Сказка 3. Глава 10. Подарки для губернатора ч. 1

                Продолжение. Начало http://www.proza.ru/2012/08/02/1153

                Следующий день прошёл в невероятной спешке: во-первых, поджимал срок, отпущенный для того, чтобы обратить ситуацию вспять и вернуть Елене Янкович её истиный возраст, а Роберто Карлосу - надежду, (если, конечно, их предположения вкупе с предположениями Царевны Вердаски были верными), а во-вторых, Роберто Карлосу уж очень хотелось опередить таинственного, и значит – непредсказуемого, Джокера. Трудное сватовство и так уже обросло таким количеством коллизий, что их с лихвой хватило бы на несколько жизней. На утро друзья арендовали автомобиль, простенький, но вместительный Пежо. Теперь их путь лежал на северо-восток: они без труда пересекли Румынию и границу с Украиной, где и находилось нужное им место.

                Роберто вёл машину, но прислушивался к малейшим указаниям Утки Василия, так как не знал кириллицы и мог пропустить нужный им укзатель. Он вспоминал Румынию, которую они миновали лихо, почти без остановок. Странным показалось бразильцу это место, каким-то неожиданным. Он не претендовал на то, что много знает о Румынии, но всё-таки точно помнил, что там, как минимум, должны говорить по-румынски (за время своей футбольной карьеры он был знаком с несколькими уроженцами этой восточно-европейской страны и помнил звучание их языка). Но за время коротких остановок он ни разу не слышал местного наречия; вместо этого повсеместно звучал французский. Роберто грешным делом подумал, что ошибся и не может отличить один язык от другого, но его сомнения рассеяли вездесущий Дятел Роже и во всё сующий свой нос Утка Василий. Наперебой они принялись рассказывать, что из-за невероятно возросшей в некоторых европейских странах  толерантности стало возможным массовое переселение некоторых народов. Так румыны и болгары  облюбовали для своего проживания уютную Францию; а французы оказались настолько толерантными, что отдали им свои дома, свои рабочие места, а сами, (чтобы не дай бог, не прослыть нетерпимыми в глазах мирового сообщества), переехали на постоянное место жительства кто в Румынию, кто в Болгарию, а кто и на «историческую родину» - в Алжир.  Однако, как потом выяснилось, не все настоящие французы были столь толерантны: негры и арабы, к примеру, уезжать никуда не собирались и теперь когда-то белая Франция являла собой смесь цыган, полуграмотных негров, неграмотных арабов и, как во все времена, образованых евреев.

                - Роберто! – проорал в самое ухо футболисту Утка Василий; из его клюва так сильно пахнуло кислой капустой от съеденной вчера чорбы*, что это вернуло Роберто из его глубоких раздумий, и он вовремя вписался в нужный им поворот
Они давно свернули с шоссе и уже с час ехали по просёлочной дороге. Наконец изрытая ухабами дорога кончилась, автомобиль снова покатил по ленте вполне приличного асфальта, и примолкшие от тряски друзья оживились.

                На указателе, разделяющем эти два мира, красовалась надпись: «Губерния Дмитриевка».

                - Ну, вот, мы почти у цели. – Утка Василий радостно потёр крылья.

                - Ты тут раньше бывал? – спросил его Пёс Мигель.

                - Н-нет, - чуть замялся Утка Василий, но остальные его смятение не заметили, потому что их внимание было привлечено воротами, в которые они в данный момент въезжали. Ворота были похожи на футбольные, только раза в три больше: в них без труда умещалось четырёхполосное дорожное полотно; штанги и перекладина были выкрашены в чёрно-белую полоску и напоминали жезл дорожного полицейского. Но не это невольно приковывало взгляд проезжающих. Роберто Карлос даже притормозил несмотря на знак, запрещающий снижение скорости. Остальные повысовывались из окон, чтобы получше разглядеть дымящуюся коричневую кучу, сантиметров на пятьдесят возвышающуюся около правой штанги. Дяте Роже, рискуя быть сбитым, даже вылетел из машины, чтобы удостовериться в их общей догадке, но его опередил профессионал – Барсуку Рафаэлю понадобилось всего пара секунд, чтобы идентифицировать облепленное мухами нерукотворное сооружение, после чего, резко втянув воздух ноздрями, он радостно заорал:

                - Это же дерьмо!
 
