Мечта

                М Е Ч Т А

               
 Солнце медленно,  мирно и неотвратимо, выходило из-за туч. Спокойно и настойчиво, постепенно, заполняя комнату ярким светом.
- Ну, зачем, я не хочу.   
Хотелось задернуть шторы, только их не было. Была  новая комната, с геометрически правильными стенами и потолком, большие окна и балкон, за которыми, так красиво раскачивались желтые березы, дождем летели последние листья, тянулись облака, весело пробивалось солнышко.

Раньше, когда-то давно, в такую погоду, хотелось выйти на улицу,  куда-то торопиться, бежать по делам, по ходу дела ловить тепло и радость такого веселого дня.
Теперь же, каждый раз, как только за окнами намечалась хорошая погода, настроение портилось, и первое желание -  выключить всю эту красоту, сменялось раздражением, что теперь будет не уснуть.  Не уснуть,  не забыть обо всем, не погрузиться в спокойный, тягучий сон, который так оправдан в дождливую,  и пасмурную погоду.  А ведь скоро наступит зима, и эти невыносимые  дни, когда солнце блестит на снегу, когда зеленые ёлки, стоят такие загадочные, такие морозные и свежие. Когда все хрустит, скрипит радостно,  морозит, бодрит... и, прочее.

     Она еще помнила то время, когда ей всегда было жалко времени на сон, (а, по совести сказать, спать, всегда любила), и действительность представлялась,  куда увлекательней.  Хоть и  снились ей красивые сны, разные и интересные, сказочные и цветные, как в детстве.  Хоть  были в них, целые города, страны и континенты, известные только ей, и  могла летать она, беспрепятственно,  куда только пожелает.  Могла погружаться в глубокие воды океанов,  играя с разноцветными рыбками.  Могла  бродить по тихим улочкам,  причудливых местечек, ведомых только ей. Высокие горы, тихие долины, цветочные поляны с невероятными, душистыми травами, зыбучие пески, заставляющие бороться с жаждой, говорящие глазами звери, и поющие волнами, моря, - все сменяло друг друга, в причудливых снах, только лишь по одному её желанию. Могла. Она так много тогда, могла! Но сон, это вымысел, маленький обман подсознания. А ей хотелось жить, вдыхать полной грудью реальность.

И она, вдохнула. Наполнила все свое существо, любовью, ожиданиями, разочарованиями, страхами и радостями, силой и тоской, нежностью и отчаянием. Взлетела, не боясь власти ветра, отдалась его страсти и могуществу. Взлетела, захлебнулась, и упала.

Теперь же, расстраивало все, что не давало возможности лечь, закутаться в одеяло, обнять себя за плечи, свернуться калачиком и, наконец,  уснуть. Спать - спать, и никогда не просыпаться! А просыпаться нужно, - по тому, что маленький сын, по тому, что нужно вести его в сад, нужно приводить себя в порядок, нужно есть, ехать, с кем-то разговаривать. Ну не возможно постоянно спать, просто физически, невозможно. Выспалась, и больше, - ну никак!

   От неё никто, ничего не требовал и, наверное, ничего уже и не ждал. Её, некогда большой мир, который причинял ей, столько радости и боли, скукожился и замер, в непонятном ожидании  чего-то, что вряд ли уже произойдет. Появлялись и исчезали люди, которые не оставляли никакого следа, - ну разве  что некую досаду, и подтверждение тому, что видимо нет на этом свете  того, что ей так необходимо, без чего невозможно снова радоваться, ну или просто, не чувствовать постоянную не нужность нового дня.

  Но она успокаивала себя тем, что было и хуже. Было, и не так давно, состояние полной беспомощности, когда руки и ноги немели, пища не глоталась, сон и вовсе не посещал. Хотелось только одного, что бы все это - всё, закончилось! И еще  страх, и понимание того, что конец невозможен. Сын, только родился – должна!  Как?  - уже не важно. Важно подняться, важно прожить день, что бы жил он. По этому, то,  что происходило с ней теперь, спустя пять лет, так уже не пугало. Только эти нестерпимые солнечные дни, - но, слава Богу, их было не так много и, зная нашу северную погоду, можно было быть спокойной, что больше их не станет, ну а это "счастье",  можно иногда и потерпеть.
 - Низвергнутая королева, с  остатками мании величия - сказала она самой себе, очередной раз, посмотрев в зеркало, и  горько улыбнулась, на придуманную шутку.
               

