Поездка

В магазине стояла длинная извилистая очередь, состоящая из желающих поскорей покинуть этот придорожный магазин и дальше отправиться в путь. Все говорили, обычно не громко, смахивая со лба капельки пота, сетовали на погоду и молили бога о дожде.
В этом магазине, в который я заехал по пути в Денвер уже более получаса назад, совершенно не работал кондиционер. Жаркий скомканный воздух давил на лёгкие, глаза то и дело закрывались. Правую руку отягощала небольшая корзина, доверху заполненная бутылками с водой и некоторой едой. Очередь тянулась очень медленно, кассирша вяло пробивала самые разнообразные товары. Сосед, стоящий передо мной, что-то очень настойчиво доказывал жене. Он нехотя обращал внимание на движение очереди, считая, может быть, непростительным опущением шагать мелкими шагами в такт всей веренице людей.  Возможно, я был слишком раздражителен и нетерпелив, но мне тогда не показался невежливостью небольшой толчок в бок этого зеваку и просьба двигаться дальше. Он сперва не понял, о чём идёт речь, из его трубки доносилась гневная тирада, но потом-таки подошёл к краю,  бросая на меня недовольный взгляд.
«А ведь Мегги говорила, что жара спадёт»- вспоминал я слова жены, чтобы хоть как-то убить раздражение. 
Наконец мой сосед закончил телефонный разговор, выложил свои товары на маленькую чёрную дорожку, по которой те медленно катились  под неприятное шипение. Кассирша теперь походила на злобную мамашу из какого-нибудь дешёвого кинофильма. Её волосы растрепались, рукава были закатаны почти до локтей, на щеках выступал огромный румянец, а пот блестел на солнце , как снег. Девушка лениво, сопровождая свои движение тяжёлыми вздохами, пересчитала все товары, голосом грузчика после ночной смены объявила цену ,и мой сосед положил указанную сумму на небольшой стенд. Он, похоже, не меньше  меня хотел отсюда выбраться. Моя злость окончательно сошла на нет. «Все мы варимся в одном котле»- так говорил мой отец. И хоть жизнь на земле немного пессимистично называть котлом, смысл был всё же довольно положительный.
Мои товары прошли через сканер не намного быстрее. Я с трудом нашарил в кармане джинсов кошелек, который опрометчиво забыл достать заранее,  вынул  из него 50 долларов и вскоре получил свою сдачу. Кулек недовольно скрипнул, когда поднял его, но до машины было не далеко.
Автоматические двери отрылись, и в голову ударил сильный свет, от чего глаза тут же заслезились. Я закрыл их, и, прищуриваясь, пошёл дальше, ощущая, как капельки пота, словно маленькие проворные тараканы, бегут наперегонки по моей спине. В горле ощущалась адская жажда.
Наконец моя рука коснулась дверцы машины, замок клацнул, и дверь тёмного Бьюика мягко отрылась. В машине был спертый пыльный воздух, но кондиционер исправил дело. Я включил его сразу после того, как закинул назад 5 бутылок воды, а одну положил рядом с собой, как ковбои когда-то клали пистолеты.
Несколько глотков газированной воды ударили в нос, но по горлу прошлась спасательная жидкость. В лицо мягко ударил холодный, редкий в такую пору воздушный поток. Я расслабился, руки мои обвисли, как у мертвеца, не самое хорошее сравнение, но когда я перебираю в памяти свои ощущение в тот день, то думаю, что мои тело, уставшее и дряхлое, умерло и вскоре переродилось .
Я сидел так минут пять. Тишина, если не считать редкий шум машин, мне не нравилась. Я включил радио, быстро нашёл нужную волну, музыка разлилась по салону, как приятный аромат духов,  и самочувствие окончательно было восстановлено. Я сделал глоток воды, завёл машину и выехал из этой автостоянки. А впереди – далекий путь!
******
- А дорога! Дорога длинною в жизнь,- доносилось из радиоприёмника. Вот уже час я ехал по извилистой скалистой дороге, вольный ветер гулял в узком салоне, а бутылка, почти допитая, болталась на соседнем кресле в такт моим поворотам.
Чёрная дорога летела подо мной, она казалась бесконечной, а белые полоски из-за скорости сливались в одну. Редкие машины встречались мне на пути, дорога была пуста. Я крутанул руль, колёса уныло заскрипели, словно жаловались на жуткую жару, а бутылку от такой качки свалилась под сиденье.
Я всегда любил водить  машины. Порой мне кажется, что даже до того самого момента, как я когда-то впервые увидел машину, я уже знал, что мне это понравиться. Мой отец купил свою первую и последнюю машину, когда ему было 35 , а мне 7.  Он работал водителем все время до этого и будет работать им всегда, но собственной машины он тогда не имел. Немного потрёпанный, но в руках умело механика бесценный, в нашем гараже теперь стоял Бьюик. Красивый,  черный, как ночь, с большими фарами и широким лобовым стеклом – он казался мне прекрасным. Спустя неделю случилась наша первая с отцом поездка. Я долго уговаривал его, почти молил, и он,  наконец, сдался. Ни о каком «порулить», разумеется, не могло быть и речи, но уже сам вид из переднего сиденья, завораживающий поток дороги, мелькающие, словно кадры киноплёнки, деревья по бокам - всё это я запомнил на всю жизнь.
