Цена рабства

Последние два года  в рейтинге самых популярных тем - «девальвация», «инфляция», «заработная плата», «ищу оплачиваемое место работы», «ищу подработку» и все остальные темы – «в ту степь».

Известный факт – мне в жизни повезло –  я работаю не для того чтобы заработать на хлеб насущный, а для Души. Т.е. – моё Тело под присмотром у того, кто к нему имеет доступ. А Душа – она мечтательница – загоняла это самое Тело до того состояния, когда уже пришлось вмешаться Госпоже Совести:

- Хоть бы финансовую независимость приобрела, а то только жрёшь хлеба заработанные чужим трудом.

- Да ладно тебе – засуетилось Превосходство.

- А вот и смогу – срезвила Гордость.

 

Как-то подруга закинула в моё озеро поиска удочку, а на крючке – заманчивое предложение. Не поверите – я клюнула (не то – с голодухи, не то –  из интереса). Так вот звонит подруга и говорит:

- У нас в компании (а это на самом деле крупная современная структура, связанная с IT-, IP-технологиями) открыта возможность для журналистов устроится на хорошо оплачиваемую и интеллектуальную работу. Может, придёшь на собеседование?

- А что, - чем чёрт не шутит – приду. Глядишь, из ряда нахлебников, встану в ряды добытчиков.

- Среда 10.00.

Ещё она, естественно, указала адрес и попросила не опаздывать.

Я вот жуть как не люблю быть «опаздуном», но вот не учла живость столичного района и застряла в пробке. Искала минут десять паркинг, и того – 15 минут опоздания на собеседование по трудоустройству. За это время подруга раза три звонила, а я уже начала подумывать, что не судьба... – видно. Но вот эти размышления были от части опрометчивы.

Взмыленная, я иду с подругой по коридорам фирмы, немного перебрасываемся что-то вроде информацией и последними новостями из личного архива. Она оставляет меня в пластмассовой комнате без окон, но с дверями и огромным столом по средине. Кроме стола, имели место быть, естественно – стулья. Мне кажется, в углу даже затерялась вешалка (а может, это мне только так показалось). Я не успела ещё снять верхнюю одежду, как зашла – она…(-Наталья). Первое, что не могла не почувствовать на себе – жгучий оценивающий взгляд, который будто бы говорил:

- Фу-ты, - молоденькая фифочка,.. припёрлась на мою голову,.. при параде…

А в след догадкам о её мыслях, я практически констатировала:

- О, нет! Она точно меня не возьмёт на работу.

Но раз пришла, то пришла.

- Наталья. (она назвала ещё отчество или фамилию, а может, -  и то и другое. Хотя какая разница, если всё равно – я не запомнила).

- Инна.

Мы уселись за стол друг напротив друга. Она многозначительно протянула:

- Ну, и…

Мне хотелось ответить: «Что это Ваше «ну, и…» значит?». А вместо этого я вежливо уточнила:

- Я не знаю, что Вам такое ответить: так как практически первый раз на собеседовании. Раньше бывало так: выдали мне диплом, а работодатели по-специальности всего лишь устанавливали испытательный срок. И вот уж шесть лет я сотрудник самой крупной Медиосистемы в Беларуси.

- А сюда Вы чего пришли?

- Предположила, что новый повод к развитию.

- И как Вы думаете здесь можно развиться?

- А может, Вы мне подскажете?

- А Вы читали нашу корпоративную газету?

- Просмотрела. – (да-да – честность – враг мой).

- А что знаете о нашей компании?

- Всё что нужно будет знать – усвою в кротчайшие термины.- практически пообещала я.

- А что Вы вообще можете делать? – с видом умнейшей женщины на Планете и с акцентом на сложности подтекста – прозвучал вопрос из уст Натальи.

- Могу… - через секундную паузу добавила. – Многое могу: писать, читать, собирать, сочинять, искать… Впрочем, я присылала ссылки на журналистские штучки моей «ручной работы»…

- Видела я и Ваш блог, и программы… Но Вы должны понимать, что наша корпоративная газета – особо интеллектуальная: для особо одарённых читателей…

- Хотите сказать я Вам не подхожу?

- Я ничего не хочу сказать, я говорю…

- Но у меня лучшие студенческие друзья – это, как раз таки, люди этого самого профиля (радиофизики).

- Всё понятно. Но – одно дело дружить, а другое - работать для них.

- Но им же интересно со мной общаться.

- А Вы знаете, наши сотрудники не любят безграмотных людей (а, чувствовалось, что она хотела сказать «людишек»).

- Да, есть такой грешок за мной – в правописании «великого русского» похрамываю.

- Вот видите! – радостно воскликнула собеседница.