                * * *               

....Она давно привыкла к мысли, что прежняя любовь к мужу, постепенно, медленно и мучительно угасает. Но оставалось, что то, что давало надежду на возрождение, на возможность вновь взрастить в себе утраченное. Прежде всего, она считала, что её сын не мог родиться, если бы между ними -  ей и её мужем, не осталась, хотя бы крупицы той любви, которая столько лет питала их жизнь, позволяла преодолевать все трудности и беды, которыми неизбежно, время и события, оплетают разум и чувства. Она верила в то, что все впереди, и что нужно лишь еще немного потерпеть, приложить остатки силы и души, -  и тогда...

  Но, либо разум её не мог вместить всю оправданность происходящего, либо судьба задалась целью добить её упрямство, -  но новые события, расковыряли старую рану. Добили остатки той любви, на которую она так уповала. Горечь снова переполнила все ее существо, снова заставила замереть от боли, и обиды.
 - Пожалуйста, не уезжай, ты же видишь, я больна. Мне страшно.
    Он быстро сделал несколько шагов по комнате, раздраженно и с упреком сказал:
  - Я больше не могу, мне нужно отдохнуть, или ты хочешь, что бы я тоже свалился рядом с тобой от усталости. У нас две взрослых дочери, они помогут  тебе с ребенком. Твоя мама тоже не откажет, и будет приезжать. Я уеду всего на 10 дней, покатаюсь на лыжах с друзьями, и вернусь.

Она отказывалась верить в то, что это происходит наяву, что он действительно не понимает, насколько жутко ей сейчас остаться без него. Что он и правда, собирается уехать. 
Ей, 40 лет - она с таким трудом родила третьего ребенка, ему сейчас всего четыре с половиной месяца, она серьезно больна, и никто не знает,  что с ней приключилось.  А он, похоже, считает, что это всего лишь женские капризы. Устал от ее немощи, и бессонных ночей. Он, -  это говорит он, и это не сон!
  - Хорошо, поезжай  -  все еще надеясь на то, что он поймет, наконец, почувствует,  и останется, - сказала она. - Я, правда, хочу, что бы ты поехал. Тебе действительно, нужно отдохнуть.
Он успокоился, напряженное лицо расслабилось, улыбнулся, обнял её.
  - Все будет хорошо. Давай лучше поедем, погуляем с сыном в лесу.  Смотри, какой красивый, солнечный день.
   - Хорошо, поедем.

Она встала и постаралась собраться быстро, чтобы не было заметно, с каким трудом, дается ей каждый шаг, как пот заливает лицо, и горячий свинец, вновь больно бежит по венам рук. Привычная тошнота подступила к горлу, но она знала, что нужно выйти на улицу, и станет немного легче.
Потом они долго гуляли по зимнему лесу. Солнце, рассыпалось тысячами ярких искр, по воротнику пушистой шубы, пробегавшие лыжники, приветливо уступали дорогу,  красивой паре с ребенком, она кивала и улыбалась, стараясь увидеть, всю красоту, которая действительно их окружала.  Но, каждый шаг давался с трудом, и успокаивало только то, что никто этого не замечает.
 - Вот видишь, как хорошо. Ведь тебе хорошо?!
Он шел рядом,  катил коляску, горделиво  улыбался, поглядывая на неё, и спящего сына. А она, хотела только одного, -  прийти домой, лечь и закрыть глаза. Но знание того, что все равно не сможет расслабиться и уснуть, отравляло все.
 - Да очень хорошо, но я замерзла и устала, да и ребенка пора кормить, поехали домой.
   
                * * *

Теперь она понимала, почему тигрицы отказываются иногда, вскармливать своих детенышей, киты выбрасываются на сушу, а счастливые молодые мамы прыгают из окна, вместе с новорождёнными.  С ней происходило, то же самое. Все её силы уходили, на то, что бы оставаться человеком, и не поддаться на животный больной инстинкт.
Когда он вернулся из поездки, то на следующий же день отвез  её в больницу. Там она и пролежала почти месяц.
«Клиника неврозов». Едкий запах лекарств, предупредительные улыбки медсестер, равнодушно-благостные лица пациентов. Она кожей ощущала  страх, скрываемый, за  ободряющими взглядами. Человеческий страх, который чувствуют собаки, и поймав его обонянием, отыскав в отведенных глазах, и чуть дрогнувших руках,  даже самая добрая, склабится и рычит, пытаясь укусить.  И Она, как прокаженная сука, бросившая своего детеныша, после которой необходимо помыть руки с мылом, источала только страх, и аккумулировала его вокруг себя.  Ощетинившись, потеряв последние силы, забыв исхудавшее,  сжатое, беспомощным эмбрионом тело, Она с трудом удерживалась в кресле, больничного покоя. Виноватая мать, не выдержавшая счастья рождения новой жизни. Мать, готовая казнить саму себя, лишь бы не испытывать больше этого унижения.