А спустя пять лет, пять долгих лет, в течение которых я долго и нудно говорил папе, что кровь из носу хочу водить, я таки сел за руль.  Слева от меня сидел отец, он заметно нервничал, сзади, тоже не в самом добротном расположении духа, восседала мама. Сперва и на меня нахлынуло волнение, но когда мои руки коснулись мягкого, обшитого чёрной кожей руля, глаза устремились на обилие приборов за ним, а ноги ощутили громоздкие широкие педали - любое волнение, все предрассудки пошли к чёрту.
Я не ехал тогда, я летел. И хотя стрелка спидометра никогда не переваливала за 30 миль в час, я ощущал чувство полёта. Должно быть, такое же чувствуют наркоманы, когда так дурь, которую они употребляют, начинает действовать. Только их эйфория идёт от иглы, а моя – от призвания. Я не боялся таких громких слов, я действительно получал от езды удовольствие, несравнимое ни с чем.
С тех самых пор  я довольно часто брал у отца машину, зачастую – чтобы просто покататься, как катаются дети на велосипедах, без нужды и для забавы, реже – куда-то по делам.
Для моих родителей не было секретом, какой подарок мне нужен на 18-летие. Новый Бьюик, более старой модели, чем у меня сейчас, стояла утром у нас в гараже рядом с отцовской. Жизнь удалась. И, несмотря на почти параноидальную любовь к вождению (один из моих родственников называл это именно так), я совершенно не интересовался другими аспектами водительского дела.
Техническая сторона его казалась мне грязной, нудной и совершенно лишней. Но если хочешь быть автолюбителем, нужно было освоить и её. Это было сделано с меньшим рвением и желанием, но с не меньшим успехом.
Мысли о детстве порядком взбодрили меня. Самые лучшие мои воспоминания. Иногда стоит туда возвращаться, я так думаю.
Дорога продолжала петлять, а я выписывал самые крутые и неудобные повороты. Миновав очередную забегаловку, я свернул на другую трассу и проехал через чёрный, как желудок дракона тоннель. Здесь уже машин было побольше, но движение всё равно оставалось свободным.
Я остановился у обочины, открыл бардачок, достал оттуда тряпку и протёр руль, отчасти запотевший, и запылившиеся приборы.
Когда я положил тряпку обратно, то заметил небольшую фотографию Келли, своей дочери, она лежала у самого края бардачка. Я аккуратно взял её и смотрел на улыбающееся лицо маленькой девочки в сиреневом платье, позади её отличный вид ранчо её дедушки, отца Мегги. Старик, ныне одинокий, очень любил и ценил то время, когда его маленькая мартышка, как он за неусидчивость называл мою дочь, приезжала к нему на лето. Он души в ней не чаял, и в кокой-то момент любил даже больше, чем свою дочь.
Эту фотографию Келли дала мне вчера, в долгий и довольно унылый вечер сборов к поездке. Мы около двух часов сидела с женой, сверяли маршрут по карте, упаковывали 2 костюма на встречу совета директоров в Денвере, куда меня послало моё начальство, и так далее. К концу всех этих сборов мы порядком подустали, часы пробили 12 ,и пора было ложиться спать, когда вдруг из детской, небольшой комнатки, где спала наша дочь, донеслись крики.
Меня это не особо удивило, могло удивить год назад, но не сейчас. Келли почему-то довольно часто стали сниться кошмары, от которых та просыпалась в холодном поту с призывом о помощи. Мегги была наверху, мне до детской было ближе, так что пошёл туда разузнать, что же сейчас приснилось моей дочери. Когда я зашёл в комнату, то обнаружил Келли, сидящую на краю кровати, подтянувшую под себя ноги, будто на полу ползали ядовитые змеи, и очень расстроенную. Именно расстроенную, а не испугавшуюся, потому что сон про некое чудовище из шкафу, в руках у которого нож, а в голове – маниакально желание убить маленькую девочку и сон о том, что родители забыли про её день рождение имели совершенно разные реакции.
- Келли,- тихо сказал я, закрывая дверь,- в чём дело?
Девочка подняла голову.
- Не спится,- ответила она, ложась на кровать,- глупый сон приснился.
- О чём?- спросил я, пытаясь на своём отцовском опыте заранее предугадать его содержание.
- Не важно. Мерзкий, нехороший сон,- Келли скривила губы так, словно вновь ела столь не любимую ею кашу,- даже говорить о нём не хочу.
- Ну ладно,- удивленно сказал. Не хочешь, пожалуйста,- ну  может тебе тогда почитать сказку, твою любимую - про  Кролика Спарки?
- Не а,- Келли выдавила из себя неестественную улыбка,  и именно она мне очень не понравилась.