                Дальше – больше. Они миновали короткое пространство лесополосы, сквозь которое петляла дорога, и вынырнули на открытую местность. Справа и слева от дороги встречались одно-двухэтажные  жилые дома, кое-где виднелись обработанные поля и огороды; вдалеке, как одинокий, каким-то чудом уцелевший в старушечьем рту зуб,  виднелся массив многоэтажных домов; но везде, на любом свободном месте, вне зависимости от того, предназначалось оно для этого или нет, были натыканы ворота. Большие, поменьше – в основном футбольные, но встречались и ворота, соответствующие своему прямому назначению. Они были повсюду: вдоль дороги, между домами, в полях и огородах, на детских площадках и даже на крышах домов. Ворота были разные, самых разнообразных расцветок и форм, но объединяло их одно: во всех воротах лежало говно. Где-то посередине, где-то возле одной из штанг; коричневое и почерневшее от времени и солнца; нежно-зеленое с вкраплениями непереваренных орешков и желтоватое, растекающееся в аморфную лужу; крепкое твёрдое и холодное или мягкое в форме весело поблёскивающих в дневном свете колбасок; дерьмо детское и дерьмо конское; коровьи лепешки, которые так приятно протыкать палочкой и смотреть, как жидкий наполнитель, под действием неведомых законов физики, выползает наружу и растекается по твердой корочке; дерьмо представителей всех рас и народностей, всех форм и цветов. Где-то в говно был воткнут небольшой флажок Дании, что уже даже с точки зрения Роберто Карлоса, парня далёкого от толерантности в любом её проявлении, было верхом наглости и цинизма.

                Обалдевшие от увиденного друзья медленно вползли на пригорок и окружающая местность предстала им, как на ладони. Кроме домов, полей и невероятного количества ворот территория губернии «Дмитриевки» была изрезана каналами и лыжными трассами. По каналам, почти не тревожа зеркальную водную гладь, скользили байдарки. Невероятно, но  лыжные трассы с группками соревнующихся биатлонистов, были, как и положено покрыты хорошо укатанным снегом: судя по вырывающимся при дыхании лыжников облачкам пара, там было холодно, как зимой. И, конечно же, как и во всей округе, везде были ворота с говном.
В шоке от этого природного феномена Роберто Карлос пропустил все предупреждающие знаки, а они указывали, что скорость менее 50 километров в час запрещена. Машина же ползла самое большее со скоростью пешехода. Внезапно бразилец услышал свисток полицеского, с трудом оторвал взгляд от фантасмагорического пейзажа, посмотрел вперёд и увидел прямо перед собой преградившей  путь жезл.

                - Вот угораздило! – раздраженно процедил Пёс Мигель. – Мы и так спешим...

                - Погодите, погодите, я  разберусь, - замахал крыльями Утка Василий, - только молчите, а то всё испортите! Меня, скажу я вам, это изрядно фраппирует**!

                - Нет уж, лучше я разберусь, - деловито отодвинул его крылом Дяте Роже, прочитав на жетоне полицейского «Марион».

                Он оказался прав: преградивший им путь хомяк, или, правильней сказать – хомячиха была корсиканкой, а по сему, изъясняться с ней было бы лучше на её родном языке.

                Хомяк Марион, несмотря на её более чем скромные размеры, внушала уважение и даже некоторое опасение. Чувствовалось её прошлое, а может быть – гены: она происходила из семейства потомственных дровосеков, в детстве занималась тяжелой атлетикой и метанием ядра, но впоследствии, по настоянию папаши, который влюбился в молоденькую  теннисистку, сменила вид спорта и даже добилась кое-каких успехов.

                Она обошла автомобиль,  вернулась к дверце водителя, постучала своей полосатой палочкой по капоту, от чего на нем остались ощутимые вмятины и по-французски обратилась к Роберто Карлосу. Тот непонимюще мотнул головой, и в игру вступил Дятел Роже. Он препирался с полиссамкой добрых пять минут. Когда он обернулся к друзьям его клюв выражал уныние, а и без того красная шапочка прямо накалилась от злости.

                - Что? – раздраженно спросил Пес Мигель.

                - Сколько? – Утка Василий был более близок к реалиям постсоветского пространства.