 - Послеродовая депрессия  - сказала зав. отделением - Не волнуйтесь, - уколы, таблетки и все должно прийти в норму.

Первые две недели, она наслаждалась сном -  какое это было счастье, - наконец  уснуть! Спать без боли во всех суставах и венах, спать без страха и тревоги. Спать!

                * * *
               

Прошло почти 2 года. Прежняя болезнь напоминала о себе, но она научилась с этим справляться. Просто  поняла, что если тогда не умерла, то теперь это не опасно, и с этим нужно просто научиться жить. Трудно, но возможно.
Как и прежде, муж приходил поздно, и вечерами, она всегда была одна. В выходные приезжали старшие дети, сын рос, время катилось своим чередом.
Как то, во время прогулки с сыном, от новой своей знакомой, она услышала в свой адрес, очень странное суждение. В то время показавшееся ей совершенно абсурдным:
 - Вы знаете, у  меня такое чувство, будто Вы не живете, а занимаетесь аутотренингом, под названием - " У меня все хорошо, и мне больше ничего не нужно" - сказала молодая женщина, которая была ей очень симпатична. Улыбнулась,  открыто посмотрела  в  газа.
 - Ну, правда, - продолжала она, - вы способны на большее. Почему Вы не хотите проснуться и посмотреть вокруг. Почему убеждаете себя в том, что прогулки с ребенком, это предел Ваших мечтаний?

Она рассмеялась.

 - С чего Вы взяли, Маша?! Я действительно счастлива. У меня есть все, для того, что бы быть счастливой. У меня прекрасная семья, любящий муж, заботливые дочери, и маленький ребенок. Скоро мы достроим загородный дом. Я буду заниматься садом, и растить сына. И больше мне действительно, ничего не нужно. А то,  что любовь уже не та, что остыла и устала. Ну, так не я первая, не я и последняя. Все простилось и забылось, и я могу жить дальше.
- Ну вот, я и говорю - ответила женщина, - Вы повторяете это постоянно, и у меня такое чувство, будто Вы очень слабо в это верите, и  пытаетесь внушить это себе, во что бы то ни стало.
Она отмахнулась, постаралась перевести разговор, и искренне не понимая, о чем речь, стала болтать дальше, стараясь отогнать от себя странные рассуждения.

                * * *


      Но очень скоро,  ей пришлось вспомнить, и  крепко задуматься над сказанным. Впоследствии она часто думала:
 - Как же правы Вы были, Машенька. Как не хотела, как боялась я просыпаться. Но от реальности не сбежишь. И видимо жизнь испробовала все, что бы открыть мои глаза. И не добившись ничего, - поставила перед фактом, от которого уже невозможно стало, ни отвертеться, ни спрятаться. Но ЗАЧЕМ?
               
  Все произошло прозаично и обыденно. В один из одиноких вечеров, когда сын уже спал, а муж, как всегда еще не пришел. Она,  бездумно  тыкая кнопки ноутбука, наткнулась на фотографию мужчины, который почему то задержал её взгляд:
 Он был не молод, но статен.  Спокойный взгляд голубых глаз, из под зимней шапки-кубанки,  черное пальто,  перчатки,  зажатые в широкой ладони...
За этот вечер перед ней промелькнули десятки лиц, мужских и женских, но она думала о чем-то своем, вернее -  старалась не думать. Не думать о том, что ей одиноко, о том, что ночь, и вечная тоска о несбывшемся...

Почему она остановилась, почему стала всматриваться в спокойные, немного грустные глаза? Наверно  тогда ей показалось, что именно Он, так же одинок, и так же светел, как и Она. Ей показалось, что нет ничего зазорного, в том, что бы написать Ему, как странно близок и приятен, Он показался Ей. И Она написала... А Он, неожиданно ответил.
 
