Тюремный квадрат

Тюремный квадрат.

   
               Своё главное обещание Республика исполнила спустя четыре года после прихода к власти левых радикалов с их отвратительно-желтыми, ядовитыми знаменами политической партии «Нуми». Их главой был подлый сенатор Саммух (ныне президент). Он пришел к власти, подкупив избирателей лозунгами гуманизма. От лица Республики Саммух обещал избавить общество от тюрем. «Не престало человеку сидеть в клетке, как зверю», ораторствовал Саммух с высоких трибун перед миллионной толпой на площади в Йене. Ровно четыре года понадобилось левым, чтобы упразднить тюремную систему. В 1735 году в Республике ликвидировали последнюю тюрьму. 
               Нуми верили в магию чисел. Кое-что они заимствовали из неопифагореизма, кое-что вязли из каббалы. Их коварные люди теперь были во власти и творили, что хотели.
               В 1738 году тяжелый полицейский геликоптер с тремя громадными горизонтальными винтами взлетел с  асфальтной площадки у здания суда Рокгемптона и направился в море Фиджи. Там в районе между двадцатью и тридцатью градусами южной широты располагался  один из девятнадцати квадратов по утилизации человеческой скверны.
                Полицейские геликоптеры со стороны походили на огромные супницы. В каждой такой машине умещалось до трехсот человек служебного персонала и еще столько же осужденных. Из-за жесткого графика судебный процесс зачастую проходил не в здании суда, а прямо на борту летающей машины правосудия.
                Меня, честного христианина, обвиняли в четырех убийствах и двух вооруженных ограблениях. Я был прикован кандалами к толстому стальному стержню в отсеке для заключенных. Инспектор дознаватель – чисто выбритый щеголь в черном костюме с дурацким именем Ганс -  добивался моей подписи под признанием для улучшения цифр в отчетах перед начальством.  Он подносил шариковую ручку к моему лицу раза три, пока мы летели и каждый раз я оказывал себе удовольствие плюнуть ему в лицо. Я готов признать ограбление этих двух вшивых банков в Брисбене, но Бог мне свидетель, я никого там не убил. Эти ублюдочные ищейки свалили на меня все эти убийства только потому, что настоящего убийцу им никогда не найти. Пару лет назад он сделал себе пластику лица и деформацию костей. Для них он стал призраком, но я…я пока живой и потому должен расхлебывать всё это дерьмо.
             Я знаю, что моя подпись не изменит мою участь. Меня все равно сбросят в Тихий океан на корм Куму-куму – огромной рыбе с тысячью зубов. Я не подписываю эту бумагу просто потому, что мне не нравится этот самовлюбленный Ганс.
- Как хочешь – говорит этот федеральный щеголь, отирая платком мой третий плевок – А ведь я мог бы сбросить тебя без необходимых процедур.
             Прежде чем скинуть виновного в океан, его закрывают в деревянный ящик восьмигранной формы. Этот ящик похож на гроб, с той лишь разницей, что это восьмигранный гроб. Нуми верят в магию числа восемь. Для них число восемь это печать, не позволяющая мертвецу возвратиться из мира мертвых в мир живых. Именно об этих процедурах говорит Ганс.  Если я подпишу признание, то он не заколотит меня в ящик. Он сбросит меня свободным и я смогу увидеть солнце перед своей смертью. Но я не верю Гансу. Я вижу подлых людей насквозь. Единственный кому  я верю это Белый Иисус. Он остался со мной даже после того, как меня пытали более 50 часов. Они разодрали на мне всю одежду, исполосовали тело глубокими порезами, но никто из них не посмел сдернуть с меня нательный крестик. Все нуми боятся Белого Иисуса.
               Мы подлетаем к квадрату семнадцать. Два амбала в синей форме снимают с меня кандалы, а еще два других целятся из пистолетов в мою голову, чтобы я ненароком не переломал кому-то шею. Гуманный президент Суммах постановил развязывать заключенных перед высадкой в ад. Меня укладывают на дно восьмигранного ящика уже без оков. Люди в форме накладывают сверху крышку, но их на минутку останавливает шеф.