                - Нисколько, - ответил Дятел Роже, - всё гораздо хуже. Сначала она допытывалась, куда мы направляемся. Пришлось сказать.  Мы должны посетить музей, посвященный губернатору и там же  прослушать лекцию о его жизни. На это нам отводится два часа – не меньше.

                - Господи Иисусе! – воскликнула Козочка Жюстин и неумело перекрестилась правым копытом. – Сколько же это займёт времени? Нам до границы минут десять от силы, а тут...!

                - А... – начал было Утка Василий, но сообразительный швейцарец опередил его:

                - Деньги? Уже предлагал. Не берет, грозится ещё и взяточничество припаять... А в этом случае – пять посещений музея и в течении недели замена какашек во всех воротах...

                - Какое они право имеют?! – взвился Пёс Мигель.

                - Да  ну их всех к чёрту! – вспылил Роберто Карлос. – Что они тут все думают? И кто этот чёртов губернатор? Да я ему... – бразилец начал было вылезать из машины, чтобы потолковать с наглой и несговорчивой хомячихой, но вынужден был прервать свою гневную тираду. Из подъехавшего грузовика вывалились десять здоровых коней; на каждом была красно-синяя попона, а на шее болтался автомат Калашникова. Лошади были разномастные: черные, каурые, пегие; но особо выделялись две белые лошадки, неотличимые по виду, будто бы они были близнецами (может быть, это были кони, однако, если у них и имелось мужские признаки, то из-за их незначительных размеров, разобрать это было затруднительно). На каждой попоне красовалась надпись, или аббревиатура, которую попробовал прочитать любопытный и вездесущий Дятел Роже (по дороге он попросил Утку Василия попрактиковать его в чтении кириллицы):

                - ЦЕ... – он сделал паузу, разбирая трудные для себя буквы, - СОСКА. Да, ЦЕ СОСКА.

                - М-м-м, - замялся Утка Василий, - немного не так, но, учитывая, что мы находимся в Украине... суть ты ухватил верно.

                Командовала конями-вояками  огромных размеров мышь с большими залысинами, густыми усами, напоминающиим сапожную щетку, и по человечески отвисшими щеками; она была одета в такого же цвета форму, но на погонах с одной лычкой  были дополнительно вышиты ярко-жёлтой нитью две заглавные буквы: «У Б». Он мерзко осклабился, и Роберто Карлос услышал противный звук досылаемого в патронник патрона. Девять коней  обступили их со всех сторон: их тупые морды не выражали ничего, кроме угрозы; десятый конь, черный, с заплетённой в дреды с синими ленточками гривой, видимо, был настолько горяч и любвеобилен, что пытался пристроиться сзади поочередно к каждому из своих сослуживцев, вне зависимости от их половой принадлежности. Его, как назойливую муху, отгоняли, но делали это так лениво и неубедительно, что ему наконец удалось пристроиться к одному вороному коню, который прикрыл глаза и захрапел от удовольствия.

                Второй раз за время их головокружительного путешествия Роберто Карлос и друзья были вынуждены покориться превосходящей силе, подобно тому, как человек обычно покоряется слепой и неконтролируемой стихии. Они вышли из машины и проследовали за солдатами до центральной площади, на которой высилось двухэтажное деревянное сооружение, больше похожее на что-то среднее между  амбаром и Дворцом Культуры советских времен, нежели на музей. В здании не было окон, зато некрашеные стены сплошь были покрыты изображениями и фотографиями высокого блондина спортивного телосложения в разных позах. Непосредственно перед массивной двустворчатой входной дверью, выкрашенной облупившейся зеленой краской, возвышались два монумента. Тот, что справа, был выполнен в бронзе и являл взглядам вышеупомянутого молодца, вскинувшего на плечо весло от байдарки. Слева - тот же персонаж, только в мраморе, представал в виде бегущего лыжника. Был ещё третий памятник, но его наши друзья сначла приняли за неработающий фонтан; в круглой чаще на постаменте возвышался микрофон, из тех, какими чаще всего пользуются телекомментаторы.

                Усатая мышь повернулась к ним и на ломаном английском пропищала:

                - Вам сюда. Выход с другой стороны. Через два часа я вас выпущу и отпущу.