И с того самого момента, Она перестала чувствовать себя такой одинокой и не понятой, такой ненужной и холодной, в тихой уснувшей квартире. Она перестала страшиться  этих длинных вечеров. Она ждала их, и радовалась.

Он был тренером, девичьей баскетбольной команды. Весь день его был расписан по минутам. Она знала, когда у него были перерывы, и иногда, они могли разговаривать даже днем в интернете. Вечером, Она с нетерпением, в одно и то же время,  включала компьютер и знала, что застанет его там. А если он задерживался, постепенно, раз за разом все сильнее, начинала волноваться и ждать его. Они много разговаривали, ей стало казаться, что этот незнакомый человек, каким-то образом чувствует её.  Такой спокойный, такой рассудительный, он становился все мягче и откровенней. Ей хотелось знать, что его тревожит, о чем он думает, проснувшись утром, как засыпает вечером, чем озадачен, чем согрет?
 Дни стали казаться интересней, по тому, что вечером, Она могла рассказать Ему, что с ней происходило, что Она видела и слышала, в чем сомневалась и что пыталась понять.  Время наполнялось событиями, мысли желаниями.

Прошло около двух месяцев, и вот,  в один из вечеров, она прочитала следующее:
 - Мне хочется Вас увидеть. Это может, когда - ни будь, случиться?
Она задумалась, тревога пробежала по всем её суставам, Она опять почувствовала, это знакомое болезненное жжение в венах.
 - Я думаю, что этого не стоит делать, - быстро ответила она.
 - Почему?
- По тому, что мне так хорошо и приятно с Вами переписываться, я жду этих вечеров, для меня так важно стало знать Ваше мнение, которое Вы высказываете, разговаривая со мной. А вдруг,  мы при встрече разочаруем друг друга. И тогда я снова останусь одна, наедине со своими мыслями. Я боюсь этого.
- Но ведь мы можем и понравиться друг другу? Вы не думаете, что это возможно?
 - Может быть и так, но что же тогда будет дальше? Вы думаете, стоит рисковать?
Он ничего не ответил, тема разговора сменилась. Но эта мысль больше не отпускала её ни на минуту. Сначала было ясно, и совершенно очевидно, что встречаться с этим человеком, Она не станет  однозначно. Потом, стали возникать робкие сомнения. Потом вопрос:
 - Ну а что, собственно, ужасного может случиться? Почему я не могу нормально поговорить и встретиться с человеком, который стал мне так приятен и интересен? - рассуждала она, прогуливаясь с ребенком по берегу городского озера.
-  Я ведь не собираюсь заводить себе любовника. Она подумала так, и усмехнулась про себя:
- Ну а что, если и так? Ведь были они у неё раньше. Все было в её жизни, и красивое и горькое. С этим,  было связано много переживаний и проблем, её личной жизни.
- Да что я вечно бегу впереди паровоза, еще ничего не произошло, а я уже все на десять шагов просчитала, -  глупость,  какая!
И как-то раз, поняв, что любопытство, и какое-то неотвратимое понимание, того, что это все равно, рано или поздно, произойдет, по тому только, что она этого уже совершенно откровенно хочет, Она, как бы, между прочим, написала:
 - Завтра днем, я поеду в город по делам, ребенка оставлю дома с мужем, заодно прогуляюсь, где-ни будь, одна.
Это больше было похоже на откровенное сообщение о том, что она хочет встретиться, и у неё есть на это время и желание. Да собственно, Она уже особо и не маскировала свои интересы. Он понял все сразу, и тут же предложил увидеться. Она согласилась.

...И потом не спала всю ночь. Столько передумала всего, переругала себя вдоль и поперек. А потом оправдывалась перед самой собой, упрекая в ханжестве и неискренности. Ну,  ведь не девочка она, и отношения с мужем, давно претерпели такие изменения, о которых лучше и не вспоминать. Но не Она ли, хотела начать новую счастливую жизнь. Честную. Без любовников, смогрызений, и унижений вранья? Не для этой ли новой жизни, родила она ребенка, так долго убеждая себя, что вот теперь, наконец,  успокоится, забудет про вечную нехватку секса, человеческого понимания, и тепла? Она будет нормальной домохозяйкой,  и оставит все эти бредни.
А утром встала, собралась, и поехала. Знала, что уже не остановится. Но, малодушно надеялась на то, что все это ерунда, и скорей всего он ей, в реальной жизни, просто не понравится.