- Ну ладно,- я уже и не знал, что делать. Что ни говорить, а у матерей в таких случаях больше фантазии,- ну я тогда пойду.
- Хорошо, - сказала она, а потом, когда я уже стоял у двери, спросила,- папа, а ты правда куда-то едешь завтра, да?
«Откуда ты…?»- пронеслось у меня в голове. Ведь я хотел ей сказать это завтра утром, когда буду уезжать.
- Да, верно, доченька. Тебе мама об этом сказала?
- Нет,- после недолгого промедления ответила она,- но ведь ты же будешь аккуратным, а, папа? Ты не станешь говорить с незнакомыми людьми, так ведь? Ведь вы с мамой именно так мне и говорите.
Я стоял посреди комнаты, разинув рот от удивления  и непонимания. Это мне почему-то напомнило очень старый фильм про пришельцев, где главный герой говорит их голосами, а его речи содержат тайны вселенной. Глупая ассоциация, но всё же именно такая.
- Конечно, я буду, - выдавил я,- но, Келли, почему ты спрашиваешь?
- Я,- девочка замялась, и если бы не был точно уверен, что дети в её возрасте не умеют врать, точно бы подумал, что она врёт,- просто волнуюсь за тебя. Приезжай поскорей.
-  Хорошо, обещаю,- я подошёл к ней, поцеловал в щёку, но сделал это с таким видом, словно передо мной был глубоко неприятный человек, и я хотел поскорее уйти прочь,- спокойной ночи.
Они кивнула, повернулась на бок, я выключил свет и вышел, обнаружив, что тяжело дышу.
«Какого чёрта?»- подумал я. Страх на мгновенье подкатил к горлу, но я совладал с ним. В какой-то момент, когда я стоял там, я начал бояться свою дочь, это страх был почти немотивированным, но он был, и это пугало ещё больше.
Я вернулся в нашу с женой спальню. Мегги спала, подложив под щеку руку, как маленький ребёнок. Я снял с себя одежду, тихо лёг и около получаса глядел в потолок, пока не заснул.
Я почти не помнил свой сон, в голову всплывали только длинные расплывчатые серые тени, руки которых то поднимались вверх, то опускались.
Я проснулся быстро, на теле стоял холодный пот. До семи утра было ещё 20 минут, но спать не хотелось. Я встал, пошёл в ванную, принял холодный душ и пошёл на кухню, где жена уже готовила.
- Обычно тебя  утром не добудишься,- улыбаясь, сказала она, ставя на стол тарелку с омлетом.
- Не спалось,- вяло ответил я, принимаясь за еду. Наш тогдашний завтрак был похож на сотни других завтраков, подробные детали которых я уже заучил наизусть. Теперь всё происходило также, только вместо получасовой поездки на работу мне предстояла 6 часовая поездка в Денвер.
Когда чемодан стоял у двери, я вдруг вспомнил про Келли. Я хотел с ней попрощаться, хотел сказать про свой двухдневный отъезд, но теперь почему-то не хотелось. Я словил себя на странной, слегка пугающей мысли - я не хочу идти к ней, к дочери, больше всего я хочу взять и уехать отсюда как можно скорее. Но, как оказалось, мне не пришлось никуда идти, потому что жена с расстроенным видом пришла и бегло заявила, что Келли нездоровиться.
-Нездоровится? - переспросил я.
- Да, у неё очень измученный вид, красные глаза, я позвоню сегодня доктору Маркосу.
- Да, да, конечно,- отвечал я.
Когда я вложил в багажник чемодан, ко мне подошла Мегги. Она улыбалась, и чёрт меня возьми, если маленькая частичка этих божественных губ не говорила: « А вот и двухдневный отдых от тебя, Гарри. Вот так!!»
Утро было довольно жарким, так что и поездка не предвещала ничего хорошего. Перед тем, как садиться в машину, я машинально посмотрел на верх, в окно, где находилась спальня дочери, и к своему удивлению, увидел там Келли. Девочка стояла, одной рукой опёршись на подоконник, а другой махала мне. В её комнате было темно, и на её грустное измотанное  лицо падала тень. Оно вовсе не улыбалось. Так глядят люди, которые с чем-то смирились,- подумал я, и мне вспомнились её вчерашние слова.  Я выдавил из себя улыбку, но по телу прошлась мелкая дрожь.
Когда я немного отъехал, то увидел на стекле заднего вида  махающую Мегги, а Келли в окне уже не было.
 Я завёл машину, положил фотографию Келли обратно в бардачок  и поехал дальше.
Красивые горные пейзажи сменились густым лесом, который  шёл по обе стороны от дороги, словно сплошной высокий забор. Машины пролетали мимо меня по встречной полосе, сзади едва ехал другой Бьюик, похожий на тот, что был у моего отца. Радио говорило что-то про аномальную жару, но я и без голоса дикторши, с противным южным акцентом  знал это.