                Донельзя раздосадованные вынужденной задержкой друзья один за другим молча проследовали ко входу; только совершенно осмелевший после встречи с сиреной Исадорой Барсук Рафаэль на секунду задержался возле главнокомандующей мыши и, изобразив восхищение, спросил:
 
                - Какая у вас выправка! Как вас зовут?

                На двух красиво вышитых на погонах буквах «У Б» достоинства мышака видимо кончались, потому что, приняв лесть Рафы за чистую монету, он гордо выпятил грудь и представился:

                - Ефрейтор Валерий Нефтяев!

                - Отлично: детишкам потом расскажу! – осклабился Рафаэль и проследовал за исчезающими в дверном проеме друзьями.


                После того, как все проследовали внутрь, замок в двери мягко щёлкнул и друзья очутились в обволакивающей тишине музея. Рафаэль на всякий случай подергал ручку, но безрезультатно: дверь заперли снаружи.
 
                Музей губернатора представлял собой подобие лабиринта в виде змейки: к выходу на противоположной стороне невозможно было пройти кроме как мимо всех экспонатов. В этом была гарантия того, что посетитель как минимум окинет все экспозиции беглым взглядом.

                Быстро шагая вперёд, Роберто Карлос лишь поверхностно скользил взглядом по стенам с расположенными на них достопримечательностями. Но и от него не ускользнуло то, что почти всё в этом музее было посвящено губернатору Губернии Дмитриевки. Фотографии, предметы, когда-то сослужившие ему службу, плакаты и статуэтки были расположены в хронологическом порядке. Детство, отрочество, юность, учеба, спортивная карьера, работа, награды шли последовательно, с заботливо отмеченными датами. Ближе к концу стали попадаться предметы искусства и даже списки планов на будущее.

                Несмотря на то, что снаружи здание казалось большим, друзья миновали все стеллажи менее, чем за десять минут и не представляли себе, что здесь можно делать битых два часа. Дверь на противоположной стороне оказалась закрытой, а над ней висел цифровой таймер с обратным отсчётом: «1:48».

                - Ну и что теперь здесь делать? – подергав за ручку закрытой двери, сокрушенно проговорил Пёс Мигель.

                Роберто Карлос пошёл дальше и несколько раз сильно постучал по двери кулаком. Звук вышел глухой и тихий: изнутри дверь оказалась обитой мягким материалом, гасящим звуки: наверно они не первые были насильно заперты в этом бесполезном памятнике человеческой глупости и мании величия.

                Роберто горько вздохнул: до деревни,  где сейчас прохлаждался Окоронкво оставалось от силы полчаса, а тут… Придётся сидеть взаперти, в этом чертовом, пропахшем пылью музее, рискуя, что Джокер найдет колдуна первым.

                В помещении, несмотря на высокие потолки, воздух, действительно, был спертым – видимо, посетителей в музее «Шизофрении и мании величия», (как его тут же метко окрестил Дятел Роже), было мало; пахло пылью, старыми газетами и чем-то ещё. Роберто и Пёс Мигель переглянулись.
- Тухлятиной попахивает, - сказал Мигель и ещё раз принюхался.
Он посмотрел на стеллаж с надписью «Призы за будущие победы Губернатора», где красовались такие награды, как золотая Олимпийская  медаль Сочи 2014 по академической гребле, или кубок за победу на Ролан Гарросе 2015 года, и кивнул на него бразильцу мохнатой мордой.
 
                С трудом они отодвинули стеллаж от стены и обнаружили небольшую нишу, откуда и исходил омерзительный запах. Тут же послышалось шевеление и сдавленные хрипы. Роберто сдвинул стеллаж ещё дальше, чтобы туда падал свет ламп, и они обнаружили мертвецки пьяный кучерявый унитаз, который привалился к стене и, изредка постанывая, спал. Вокруг Унитаза были в беспорядке раскиданы бутылки из под водки, коньяка, рябиновой настойки, пустые пивные банки в количестве, достаточном, чтобы свалить с ног взвод солдат.

                - А я-то думаю! – хлопнул себя по лбу Пёс Мигель. – Никого: ни охраны, ни гида, чтобы лекцию читать, будь она неладна! – он зацепил лапой бэйдж, где кроме имени Юрий было написано : «ГЭС. Гид- Экскурсовод – Сторож». – Теперь всё понятно!
 
