Баньши. Глава 1. Миако

Миако

     Миако был по праву рождения  эльфийским князем, входящим в состав «темного круга». Правда, вторым сыном князя, но столь высокое происхождение все равно  накладывало  определенные обязанности.
     Первый сын обязан был продолжать военные традиции семьи. Следующие дети, если такие случались, обычно были освобождены от каких-либо обязательств, но семья Миако  решила, что появление второго сына даст ей  возможность получить еще один голос в правящем «темном кругу» и  отдала отпрыска на воспитание деду-магу. Дед Миако был магом - «создателем».   Его уважали и боялись.  Уважали за  то, что он являлся одним из самых древних существ, обитающих под небом Сителла, и одним из самых могущественных магов, и единственным все еще живым создателем . Боялись потому, что из-за прожитых лет Сиканэ растерял остроту ума, но не растерял своего могущества. Некоторые в «темном кругу» считали его взрывным заклинанием замедленного действия: мол, когда рванет, а рванет обязательно, мало никому не покажется. Но старик жил на отшибе,  из столетия в столетие занимался своими магическими изысканиями. Жил тихо и никому не мешал.  А вот его создания иногда были не слишком приятны и сильно раздражали  окружающих. Сиканэ создавал разнообразнейших существ  для дома и души. Дерево  эльтар стало одним из многих его творений .  Эльтар  в переводе с эльфийского  -  дом эльфа. Создание саженца  Эльтар превратило Сиканэ в самого богатого эльфа среди света и тьмы, и его единогласно признали «творцом». Творцами называли выдающихся деятелей, которые оставляли в своих творениях частичку души, благодаря которой творения начинали жить.  Маг- создатель мог создать бездушную игрушку, но заложить в нее душу и вдохнуть в нее жизнь мог только творец!
     Эльтар создавался семечком, посаженным вместе с беременностью эльфийки, превращался  в саженец с рождением новой жизни, и, когда эльф достигал возраста тридцати лет, эльтар отдавали новому владельцу. Его необходимо было посадить в одном пространстве обитания с юным эльфом, чтобы их ауры соприкасались, и через десять лет эльф получал свой собственный дом, отвечающий всем его требованиям и прихотям. Дом мог быть светлым и высоким, с лестницами и просторными комнатами внутри ствола. Либо кряжистым, приземистым, в несколько комнат на одном этаже с большим количеством зелени, создающей много тени. С ростом популярности и спроса Сиканэ создал заклятье, ускоряющее рост эльтар,  и «эльфийским» домом обзавелись и некоторые богатые поклонники его таланта среди других рас.   Дальнейшие его творения только закрепили за ним право называться лучшим в своей области за всю историю этой школы магии.  Хотя были и промахи, например, «королевский ловчий» – украшающее ландшафт  зеленое растение с раскидистыми, стелющимися по земле стеблями, на концах которых были прекрасные цветки с ярким,  приятным ароматом. По задумке мастера-создателя оно должно было и радовать глаз, и охранять подступы к дому. Но проблема заключалась в том, что создание хотя и ловило нежданных гостей, но запах  цветов оказался настолько притягательным для разных лесных обитателей, что вместо того чтобы отпугивать, к утру все растение было увешано одуревшим от счастья зверьем. А когда зверей отпускали,  на следующую ночь они приводили, видимо, друзей и родственников, чтобы все смогли насладиться этим чудесным ароматом. Канализационная система, созданная Сиканэ на основе скрещивания колонии жуков-помойников с муравьями Корнина и улучшенная  с помощью наложения заклинания всесожжения, по задумке «создателя» должна была  «…структурировать отходы в кучу и сжигать их».  При первых испытаниях взорвало ванную, оторвало с ветвями еще и половину спальни в эльтар.  После еще пяти безуспешных попыток Сиканэ приобрел все- таки новейшую техническую разработку матикирийских  мастеров, которая основывалась на строгих принципах их безмагической школы  с использованием научного метода. Конструкция практичная, изящная и компактная, хотя и немного грязноватая и шумная.
     Конечно, «темный круг» ждал, что маг-«создатель» сможет сотворить что-то для  укрепления военной мощи, но  пока все попытки  не принесли плодов.
     Попав к Сиканэ, молодой эльф понял, к чему у него лежит душа. Все эти странные, порой безумные создания деда вызывали восторг и прилив вдохновения у Миако. Он с радостью окунулся в  этот увлекательный мир волшебства. Они творили вместе и постигали новые знания, создавали и ошибались. Именно те годы остались у Миако в памяти как счастливейшее время его жизни. Дед научил его не только использовать магию, накладывать заклинания, зачаровывать, но и видеть и принимать мир таким, какой он есть, и оставлять всегда чуточку места для  сомнений, чтобы иметь возможность разглядеть новое.