За очередным поворотом лес поредел, и я увидел реку. Небольшую, но очень красивую. Она текла во впадине, берега были круты и пологи, но вода на дневном солнце казалась лазурно-чистой. Волны лениво текли вперед, натыкаясь друг на друга и на скалы. Течение было медленным и спокойным. От реки подул слабый, но веющий прохладой ветерок. Я вдохнул на полную грудь, и хотя бы на какое-то время плохие мысли исчезли.
И тут вдруг впереди я увидел большой двухэтажный автобус, который завалился набок, как неуклюжий толстяк, на старом узком  мосту,   и передняя его часть находится за дорогой, над водой рядом с пробитыми железными перегородками. Повсюду валялось разбитое стекло, возле полицейской машины, которая перекрывала дорогу, сидело несколько человек, похоже, не особо пострадавших. У кого-то из них были рассечены, у многих просто порезы, и только у одного, пожилого старика в чёрном  костюме, который теперь сильно помялся и выглядел жутко непривлекательно, была перемотана голова. От одного к другому ходил толстый  низкий полицейский, чем - то похожий на кеглю для боулинга и задавал какие-то вопросы. По мере того, как я медленным ходом приближался к месту происшествия,  в мою сторону направлялся другой полицейский, худой и высокий, полная противоположность того. Он поднял руку, и я остановился.
- Доброе утро!- сказал я,- кто-нибудь пострадал?
- Доброе. Слава богу, нет. Автобус был не полный, всего несколько человек. А вы куда едете, сер?- с интересом спросил он.
- В Денвер.
- В Денвер,- на его лице читалась искренняя жалость,- мне очень жаль, мистер…
- Колби. Гарри Колби.
-… мистер Колби, но по этому мосту вы проехать не можете. Эта махина изрядно повредила его коммуникации, мы уже вызвали надлежащую комиссию,  к тому же вряд ли вы сможете там проехать.
-И что же мне делать?
 Честно говоря, в какой-то момент я подумал, что этот вопрос был глупым, ибо человек, который, вместо того, чтобы есть пончики и слушать радио, разгребает проблемы криворуких водителей, вряд ли будет помогать советами другим. «На крайний случай, просто отправит на объездную», - с досадой думал я, но к моему удивлению он достал из кармана карту, бережливо  разложил её и спустя несколько секунд он отрывисто начал:
- Итак, значит в Денвер. … Ну, есть две дороги, одна короче другой, но обе хуже этой.
Я кивнул. Неприятности подкрались, откуда не ждали. Ну что ж, выбора не было.
- И что же это за трассы?
Полицейский показал мне карту, издали похожую на сумбурный набор геометрических фигур. Среди всего обилия линий и обозначение, от которых глаза разбегались, он провёл мне пальцем по одной дороге, въезд на которую, похоже, был не так далеко отсюда.
- Эта дорога короче всех остальных, не считая, разумеется, этой, прямой. Пока нет пробки, вам стоит развернуться и ехать где-то пол мили, прежде чем заметите поворот. Кстати, не удивлюсь, если вы будете первым за 12 лет, который по ней проедет, не считая нас с напарником да пару других патрульных машин.
- Почему?- спросил я.
- Когда-то, - рассказывал он,- эта дорога была основной, и большинство тех, кому надо было в Денвер, ехали именно по ней. Но позже была построена эта дорога, которая на порядок короче и менее извилистей, но даже этот факт не помешал этому идиоту разбить свой автобус.
Я улыбнулся, поблагодарил полицейского , пожал ему руку и завёл машину. Он поправил кепку, пожелал мне хорошего пути и под звук рёва моего мотора пошёл обратно к пострадавшим. Напарник звал его, что-то жестикулируя.
Расстройство и лёгкое уныние словно улетучилось. Я уже почти забыл, что должен был ехать этой дорогой. Может быть, это звучит немного по-детски, несерьёзно, не по мужски, может быть, но даже этот фараон, как называл полицейских мой отец, может честно выполнять свою работу. Даже не в бою, не под прицелом, а просто в беседе, своим вниманием и сочувствием, помощью и доброй улыбкой он помог мне.
Я ещё раз улыбнулся, будто на фото, глядя на себя со стороны, и потом поехал назад. К этому времени Бьюик, о котором я упоминал раньше, только что подъехал сюда. Его мотор недовольно загудел, а лицо владельца приняло пунцовый вид. Он с жаром долбанул  руками по рулю и ненавистно глянул на меня, будто автобус перевернулся по моей вине.
Я едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Водитель Бьюика напоминал большого бородатого ребёнка, у которого забрали соску.
С такими весёлыми мыслями я уехал прочь. Несколько машин проехали по встречно полосе и с гулом скрылись за поворотом.
Я несколько раз нажал на радиоприёмник, пытаясь найти какую-нибудь волну, где не будут говорить о плохой погоде, и нашел.
