Бейсбольной битой по Москве. Только правда

БЕЙСБОЛЬНОЙ БИТОЙ ПО МОСКВЕ. (Edited).
                ***               
          …Попал я год назад в городскую больницу. Одноместная палата, импортная душевая кабина, со светомузыкой и возможностью выбирать радиоканалы. К стене прикручена полка с приличным телевизором. Окна смотрят на небольшой внутренний парк. По соседству ещё одна такая же палата, и всё больше никого. Тишина. Ещё и ключ персональный от двери вручили. Иди на улицу и броди, сколько хочешь, точнее, сколько здоровье позволяет. А побродить есть где – центр Москвы.
          Во что обошёлся больничный комфорт? В стоимость хорошего трёх-звёдочного отеля, где-нибудь в Эмиратах, Таиланде, Индонезии.
          Была ли бесплатная альтернатива в нашей государственной медицине? Положа руку на сердце, скажу «да». Но в густонаселённых палатах по 15 – 20 пациентов в каждой, где один храпит, другой хрипит, один открывает окно, другой закрывает… Мало того, надо собрать кучу бумажек, высиживая часами в очередях. Словом, чтобы воспользоваться отечественной медициной бесплатно, нужно быть очень здоровым.
          Кормят, конечно, не вкусно, рассчитывая на каждой продуктовой позиции половину украсть. Все привыкли к воровству младшего персонала, оно уже воспринимается, как должное. Получают медсёстры, санитарки мало, а «семью кормить надо».
          Спасал мужичок кавказской внешности, который на первом этаже держал кафе. В зале  чисто, вытертые столы, стулья без крошек, разовая посуда, про салфетки не забывают. Кухня без перегородки, и каждый посетитель видит, что и как готовят. В меню и первое, и второе в горячем варианте, плюс приличный десерт, кофе в зёрнах, ессентуки, боржоми. Судя по тому, как пытливо хозяин кафе всматривается в каждое новое лицо, становится понятно: кафе левое, не лицензированное. Конечно, к нему придут надзорные органы, кафе закроют, если не хватит денег «договориться».  Но, надеюсь, к тому времени выпишусь, а то на больничной бурде легко впасть в депрессию.
          Врачи, как приходят за утренним кофе, так, по-моему, весь день в кафе и проводят. У них тут и микро-консилиумы, и лёгкий флирт. Я своих эскулапов ловлю в кафе. Это даже удобно, не надо бегать по этажам, заглядывать в разные отделения, задавать глупые вопросы. В общем, условия неплохие, и от голода не умрёшь.
           Первую ночь спал один. Вечером следующего дня двери скрипом сообщили мне, что соседнюю одноместную палату тоже заселили. Наверное, у моего соседа накопились вопросы. Через десять минут в мою дверь постучали. Вошёл молодой человек, лет 25-30, скуластый, курносый, светловолосый и сероглазый: –  Игорь. – Представился он с порога.
Внешность соответствовала его месту жительства: город Череповец, что в Вологодской области.
          Я, глядя на него, подумал: - Возможно, таким был русский князь Игорь, любитель повоевать с половцами, - светло-русый, светлоокий.
          - Ну как же вы не знаете, - расстроился он, - ЗАО Череповецкий металлургический? – Он у нас градообразующий, его все знают. А я на нём, блин, уж десять лет пашу. Вот как школу закончил, так сразу… - он с надеждой смотрел на меня, вдруг, всё-таки вспомню. Будто от этого зависело его здоровье.
          - Ладно,  думаю, -  хорошо, что молодого подселили,  хотя бы храпеть не будет. И бесчисленных рассказов о подорванном здоровье удастся избежать. Но ночью, он всё-таки преподнёс сюрприз. Вдруг, громко заговорил, почти закричал. Я быстро встал, пошёл посмотреть, что случилось. Вижу, сидел на кровати, с закрытыми глазами, то жалуясь, то угрожая врачам. Такие «разборки» повторились за ночь ещё пару раз, и после вынужденной  бессонницы у меня сложилось впечатление, что он пассажир с другого корабля, как в народе говорят, «ку-ку Гриня». На следующее утро интересуюсь его диагнозом.
          – Клещ меня укусил энцефалитный, - с тяжёлым вздохом сообщил он, - уже год как лечусь и никакого просвета, вся надежда, блин, на Москву. У нас там, представляете, не знают, что такое ацетилсалициловая кислота. Я говорю врачихе, а она такая, блин, вся из себя… - и он перешёл к долгому рассказу о своих злоключениях.