              Надо мной вырастает Ганс. Я лишил его быстрого повышения по карьерной лестнице и поэтому он злится.
- Приятного тебе плавания, Норт. Или Джек? Или Стив? – он перечисляет все мои выдуманные имена, но не знает настоящего и это доставляет мне маленькую радость.
-  Господь Всемогущий не оставит меня -  говорю я Гансу с гордой миной на лице.
                Моя вера в Белого Иисуса выводит его из себя.
- Не думай о себе много – со злобой говорит Ганс – Ты просто кусок дерьма, который сейчас спустят в унитаз.
                Я пытаюсь запомнить каждую черточку на лице этого выхолощенного выпускника полицейской академии. Я хочу запомнить его лицо для того, чтобы перед смертью мне было, куда направлять проклятия.
                Два амбала забивают надо мной хитрую крышку восьмигранного гроба. Я буду не совсем в темноте потому, что в центре этой стандартной модели есть дырка, куда может пролезть только рука.  Говорят, я этом ящике можно жить еще долго, дрейфуя вслепую по бесконечному океану.
                Я узнаю это с минуты на минуту. Подо мной открывается круглый шлюз, и я чувствую, что оказываюсь в полете. Я тут же слышу невыносимый рёв трёх винтов, в мой гроб вливается соленый морской воздух, а сумрак геликоптера сменяется кружком райского синего неба. 
                Они всегда опускаются низко, чтобы заключенный не погиб от удара о воду. Я пребываю в полете не больше двух секунд, но удар все равно получается сильным и на минуту у меня сбивается дыхание.
                Меня качает на волнах в южных широтах нашей замечательной планеты. Звуки винтов становятся еле различимыми и скоро исчезают вовсе. Ближайших заключенных сбросят в десятках километрах от этого места. Если повезет с подводным течением, то в течении суток ко мне может прибить гроб приятеля по несчастью. Но я на это особо не рассчитываю.
                Да, кстати, с того момента, когда большая супница с тремя винтами сбросила меня в океан, я стал свободным человеком. По закону нынешнего правительства меня больше не могут привлечь за старые преступления. Впрочем, свободным мне быть не долго. Кровожадная Куму-куму с тысячезубой пастью уже услышала, как мой гроб плюхнулся в голубые волны чистого, как слеза, океана. У хищных животных вроде Куму-куму очень быстро развиваются условные рефлексы. Рев винтов полицейских геликоптеров означает, что обед прибыл.
                Куму-куму поднимется с прохладной двухкилометрвоой глубины, ориентируясь на точку моего плюха. Из темных глубин океана мой гроб похож на восьмиугольную звезду. Белый Иисус, помоги мне умереть быстро.
                При желании пасть Куму-куму способна за раз проглотить бульдозер и экскаватор в придачу. Мой восьмигранный гроб для неё все равно, что леденец в форме таблетки. Однако Куму-куму не простая рыба. Отношение веса мозга к весу её тела намного превышает те же отношения других водных жителей. Куму-куму гурман. Она любит прочувствовать вкус обеда прежде, чем отправить его в длинную жуткую систему пищеварения.
                Я высовываю руку в дырку для воздуха, чтобы потрогать морской ветер. Я завидую своей руке, которая мгновенно нагревается на открытом солнце. Если бы у моей руки были глаза, то я увидел бы всю прелесть бескрайнего океана. Океан отразился бы миллионом искр в моих зрачках. Он обнял бы меня и покорил своим величием. Я скорлупка на колыбели Богов. Я маленький живой кусочек плоти, забитый в деревянный ящик. Не проходит и трех минут после того, как звуки геликоптера полностью исчезают, и я чувствую под собой мощный толчок. 
                Это один из шести хватательных мускулистых языков Куму-куму. Каждый язык толщиной с морской канат. На конце языка острый роговой коготь длиной с человеческую ладонь. С первым же ударом Куму-куму пробивает днище моей плавающей тюрьмы. Коготь вонзается мне чуть правее копчика, и я с матерным криком пытаюсь отскочить к борту гроба. Моя голая спина ощущает, как внутрь начинает поступать вода. Вода смешивается с моей кровью. Кровь за считанные секунды растворяется в морской воде и её уносит за много километров. Теперь уж лучше пусть меня сожрет Куму-куму потому, что через десять минут вокруг гроба будут кишеть сотни акул. Я не хочу быть съеденным акулами. Их пасти не такие большие, как у Куму-куму. Прежде, чем меня сожрать, они разорвут тело на несколько частей. Я не успеваю додумать эти образы, как мой гроб сотрясает от нового толчка.