- Вчера ночью из Денверской тюрьмы №6 сбежал заключённый по имени Пит Докер. Он был осуждён два года назад судом штата Мэн за убийство своих жены и детей, на страховку  за жизнь которых этот парень хотел свалить из страны, потому что у него были большие проблемы с полицией - его ещё до этого грозились посадить. Ну так вот, вчера около полуночи Докер пожаловался на плохое самочувствие, жуткие боли в области печени, и когда один единственный охранник, Джеймс Мэрдок, согласился отвести его в госпиталь и отрыл замок, заключённый сильно ударил по голове,  и тот упал, лишившись чувств . Через ещё два удара он потерял сознание. Докер надел его форму, и с помощью ключа, который он нашёл у Мэрдока в кармане, добрался до автостоянки, где взломал служебный автобус и с помощью него проломил ворота и выехал за пределы тюрьмы. Как сообщает директор этой тюрьмы, Кол Дерби, за ним тут же началась погоня, в автобус стреляли, но парню очень повезло - его не только никто не задел, так он ещё и умудрился завернуть автобус в болото, откуда потом тоже смог убежать. Такое может объясняться тем, что Докер провёл детство в этих местах, буквально в полумили от тюрьмы, в которую по иронии судьбы спустя 15 лет попал сам. На данный момент правоохранительные органы штата и местная полиция ведут усердный поиски беглеца, его ориентировка разослана по всем барам, мотелям, блокпостам, пограничным точкам и учреждениям, в которых заключённый мог бы залечь на дно. Особы приметы Докера: шрам на шее, у самого горла, татуировка на правой кисти в виде пистолета.
Повторяю приметы…
Я выключил радиоприёмник. Тишина гораздо больше расслабляла, чем информация про убийц-беглецов. Я мог выключить приёмник и раньше, но почему-то решил дослушать. Может быть потому, что в какой-то мере меня эта информация заинтересовала, а может потому, что я боялся встретиться с этим человеком. Эта мысль вызвала у меня улыбку, но она казалась мне слишком неестественной, нарочно успокаивающей, так сказать.
Наконец я увидел ту дорогу, о которой мне говорил добрый полицейский. Её действительно было довольно трудно заметить, потому что она начиналась у поворота наверх, а сама дорога, заграждаемая кучей веток, вела вниз.
Я снизил скорость, завернул, и, слушая скрежет веток по лобовому стеклу и крыше, аккуратно заехал на неё. Здесь было довольно неудобно ехать, чистота исхоженных дорог здесь менялась на разбросанные ветки, иногда бутылки и окурки. Асфальт покорёжился, порой машину толкало так, словно она ехала на барже. Радовало только одно - дорога со всех сторон была окружена плотным своем высоких ветвистых деревьев, так что создавалось ощущение, будто едешь под огромным дугообразным куполом, а солнце, которое за пределами этой богом забытой дороги свирепствовало не на шутку, здесь было почти не ощутимо из-за ветвистого купола.
Я аккуратно ехал, стараясь не касаться различно хлама на дороге, а по совместительству стараясь   разглядеть впереди дорогу, которая, вполне возможно, могла быть заграждена свалившимся деревом. Бог знает, когда в последний раз здесь проезжал тот полицейский, точного времени он не упоминал.
И действительно, спустя несколько минут я заметил упавшую ветку, переломанную на несколько частей, а возле неё следы шин. Трава была помята, а следы шли из лесу и продолжались по дороге. Я откровенно не ожидал, что кто-то рискнёт своей машиной и поедет вопреки здравому смыслу по лесу. Я глянул на борт своей машины и ещё больше удивился увиденному.
Чем дальше я ехал, тем больше стала дорога петлять, а свежие следы шин я всё так же продолжал наблюдать.
Они ехали неровно, иногда срезали с дороги, иногда углублялись, вспахивая вокруг себя маленькие горстки земли,  что означало торможение или резкое нажатие на педаль газа.
Я невольно стал волноваться. Некоторые странности можно объяснить нормальным образом, логическим, но с остальными так не получается.
Когда я проехал очередной поворот, ощущая неровность и выгнутость старого асфальта, испорченного под целой чередой зимних холодов и летних зноев, то заметил где-то в 10 метрах, в кустах небольшой телефон. Он был чёрным, и поэтому хорошо выделялся на зелено-салатной траве.
Сердце моё подпрыгнуло, я боялся невесть чего. Моя нога невольно прожала педаль газа, машина остановилась и на миг наклонилась вперёд. Я открыл дверь, стараясь сохранять самообладание, но это не многим проще, чем удержать равновесие на доске для сёрфинга
Я подошёл к телефону, взял его в руки и осмотрел. Стекло экрана, которое уже было основательно разбито, треснуло вновь и кусочек стекла упал на траву.
Я тогда подумал, что, возможно, это старый телефон, лежащий здесь уже давно, может даже дольше, чем прошло времени с тех пор, как последний патруль проезжал здесь. Может даже, что водитель, который ехал здесь передо мной, не заметил этот предмет человеческого быта и раздавил его.
Хотя такую идею я отбросил сразу, потому что тогда повреждения были бы гораздо значительнее. Здесь же только разбитый экран да поцарапанный корпус. Выбрасывать телефон мне не хотелось, по крайней мере, не  здесь, так что я положил его в карман, сел в машину  и поехал дальше, гадая, что же ещё встретиться мне на пути.