     Одной из первых их совместных работ стал  сэльта - «вечерний свет». Создание, предназначенное сохранять дневной свет и использовать его ночью. Вскоре эти маленькие шарики светились в каждом эльтар. Миако не просто помогал деду, он поглощал знания с такой скоростью и жадностью, что вскоре стал предлагать Сиканэ иные способы решения некоторых задач. Не всегда его замыслы оправдывали себя, но дед хвалил его за нетривиальность подхода. Время летело счастливо и незаметно. Миако достиг возраста совершеннолетия, и дед сделал ему царский подарок. Он хоть и с опозданием, но  познакомил внука с его собственным эльтар. С момента приезда Миако к деду  саженец все время находился поблизости, перед эльтар Сиканэ. Поэтому саженец рос и знакомился с привычками Миако. Теперь Миако мог жить в собственном эльтар. Он получил такое право в свои сто лет, показав себя   прилежным и талантливым учеником.
     Теперь, когда Миако обзавелся своим личным пространством и временем, у него наконец-то появились друзья. Такие же, как и он, юные шалопаи. Утро проводилось за обычными рабочими делами, а вечера -  за шалостями молодняка. С друзьями Миако тайком бегал в людские поселения и проводил там почти все ночи напролет со сговорчивыми человечками.  Эльфийки  до вступления в союз не признавали подобных отношений с противоположным полом. Даже за дружбой молодых эльфа и эльфийки строго надзирали, и общество этого не приветствовало.
       По меркам людей, эльфы были самим совершенством, но не каждая девушка отваживалась приглашать в свою постель эльфа. На подобную смелость решались либо совсем юные, романтичные девушки, либо потерявшие всякую надежду на счастье красавицы. Мечтать о любви эльфа -  одно, но потом жить всю жизнь воспоминаниями лишь об одной  волшебной во всех смыслах слова ночи любви -  могли не все. Время от времени в деревнях кляли остроухих похотливых соблазнителей, хороня очередную девку, кинувшуюся в омут от несчастной любви  или решая, куда девать распутницу с остроухим  приплодом.  Поэтому каждой девке с детства вбивали в голову, что лучше мужик в доме, нежели семеро остроухих в подоле. Но что  эльфу  людские горести? Эльфы не способны любить человеческих женщин! Люди знали об этом, но все равно томно вздыхали.
     В эльфийском обществе не одобряли рождения полукровок, но смотрели на вылазки молодняка, как на детские шалости: мол, пускай перебесятся. Но правила насчет полукровок были строгие. В эльфийские города их не пускали, но позволяли селиться в лесных угодьях, принадлежавших темным эльфам, но не в самом древнем лесу. Древний лес, в котором жили темные эльфы, являлся священным,  и населять его бесправными было строго запрещено!
      
Миако не разделял мнение людей о неземной красоте эльфов. Ему всегда казалось, что все это сильно преувеличено. Внешне, он не сильно отличался от своих соплеменников.  Он являлся обладателем роскошных, черных с синевой волос. В отличие от людей,  молодые эльфы его круга, носили сложные прически из множества косичек и хвостов.  Миако же не утруждался. Прически носил простые – жалел время, да и не считал нужным  мудрить с этим. Молва наделяла эльфов прекрасными миндалевидными глазами. Действительность же была много прозаичней. Глаза  были узкие, чуть раскосые, черные.  Миако всегда считал глупой тягу людей к  прекрасным эльфийским  глазам.  Видеть в глазах  пренебрежение, превосходство и неприязнь, но продолжать восхищаться?..  Рот его тоже был ничего особенного - небольшой,  с пухлыми губами.  Его губы всегда были сложены в чуть обозначенную, хитрую улыбку. Глядя на все его лицо в целом, можно было предположить, что эльф насмехается, но всеми силами пытается это скрыть.  Но впечатление складывалось о нем все же хорошее.  Телосложение скорее хрупкое, по человеческим меркам. Среднего роста,  но силы и скорости в теле эльфа было несоизмеримо больше, чем в любом, даже  крупном  мужчине.  Поэтому в открытые противостояния с эльфами люди не ввязывались, но время от времени доведенные до предела родственники хватались за оружие, чтобы защитить своих неразумных дочерей и блудливых жен от соблазнов.
     То ли из-за того, что от него несло магией за версту, то ли по другой, никому не ведомой, причине  человеческие женщины выделяли его среди его сородичей. Ночами, скользя тенью за оградками человеческих жилищ, Миако слышал призывный шепот очередной красавицы,  тихонечко приоткрывшей оконце. И с улыбкой победителя эльф бесшумно нырял в темноту окна.  Его менее удачливые  друзья отправлялись в  человеческую таверну «Три дороги» коротать ночь за стаканчиком великолепного вина, похищенного втихомолку из родительского запаса. Хотя это и было запрещено правилами питейного заведения, но хозяин продал им это эксклюзивное право за возможность «снимать пробу» с принесенного.