                Толстые доски днища пробиваются, как фанерные листы. Коготь Куму-куму входит в мой бок и сдирает с меня кусок мяса. Морская вода тут же обжигает рану глубокой болью. Белый Иисус, не оставь меня в страданиях.
                Куму-куму попробовала моего мяса и весь её организм от этого сырого вкуса возбудился словно от дозы кокаина. Она больше не может терпеть и в этом моё спасение.
                Я слышу её опьяненный от удовольствия рёв. Так человек-обжора мычит перед тем, как отправить ложку с десертом в рот. Куму-куму обвила мой продырявленный гроб всеми шестью языками и теперь тащит его в свою тысячезубую пасть. Я для неё конфета в деревянной обертке.
                Я сжимаюсь в комок в позу эмбриона. Я обнимаю себя за колени. Я готов принять вечность. Доски вокруг меня трещат. Гроб резко кренится на бок. Синее небо мелькает в дырке для воздуха и в следующую секунду сменятся розовым нёбом Куму-куму. Из розовой пасти торчат зубы, похожие на толстые шипы. Гроб  сминается под сокращенными мускулами языков. Я кричу как безумный, чтобы заглушить своим криком ужасный треск досок, которые впиваются в мою кожу сотней деревянных заноз. Затем я чувствую резкий провал вниз. Куму-куму проглотила меня, не разжевав, как следует. Вместе с разбитыми досками гроба я оказываюсь в длинном кроваво-темном пищеводе. Здесь почти нет воздуха и ужасно воняет тухлым мясом.
               Я падаю в темно-коричневую вязкую лужу, в которой надуваются и лопаются пузыри отвратительных газов. Сверху меня засыпают щепки досок. За  ними, долго свисая, падает кроваво-желтая масса расщепляющих ферментов. Это масса накрывает меня с ног до головы и всё моё тело начинает жечь, как от афганской крапивы. Я пытаюсь отплыть подальше туда, где воздух не такой смрадный. Мои руки натыкаются на человеческие черепа и кости. Это заключенные, которых переварили около двух суток назад. Кроваво-желта масса будет поступать каждые десять минут и, в конце концов, она сдерет с меня кожу и мое мясо будет медленно разлагаться в этой вязкой коричневой луже. И тут вдруг я слышу человеческий голос.
                Наверное, это предсмертные галлюцинации, думаю я первой мыслью. Но этот голос совсем не похож на галлюцинацию. Это голос новостного диктора, который сообщает новости о состоянии дел Республики. Я начинаю шарить руками в коричневой луже и скоро нахожу старый радиоприемник. Какая ирония судьбы! Перед смертью я услышу последние новости с дальних границ Республики. Диктор говорит, что по последним сведениям партизанские отряды в южных широтах финансируются китайской освободительной армией. Их базы были замечены вдоль так называемых длинных западных морских путей. Судя по всему, мир готовится к войне. Это последнее, что я слышу. Приемник умирает на моих руках. Его энергия иссякла.
               Я вытягиваю телескопическую антенну из приемника и  с силой втыкаю её в стенку желудка Куму-куму. Рыба мгновенно реагирует на эту боль и меня швыряет к дальней стенке желудка.
               Но, как потом оказывается, это не из-за антенны. Куму-куму попала в руки новозеландских китобоев. В тот момент, когда я слушал новости по радио, в рыбу впивались десятки мощных длинных гарпунов. Меня бросает от стенки  к стенке пока Куму-куму принайтовывают к китобойному судну. Я понимаю, в чем дело только тогда, когда слышу дальний голос моряков. Я начинаю кричать, чтобы меня спасли. Несколько минут спустя в желудок проникает сталь разделочного топора. И вскоре я снова вижу свет. По законам правительства я теперь свободный человек.
