Синяя краска

   В «Вечерних Зорях» или, как их окрестили женщины, «Бабьи Слезы» Никифор Слегин, с такими же, как и он, сам, безработными друзьями, распивал очередную бутылку водки.
   - Я человек исполнительный, это все про меня знают, - хвалился Никифор.
   - А ты че в кооперативе «Уют» не задержался? Вроде и недели не проработал… - спросил собутыльника Семен Кудашкин.
   - Понимаешь, в «Уюте» рабочего человека, да еще такого исполнительного, как я, не могут понять, Не дано им художественного вкуса. Нет в их головах таланта.
   - А что – у тебя талант, что ли какой есть?… усомнился в сказанном Семен.   
   Остальные друзья молча слушали разговор, закусывая салатом из квашеной капусты трехгодичного еще засола.
   - Да у меня ко всему талант. И в «Уюте» я думал, что оценят меня и платить будут настоящие деньги, а не какие-то гроши.
   Если так уж интересно, так и быть, расскажу все по порядку.
   Устроился я чин-чинарем. Взяли слесарем. Делали мы всяческий ремонт квартир. Одним замок врезать, другим двойную дверь с коробкой поставить, это сейчас у людей стало модным, да и безопасность по нынешним временам – вещь необходимая. Работали и на госпредприятиях и объектах. Там где-то недоделки, после СМУ распавшегося, устранить. Сами знаете, где-то стенка осталась, не заштукатурена – заштукатурить и побелить надо, где-то перила на лестничных маршах не благоустроены. Делали любую работу, за которую платили.
   А тут, на прошлой неделе, нас послали забор в детском саду «Улыбка» по периметру закончить: доварить надо было. Сварки там полно, но и денег пообещали прилично. А на улице зима – в полный рост. Надо быстренько все сварганить.
   Принялись мы за эту работу рьяно. Было нас трое, сварщик, я, да еще один слесарь. За четыре дня и управились. Из сотки-трубы столбов нарезали и вкопали в мерзлую землю, и так орнамент металлический сварили – любо дорого посмотреть! Вроде все, как и должно было быть. Одно плохо, забор не покрашен. А ржавое рыжее железо – сами знаете, в глаза сразу бросается. А моим мужикам – хоть бы хрен по деревне! Им что черное, что белое, все одно.
   Ну и подумал я: дай, думаю, безвкусицу эту исправлю. Взял на складе голубой краски, там одна только голубая оставалась и, до начала рабочего времени, окрашу. И все чин-чинарем: в пятницу раненько так окрасил. Стало выглядеть все законченно и красиво. Вот за это и уволили меня.
   - Что, не понравилась окраска или че? – уточнил Семен.
   - Да не краска им не понравилась, а мамаши и папаши, там дедушки и бабушки начали пачкаться об эту краску. Да и дети, мать их в ногу, все повывазюкивались, как черти. А я что – виноват? У них  глаз, что ли нет?.. Хотели штраф мне припесочить, но просто уволили без выходного пособия, вот и все. Ну и хрен с ними. Давайте выпьем.
   - Нет, ты постой! – с чего-то взъерепенился Семен, - так это ты та сволочь, которая окрасила ограду детсада?
   - Почему это я сволочь? – огрызнулся Никифор.
   - Да потому, что у моей Надьки пальто во всю спину засинило, а сынишку Гришуху привели из сада – я его не узнал.
   И хрясь Никофору кулачищем по лицу!
   Драку успокоила милиция. Забрали всю честную компанию. Начальник вытрезвителя, капитан Кононыхин, так ему прямо и сказал:
   - Уезжай, Никифор, отсюдова, пока тебя население не прибило окончательно за твои выходки. Человек ты не семейный, а значит, сборы твои будут недолгими. Уезжай от греха куда подальше, И тебе лучше будет, и мне спокойно.
   Никифора я видел вчера на вокзале – с чемоданом. На вопрос, куда поехал, ответил:
   - Туда, где меня поймут.