Весь апрель никому

«@Nicko: Уезжаю на предвыборное шоу «Электорама». Следите за моими успехами на канале NERV-TV!»


Отпра­вив в микробложек сообщение, Николай Карлович выключил смартфон и отдал суровому охраннику, немедленно отправившему средство связи в корзину, к другим персональным вещам. Вежливая девушка-ассистен­т (на цветастом бейджике витиевато значилось «Евгения») ободряюще улыбнулась и жестом пригласила дорогого гостя к лифту, пронизывающему шестиэтажное здание телекомпании.

В рабочем кабинете, после предложенного чая с ромашкой, Николай Карлович несколько успокоился и постучал наманикюренным ногтем по тексту памятки:

- И как долго продлится мой поход в народ? Здесь об этом как-то туманно.

Евген­ия деланно вскинула бровки.

- Я думала, что вы смотрели прошлый сезон нашего шоу. Хотя, да… шесть лет прошло… Не беспокойтесь, максимум три месяца. Если только досрочно не осчастливите.


Николай Карлович кивнул с задумчивой миной. Лоб прорезали две зрелые, глубокие складки. Потом они разгладились.


«Стало быть, весну-лето проведу в теле местного. Покривляться на камеры, толкнуть пару четких спичей, помочь человечку в жизни…»

- По каким критериям вы определите, что человек счастлив?

- Да ведь всё будет прописано в записке, которую вы прочтете сразу после «перерождения».­ Особо не волнуйтесь, случай должен быть легким. Парень простой, не определившийся.­ Ему за счастье - даже доля ваших успехов! Ну, я так предполагаю, - торопливо досказала Вероника. – Кто его знает, о чем он мечтает?

…

Ни­колай Карлович несся сквозь темноту. Его предупредили, что это визуальное оформление несет какой-то психосоматическ­ий эффект. Или наоборот, пока тело привыкает к его личности, создается ощущение спирального полета сквозь круглый, полыхающий черным и красным, коридор. Да, вот как выглядит участие в предвыборных гонках первой половины 21-го века…

Когда он раздумывал над своей игрой в проекте «Электорама», наставник Миша, весьма дородный для своих восьмидесяти по жизни и сорока в политике, распаренный после эвкалиптовой сауны, тяжело вещал куда-то в потолок: «Нико, да херня, прорвешься! Я эту «электораму» уже в пятый раз буду смотреть. Мозги-то будут твои! Ну, не совсем твои, но личность – однозначно. Ты ж пробивной, самый молодой жеребец в нашем стойле.» Перспектива, несомненно, вырисовывалась.­ Кандидат, побеждавший в «Электораме», всегда становился президентом…

…­

Очнувшись в теле незнакомого человека, Николай Карлович со стоном себя ощупал. Чувство полета складывало крылья, но темное томление, как после жуткого кошмара, еще оставалось. Его предупреждали, что первые несколько минут надо просто перетерпеть.

«­Так, так… во рту сохнет… с похмелья он, что ли?.. Нет, голова вроде ясная. Спокойно, у меня отличные шансы. Кому-то из прошлых доставался военный пенсионер с контузией – то еще наказание!..»


Левая рука нащупала на середине груди конверт. Это было техзадание на передачу – краткое описание личности, в тело которой была «вживлена» копия Николая Карловича. «И всё ради шоу, что должно продолжаться, да, Фрэдди?» - думал Нико, разрывая конверт, чтобы прочесть содержимое в утренних сибирских сумерках. И, пока вокруг вскользь читался быт (диван-кровать, стол, алтарь компьютера «all-in-one», картина, корзина, картонка и подразумеваемая­ собачонка), глаза псевдо-Николая бегали по строкам, расшвыривая вешки биографии (родился в ночь, сын, хотели дочь; крестился, учился, примазался, почти женился; работа не до пота, а так, чтоб не считали за идиота), стремясь к главному – тому, что станет апофеозом…

Дик­ий крик прорезал тишь ночи. Личность Николая Карловича отторгала тело.

Листок заканчивала короткая фраза: «Хочу жить в Советском Союзе.»

…

Сжа­тая в кулачок рука дернулась вбок и ударилась о ночной столик. С прыгающим сердцем и невралгическим подергиванием головы, Нико проснулся.

Пос­ледним фантомом, мелькнувшим на сетчатке, был негатив хохочущего, лысоватого армянина в золотых очочках:

«С днем квазилиберально­го дурака, Николай Карлович!»