     Много лет спустя, вспоминая те беззаботные, пьяные времена, Миако поражался  тяге молодых эльфов к людским обычаям и тому презрению, с каким относились к этому зрелые эльфы. Пережив все это, Миако понял, что все запреты и рамки, в которые себя заключили его «мудрые» собратья, делает их молодежь все более бесшабашной, а их шалости все более жестокими.
     Миако работал с новым заклинанием. Ничего не получалось. Он сто раз перепроверил, тысячу раз повторил, но все равно должного эффекта не выходило.
- Да чтоб тебя! - эльф с силой хлопнул по столу ладонью. Стекло, стоящее на краю стола, дрогнуло и упало на пол. Сосуд разбился на мелкие кусочки. Осколки мерцали и переливались, отражая теплое солнце. Взгляд Миако остановился на них. Он все еще слышал этот звук… Звук разбивающегося хрусталя. Мелодичный, переливчатый, возмущенный и печальный. Он поднял осколок на ладонь и всмотрелся. Внутри, помимо того, что можно увидеть, было еще что-то, ранее им не замеченное.. Удивленный,  Миако обернулся. Рука упала, отпуская мертвое на пол. Всё вокруг, ВСЁ содержало в себе не только то, что можно было увидеть, но и то, что можно услышать! Это был не просто шелест листьев в кроне деревьев или шорох птичьих крыльев, это были звуки каждого живого и неживого существа, которые сливались в единую мелодию  мира. Все было на своих местах, но…
- Миако! Миако!
- А? Что? Сиканэ, прости, я …задумался.
- Очень интересно, - улыбнулся старый эльф. – Интересно, о чем думает эльф, когда у него такое лицо?
-Ничего особенного, -  Миако посмотрел в окно с чувством  сомнения. Затем обернулся к деду, смущенно улыбнувшись, будто его застали за недостойным занятием.  Мысль ушла, и он вернулся к мучившему его с утра заклинанию.
- Сиканэ, может, ты мне поможешь?.. Мучаюсь с этим все утро!
- Для начала тебе нужно успокоиться. Творить надо, находясь в состоянии внутреннего созерцания и глубокого погружения в себя. Это помогает настроиться на…
     Миако уже не слышал. Мысль вернулась к той мелодии за окном. Может, ему показалось? Нет, он точно что-то слышал! Но не успел понять.
Хотя в словах Сиканэ есть истина.
     Сиканэ прервался на полуслове. Ему нравилось, когда внук был таким… задумчивым, отстраненным. Брови чуть сведены, а взгляд направлен куда-то далеко. Он не хотел ему мешать. Сиканэ знал, что Миако сам найдет решение. Ему просто нужно время. Старый эльф тихонечко встал и вышел, послав напоследок внуку знак-пожелание «Стань «творцом».
     Миако часто видел, как люди, занимаясь домашним хозяйством или укачивая детей, что-то напевали себе под нос, полностью погрузившись в себя. При этом их ауры начинали светиться. Раньше он никогда не задумывался, почему так происходит, но сейчас он ясно увидел ответ. В те моменты они были погружены в себя и находились именно в том состоянии, когда обычное превращается во вдохновенное! Это состояние, когда даже обычный человек может дотянуться до того, что прежде было закрыто для него. До источника природной магии. Миако считал, что этот источник находится вокруг, но сейчас он открыл для себя, что всё и все  являются источниками!  Тот теплый, ласковый, уютный свет, который излучает мать, поющая колыбельную своему дитёнку, или швея, склонившаяся над работой, или любое другое существо пребывающее в подобном состоянии, восполняет уровень магии в природе, который они – маги -  постоянно тратят. А войти в это состояние им помогает… музыка?
- Хм, может быть, может быть… - задумчиво пробормотал Миако.
     Пододвинув к себе колбочку с веществом, на которое Миако безуспешно пытался наложить заклинание, он, на секунду замявшись, словно собираясь с мыслями,  запел. Звуки были похожи на мычание. Эльф  нашел ритм и, растягивая гласные, пропел более мелодично строчку  от начала и до конца. Слова вылетали изо рта, мягко опускаясь на вещество в колбе. Миако показалось, что пальцы, лежащие на холодном хрустале, чуть потеплели. Материя медленно, словно в такт словам создателя, наливалась цветом. Сверху розоватая, но ближе к дну сосуда, она  становилась насыщенного пурпурного оттенка.
- Ха!!! – Эльф подпрыгнул, опрокидывая стул. Субстанция пронзительно пискнула и взорвалась, разнося на мелкие осколки  колбу.
