Виктория - значит победа. Глава 11 После праздника

Первого января Вика привычно проснулась рано утром. Ее гости еще спали. Она не хотела их будить и маялась от непривычного безделья. Обычно первого января она тратила утро на то, чтобы перемыть посуду, но посуду ночью перемыла посудомоечная машина. Готовить ничего не надо было – наготовлено было столько, что хватило бы еще на неделю. Заботами Болеславы, вся еда была аккуратно убрана в холодильник.

Вика включила телевизор, там шли надоевшие старые фильмы, выученные наизусть еще в детстве. Книг в гостиной не было – все они остались в кабинете. Она сложила постельное белье, на котором спала, приняла душ, оделась и, от скуки решила прогуляться.

Она бродила по безлюдным заснеженным улицам, подставляя лицо ленивому сонному снежку. Весь город спал. На улицах не было ни одной машины. Магазины были закрыты и смотрели темными слепыми витринами, еще вчера такими нарядными и сияющими. Эта сонная лень угнетающе действовала на Вику, душила ее, заставляла чувствовать себя чужой, не нужной, инородной в пустынном похмельном городе. Москва, с его помпезными домами, с разряженными елками на каждом перекрестке, показалась ей затаившимся врагом, который только притворяется благодушным спящим великаном, на самом же деле,  жадно всматривается из-под опущенных век миллионами глаз, только и ждет, чтобы Вика расслабилась, подставила уязвимые места под удар и тогда этот кровожадный зверь непременно ударит, молниеносно, коварно и наверняка.

Чтобы избавиться от этого удушливого кошмара, Вика пошла быстрее, потом побежала, но скоро заметила, что заблудилась в знакомом с детства районе, металась по пустым улочкам и переулкам, не зная, как она сюда забрела и где оказалась. Незнакомые дома окружали ее со всех сторон. В душе рождалась паника, непонятно как в нее просочившаяся. Вика считала себя сильной, поэтому внезапный приступ панического страха заставил ее чувствовать еще и омерзительный липкий стыд. Она хотела вернуться домой, но не могла найти дорогу.

Внезапно Вика услышала одинокий удар колокола и подняла голову. Впереди над домами высились золотые купола старинной церквушки. Колокол ударил еще раз и вдруг рассыпался переливчатым звоном, который исходил, казалось из самого неба. Вика пошла на этот звон так, как путник в пустыне идет, завидев оазис и боясь, как бы он не оказался миражом.

После яркого зимнего дня, в церкви показалось совсем темно. Откуда-то издалека слышалось монотонное пение: что-то неразборчивое, тягучее, успокоительное. Мерцали лампадки и огоньки свечей. Все было в дымке и пахло ладаном. Немногочисленные старушки мирно молились, склонив головы в темных платках. Вика, стараясь никого не отвлекать и не шуметь, жестами показала, что хочет купить свечей. Она ходила, вглядываясь в потемневшие лики старинных икон, зажигала и ставила свечи. Ей казалось, будто она пришла повидаться со старыми друзьями, давно забытыми ею. Она дарила свои свечки, как новогодние подарки и просила прощения за долгое отсутствие. И усталые добрые глаза святых прощали и благословляли.

Выйдя из церкви, совершенно успокоенной и умиротворенной, Вика обнаружила, что находится совсем рядом с домом. Она спокойно поднялась в квартиру, где уже начали просыпаться гости.

В прихожей ее встретила Таня. У нее было заплаканное и заспанное, но очень счастливое лицо. Удивительно, но сейчас покрасневшие веки и распухшие губы нисколько не портили ее. С распущенными темными волосами, Таня казалась Вике похожей на одну из тех святых, которые смотрели на нее сегодня со старинных икон.

Вика ободряюще улыбнулась подруге, а та вдруг ошарашила ее своим поступкам – она бросилась на колени и стала целовать ее руки. Вика потрясенно отпрянула, потеряв дар речи, и только потом попыталась поднять Таню с колен. Таня пыталась между рвущимися рыданиями и всхлипами высказать слова благодарности, но получался какой-то бессвязный лепет. Вика гладила ее по голове одной рукой, другой пыталась поднять с колен:

- Танечка, Таня, ну что ты, что… Встань и расскажи мне, что все это значит?

- Мы поговорили с Юрой, - сказала Таня, успокаиваясь, - я рассказала ему о своем муже, о детях, обо всем. Понимаешь, он сказал, что любит меня такую, какая я есть и будет рад познакомиться с моими мальчиками и их бабушками. Он такой… он самый лучший. Мы поженимся и будем жить в нашей новой квартире. Но без тебя всего этого не было бы. Я никогда-никогда этого не забуду. Прошу тебя, будь свидетельницей на нашей свадьбе.