               Моряки не верят своим глазам. В первый раз они выловили Куму-куму с живым человеком. Для них я нечто вроде знамения. Меня кормят до отвала и напаивают капитанским ромом. Команда освобождает меня от физической работы. Я сижу на палубе словно яппи-отпускник. Накрытый пледом, я с эстетическим удовольствием наблюдаю, как моряки умело разделывают тушу Куму-куму. Красное солнце плавится в вечереющем океане и растекается жидким золотом по воде. С благодарностью к Белому Иисусу я вдыхаю полной грудью морской свободы.
             Как оказалось, Куму-куму за то недолгое время, что я был внутри неё, успела отплыть порядочно к островам Фиджи. Китоловы раньше не заходили в эти воды, но нужда заставила их плыть дальше. Загрузив трюмы жиром и мясом, мы вязли курс на Новую Зеландию.
             Вечером следующего дня на нас напало партизанское судно с озверевшими китайцами. Они вели себя, как средневековые пираты. Капитана зарезали сразу, еще нескольких голосистых моряков лишили голов. Они выстроил всех на баке и принудили отречься от Республики. Никто не стал возражать. Нам всем было плевать на Республику. Мне было жаль моих спасителей. Ведь мясо Куму-куму должно было кормить их семьи несколько месяцев к ряду, а теперь его съедят узкоглазые пираты. Под буксировкой военного партизанского крейсера наш курс теперь лежал на север-восток к Восточным Самоа, где были главные базы сепаратистов.
                От нечего делать я стал учиться у китайца китайскому языку. Он спросил меня про мой крестик и человека на нем.
- Ты знал этого человека? – спросил меня китаец с глубоким шрамом через все лицо.
- Нет – ответил я – Этого человека зовут  Белый Иисус. Он помогает мне жить.
                Китаец заинтересовался Белым Иисусом и как-то вечером, когда я сидел, свесив ноги с кормы в океан, попросил меня рассказать о нём побольше.  Я рассказал ему о волхвах и о том, как Белый Иисус творил чудеса и, что он был единственным из людей, кто по-настоящему любил других людей. И как потом его предали, а он воскрес. Китаец был так поражен моим рассказом, что в знак благодарности подарил мне свою боевую мачете. Мы потом еще долго сидели с ним молча, глядя на звезды и на белый пенистый след корабля. К утру мы попали в сильный шторм.
                Еще до рассвета корабль наскочил на рифы и все люди попрыгали в воду. Китайцы подобрали, кого успели, на свой крейсер, но меня и еще несколько новозеландских моряков сильно отнесло течением. Когда буря стихла, я потерял из вида и моих товарищей. Думаю, они утонули. Я знал, что долго мне продержаться. Единственное, что меня утешало это мачете, которое подарил мне китаец. Я знал, что могу дать бой акулам. Но до этого не дошло. В первых лучах восходящего солнца я увидел на горизонте остров. Я плыл к нему несколько часов и он рос передо мной с каждым новым гребком. Остров был исчерчен зелеными горами, а широкая полоса пляжа оттенялась рассадой кокосовых пальм.  Я упал в этот прибрежный песок и пролежал на нем пока силы не вернулись ко мне. Когда я поднялся на ноги, то увидел вдали чудесный водопад, ниспадающий с зеленых гор.  Прямо передо мной кружились желтые и розовые бабочки. Может быть я попал в Рай?
                С этими мыслями я двинулся вперед, навстречу новой жизни. Но тут позади себя услышал стон. На горбатых волнах к берегу прибило еще одного человека. Я кинулся к нему, чтобы оказать первую помощь. Он был сильно истощен. Я закинул его руку на шею и вытащил от воды. Кода я заглянул ему в лицо, то узнал в нем своего старого знакомого Ганса. Оказывается, геликоптер с заключенными был сбит партизанскими зенитными установками. В живых остался только Ганс. Тот самый Ганс, который не получил быстрых погонов по моей вине.
               Ганс не понимал, кто его вытащил из воды. Но его глаза наполнились тревогой, когда в моей руке засверкала  сталь мачете.
- Ну, здравствуй, Ганс – сказал я, улыбнувшись. – Меня зовут Вонг.