                - Дейстительно, - согласилась Козочка Жюстин, - а  если здесь кто-то что-то испортит? Или украдёт?

                Барсук Рафаэль, стоявший позади всех бросил на Жюстин лукавый взгляд и хитро улыбнулся в усы.

                -Да-а, - протянул Утка Василий, - этот унитаз Юрий надолго вышел из строя...

                - Как-то толстоват он для сторожа, не находишь? – Роберто Карлос опасно низко наклонился к унитазу, но тут же в ужасе отпрянул: от того исходило такое амбре, будто он за один присест перепробовал все алкогольные напитки мира, причём, далеко не лучшего качества.
 
                - Да, - согласился Дятел Роже, - с жирком такой унитаз. Унитаз Юрий с жирком, - он пошевелил клювом и ещё раз посмаковал новое имя.
 
                Неожиданно друзья услышали радостный вопль Барсука Рафаэля: тот перешагнул Унитаз, протиснулся дальше в нишу и обнаружил там целый склад алкогольных напитков, особое место среди которых занимало английское пиво. Стаут и Оулд Эйл, ячменное пиво и портер – большинства названий никто из компании никогда не слышал; банок и бутылок разных калибров было великое множество и привезены были они скорее всего прямо из доброй старой Англии, а не выпущены в местных пивоварнях по лицензии. Хозяин пива, а это без сомнения был Унитаз Юрий «с жирком», запасся  надолго и основательно, но вот сил своих не рассчитал и теперь, блаженно улыбаясь, всецело находился во власти Морфея.

                Друзья переглянулись: всем одновременно пришла в голову одна и та же мысль. Правда озвучить её решился только самый храбрый – Пёс Мигель.
 
                - А что, Роберто, чего ж добру пропадать?
 
                - Да, - поддержал его Роже, - времени – вагон. Проведем его если не с пользой, так с удовольствием.

                Неожиданно для всех, лицо сурового бразильца осветилось лучезарной улыбкой, подобную которой никто не видел с той поры, когда от него ещё не ушла Его Несравненная Возлюбленная.
 
                - Ладно! Доставай! Наливай!

                Барсука Рафаэля не надо было долго уговаривать. Ящики с пивом и несколько бутылок абсента извлекли наружу, но стол решили накрыть где-нибудь посередине змейки-лабиринта – подальше от спящего и источаещего неприятные запахи сторожа.

                Когда Пёс Мигель неосторожно задел задней лапой за ящик с портвейном и тот зазвенел, кучерявый Унитаз открыл один мутный глаз и недовольно засопел. Мигель не растерялся, погладил Юрия по голове, дал сделать пару глотков пива из открытой бутылки  и накрыл валяющмся рядом на полу тёмно-синим байковым одеялом. Унитаз довольно поморщился, закрыл глаза и тихо затянул во сне песню, напоминающую гимн футбольной команды:


«Наш синий цвет, футболом мы живем,
Вместе к победе плечом к плечу идем.
Ливень и зной трибунам нипочем,
Потому что «Челси» мы себя зовем

Мы на игре — в любые времена,
Командою горды своей сполна,
И дома, и на выезде — всегда
Нам не страшны ни горе, ни беда.

Наш синий цвет, футболом мы живем,
Вместе к победе плечом к плечу идем.
Ливень и зной трибунам нипочем,
Потому что «Челси» мы себя зовем

Мы с радостью приветствуем гостей,
А синий цвет настраивает — петь,
В едином хоре голос не сорвать:
«Мы — „Челси“, значит, нас не обыграть»!

                Унитаз замолк, принял более удобное для сна положение и громко захрапел. Застывшие от неожиданности и страха разбудить местного сторожа друзья вздохнули свободно и переместились за стол, где после первых трёх рюмок коньяка напряжение, сковывающее их всё время путешествия, отпустило и они смогли наконец расслабиться.

                Удивительно, но чуть захмелевший Роберто Карлос решил первым делом всё-таки обследовать ещё недавно такой ненавистный ему музей. К нему, прихватив упаковку пива присоединился Пёс Мигель, и Дятел Роже, который то следовал за Роберто от экспозиции к экспозици, то возвращался за стол, где тем временем развернулась нешуточная полемика о природе происходящих в Сербии в общем, и с Еленой Янкович (и, естественно, нашей компанией), в частности, событиях и их возможном толковании.