Так и случилось. Дверь  машины, которая ждала Её в Гавани, открылась с пассажирской стороны. Она поняла, что Он приглашает Её сесть к Нему. Вышла из своей машины, и недовольно забралась в зеленую, довольно дорогую, Его машину. Её покоробило, то, что он даже не вышел к ней на встречу, а открыл ей дверь, не двигаясь со своего удобного сидения. Они проехали несколько улиц, и остановились,  у какого-то кафе. Она вышла из машины сама, ей не подали руки, и Она уже совсем расстроилась и разочаровалась в этой встрече. Человек, который вышел из машины следом за ней, совсем не отвечал ее представлениям о мужчине, которого она могла бы захотеть.
  - Неуклюж, и не воспитан - подумала Она.
 Он был высок, голубые джинсы, неприятного цвета, были явно больше размера на два. Несуразная куртка, из-под которой виден ворот спортивного костюма. Обувь аккуратная, но совсем не модная.
 Ладно, раз приехала, ну не уйдешь же так просто . Не скажешь - " Извините , Вы не герой моего романа."
 Тем более, что она старательно уверяла себя, что Он ей интересен , исключительно как человек. А значит, привлекает он её как мужчина или нет, - не имеет никакого значения . Хотела общения - вот тебе пожалуйста  - общайся. Правда, начало, этого общения ей уже, совсем не понравилось.
 
Он был угрюм и молчалив, но смотрел на неё с нескрываемым интересом. Они сели за столик. Она достала сигареты, и что бы сгладить неловкое молчание, начала, что- то говорить. Он спрашивал - Она отвечала. Вопросы становились все откровенней, но она отвечала и на них. Она сама не заметила, как рассказала ему вдруг, почти всю свою жизнь, всю самую больную её сторону.  Она много курила, сигарета за сигаретой. Он, слушал молча, внимательно, спрашивал коротко и резко. Иногда чему-то насмешливо улыбался, Она злилась, и выговаривала такие страшные свои тайны, которые , как она думала, уже давно похоронила в своем сознании. Она рассказывала ему о любовниках, циничном своем вранье,  о боли, утерянных чувствах,  - черт знает, ещё о чем. Но главной причины всех этих несчастий, не говорила. Она давно дала себе слово  - больше не вспоминать об этом. Но все что последовало, за этой бедой, она никак не могла, ни вычеркнуть, ни переварить.

Потом она ехала домой, не довольная собой, за свою болтовню, не довольная  им,  за его сдержанную насмешливость.  Но странное дело. Она понимала, что эти глаза, которые так внимательно смотрели на неё, - они все время с ней. Она продолжала говорить с ним теперь уже всегда, даже без него. Встречи были редкими, разговоры по телефону, -  долгими и подробными. При встречах, они никуда не ходили, просто сидели в  Его машине - иногда говорили, иногда молчали. Останавливались на пустынной улице, Он держал Её за колено, но ничего лишнего себе не позволял.

Тогда позволила Она. Безумное желание завладело ею, Она уверенно взяла его руку, и сжала своими горячими коленями.  Потом подтолкнула, потянула выше, туда, где заканчивалась резинка чулок. Сердце бешено забилось. Но он медлил, казалось, совсем остолбенел от неожиданности и нерешительности. Она крепко обняла его, притянула за сильную шею.  Дыхания смешались. Она поцеловала его сама, страстно и нежно, как только умела. И здесь все закружилось и понеслось уже бесконтрольно, неистово. Они оказались на заднем сидении. Стекла машины моментально запотели. Он был неловок, путался в одежде, совершенно не знал, что делать с презервативом. Руки не слушались. Нежность и страсть перехлёстывали,  все остатки разума  окончательно их покинули. Все произошло быстро, неловко, по - детски неумело и ......невероятно хорошо!
 
Она полюбила в нем все - его угловатость, его молчаливость, резкость суждений, его не умение вести себя с женщинами.  Он знал это, знал, что она чувствует. Он видел Её насквозь.  И очень скоро, ей стало совершено необходимо видеть его глаза, чувствовать, как сжимают  руки, Его широкие ладони. Прильнуть к  груди - и не дышать.