- Я не знаю как, но результаты твоих экспериментов меня удивляют! Открой мне, как ты умудрился добиться такого результата? Я даже не мог предположить такого эффекта от сочетания родомантина и таринских заклятий оживления! Максимум, что можно было выжать из всего этого, - это частичное оживление, а ты заставил его двигаться и реагировать!! Как?!  Что ты применил? - Сиканэ с горящими глазами тыкал пальцем в сжавшееся от ужаса каменное существо. Оно спряталось  от возбужденно бегающего вокруг него эльфа под каменными щитками и время от времени пыталось сквозь щелку уколоть того в палец каменным шипом. – Возможно, тут не обошлось без добавления живой материи. Вероятнее всего, ты скрестил родомантин с крабообразным и  наложил  таринское оживление, но как ты добился?.. -  изумлённо бормотал старый эльф.
     Миако стоял, опершись плечом о стену, и с удовольствием наблюдал за неистовством деда. Его переполняла гордость за удачно исполненный эксперимент и за то, что величайший «создатель», живущий на земле, не может даже предположить, благодаря чему этот самый эксперимент удался. Возможно,  в скором времени Миако и сам удостоится звания «создателя»!
- Внук, - использовал хитрый прием Сиканэ, – ты обязан мне все рассказать! Я же твой учитель и любимый родственник, смею надеяться. 
- Ну… ты будешь смеяться, – неуверенно произнес Миако.
     Сиканэ всё продолжал выжидающе  смотреть на ученика.
«По- моему, он даже не моргает», – подумалось Миако.
– В общем, я ему пел.
Пауза затянулась.
- В каком смысле? – Сиканэ всё еще не моргал.
- В прямом. Все основы чтения заклинаний, которые ты в меня вбивал, тут не работают. И я применил, опробовал новый подход.
- Расскажи подробнее! – Сиканэ  весь превратился во внимательного слушателя, предвкушающего интереснейший рассказ. Его чувства говорили ему, что он услышит нечто удивительно важное, и уже был заранее горд  тем, что это откроет  ему его талантливый внук. Его любимый ученик. Его Миако.
- Мы знаем, что, меняя ритм чтения заклинания,  мы получаем всегда разный результат, но... -  Миако поднял палец, как это делал Сиканэ, преподавая ему,  – но, если изменить не только ритм, но и мелодику произнесения, то можно как бы, хм... как бы оживить его-заклинание то бишь.     Дед наконец моргнул. Даже несколько раз подряд. Опустил взгляд на пол, будто там мог найти объяснение.
- Например?
- Вот тебе пример! Он перед тобой! – Миако торжествующе ткнул пальцем в успокоившуюся зверушку . Та как-то странно дернулась и , рванувшись, рухнула со стола.
- Что это с ним?
- Побочные действия, – огорченно произнес Миако,  запихивая кучку родомантиновых камушков в карман.
     Миако поделился с учителем своим открытием. Он долго и увлеченно рассказывал деду о том, как и что надо делать. Как он «распевал» заклинание до того момента, когда оно стало  искриться прямо в воздухе, прежде чем золотой нитью окутать предмет воздействия. Когда же они перешли от устных  объяснений к практике,  то уже Миако выступал в роли учителя, а Сиканэ старательно и аккуратно старался выполнить все, что ему говорил молодой эльф. Но как  он ни старался, у него ничего не выходило. Огорчение и разочарование были на  лицах обоих.
- Попробуй еще раз. Вот тут тяни гласную. Ну как же ты фальшивишь! Неужели ты не слышишь? Твоя распевка должна согласоваться со звуком камня.
      Но как бы Миако ни объяснял, Сиканэ не мог повторить.
     Они расстались только на закате. Сиканэ  - задумчивым. Миако -  разочарованным.
     Месяц Миако пробыл в добровольном заточении в  своём эльтар. Он пытался усовершенствовать свое открытие и привести мысли и записи в порядок, как ему рекомендовал Сиканэ. Но чем дольше эльф экспериментировал, тем более удивительные и непредсказуемые результаты у него получались. Голова шла кругом. Всё, что он знал и к чему привык, всё становилось с ног на голову, когда он пробовал новый метод. Он никак не мог систематизировать полученные в ходе экспериментов знания. Результаты были все время разные. За месяц работы он похудел, под глазами появились тени, на лице лежал отпечаток недовольства. Как всегда, помощь пришла в виде деда.
- Мне тут пришла в голову одна идея, – Сиканэ подхватил рукав своего эльтига, устремившийся в блюдце с вареньем, и по-хозяйски сунул в душистое угощение палец.