                Роберто решил вернуться обратно, ко входу, потому что не любил сидеть на месте и ждать, и, втайне надеясь найти туалет: выпитое пиво уже начало действовать.

                Туалета они так и не нашли, зато обошли экспозицию уже не торопясь, недоумевая, зачем губернатору понадобилось приковывать столько внимания к своей персоне.

                Интересно, но несмотря на свои размеры, при более внимательном рассмотрении галерея поражала своим однообразием. К примеру, через приблизительно равные интервалы повторялись весла и лыжи губернатора. Только вначале это были «Первые лыжи губернатора», потом – «Юношеские лыжи губернатора», затем – «Лыжи Губернатора, на которых он должен был выиграть Чемпионат мира 1994 года» и, наконец, «Лыжи Губернатора на которых он выиграет Олимпиаду 2018 года».
 
                То же самое и с веслами.

                То же – с медалями и многочисленными кубками. Теоретически Губернатор Дмитриевки, во-первых, должен был становиться призёром, (а в основном, занимать первое место) чуть ли не во всех дисциплинах, связанных с греблей и лыжами, во-вторых, когда Роберто и Мигель, обалдевшие от такого градуса скромности, подошли к концу выставки, оказалось, что губернатор собирается выигрывать все последующие чемпионаты мира и Олимпиады. Но были и отличия или выделения. Особо выдалялась золотая медаль Атланты 96, с пришпиленной сверху газетной вырезкой с интервью губернатора «По моим планам, я должен был стать олимпийским чемпионом по гребле в 1996 году в Атланте».

                Роберто и Мигель, не в силах осмыслить психическое состояние того, кому принадлежали эти слова и кому этот музей был посвящен, обменялись дикими взглядами, а подлетевший Дятел Роже поманил их клювом вглубь экспозиции, где они обнаружили стенд, посвященный кубкам, которые должен был  (или будет) выиграть губернатор в большой теннис и футбол. Венчала же этот сюрреализм золотая медаль за победу на Олимпиаде 2015 года в синхронном плавании!

                Не в силах больше смеяться, друзья чокнулись с Роже банками и поспешили было за стол, когда их внимание привлекла задняя сторона музея. Поначалу Роберто подумал, что она просто разрисована граффити, но когда он отошел на несколько метров назад, то увидел, что на стене висят три огромные картины. (Одно произведение они уже видели при входе: это была картина Иванова-Самбукина «Купание красно-синего коня»). Это был триптих того же художника: «Губернатор и Аким Феев», «Губернатор навещает Акима Феева в больнице» и «Губернатор задучиво гадит в ворота на стадионе «Нужники». Какова была подоплека этих произведений наши друзья конечно же не знали, но личность Акима Феева, (как, впрочем, ещё некоторых знаменитостей), занимала почётное место в музее губернатора. Несколько статуй и жизнеописания Акима Феева пролили все-таки свет на то, что творилось в губернии Дмитриевке. Если Роберто правильно понял, то губернатор здесь насадил нечто вроде местной религии. Аким Феев, невинно пострадавший от черного дьявола (имя которого бразилец где-то слышал или видел, но никак не мог вспомнить, где; только навязчиво крутилось что-то, свзанное с особняком Вердаски), сейчас был недосягаем и все ждали его второго пришествия. А пока жители губернии, приближенные губернатора, да и он сам, энергично и стабильно срали в футбольные ворота. Зачем – никто из друзей так и не понял. Скорее всего, во исполнение странного религиозного ритуала.

                Также они нашли информацию о храпящем в данный момент Унитазе Юрии. Его тяга к английскому пиву была не случайна: некоторое время он играл в лондонской команде «пенсионеров», откуда, за нарушения режима, был изгнан и сослан на Кавказ.

                Дятел Роже ещё раз возмутился тем, что в музее нет туалета и принялся яростно облетать все углы, но так ничего и не нашел. Когда Роберто, прогулявшись и насытившись культурой и местными красотами вернулся, он услышал, что оставшиеся ведут ожесточенный спор. И Утка Василий, и Козочка Жюстин были уже изрядно пьяны; Барсука Рафаэля не было: он, как и Дятел Роже, безуспешно  пытался отыскать священное для каждого любителя пива место.
 