          - Как же тебя угораздило, Игорь? Не ходил бы ты за грибами, раз уж у вас в лесу такие «звери» водятся, - прервал я его.
          - Так ведь и не ходил я, блин, в гробу видал грибы эти. Он меня на «Рыбке» тяпнул, - горячился он.
          - На «Рыбке», это на рыбалке или на девушке лёгкого поведения? - Уточнил я.
          - Не-а, Рыбинское водохранилище, там городской пляж. Лёг загорать, а клещ, блин, возьми, да укуси в ногу. – Он с сомнением посмотрел на меня, - чо и на «Рыбке» не были, место известное.
          - Да, да, - подтвердил я, - боясь показаться ему странным человеком, объехавшим массу стран, и при этом не побывавшем на «Рыбке».
          Больше всего его удивляло, что я, москвич, плачу за койку в палате больше, чем он. Хотя его лечение предприятие, на котором он «горбатился», оплатило по безналу.   
          – Я думал вам бесплатно. Вся страна, блин, вкалывает на москвичей, вы тут должны, как сыр в масле кататься, - поделился он своими соображениями. После больничного обеда, такого же скудного, как завтрак, и долгого разговора с матерью в Череповце, мой «сокамерник» заметно загрустил.
          - Пошли, встряхнёмся, по городу помотаемся, - предложил я, - предварительно проглотив несколько сильнодействующих обезболивающих американских таблеток. После пары выкуренных сигарет вернулся в палату и вижу: мой князь Игорь сидит в тех же трусах, в которых спал и митинговал ночью. - Давай, давай, собирайся, тебе и врач сказал двигаться, а не лежать, как студень.
           - Так я того, Влад, я уже готов, блин.
          Я осмотрел его критически, в лучшем случае он претендовал на роль строителя из  Молдавии: белая, знавшая лучшие времена футболка, короткие синие трусы с белыми полосами по бокам и сомнительной надписью «Адидас» на этих полосах.  Я представил себя, то есть немолодого мужчину с седеющей бородкой, одетого в соответствии с европейской модой, и рядом молодого парня в трусах. Я никогда не испытывал гомосексуальные чувства, но другие могут этого и не знать. Чёрт его подери, что подумают знакомые, если встретят нас вместе в центре Москвы.
          После короткого сопротивления он сдался. И, пополнив гардероб недорогими бриджами из ближайшего магазина «Триумф американской моды», мы двинулись на экскурсию по столице.
         Заметив неодобрительные взгляды Игоря на многочисленных приезжих, - я сказал, - не распаляй в себе злобу, каждая страна имеет проблем столько, сколько сама себе позволяет иметь. Это судьба многих метрополий, в которые, убегая от нищеты, стекается население их бывших колоний. К захватчикам возвращается бумеранг, который они метнули в покорённые когда-то земли.  Я недавно был в Мюнхене, вышел из отеля, а вокруг одни турки и арабы. Достал посадочный талон, может я самолёты перепутал, может вместо столицы Баварии попал в Истанбул или в Каир? Если страны Балтии живут относительно благополучно, то из них в Россию не едут ни представители титульных наций, ни русские.
         Данные о населении Москвы, её национальном составе, количестве легальных и нелегальных иммигрантов нигде точно не называют. Блуждают разные мифические цифры в докладах чиновников, расходящиеся на несколько миллионов человек. То есть мы обитаем в учтённой половине населения, зная, что бок о бок с нами живёт вторая, неучтённая столица. Представители разных национальностей, религий и культур, не смотря на желание или нежелание, обречены на всё более тесное сосуществование. Когда-нибудь переполненная Вавилонская башня даст трещину, как плотина в Крымске. Под руинами могут погибнуть многие, кроме начальства, которое вовремя отъедет в Лондон, опять «постеснявшись» оповестить граждан об опасности.
         Фотографии, фотографии, Игорь с удовольствием снимал Москву, но себя фотографировать отказался. Я понял, он хотел бы сняться на фоне тех же достопримечательностей, но будучи здоровым энергичным парнем, которым был всего лишь год назад, а не тяжело больным. И, может быть, вместе с той голубоглазой девушкой, «Ярославной», не дождавшейся его выздоровления. Фото её выпало из обложки  для паспорта, когда он собирался на прогулку в город…
          - Знаешь что, - вдруг решил я, пойдём, покажу тебе двор, в котором прожил детство и юность. Мне хотелось, чтобы он увидел жизнь Москвы изнутри, такой, как она есть, без рекламных буклетов. Мы углубились во дворы, где я на ощупь мог найти любой подъезд, любую чердачную дверь.