– Вот держи, - дед протянул старую книгу. - Знал бы ты, что мне пришлось провернуть , чтобы достать тебе сие сокровенное! - улыбнулся Сиканэ, облизывая очередной палец с вареньем.
     Миако сморгнул дремоту и придвинул к себе увесистый пыльный том. Это были ветхие на вид листки бумаги, перевязанные такой же ветхой верёвочкой. Но, раскрыв обложку, Миако понял, что все они принадлежали этому трактату. Просто из-за неаккуратного использования или хранения переплет поистрепался, выпустив на волю ветхие странички. Миако удивился: эльфы всегда бережно относились к своим ценностям.
     На титульной странице красивым, витиеватым почерком было написано посвящение. Незнакомое, но явно «светлое» имя автора и удивительный, без сомнения, «темный» адресат. Автором был светлый эльфийский маг. Всё, что знал Миако о светлых, ограничивалось  тем, что их знания были не в той области, которая его интересовала. Поэтому Миако о них не знал почти ничего. Конечно, общие сведения о месте их проживания и об основах  светлой - «зеленой» - магии ему были известны, но не более того. А самое главное, что ему вложили в голову, что «светлый двор» и «темный круг» ничего общего друг с другом не имели, не имеют и иметь не хотят.
     Ан нет!  Вот и подтверждение в красивой некогда обложке, раскрашенной вручную со старанием и любовью:   « Эллиор посвятил книгу своему дорогому другу, темному эльфу… на вечную память… до скончания веков».  На вкус Миако, слишком высокопарно получилось. Следующая страница открыла тайну содержания сего ветхого трактата. Юный эльф пришел в еще большее недоумение. Он перелистнул страницу, затем еще одну и еще… Миако непонимающе уставился на Сиканэ:
- Что это?
- Потомок, ты меня поражаешь своей недогадливостью. На что похоже? – улыбка у Сиканэ вышла озорная.
- Это целый том песен с какими-то разъяснениями, – Миако начал терять терпение. Он искренне не мог понять, зачем Сиканэ тратит его время на такую глупость, как томик песен.
- Ладно, вижу, ты совсем не в духе. Расскажу-ка я тебе одну сказку. Когда-то давно жили  два друга. Два эльфа, темный и светлый. Один любил петь, потому что душа его пела, а другой любил слушать, потому что был слеп и слепо было его сердце. И вот один из них, тот, который любил петь, решил написать тысячу песен обо всем, что есть на свете, чтобы его слепой друг мог представить и понять, как прекрасен этот мир.  Он написал ему обо всем, что увидел, услышал и почувствовал.
- И..?
-  Это тот самый томик. И  не  простой томик песен - этот томик принадлежал «творцу», барду! А значит, его образы всё еще живы и сокрыты в этой книге! А значит, он может тебя научить своему искусству, и возможно, тогда ты сможешь решить все свои трудности. Ну не все, а те, что касаются твоей нынешней работы.
     Миако придвинул книгу к себе и уже более внимательно стал ее перелистывать. Его смущали некоторые факты. Первое – никто никогда не слышал о светлых «творцах». Быть творцами могли только темные и никто больше.  Второе – принято считать, что барды не могут быть «творцами», ибо песня не имеет твердой формы, а значит, в нее невозможно вложить частичку души, потому что она в ней не сможет удержаться. А из этого следует, что произведение барда не сможет стать живым и одухотворенным! В третьих, с какой стати светлый стал  что-то делать для темного?
     В книге были не только тексты песен, но и ноты. В конце тетради приводились примеры и некоторые разъяснения. Внимательно их изучив, Миако понял, что ему снова придется идти к Сиканэ за помощью.
- Значит, тебе нужны книжка по нотной грамоте и музыкальный инструмент? Ну, допустим, а почему ты пришел  с этим ко мне? Я, по-твоему, музыкальная лавка?
- Это была твоя идея с песенником.
- Хм…
- Вот бы увидеть лица родственников, когда им сообщат, что я вместо учебы занялся музыкой. Интересно, что скажет Мама? А отец-то как обрадуется, если ему придется доставать меня из людской каталажки, когда меня с поличным поймают за кражей музыкальных инструментов!
- Слабый аргумент.
- Все знают, что ты со странностями! Хуже уже не будет.
- Уговорил.
- Я думал, ты обидишься, – удивился Миако.
- Ты ошибся, – Сиканэ не скрывал  отличного настроения. Он покинул пределы своего эльтар, но Миако всё еще слышал его бодрое посвистывание.
     К концу вечера Миако получил желаемое. Тоненькую книжечку по музыке для начинающих, спрятанную, видимо, от зорких глаз «досточтимых» родителей - темные не приветствовали занятий музыкой, -  и инструмент, название которого никто не знал. Неловко взяв этот инструмент за гриф, а тетрадь подмышку,  Миако поблагодарил учителя и пошел к себе.