- Растроганная Вика чуть сама не разрыдалась. Смаргивая слезинки, она взяла Таню за ее ледяную ручку и сказала – идем на кухню, выпьем кофе… а может быть, чего покрепче. Поговорим обо всем. Там Димка проснулся уже?

- Да, Дима давно на ногах. И беспокоился, куда это ты пропала?

- Я просто хотела прогуляться…

- Вика, куда ты ушла? - вышел в прихожую Дима, - я проснулся, а хозяюшки нашей нет.

- Дим, да куда я денусь?! Просто прошлась по улице. Захотелось подышать свежим воздухом.

- А Болеслава где? – поинтересовалась Вика.

- Болеслава уже уехала на работу. У нее сегодня дежурство. Ты же знаешь, в травматологии новогодние праздники – самая работа.

- Да уж, - хохотнула Вика, - дураков по пьяной лавочке у нас хватает.

- Дим, ты не обидишься, если я сделаю кофе и попрошу вас с Юрой временно оставить нас с Таней вдвоем. Нам есть о чем поговорить.

- Понимаю. Мы с Юркой пока посмотрим телевизор, кофе с тортиком попьем, да и у нас найдутся, наверное, свои темы для разговоров, так что, девочки, не беспокойтесь – идите, секретничайте, - и Дима добродушно подмигнул.

- В общем, ничего нового Таня Вике не сообщила. Рассказала о Юрином сыне, о том, как и почему Юра не женился на той девушке. Рассказала, как хорошо Юра принял известие о том, что у Тани есть дети. И еще наговорила множество хвалебных слов Юре, о том, какой он хороший, какой добрый и как любит ее и детей. Вика видела, как Таня счастлива и даже немного завидовала. У них с Сашей все было далеко не так радужно.

Таня начала благодарить Вику за выхлопотанную квартиру, но Вика объяснила, что это, в общем, не ее заслуга. Что у нее есть могущественный друг, который и взял на себя все хлопоты. Таня хотела узнать, кто же этот друг, но Вика не захотела о нем говорить. Эдик пожелал остаться в стороне, и Вика не в праве была рассказывать о том, что именно он сделал.

Наговорившись, девушки вышли к ребятам. Ребята о чем-то оживленно разговаривали, не обращая внимания на работающий телевизор. Налицо было полное взаимопонимание.

Таня сказала звонким, счастливым голосом:

- У меня есть предложение: давайте поедем смотреть мою новую квартиру?

Все шумно и радостно выразили свое полнейшее согласие и с криками «Ура!» начали поспешно одеваться.

Дима, который вчера пил чисто символически – пару бокалов шампанского, а сегодня не пил вовсе, сел за руль.

Танина квартира обнаружилась в новом доме недалеко от метро Бабушкинская. Тане очень понравилось название. Она, смеясь, говорила, что особенно понравится название бабушкам ее близнецов.

Все они ходили по пустым комнатам новой квартиры, слушали гулкое эхо и представляли, как здесь будет хорошо, когда квартира станет обжитой. Таня радовалась, не смея верить своему счастью, вслух мечтала, планировала, что и где она поставит, открывала каждое окно и непременно из него выглядывала.

- Здесь я поставлю кроватки близнецам…. А вот тут будет мамина кровать… А в этой комнате будет наша с Юрой спальня… Плиту мы поставим здесь, а тут еще шкафчик…

Посмотрев квартиру, поняв, что в ней совершенно еще нечего делать, решили ехать обратно к Вике продолжать праздновать.

Праздник продолжался. Была распита еще одна бутылка шампанского. На этот раз раздались крики «горько» и будущие молодожены, покраснев, впервые поцеловались при всех. Были произнесены тосты за будущее новоселье и, конечно за большое семейное счастье в новой квартире…

Вечером Дима простился с ними и уехал домой. Вика, Таня и Юра остались втроем. Завтра рано утром им предстояло идти вместе на завод.

Перед сном, Вика накинула шубку и вышла на балкон. Москва проснулась и больше не казалась такой чужой и враждебной. Далеко внизу мелькали огоньки машин, в окнах домов светился свет, мерцали новогодние разноцветные гирлянды, на улицах люди продолжали праздновать или торопились из гостей по домам. Наваждение, так напугавшее Вику утром, рассеялось. Но она больше не верила показному добродушию этого города.