          Вот здесь на чердаке мы нарвались на кодлу крутой, отбывшей срок шпаны. Они спускали нас на верёвках с крыши шестнадцатиэтажного дома на пару этажей вниз и смеялись, видя, как мы, подобно жукам на булавке, крутимся, дрожа от страха.    
Шарманщик даже налил в штаны во время этого импровизированного шоу. Когда один из одноклассников принёс деньги и еду, мы были отпущены на свободу. И быстро собрали по дворам человек тридцать, никто не посмел отказаться, понимая степень унижения.
          А вот здесь футбольные фанаты убили Шумка, брата Сашки Арзамаса, крепкого задиристого парня. В этом подъезде жила дворовая проститутка Куба. В те времена её деятельность называлась по-другому,  но многие из нас получили от неё свой первый сексуальный опыт, за весьма умеренную плату. – Забывшись, я «выстреливал» именами и событиями, которые ему были незнакомы и вряд ли интересны.
          Та же «коробочка», существующая с давних пор, - огороженная высокой ржавой сеткой небольшая площадка, на которой зимой гоняли шайбу, а в остальные времена года - мяч. Голубятня в центре двора. Старый, почерневший от времени деревянный стол со скамьями по бокам -  место сбора дворовой команды по домино.  Последние осколки прежней эпохи.
          Когда  занявшие весь двор гаражи и машины раздавят эти экспонаты прошлого, тогда все воспоминания превратятся в вымысел, в пустую фантазию. С волнением подхожу к группке немолодых, потрёпанных жизнью мужчин, сидящих на самодельной скамейке возле голубятни с дымящими окурками в руках. А вдруг кто-то из них мой одноклассник, изменившийся до той же степени неузнаваемости, что и я сам.
          Эти люди напоминали старые заношенные плащи. Вначале их надевали на работу и в гости, волнуясь из-за появившегося пятнышка на рукаве, потом носили для похода в ближайшую булочную. Ещё год, два, и их перевели в разряд одежды дачника-садовода и повесили в загородном домишке на крючок, в ожидании броска по грибы или на рыбалку. Наконец, после неудачной попытки подарить их деревенской бедноте, плащи оказывались на свалках, кольцом окруживших дачные хозяйства.
         К счастью, эти люди учились на несколько классов младше. Выясняется, что они помнят меня, как более старшего, кому хотелось подражать и кто был героем их детских рассказов, а я даже не замечал мелюзгу, крутящуюся под ногами в школе и во дворе.
          Самый беззубый был младшим братом моего одноклассника, из некогда известной семьи Брыльских. Отец чемпион мира и  Олимпийских игр по фехтованию растил сыновей, как будущих чемпионов. Володька, мой друг, был рослым красавцем с мужской силой пожатия руки. Выполняя наказ отца, везде и всегда иметь в руках как минимум бутерброд и стакан сока, он все походы в кино начинал с буфета. И мамы наших одноклассников, глядя из окон, выходящих во двор, всегда смеялись, рассказывая, как где-нибудь за кустами он быстро дожёвывал бутерброд, пока его не растащили по кускам, голодные как саранча мальчишки.
         После окончания  школы Володька служил в Москве, в специальной воинской части для спортсменов. И почти все дни он проводил дома и на тренировках. У него тогда же возник роман с нашей классной красавицей, тоже спортсменкой, пловчихой Ирой Л. Я по-хорошему завидовал ему, представляя, как гармонично смотрятся их обнажённые тела в постели. Оставаясь у неё на ночь, он всегда тщательно задёргивал шторы в спальне.      
          Иногда грозил темноте своим  крепким кулаком, помня, что в школьные годы, вооружившись биноклем его революционного деда, мы часами просиживали у чердачного окна, выходившего прямо на окна верхнего этажа, где была Ирина квартира. Правда, перед нами чаще раздевалась мамаша, чем дочь. И это вызывало ещё больший ажиотаж.  Меня до сих пор мучает вопрос: знала ли мать одноклассницы о нашем хобби, потому что порой она раздевалась как-то уж очень неспешно и загадочно.
          - Интересно, - спросил я Брыльского–младшего, - сейчас они видятся или перезваниваются?               