- Что?.. Кто тут? Какого ...тут происходит?! Миако! Что случилось? Война?! Пожар?! – дед застыл на пороге.
Живописней картины не знала кисть  художника. В центре комнаты, склонившись над книгой,  стоял Миако. Вокруг него - на полу, на столе, на полках, даже в кадушке с цветком - валялись   книги. Сам же эльф был похож на привидение. Волосы стояли дыбом и были посыпаны чем-то белым, эльтиг разорван на спине, правый рукав отсутствовал полностью. Местами одежда была черной от копоти, как и его руки, а на лице сиял огромный синяк.  Руки тряслись мелкой дрожью, а глаза невидяще уставились в одну точку.
- Ты знаешь, что… что ты мне принес?! Я же хотел, только мотив...а он…оно  как.. я ж не знал! Я даже не мог… а потом как шарахнет! Нет, ты хоть предста-авляешь, что т-ты мне принес?! Я ж даже не мог… -  в середине предложения Миако сорвался с места и продолжил то,  на чём его, видимо, прервали. Он сметал все книги с полок, быстро пролистывал их и, не найдя нужного, откидывал в сторону.
     Сиканэ моргнул:
- Стоп! Что я тебе принес? Что бабахнуло? Чего ты не знал?  Что случилось?! Так, нам надо выпить и успокоиться,  – дед схватил нервно подергивающегося ученика и усадил его на стул. Отработанным движением волшебник поставил на стол появившуюся, будто из воздуха, бутыль и разлил в деревянные стаканчики, услужливо оказавшиеся на столе перед ними, вино.
     Миако сделал глубокий вдох и попытался опрокинуть успокоительную жидкость в рот, но рука дрогнула, и драгоценная жидкость пролилась мимо. Оба эльфа с одинаковыми выражениями досады на лицах  посмотрели на облитый, крепким эльфийским, эльтиг. Эльтиг был черным от копоти, без рукава и с красным пятном на груди.
- Я подарю тебе новый, – сочувственно произнес практичный Сиканэ.
- Нет, ну ты хоть представляешь, что  ты мне принес?! - Миако снова прорвало. Он пыхтел, вращал глазами, пытаясь донести до учителя важность момента, но язык ему не подчинялся.
- Я взял ритм… потому, что не получалась му-музыка, а оно как вспы-вспыхнет! – наконец выдавил он.
      Но  лицо Сиканэ ясно говорило  о том, что старый эльф ничего не понял.  Миако вздохнул. Потом еще раз. Потом медленно произнес, лицо его при этом покраснело:
- У меня не хва… не хватало чего-то в заклинании.  И я…и я решил доб-добавить ритм…,ну, музыку! Взя-взял ее из песенника, а оно как вспы-вспыхнет! -  окончание фразы он почти прокричал.
- Ты, главное, не нервничай. Пойдем, покажешь.
     Они оба встали и побрели к эльтар Миако. Всю дорогу до дома молодой эльф был задумчив. Шли молча.
     Зрелище было впечатляющее: эльтар Миако стоял по второй этаж усыпанный землей, ветками и непонятным белым порошком.
Оба остановились на пригорке, оценивая  ущерб.
- Не печалься, эльтар я восстановлю. Я так и не понял, что произошло?
- Это не песенник, - коротко и отчетливо произнес Миако.
- Это я уже понял. А что же это? – Сиканэ продолжал смотреть на раненый дом.
- Это заклинания! И не какие-то там заклинаньица, а заклинаньища! – Миако резко развернулся и побежал обратно, в эльтар деда.
- Что? Стой, ты куда?


      Следующие двадцать лет  пролетели за увлекательнейшими изучениями удивительного сокровища, которое досталось им случайно. Всю ценность находки они только начали понимать. Песенник содержал величайшие по силе и потрясающие по замыслу заклинания и магические действия. Но книжка была с хитростью. Каждое заклинание состояло из двух частей: начало было в песеннике, а вот вторая часть отсутствовала, она была заменена другими страницами, из  случайных книг. По догадке Миако, концовки заклинаний  могли  быть спрятаны в книгах старинных авторов библиотеки «темного круга». Перерыв всю библиотеку,  безжалостно повырывав нужные страницы, они вернули их обратно, на свои законные места. Два увлеченных эльфа ничего вокруг не замечали: ни смешков, ни недоуменных взглядов окружающих. Они были увлечены своими исследованиями. Они были счастливы!

