Догнать призрак. ч. 3 джельсомина окончание

 Рене расстегнула  алмазную  сережку и осторожно высвободила прядь волос, зацепившуюся за подвеску.     - Почему ты мне этого не сказала?   
  - Жениться  на  французской  принцессе  просто.  Гораздо сложнее - на нищей тосканке,  распевающей за кусок хлеба...  И хоть она потом стала знаменитой - ее прошлое никогда не  забудется.
    - Джельсомина...  или Рене?  Как тебя теперь называть?  И достоин ли я теперь тебя? 
   Она улыбнулась и положила ему руки на плечи.
   - Ты уже выдержал проверку на прочность. Но покоя не жди. Особенно теперь, когда все выплыло наружу.     - Герцог не отходил от тебя.   
  - И этот тоже попытается расплатиться  мною...  Одно  мое слово - и я займу при флорентийском дворе самое высокое место. Он возвысит и тебя. Плохо то, что во Франции узнают, что я жива. Как бы Рошфор не поплатился...   
  - Ты мне расскажешь обо всем?  Я знаю, что не могу рассчитывать на твою любовь - но...
    - Но я дам тебе больше - мою дружбу. Мое доверие. Только бы нас  не трогали!  Я не хочу участвовать снова в придворной   грызне. Надеюсь,  что уже не представляю особой  ценности  для французского двора.     - Представляешь.  Не думаю, что тебя можно забыть. И дело тут не  в  красоте  - да мало ли красивых женщин?  В тебе есть что-то необычное,  пугающее и притягивающее  одновременно.  За  тобой стоит тайна,  и ощущение этой тайны сильнее всего прочего...   
  Рене улыбнулась.  Конечно, тайна. Она сама не знала, насколько реален этот мир. Не призраки ли эти люди, оживленные ее фантазией? Насколько творит она,  насколько программирует сама события? Камень далеко,  но наверняка не обошлось без его вмешательства... Тогда,  конечно, ее нельзя забыть! Но где конча-ется реальность и начинается созданное ею?.. 
   - Тогда слушай. Ты должен знать, чем грозит тебе женитьба на опальной французской маркизе.   


  Свечи догорали. Он не звонил, чтобы внесли новые. Ему казалось, что в полумраке лицо этой женщины светится.  Он  понимал, что она рассказала ему только схему своей жизни. Главную тайну она не открыла. И свою тайную страсть - тоже.  А что она существует - Антонио Гвиччарди не сомневался. Ее сердце закрыто. Она устала от одиночества,  и только этой усталости он обязан  обладанием ею. 
   - Скажи правду - у тебя было много мужчин?   
  Она усмехнулась. 
   - Я скажу.  Но разве это имеет значение?  Ведь я теперь с тобой! А те... Нет, не много. Гораздо меньше, чем любовников у замужней благочестивой  флорентийки...  Только  я  своих  не скрывала. У  меня  просто  не было выбора.  Одинокая женщина - всегда беззащитна.  Она либо объект постоянных,  не всегда лю-безных домогательств, либо предмет насмешек и сплетен. Ее подозревают либо в сверхловкости,  либо в  неполноценности. А если рядом с ней мужчина, и притом вознесенный высоко  - ее оставляют в покое. Ее не смеют тронуть: у нее есть защитник. 
   - Что ты скажешь о большом дворце на берегу моря?  Виноградники, апельсиновые рощи - и никого вокруг?  Тебя не оттолкнет провинция? – спросил, улыбаясь, он.
    - Завтра.
    - Что завтра?
    - Я  хочу быть там завтра.  Увези меня.  Я не хочу больше никого видеть.
    - Это мои земли. Они невелики, но нас там никто не побеспокоит. Мы уедем, и пусть герцог ищет нас!   
  - Ему  это не составить труда... 
   - Мы сошлемся на обстоятельства, которые всякий раз помешают нам иметь счастье лицезреть его светлость.
    И важный вельможа,  и надменная холодная женщина расхохотались по-детски весело.