                - И это не какая не магия! – заплетающимся языком вещал Василий осоловевшей Козочке Жюстин. – Вот, взять меня: мои родители – маглы, чистокровные маглы, а я, я - не Гарри Поттер! А вы? Вы угодили в зону обратного времени... Это как ... – он увидел подлетевшего к столу Дятла Роже, во взгляде которого сквозило разочарование и скопившееся напряжение. – Роже, дружище, дай я тебя обниму!

                Роже дал себя обнять и что-то горячо зашептал Василию на ухо.

                - Да брось ты! Какой туалет!  - громогласно объявил тот. – Давай сюда! – и повел стесняющегося дятла к почти доверху заполненному мочой унитазу.

                - Да, вы тут времени зря не теряли, - Пес Мигель посмотрел на Унитаз Юрий, который от переполнявших его испражнений теперь не храпел, а булькал.

                - Ну... – развел крылья Василий. – Присоединяйся!

                - Н-не знаю, - замялся Пёс Мигель, - как-то это...

                - А держать нас здесь взаперти, это как? А заставлять честных паломников разглядывать это убожество, эту помойку человеческого тщеславия?! – из-за угла появился расхрабрившийся от алкоголя Барсук Рафаэль. – Я здесь вобще наш-шёл много мест, где можно пописать... – заплетающимся яыком прибавил он.

                Роберто бросил полный надежд взгляд на довольного, облегчившегося Рафу, но вдруг его внимание привлёк спор между  Дятлом Роже и Уткой Василием.

                - А я тебе говорю, что вы попали в зону обратного времени! – почти кричал Василий. – Такого ещё не было, здесь, на Земле, но...Точно так описывают «Цилиндр Типлера»!

                - Какой, какой цилиндр? – проблеяла Козочка Жюстин, с трудом сдерживая рвотные позывы после очередной рюмки абсента.

                - Типлера, - с Утка Василий с большим трудом подбирал слова, но всё-таки продолжил, - Типлер изобрёл ни что иное, как машину времени! Надо взять сорок нейтронных звёзд, соединить их в цилиндр и... и, чтоб они ещё вращались, надо...

                - И что? – несмотря на туман и весёлый сумбур в голове, Роберто Карлоса почему-то заинтересовал этот пьяный бред. Он ничего не смыслил ни в физике, ни в астрономии, но нутром почувствовал, что в словах захмелевшей утки что-то есть. Что-то такое, чего, как элемента головоломки, им так не хватало для того, чтобы понять, как можно исправить ситуацию с Еленой.

                - И то, то, что мы получаем, таким образом, чисто теоретически, конечно, - менторским тоном продолжил Утка Василий, - несколько временных зон. Сначала, - он раздвинул стоявшие на столе бутылки и найденные у Унитаза Юрия пластиковые стаканчики и водрузил в центр початую бутылку портвейна, - вот это – центр, наши нейтронные звезды, - уточнил он, указав на бутылку, - сначала снаружи у нас обширная зона положительного, обычного времени... Дай глотнуть...

                Василий взял у Рафаэля любезно протянутый бокал пива, сдул скудную пену, сочно рыгнул и неожиданно серьезным голосом продолжил:

                - Дальше идёт зона нулевого времени, то есть, где времени вообще нет, она тоньше, потом – зона отрицательного времени. Она не такая большая, как первая, но тоже не маленькая. И если нырнуть туда, перпендикулярно кругу, который расположен вокруг центральной оси, можно попасть в прошлое. Н-не знаю, как я слышал, такая теоретическая модель не противоречит ни одному фундаментальному закону, но вот построить...

                - За Типлера! –воскликнул Рафа и понял бокал.

                Друзья шумно чокнулись, выпили, и Роберто понял, что ещё  минута, и он не выдержит. Однако он услышал в самом начале спора нечто такое, что его очень заинтересовало, и он спросил:

                - А мы-то тут причём?