          Он внимательно посмотрел на меня: - Ира с очередным мужем в Америке, кажется в Бостоне. А Володя, да звонил ей, и даже несколько раз в тот день, перед смертью.
         - Перед смертью кого? – Не понял я.
         - Володьку в феврале похоронили, ты разве не знал?
         - А разве кто-то сообщил? - Спросил я.
         - Да, я мало до кого дозвонился, все давно разъехались, - оправдывался он, - так двором и проводили в последний путь.
          Беседа приняла очень личный характер, и я достал две штуки из кармана: - Помянуть надо.
          - Голубятники оживились. Младший Брыльский скомандовал: Пойдут Захарыч и Хвост,  сынок твой может сопроводить, если не доверяешь, - махнул головой, указывая на Игоря из Череповца, - а ты, Рыжий сиди, не рыпайся, - сказал он мужику в старом затёртом пиджаке, - в прошлый раз сходил уже, потом тебя два дня искали.
          О покойниках только хорошее или ничего. Поэтому обычно больше пьём, чем говорим. В мозгу всплыли события из забытых лет. Володьку нельзя было назвать щедрым, но память подсунула эпизод, как он спускал нам из окна своей квартиры на верёвке воблу за воблой, в то время большой дефицит, приравненный к твёрдой валюте.      
          Отец посадил его за драку под домашний «арест», и он смотрел из окна, как мы потрошим его сушёную рыбу и смеялся вместе с нами.
         Несмотря на недюжинную силу и быстроту реакции, он не принимал участие в дворовых разборках.  Мы знали, отец жёстко наказывал его за травмы и происшествия, готовя к блестящей карьере в большом спорте. Уже в те годы Володька был выездной, в составе молодёжной сборной СССР по фехтованию.
          Он приобщал нас к «светской» хронике, привозя из-за кордона порно журналы со звёздами, имена которых тогда никто не знал, жёлтую прессу с фотографиями топлес. Так что профессия папарацци казалась нам самой заманчивой. Помню,  мы сопереживали нашим спортсменкам, не рассчитав воздействия шампанского, они разделись на приёме в Париже, желая доказать, что советские девушки the best. И отец его как руководитель делегации долго бегал по инстанциям, спасая и себя, и их.
          - В конце девяностых умер отец, - рассказывал младший брат, - а этой зимой – мать. Ты помнишь, как Володька любил мать? Все поблажки исходили только от неё, отец был твёрд, как сталь. Неудобно говорить, но… в общем, Володька так набрался, что не смог прийти на её похороны. Когда пришёл в себя, плакал, как в детстве…. Поехал к матери на кладбище, там ещё помянул, да так домой и не вернулся, замёрз прямо на могиле. Последний звонок его был Ирине, в Штаты. Она прилетела, когда узнала, поехала со мной на Троекуровское кладбище, долго плакала, я её еле увёл оттуда.
          С тоской смотрел я на Володькиного младшего брата, этого беззубого миллионера в долларах, обладателя дорогущей четырёхкомнатной квартиры. В этом же доме, кстати, жил и Мавроди, маменькин сынок и ботаник. Престижный  Комсомольский проспект. Неужели ушла семья таких сильных от природы людей?
          Он, будто прочёл по глазам мои мысли: - Ни Володька, ни я не оставили  детей, ни в законных, ни в свободных браках. Но я ещё не последний из Могикан, ещё жив наш революционный дед.
          - Как? Не может быть, сколько же ему стукнуло? – Дед был местной достопримечательностью. Польский дворянин, дальний родственник Феликса Эдмундовича (престарелая дочь которого, кстати, жила тогда в соседнем доме). Человек, видевший вождей революции, сидевший на коленях у Ленина…. А потом полжизни, сидевший в Сталинских лагерях и прошедший через всю войну в штрафбате.
          - Да, вот как-то из префектуры приезжали, грамоты, подарки вручили. Первую сотню отмотал. Помнишь, как приучал детей есть сырое мясо…. Считал суровую школу жизни необходимой для нашей страны.
          Я вспомнил, как мы пережёвывали на кухне сырой шашлык: - Да уж, такое не забывается.
           - Ну а  я, - продолжил Володькин брат, - перевалил за 60, спортивных секций осталось мало, работы лишился. Шучу, что променял спорт на спирт. Инвалидность дали, так и живём с дедом на две пенсии. Ещё гараж сдаём, помнишь, отец был первым в наших домах, у кого появилась машина.