                *   *   * 



   Рене неслась  по крутой дороге над морем.  Ветер наполнял ее волосы.  Лошадка - изящная,  породистая,  легкая, - подарок графа - с радостью подчинялась ей.  Рене ослабила узду – пусть несется, куда хочет.  Пусть считает себя свободной.  В быстрой езде есть счастье.  В солнце, в ветре, в свободе есть счастье. В одиночестве.  Оно необходимо. Уезжая на пустынный берег, она отдыхала. Только здесь она была полностью свободна.   
 У них сложился на редкость удачный дует.  Он дал  ей  то, чего она безнадежно искала в других - покой.  Он был умен, выдержан. О любви они не говорили.
 Она была благодарна ему, что он не ждал от нее комедии чувств.  Не изводил ее бессмысленной ревностью, и сам подшучивал над своими чувствами,  скрывая под  иронией действительную привязанность к ней. Она получила друга  - старшего,  мудрого, способного оградить ее от этого враждебного мира, в котором она оказалась.     Испытывая к нему нежность и доверие, она с удивлением поняла, что без любви можно не быть несчастной. Что радость можно найти во многих мелочах - в  мимолетной  улыбке,  в  каждом знаке внимания,  в беседе с умным и добрым другом. В многолетней жизни с человеком, которого уважаешь и которому доверяешь. Греясь в лучах его чувства, она перестала считать, сколько осталось лет.  Они пробегали, не мучительные и тоскливые, а спокойные, неторопливые.  Она спала и не хотела просыпаться.  И в этом ленивом покое тоже было очарование.   
 Наперерез ей мчался всадник.
    - Синьора графиня!
    Она узнала слугу мужа.   
  - Что случилось, Паоло?   
  - Посланец от герцога. Синьор граф  послал за вами. 
   Этого не хватало!  Поистине,  только человек  возрадуется чему-то, как судьба спешит это отобрать!     За годы их брака герцог неоднократно тревожил  уединение, Но гонцов  такой срочности еще не было.     Бросив поводья слуге, она взбежала по мраморной лестнице.
Нужно переодеться  -  снять  мужской костюм.  Она не признавала амазонок - в мужской одежде она бессознательно переносилась в  то далекое время,  когда рядом скакал Атос и натаскивал проказливого мальчишку Жюльена д Арневиля в фехтовании. 
 Из-за двери доносились резкие голоса. Она остановилась. 
   - Вы в моем доме, вы мой гость, хотя и прибыли с приказом герцога. В  таком тоне я не позволю говорить о моей жене.  Извольте взять свои слова обратно!
    - Я  никогда  бы  не переступил порог дома,  где хозяйкой бывшая куртизанка,  хоть она и оказалась важной дамой, если бы не приказ герцога, - услышала Рене резкий визгливый голос.   
  «Сейчас будут драться», - подумала Рене.  И поняла, что кончается ее спокойная жизнь. Она почувствовала, как в ней поднимается волна - ненависти ли,  тоски ли?  - и грязно выругалась на чужом здесь языке.
 Если нет покоя в этом придуманном мире, значит, его нет нигде.   
 Та же волна подхватила ее и понесла вперед. Она распахнула двери. И поняла, что опоздала.     Мгновение - и шпага наглеца вонзилась в грудь,  так долго  заслонявшую ее от всей суеты и враждебности мира.
 Она  рванулась вперед и подхватила выпавшую из его руки шпагу.
Белая рубашка  графа медленно набухала кровью.
    - Осторожно,  Рене,  -  крикнул он ей.  Но она уже его не слышала. 
   С рассыпавшимися волосами, с безумными горящими глазами, с искаженным лицом она налетела на его  противника.  Ее  шпага мелькала молнией,  и тот едва успевал отбиваться.  Он был ошеломлен таким натиском,  ошеломлен появлением этой женщины и ее внезапной атакой.  Он не мог оторвать взгляда от ее расширенных зрачков. Обычный придворный наглец,  никогда не видевший ее, но наслышанный  много о ней при вечно смакующим скандалы дворе  герцога, мало сказать, что он не ожидал такого.     Всю свою тоску,  неудовлетворенность,  разочарование, все  обиды и неудачи,  накопленные за целую жизнь,  все отчаяние  и боль, всю месть,  на которую она была способна, она вкладывала  в каждый удар.  И испытывала глубокое  черное  удовлетворение, видя страх в его глазах. 
   - Куртизанка!?  Когда же вы все оставите меня  в  покое?! Ах, ты, маленький мерзавчик, напрасно ты полез в мою жизнь!
   - Подождите, госпожа, одну минуту... – пытался он ее остановить, защищаясь.   
  - Смотри мне в глаза!  - воскликнула она.
 Он, как завороженный, вздрогнул и открылся.  И она испытала жгучую первобытную радость,  почувствовав,  как легко вошло острие в тело.
 В первый момент он даже не понял,  что поражен.  Рене стояла  над  ним, не  отрывая взгляда от его недоуменных глаз.  Он медленно стал оседать,  и она склонялась к нему,  не  вынимая  шпаги из раны.
Смертный ужас  появился в его глазах,  и она до конца насладилась им. Этот первый сраженный насмерть ею человек олицетворял для нее все зло мира, готовое свалиться на нее.
    Кровь хлынула  у него изо рта, и она выпрямилась. 
   Она бросилась к мужу, которого перевязывал спешно вызванный лекарь.   
  - Тонио, - прошептала она сквозь слезы.   
  - Ты была великолепна, - усмехнулся он, кривясь от боли, но не изменяя ироничному тону,  принятому между ними. - Ты никогда не говорила, что отлично фехтуешь. Жаль, что я не брал у тебя уроки. Они бы мне сегодня пригодились...   
  - Сейчас тебе будет лучше, - она сжала его руки.   
 - Лучше не будет,  но скоро будет совсем хорошо... У меня не будет никаких забот... Я хотел бы сказать, что всегда любил тебя, но это для тебя не имеет значения...   
  - Еще как имеет! 
   - Не плачь,  дорогая, у тебя еще все впереди... Последняя
моя любовь... Уезжай во Францию, я знаю, тебя там ждут.   
  - Я никуда не уеду от тебя! – заплакала она.   
 - Глупышка, я умираю... 
   - Из-за меня!..   
 - Я был очень счастлив с тобой -  так  что  это  разумная плата... Герцог  звал тебя,  чтобы сообщить,  что умер Ришелье... Теперь ты можешь вернуться...  Думаю,  Медичи захочет тебе что-то предложить.  Не соглашайся. Он подлец. Уезжай, пока ему  не известно, что здесь произошло.

    Он откинулся и закрыл глаза.  Она звала его. Он улыбнулся в ответ или это была гримаса боли?     Его веки дрогнули и застыли.     Она поднялась с колен, окинув пустым взглядом комнату.
    И поняла, что эти двадцать лет кончились.