     Когда Миако исполнилось двести лет,  Сиканэ решил подарить ему нечто удивительное. Он собрался в путь и... больше не вернулся. Как рассказал потом отец,  Сиканэ видели в последний раз около «светлого» леса.  Все запросы туда возвращались с одним ответом: видели, встретили, проводили целым и невредимым, и всё…
     Растерянность, которую испытывал Миако первые дни, сменилась злостью. Он сел за стол и как безумный мучил живое, создавая страшное в угоду своей мести. Создания, сотворенные тогда, пугали, но он не собирался останавливаться.
- Отец, я хочу представить свою «Быструю тень». Вы хотели, чтобы дед создал вам армию? Так её сделал я! Скажи совету, я готов в любое время.
- Миако?
- Да, отец? – уже почти развернувшись, Миако ждал продолжения фразы, но отец только покачал головой.

- Миако, прошу, можете начинать, – высокий эльф в темном одеянии жестом пригласил выступающего в круг.
- То, что я сегодня имею честь вам продемонстрировать, - результат совместной работы, учителя Сиканэ и моей. Мы назвали ее «Быстрая тень».
     Миако достал двенадцать переливающихся браслетов и попросил собравшихся их надеть, в целях безопасности.
     Он закрыл глаза и медленно, напевно, почти шёпотом выдохнул первую фразу заклинания. Воздух в центре зала сгустился, медленно наливаясь темнотой. Следующую фразу Миако пропел быстрее и громче. Туман дернулся внутри невидимого круга в сторону от поющего, стал сжиматься, словно втягиваясь в воронку. Последнюю часть заклинания юный создатель пропел  властным, громким  голосом; в конце, не допев, голос резко оборвался. Отец  испуганно обернулся, чтобы увидеть лицо сына. Миако стоял неподвижно. Лицо его было спокойно, глаза закрыты. Напряжение выдавала лишь складка, залегшая между бровями.
     Сгусток темноты в круге медленно раскачивался из стороны в сторону, будто пребывая  в гипнотическом состоянии, но когда хозяин открыл глаза, темнота разделилась, выпуская из себя гибкое блестящее черное тело. Длиннотелое существо предстало перед создателем и преклонило  колени. Оно напоминало человека,  необычно высокого, с мускулистым телом, но из-за сильно проступающих костей его можно было назвать, скорей, изможденно худым, а не поджарым.  Череп слегка вытянут назад, голова лысая, огромные глаза влажно блестели чернотой. Существо производило  отталкивающее впечатление, но не выглядело опасным. Скорее, хрупким.
- Тень, я чувствую опасность! – произнес Миако, глядя ему в глаза.
     В тот же момент существо ощетинилось, позвоночник покрылся шипами, руки,  неуклюже болтающиеся раньше, пришли в движение, выпуская наружу арсенал из когтей и локтевых шипов. Безгубый рот приоткрылся, демонстрируя присутствующим ряд острых  белых зубов.
- Опасность там! – Миако выбросил руку в сторону, и с пальцев вспорхнул огненный мотылёк, устремляясь на волю. Тень растворилась в воздухе, оставляя на том месте, где была секунду назад,  черный дым, в мгновенье переместилась к цели. Взмах длинных  рук - и мотылек,  вспыхнув, опал пеплом к черным ногам существа.
- Ты спасла меня, Тень. Ты поступила правильно!
     Существо издало звук, похожий на довольное урчание. Медленно, опираясь на непропорционально длинные руки,  подошло к хозяину.  Оно уселось на пол у его ног, ожидая дальнейших приказаний. Окружающие его совершенно не беспокоили.
- Можешь идти, – прошептал Миако. В ту же секунду Тень  с тихим хлопком  лопнула, превращаясь в дым, и рассеялась по темным углам зала.
- Хм…впечатляет, – прокомментировал один из собравшихся. – Мы
 объявим свое решение завтра. Хотелось бы увидеть подробные описания вашей работы, включая побочные действия, среду обитания, процесс создания либо размножения и наглядный образец.  Надеюсь, вы меня понимаете?
-Да, вполне. Все, что вам потребуется, будет представлено сегодня же, – Миако покинул зал.

     Эльтар Сиканэ скучал. Он еще не понял, что хозяин не вернется. Дом ждал. Комнаты все еще проветривались. Эльтар все еще грелся на солнышке, впитывая в себя магию светила, чтобы отдать ее любимому, такому хрупкому жильцу. Миако был тронут до глубины души преданностью существа, к которому не относились как к живому, а он был живой, у него была душа. Он любил своего хозяина. Эльф поймал себя на мысли, что никогда не думал, как эльтар воспринимает жильцов? Думает ли он, что живущие в нем - друзья, или же он чувствует родство с теми, кого он защищает и оберегает?  Любит ли эльтар тех, кто в нем живет и кому он служит, или просто принимает это как должное?