          Не чокаясь, помянули Гарика Л., совсем юным ушёл от передозы. Бузенко – сам свёл счёты с жизнью. Душа двора Димон Ц. и Витька-Начальник, легко толкавшие от груди сто килограммовую штангу – погибли от водки. Лысый – въехал в фуру. Борю Г. – застрелили в подъезде собственного дома.
          Приняли и за здравие Сапога – правительственного чиновника, Никиты Ч. – удачливого зарубежного предпринимателя, прокурорского начальника Димы М. Вспомнили  живущего в Греции Яниса Ц.
           «Уходят, уходят,  уходят друзья, одни в некуда, а другие в князья». Этой строкой из песни Александр Галич охарактеризовал всю эпоху грядущих перемен.
          В такси я, то проваливался в вату облаков, то выныривал из них, видя фрагменты мира, окружающего эти облака: - Ты понимаешь, - говорил я князю Игорю, - нам было всё равно, кто откуда приехал, кто есть кто по национальности. Мы никогда не выпячивали грудь колесом, сообщая, что мы – москвичи. Мы имели дело с людьми, а не с их резюме. Я не помню ни одной дразнилки,  ни одного прозвища, связанного с городом или национальностью человека. Откуда пришла эта чума ненависти? Ты же видишь, мы почти все выбиты, «расстреляны», как птицы на взлёте. Не сумевшие, не успевшие или не желавшие приспособиться.
          Малая ложь порождает сомнение, а большая, - безмерное доверие.  И чем больше вера в большую ложь, тем выше  степень разочарования от раскрытия этой лжи. Общее разочарование порождает неудержимую злобу, ведь кто-то должен ответить за ваши (наши) рухнувшие надежды, бессмысленную жизнь. Кто кажется виновным? Тот, до кого легче дотянуться в данный момент: в революцию "порвали" дворянство и монаршую семью, позже принялись за интеллигентов и евреев, на очереди инородцы, иноверцы и т.д., список то растёт, то вращается по кругу... Мы, как индейцы, утонули в волнах миграционного наводнения.
         - Индейцы спились, но уцелели, - мрачно заметил Игорь.
         - Тебя, Игорёк, больше греет «оптимистическое» сравнение с динозаврами? Интересно, ты не читал, динозавры умерли своей смертью, или им «помогли»? - Отползи поскорее к затону, Отрасти себе жабры и хвост, Ибо путь от Платона к планктону. И от Фидия к мидии - прост. – Цитировал я князю Игорю стихи Новеллы Матвеевой из времён Хрущёвской оттепели. – А спустя всего-то тридцать лет на сеансе коллективного психоза все продали души за бумажку с названием «ваучер». Дьявол был  более щедр, подарив Адаму и Еве за искушение их душ – оргазм. А тут прокукарекали про две машины волги за ваучер и не дали ничего, кроме взаимной ненависти и завести.
          -Так ведь и клещей заразных, блин, раньше в городах не было. Их вовремя уничтожали, опрыскивая лесопарковые зоны городов, - заметил Игорь. – Не случайно бабка моя твердит про Армагеддон.
          Утром, до завтрака, Игорь заглянул в мою палату: - Я тут, пока ты спал, почитал в интернете, блин, что думают о москвичах жители других городов. Твоё сравнение с динозаврами самое…
            - Гуманное, комплиментарное, - подсказал я.
            - Ну да, самое безобидное, - кивнул он, - а вообще, размах предложений от «отрезать то, что мешает плохому танцору», до… беспредела, бейсбольной битой по Москве…
          Я понял, что он меня пожалел и не стал расстраивать.
          Мне повезло, я отбился от дорогой операции на позвоночнике, не смотря на жёсткий прессинг хирургов. Игорь так и не смог поправиться, но он очень изменился и не жалеет времени на добрые дела. Я как-то прочёл на его страничке в интернете: «Дай Господи, ума, чтобы верить, силу, чтобы надеяться, время, чтобы успеть помочь. Научи  душу мою прощать, чтобы любить».
          Эх, были бы гроши, отвёз бы я «князя Игоря» в Регенсбург, старинный городок у истоков Дуная… с новейшими медицинскими центрами, чистыми лесами и полями, без клещей.  И щит к вратам мы прибивать бы не стали. Где этот город? Где? Где? Ежу понятно, что не в Вологде…а жаль…

С уважением к читателю, чл. союза писателей России, Владимир Брисов                Текст написан 02.08.2012. Отредактирован Март 2019.