- Мне кажется, что редактора-стилиста гораздо легче найти, чем пишущего журналиста. И Вы же почему-то меня пригласи на собеседование.

- Мы ищем… Всех приглашаем и … - думаем.

- Долго?

- Испытательный срок: три месяца без выходных, проходных, временных, больничных и прочих неурядиц. За это время Вы должны написать несколько сценариев корпоративчиков, очерков о сотрудниках, выдвинуть как можно больше инициатив по продвижению нашей фирмы на ПР-полях. Вы должны тем самым доказать, что именно в Ваших услугах мы нуждаемся.

- Во! – оно как: вроде бы не жена Остапа, а понесло то её как... На высоте …Ох! – на высоте сидит, но не на моей – точно. – думала я.

Пока это она всё говорила, я сосредоточила свой взор на её персоне. Женщина за сорок, видно с лица ничего себе, но так, как для меня внешность приравнивается к душевному наполнению, так я её увидела той, которой она предстала в моих глазах: неудовлетворённая жизнью: всю жизнь ей казалось, что она достойна большего, а тут… - эта несправедливая жизнь, которая не оценила по должному красоту и великий талантище Мадмомзель. Одежда – без намёка на Версаче и всё бы хорошо, если бы она не возомнила себя Коко Шанель. А тон разговора – презрение – в каждом слове.

- А если я соглашусь с условиями?

- У нас имеется отпуск – один раз в год (как в той песне – про сады цветущие) – две недели. Естественно – не оплачиваемый. И тогда, когда мы готовы будем отпустить. Но – можем с отпуска отозвать в любую минуту. А также – рабочий день – практически не нормированный.

- То есть? – будто бы уточнила, а на самом деле – встряла в жестокий монолог я.

- А это значит, что приходить Вы должны в 8.30, а уходить – в 17.30, но это только теоретически, а на практике может быть и да 24.00. Далее – внеурочные у нас не оплачиваются.

Как же мне хотелось поинтересоваться – суммой заработной платы, но я стойко держалась. А она продолжала:

- А что Вы хотите получить от работы: здесь же нет карьерного роста.

- Мне порой достаточно, чтобы мои материалы заметили и отметили.

- Вы хотите, чтобы Вас хвалили? – презренно задала вопрос Наталья.

- Хоть изредка.

- Нет! – такого у нас нет. Если хорошо, то хорошо. А вот если плохо – поиздеваются сполна. Но главное – Вы не имеете права возразить их подколам.

- Почему это?

- А потому, милейшая, что, как говорится, кто платит, тот и заказывает музыку.

О, как же мне хотелось добавить, что за такие измывания – тысячи три условных единиц следовало бы – не меньше – платить. Но я молчала стойким оловянным солдатиком.

- Поощрения какие-либо вообще имеются в арсенале? – видимо, мой последний нерв сдал.

- Нет – не в коем случае. У нас действует принцип равенства: сколько бы кто не работал и творил – платим равную зарплату – чтобы не разлагать дисциплину. Да и материалы у нас безымянные – без авторской подписи.

- И?.. - я это выдавила из себя, чтобы услышать окончательный вердикт.

- Вам задание… Вы должны к завтрашнему дню мне выслать на почту юбилейную статью (т.е. – к круглой дате нашей фирмы), очерк о директоре (которого я не знала вовсе и не имела возможности с ним познакомиться).

А мой электронный адрес Вам сегодня пришлют на мобильный телефон.

- М-г. – многозначительно отозвалась я.

 

Пришло счастливое мгновение – я вышла из пластиковой клетки. У меня было ощущение, что я попала на неравные бои: в которых один участник плюёт, а другой – обтекает. Я же как раз таки и была объектом плевков и обтеканий. В коридоре меня встретила подруга:

- Ну, как?

- Размышлений много… А тебе как?

- Отлично.

- М-м.

А раньше я не мычала так часто. Вот она – сила обстоятельств.

 

Пришла на работу в состоянии аффекта. Мои коллеги заметили неладное:

- Что с тобой?

Мне пришлось немного приврать. Я рассказала историю будто бы от чужого лица. Наверное, стыдилась бесстыжей ситуации.

Подруге я позвонила, чтобы уточнить сумму, за которую меня планировали купить в рабство. Она сказала, что это 600 у.е. А я подумала, что лучше я за свои 250 у.е буду в свободном полёте.

 

Адрес электронной почты «деспотичной Натальи», которая не хотела меня взять на работу из-за того, что чувствовала подсознанием соперницу, мне на телефон булькнул через два дня, но так и не дождался от меня творчества презренной журналистки.

А ведь на самом деле это был не сыр в мышеловке, и не намёки на рабство, а просто – женщина бальзаковского возраста забыла, что ей ведь тоже некогда было 29-ть. А мне до её седин ещё и дожить надо бы.