     Миако похлопал эльтар, будто говоря старому другу, что все наладится. Возможно, старый эльф перепутал заклинания и куда-нибудь переместился, и он обязательно вернется, ведь он такой могущественный маг… Улыбка получилась слишком кривой. Врать себе было глупо.
- Держись, друг.
      Кора была сухая и шершавая. Дерево, словно почувствовав знакомую руку,  прильнуло к ладони бугристой кожей, поделившись теплом с любимцем хозяина.
     Им обоим сейчас было тяжело.

- Отец, что происходит? – Миако понял на подходе к залу собраний «тёмного» круга, что что-то не так.   Отец стоял в боевой стойке, кончик его меча был направлен в темную пустоту угла. С левого рукава на пол медленно капала кровь. Он был ранен, но рука была тверда.
- Твоя тварь вышла из- под контроля!  Риноку  решил проверить, так ли хорошо твое создание против кого-нибудь покрупнее и опаснее, чем огненный мотылёк,  и снял защитный браслет. Тень набросилась на него! Боюсь, он теперь лишился руки. Мы окружили её, запалив по кругу «солнечный свет», но она все равно нашла тень, спрятавшись под откушенной рукой! Вот тварь! А потом  будто взбесилась и начала бросаться на всех подряд. Меня поцарапала, Канто чуть глаза не лишился.  Шесть воинов и пять магов не смогли справиться с созданием какого-то… недоучки! Прости, сын.
- И где она? – Миако пристально осмотрел угол, на который был направлен меч отца, но угол был пуст. Никаких магических колебаний в нем не было. Она спряталась где-то в другом месте. Миако хорошо изучил повадки этого создания. Напуганное заклинанием света, оно спрячется, но как только придет в себя, нападет еще на представляющих, по его мнению, угрозу существ.
- У кого сохранились браслеты? – озабоченно спросил он, в уме прикидывая, как выманить «тень» из убежища.
- У всех, кроме Риноку, но тварь не слушается.
- Вы долбанули ее тем, что  противоречит ее существу, и если она при этом не была сожжена, то, вероятнее всего,  она потеряла остатки разума.  Будем надеяться, что меня она признает, иначе застрянем мы тут очень надолго.
- На что ты рассчитываешь? У тебя на такой случай есть  заклинание -уничтожение?
- Как бы тебе сказать?.. В теории оно, конечно, было, и вы показали, что оно не сработало. Так что я над этим работаю. – Миако не стал слушать обвиняющую в непредусмотрительности реплику отца. Он вышел в центр зала, закрыл глаза и прислушался. Заклинание «дневного света» все еще работал, и юный маг не боялся внезапного нападения. Он стоял спокойно и неподвижно. Со стороны казалось, что он спит. Лицо было расслаблено, только раскинутые в стороны руки показывали, что маг готовится к работе. Миако глубоко вздохнул и стал медленно выдыхать воздух, добавляя в него мычащий , долгий звук. Он стал плавно поворачиваться вокруг своей оси. Мир для Миако сейчас состоял из звуков, а не из образов. Все вокруг него имело свою форму и место, но воспринимал  он это сейчас не зрением. Звук возвращался, отталкиваясь от стен, и маг понимал, где тень пуста, а где прячется монстр, созданный им. Возможно, в другом месте и  в другое время Миако отпустил бы создание восвояси, но сейчас он мог только ему посочувствовать. Его «тень» оказалась слишком неуправляемой.
- Тень, тень, моя тень...- пропел эльф. - Приди ко мне, защити меня, мне угрожает опасность.
      Голос его был ласков, будто добрый хозяин кличет своего верного друга. Он медленно сложил ладони перед собой домиком, образовав под руками затемненный участок. Из-под рук медленно стал парить дымок, и твердая, чуть вытянутая лысая голова доверчиво ткнулась в ладони. Эльф поднимал руки и существо, преданно глядя на хозяина, вырастало прямо из пола. За миг перед тем как разорвать спасительную темноту,  исходившую от рук, глаза создателя и созданного им существа встретились. Тень смотрела осмысленно и печально. Она не осуждала, она всё поняла и  покорилась тому, кто вправе называть себя ее создателем. В ее взгляде эльф увидел любовь, которую он не заслужил, не оправдал. Во рту стало горько. В следующее мгновение Миако развел руки, и тень сгорела, рассыпавшись в пепел к ногам хозяина.
- Почему у нас не получилось убить ее?
- Потому, отец, что она не хотела.

Миако долго думал, что же было не так в первый раз, когда он создал свое первое творение? Наверное, первой ошибкой было то, что он завязал создание на себе. Поэтому тварь его признала, а других просто терпела до поры.  Второе то, что задача оказалась  слишком сложна для столь примитивного существа, поэтому вывела ее из равновесия. 
- Не забыть добавить свободу воли,  -  сделал себе пометку  новый создатель.