*******
Посреди дороги, развернувшись, с пробитой фарой и помятым боком, стояла машина. Её мотор гудел нервно и отрывисто, из выхлопной трубы валил дым, как из деревенской печи.
Я так засмотрелся на это непонятное, резкое, вылезшее, как чёрт из табакерки, зрелище, что забыл нажать на тормоз.
Когда сознание многолетнего водителя всё же сработало, педаль тормоза была вбита ногою в пол до упора, и я чудом не столкнулся с этой машиной. Сперва последовал несколько-секундный шок, затем - растерянность, а потом  только решительность. Моё воображение рисовала эту картину с аварией ещё до того, как я увидел виляющие, будто пьяные, следы шин и  разбитый телефон, так что по большому счёту я знал, что нечто подобное будет. А теперь воображение сменилось реальностью, уж слишком простой и реальной, чтобы смотреть на неё, разинув рот, как придурок. «Надо действовать, это всего лишь авария, и от тебя, Гэрри, зависит, может быть, чья-та  жизнь . Поднимая свою задницу, живей!!»- говорил  я о себя.
Я вышел из машины, зачем-то захлопнул дверцу, сердце в тот момент дико подскочило, и подошёл к разбитой машине. Из под капота, словно рык хитрого чудовища, доносилось гудение побитого мотора. У левой, водительской дверцы было разбито стекло, я тогда почему-то подумал, что сейчас на остатках острого стекла появится окровавленная рука, а за ней кричащее, изуродованное лицо водителя, в глазу у которого… Я скривил губы и сглотнул слюну. Мне никогда не было так противно и страшно. В глазу у него был кусок стела. По нему, словно по стоку в дождь, текли капли свежей крови. А другой глаз бешено вертелся, словно не мог понять, где же второй.
Я закрыл глаза, стараясь взять себя в руки. Впереди что-то щёлкнуло, послышался глухой удар. Я сжал руки в кулаки по жгучей боли и отрыл глаза. Дверь теперь была распахнута, из неё буквально вывалился человек. Теперь он лежал, одной рукой упираясь в жгучий асфальт, а другой  вытирал с лица кровь. На его белой ладони виднелись порезы, но лицо, не смотря на кровавые подтёки, было цело. Он, тяжело и хрипло дыша, перевернулся на спину и присел на корточки. В тот момент я заговорил:
- В машине есть ещё кто-то?
Он дернулся, будто его укусила змея. Глазницы расширились, он отпрянул назад, прижимаясь к машине.
- Всё хорошо,- сказал я с притворной улыбкой,- я могу вам помочь, у меня есть аптечка в машине.
Пострадавший пристально смотрел на меня, губы его дрогнули, взгляд метнулся в кабину и обратно, и только после этого он заговорил:
- Аптечка. Мне нужна. И … ему,- он указал рукой на машину. 
«Кровь не его»- пронеслось у меня в голове. Это было очевидно.
- Хорошо. Я сейчас.
Я лихорадочными движениями побрёл к машине. Доставая из бардачка небольшую коробку с медикаментами, я то и дело бросал взгляд на потерпевшего. Он немного успокоился, но всё так же боязливо оглядывался. Меня тогда удивляло, что же могло так напугать его, ведь жизни его ничего не угрожало, но я тогда, занятый совершенно другими вещами, списал всё на шок.
Когда я вернулся и теперь стоял  у машины с аптечкой, намереваясь уже залезть в салон и оказать помощь водителю, меня вновь обуял страх. Но делать было нечего. Человек, стоящий за мной, настойчиво буравил меня взглядом, и я залез - таки в машину с отчётливой мыслью в голове, что после всего этого, когда я приеду в Денвер, то первым делом напьюсь в стельку.
Но всё оказалось не так печально, как я думал. Второй участник аварии, пожилой человек с короткими полуседыми волосами лежал головой на руле, а руки были свешены вниз. По лицу текла небольшая струйка крови, похожая на новорожденную змейку, но сам удар был не смертелен. Горячий воздух проходил по широким дыхательным путям старика, от чего было понятно, что он жив.
Когда я легонько толкнул его, он что-то забормотал и рука его дёрнулась. Я отодвинул его голову от руля, немного опрокинул и попытался, держа пострадавшего за плечи, вытащить его из машины, но не смог - его нога застряла между сиденьем и помятой правой дверцей. Он издал тихий стон, и я отпустил его.
- Он жив?- спросил меня  водитель.
Я кивнул.
- Раны не смертельны. Что произошло? – я повернулся к нему.
Он оторвал кусок рубашки и вытер им кровь на руках.
- Мы…,- говорил он,- я не справился с управлением. Машина налетела на корягу, её развернуло, я не успел затормозить. Мне надо встать. Помоги мне.
Я протянул ему руку, и когда он поднимался, я заметил что-то чёрное на его правой кисти что-то чёрное. Сперва я принял это за шрам, но потом понял, что это небрежно наколотая татуировка. Во всю кисть, дулом к среднему пальцу, там красовался пистолет. Вокруг него были небольшие, едва видимые следы от уколов. Он заметил, что я смотрю на его руку и тут же отдёрнул её.
