Лев Львович не из тех людей, кто путает божий дар с яичницей.
           -- Конечно, – соглашается Фаина Георгиевна – конечно. Иди ко мне, киса, я тебе дам грудку с творожком, – причитает она совсем по-бабьи. Ешь, кисонька, ешь курочку… не кормить же этого бездельника пьяного консервами по триста рублей за восемьдесят граммов… деньги переводить зазря... на еще кусочек… ешь, миленький, а этот пусть подавится… скотина такая… гад…