                - А-а... – промычал Василий, сознание которого начало истончаться и ускользать, - а-а! Мы-то? – вспомнил он. - Вы, точнее. Я думаю, что вы попали в зону обратного времени. В свою собственную, но которая включает в себя практически всю Сербию. Во всяком случае, судя по тому, что мне рассказывал Рафаэль, по тому, что ваше время отстает от местного на девять лет, да и по тому, что я сам лично испытал в вашей компании... А центр находится где-то недалеко от дома этой бедной девочки, - всхлипнул Василий, - Елены Янкович. Только как мог образоваться цилиндр Типлера здесь, на Земле? Это для меня непонятно...

                - Моя возлюбленная утка! – с чувством воскликнул Дятел Роже  и приобнял изрядно пьяного Василия. – Вы – гений, вы – очень умны! Но даже, если это так, то я осмелюсь повторить уже озвученный здесь вопрос: какое это к нам имеет отношение?
 
                - О-о-о, -  прежде чем ответить, Утка Василий отвернулся и громко помочился в любезно подставленный Барсуком Рафаэлем позолоченный кубок за первенство мира по биатлону 2018 года, который должен был выиграть вездесущий губернатор, – ну-у, - Василий уже дошел до такой кондиции, когда сознание путается и забываются самые простые  и недавние вопросы, но не зря он слыл одним из самых интеллектуальных комментаторов России, - ну, не знаю... Но смею предположить, - он поднял перо на конце крыла, подобно тому, как поднимают указательный палец люди, желающие привлечь и акцентировать  внимание, - что ... что, если, к примеру Роберто Карлос сейчас находится здесь, и, что вы попали для вас в будущее... то он находится где-то ещё... или – когда-то.

                - Значит у нас целых два Роберто Карлоса? – Козочка Жюстин, в бразильце души не чаявшая, переводила пьяный влюбленный взгляд с Василия на Роже.                - Получается, что так, - медленно произнёс засыпающий Утка Василий.

                - Мы любим нашего Роберто! – почти закричал Дятел Роже, в котором проснулась любовь ко всему на свете. – И чем больше у нас Роберто Карлосов, тем лучше! Ведь правда? – он обратился к скалящемуся в постоянной улыбке Рафе.

                - Правда! – тот радостно опрокинул очередной бокал пива.

                Сам бразилец, услышав столько хвалебных слов в свой адрес, рассмеялся и неожиданно для себя прочувствованно пукнул, что в свою очередь вызвало приступ гомерического хохота.  Газы, скопившиеся в кишечнеке защитника сборной Бразилии с трудом пробили себе дорогу среди каловых масс, черед которых ещё не наступил, и, рванувшись к выходу, надавили на мочевой пузырь. Теперь Роберто уже не мог ждать и терпеть: он сорвался с места и, завернув за ближайший стеллаж, схватил первый попавшийся под руку кубок.
 
                Через полминуты он увидел Пса Мигеля, который решил к нему присоединиться.
 
                - Хочу внести, так сказать, свой посильный вклад в копилку губернатора, – с этими словами он взял кубок победителя US Open 2002, после чего послышалось веселое журчание жёлтой исходящей паром мочи.
 
                После этого в музее началась настоящая лавина испражнений. Друзья долго терпели и пытались сохранить лицо,  но всему есть предел: после примера Роберто никто уже особо не сдерживался. Следующие пятнадцать минут в музее не было произнесено ни слова: все как один судорожно отправляли свои естественные надобности, используя для этого любые ёмкости, какие только можно было обнаружить в этом храме исскуств.

                Почувствовав запах этой вакханалии, а потом и воочию увидев, как проснувшийся Василий гадит в хрустальный кубок, по всей видимости, напомнивший ему  Кубок Огня из фильма о Гарри Поттере, нежная Козочка Жюстин не выдержала и энергично заблевала стенд, посвященный многочисленным высказыванием Губернатора.

                Пиком этой уринофеерии явилась почти правильная пирамидка из кала Барсука Рафаэля, от которой он освободил свою прямую кишку на серебряную салатницу предназначенную для обладателя второго места открытого чемпионата Франции 2009 года. Пирамидка была коричневой с небольшими белыми вкраплениями, блестящей и почему-то пахла свежесорванными яблоками.


____________________________продолжение http://www.proza.ru/2012/08/24/1813___________

*Чорба – национальное румынское блюдо из свиниы, риса, кислой капусты и овощей.
**Фраппировать – неприятно удивлять.