- Там многим такое делали,- недовольно сказал он, обвязывая руку платком,- одно из нехороших воспоминаний.
Я промолчал. У каждого в жизни были ошибки, и не здесь кого-либо судить.
-Пошли, поможешь мне,- сказал я, огибая побитый бампер машины и подходя к правой дверце.
Он кивнул и мы вместе, прилагая немалые усилия, стали выламывать дверцу. Сперва она недовольно заскрипела, покорёженное железо заныло, словно вдруг ожило и стало чувствовать боль, и через  минуту дверца поддалась и сорвалась.
Другой пострадавший, будучи в бессознательном состоянии, инстинктивно подался вперёд, за дверью, и я вовремя подхватил его.
- Всё будет хорошо, - сказал я тихо, больше себе, чем пострадавшему.
Я вытащил его из машины и положил на землю, водитель подложил под голову полотенце, которое лежало в машине на заднем сиденье.
- Он мыл им машину, - пояснил он.
Я кивнул и пошёл к своей машине, попутно доставая из кармана телефон. На маленьком светлом экране красовалась фотография жены и дочери в обнимку. Келли держала в руках куклу, мой подарок ей на день рождения. « Если с ними произойдёт что-то подобное, я не переживу»- подумал я. Прошло несколько секунд, прежде чем я начал набирать номер скорой помощи. Мой палец завис над второй единицей, когда я позади услышал следующее:
- Что ты делаешь?
Голос водителя резко изменился. Он отдавал грубостью  и невежливостью.
- Я звоню в скорую помощь,- последнюю клавишу я так и не нажал.
- Они будут долго ехать,- тихо сказал он, сжимая в руке остатки своей рубашки, - а ему нужна помощь сейчас. Достань аптечку  и перевяжи ему ногу и голову.
Он опустил глаза, но я мог поклясться, что его зубы стучали, как отбойный молоток.
- Я уже набрал и  - протянул я.
- Живей, я сказал! – закричал он, брызгая слюной,- достань грёбаную  аптечку и делай, что говорят.
Я опешил. Водитель пристально глядел на меня.
- Хорошо,- пробормотал я.
Его лицо смягчилось, но взгляд по-прежнему буравил меня. Я подошёл к пострадавшему, положил рядом с ним аптечку, с лёгким щелчком открыл её и достал бинт. Сзади что-то пробормотал водитель, но я не расслышал. Он вызывал у меня теперь отвращение, но что хуже всего-я его боялся. От его грубости я не ощущал возмущение, а только страх, как покорная собака перед жестоким хозяином.
Упругий бинт коснулся окровавленной кожи, белый цвет превратился в пунцовый. Пострадавший застонал, потянулся рукой к ране, я отодвинул её и в тот момент сзади послышался треск. Рука моя почему-то дёрнулась. Сердце забилось чаще, к горлу подступила жажда. Я сделал ещё один виток бинтом и, пересилив себя, развернулся.
Водитель теперь стоял, оперившись о машину. Одной рукой он возился в кармане, другую держал за спиной.
- Спасибо вам,-  сказал он, делая шаг ко мне,- он мог бы погибнуть.
Я кивнул. Его слова можно было сравнить с запахом дешёвого столовского вина из бутылки дорогого магазинного виски. Я скривил губы, будто и в правду ощущая этот запах, но в слух сказал лишь:
- Вы правы.
Тем временем я закончил с головой, рана была хорошо замотана, я отложил бинт и принялся искать в аптечке этиловый спирт для раны на ноге, как водитель сделал ещё шаг в мою сторону. Он почти поравнялся со мной. Лицо его выражало спокойствие и некое торжествованние. Я выронил бутылочку со спиртом.
- Мне кажется,- мой голос дрожал и дёргался,- вам тоже стоит перебинтовать рану.
- Мне – нет, а вот вам?!
Я поднял голову и в тот момент его рука, которая до того находилась за его спиной, блеснула у меня перед лицом чем-то светлым. Сперва я ощутил жгучую боль в шее, из горла вырвался мощный дыхательный поток, а когда рука выпрямилась, я заметил в ней кусок стекла. Теперь он был красным и напоминал один из маленьких забавных стёклышек в калейдоскопе. Я повернул голову вниз, и увидел капли крови на бинте. Я дотронулся рукой до шеи, и мою руку обдало чем-то горячим. Оно текло по руке, впитываясь в рубашку, но даже тогда я не понимал, что это кровь.
Его ноги отдалялись, я не мог поднять голову, а звуки шагов эхом отдавались откуда-то далеко, будто у меня уши были заложены ватой.
Я открыл рот, попытался что-то сказать, но получился лишь бессвязный отрывистый хрип. Тем временем капли крови были уже везде подо мною. Я поддался вперёд, пытаясь встать, но голова закружилась, а слабость ударила по всему телу. Я оперся рукой о землю и чудом не упал.
Тем временем я услышал какой-то рёв, но тогда он больше походил на жужжание назойливой мухи. Когда я немного приподнял голову, жадно хватая столь недостающий воздух, рядом со мной пронесся силуэт шин. Шум стихал, и я понял, что он уехал на моей машине. Это была тогда единственная мысль.
Я совершил ещё одну попытку встать, но вновь упал. От злости и беспомощности я сжал пальцы правой руки, и они наткнулись на что-то мягкое. Зрение тем временем всё ухудшалось, фигурки плыли и размывались.
То, на что наткнулась моя рука, оказалось полотенце. Я взял его и приложил к горлу, и даже до того момента, как мягкий шёлк коснулся кровоточащей раны, на полотенце показались следы крови. Я почувствовал жжение и на секунду закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Я  не знал,  что делать. Мысли плыли и исчезали так же, как и фигурки перед моими глазами.
Я окончательно потерял равновесие и упал на землю. Что-то твёрдое упёрлось мне в бок. Я едва перевернулся и рукой нашарил эту вещь. Это был телефон. Его металлический корпус нагрелся и жёг мне руку. Я поднёс его к лицу, так близко, чтобы видеть изображение на экране. На заднем плане всё также улыбалась Мегги, а впереди горели цифры 91. Тот номер, что я набирал. Не хватало лишь одной цифры
Я закрыл глаза, ощущая, что отключаюсь. Полотенце пропускало кровь, я потерял уже слишком много.
Я в последний раз открыл глаза и нажал 1. Послышался писк, загорелась ещё одна цифра на экране. Зелёным, почти не видным из-за яркого света, цветом горела кнопка с изображением телефонной трубки. Я поднёс к ней палец и нажал её.  Послышались гудки.
******
- Мистер Колби!- послышалось откуда-то из пустоты. Я попытался открыть глаза и сфокусировать зрение, но яркий свет заставил меня снова закрыть их.
- Вы меня слышите?- тот же голос.
- Я вас слышу. Только…,- голос хрипел, и после каждого слова чувствовалась нехватка воздуха.
- Хорошо, хорошо. Молчите. Вам не стоит говорить вообще.
- Свет, - пробормотал я, - слишком яркий.
- Сейчас, секунду,- послышалась возня, щёлкнул выключатель,- так должно быть лучше.
Я осторожно открыл глаза. Теперь свет был тусклее и слабее, но глаза всё равно не хотели  отвыкать от темноты. Я с трудом поднял руку, и, прикрывая её глаза, стал осматривать. В какой-то момент я подумал, что нахожусь в раю. Всё кругом было белое, по левую сторону от меня было большое низкое окно, жалюзи которого были наполовину закрыты. Но это, как мне сообщили позже, оказалась палата Денверской больницы, куда меня доставили 12 часов назад. А голос, который пробудил меня с того света, принадлежал хирургу Питеру. Броди, который буквально несколько часов назад зашивал моё горло.
- Вам повезло,- говорил он, поправляя капельницу.
- Это уж вряд ли, - я криво улыбнулся.
- Да нет, мистер Колби. Как бы там ни было, и кто бы не пытался вас убить, вам действительно крупно повезло. Водитель той машины, у которой вас нашли , обнаружил рядом с вами телефон , из которого доносился голос диспетчера. Он тут же понял, что  если не вызвать помощь, вы долго не протянете, так что он сообщил  спасательной службе ваше приблизительное местонахождение, там получилась какой-то путаница, но суть именно такова. Ну, так вот, тот парень положил вас в свою машину, кое-как заставил её проехать милю до блажащей дороги, где их встретила карета скорой помощи в кампании полицейских машин. Вы были уже одной ногой там,- он указал вверх,- можете мне поверить.
Я кивнул. Тогда я ещё не мог толком соображать, укол обезболивающего превратил мою голову в воздушный шар, но позже мне понадобилось достаточно времени, чтобы всё это осмыслить.
- Если бы не вертолет, который был на тот момент свободен, вы бы уже точно здесь не лежали. Но вертушка успела, и мы вас прооперировали. Кто там стучит?
Доктор повернулся и нам миг исчез моего поля зрения. Хлопнула дверь, и послышались голоса.
- Доктор Броди, тут жена и дочь этого мужчины, хотят навестить его. Я могу их впустить?
Ответа доктора я не расслышал, но вскоре вошёл он сам.
- Вы должно быть, сами всё слышали. Ваша семья приехала к вам. Мы сообщили им в тот же вечер. Ну что ж, Колби, постарайтесь много не говорить. Хотя, мне кажется, слова тут лишни.
Он добродушно улыбнулся и покинул палату, пожелав мне скорейшего выздоровления. Где-то за дверью послышалось:
- Мама, мама! А когда же мы увидим папу? Мама? Я нарисовал всех нас вместе, я хочу повесить этот рисунок у папы в палате, чтобы он поскорее выздоровел.
Я повернулся набок, чтобы моя семья не видела, как я плачу. Первая слезинка упала на подушку. «Я буду острожным, Келли. Обещаю».