 Ей казалось, что она как мать-и-мачеха, начинает снова расти из вязкой черноты. Она чувствовала, как постепенно, разогретая теплым солнцем почва, выпускает из себя, её плотно сжатые лепестки. Как медленно и осторожно пробивается она сквозь привычную темноту  земли, которая так долго скрывала и берегла её, все эти долгие, зимние, холодные годы. Корни питала живительная влага, и жизнь разворачивалась перед ней, подобно синему весеннему небу, навстречу которому, тянутся гибкие, но крепкие первые весенние цветы. Наконец бутон набух, плотно сжатые чешуйки лопнули, и она распустила свои тонкие ярко-желтые лепестки навстречу, этому синему небу и яркому солнцу. От счастья что жива, Она и не заметила, что весна наступила только для неё одной, и яркое солнце, которое слепило глаза на маленьком клочке синего неба, окружали сизые снеговые тучи, а бесконечность вокруг  покрыта коркой льда и глыбами мертвого снега. Ей было тепло. Тепло и радостно.

   Она сама первая сказала, что любит его. Сначала просто губами, без звука. Она не могла удержаться,  - эти слова сами рвались наружу. Но он все понял, почувствовал, хотя в этот момент она крепко обнимала его шею и целовала затылок. Переспросил:
 - Что? Что, ты сказала? Усмехнулся.
Она ответила:
 - Ничего, тебе показалось.
А губы снова шептали:
- Я люблю тебя. Люблю. Люблю.
Он понимал ее без слов, он чувствовал каждое движение её,  болевших от долгих поцелуев, губ.  И Она не могла уже сдержать этого ликования  счастья, внутри себя.
 - Я не могу понять от чего мне так хорошо, отчего все во мне кричит от счастья!?
 Она задыхалась, от нежности и переполнявших все её существо, чувств.
И тогда Он произнес странные слова:
 - Тебе хорошо, по тому, что теперь любишь ты, а раньше любили только тебя.
 Возмутившись про себя, такой несправедливости Его рассуждений,такой смелости, произнести за неё те сокровенные слова, которые рвались из её груди, Она, все же промолчала. Только подумала:
- Глупый, я ведь только и умею в своей жизни, что любить. Если бы я не любила, разве могла бы я прожить со своим мужем 25 лет, и родить ему троих детей.
Мысли об этом расстроили её, но Она отогнала их. Она так давно не испытывала такого восторга внутри себя, что не хотелось ей ничем этого  омрачать. Хоть и царапнули её те слова.  Но она отмахнулась, очередной раз, от самой себя:
 - Глупости.  Я, наверное,  опять, что - то не так поняла, и сейчас обмусоливая, переверну все с ног на голову, и все испорчу.

 Лишь потом, почти год спустя, Она вспомнит и поймет эти слова. Поймет, какими страшными и не случайными они были.
А сейчас она таяла от счастья, и шептала уже вслух и уверенно:
 - Я люблю тебя, люблю.
И опять поцелуи, горячие руки, тихие счастливые глаза.
А за окнами машины, двор какой - то новостройки, идет медленный снег, мороз, солнце. Тетка-дворничиха топчется вокруг машины, но на неё уже никто не обращает внимание. Обоим смешно, весело, что они, взрослые люди, сидят как дети на заднем сидении машины, целуются, и оба готовы умереть от счастья в этот самый момент!


Эта зима, была очень  холодной. На город вывалилось столько снега, что несчастные пешеходы и автомобилисты, проклиная местные власти, а заодно и друг друга, толкаясь в вечных непробиваемых пробках, и подворачивали ноги на ухабах, в которые превратились тротуары, кто тихо, а кто от всей души, материли все и вся. Но Ей все казалось сказочным. Дороги,  дома, люди, - все стало другим, радостным, наполненным жизнью, смыслом.
 
- Я может быть, всю жизнь мечтал, о женщине в красном, и обязательно со светлыми волосами, но мне, достаточно просто знать, что ты белокурая от природы.
 
- В красном? Белье или платье? – пытаясь шутить, переспросила она.

 Она опять подумала, что его мечтания выглядят немного примитивными. А потом подумала, что он просто однозначен и честен, в своих мыслях и желаниях. Уже тогда, ей было совершенно ясно, что Она оправдывает абсолютно все, что бы он ни делал, и ни говорил. Понимая, что не объективна к нему, все же не могла ничего с собой поделать. Нет людей без недостатков, да это и не важно -  говорила она себе.  Важно для неё было то, что она, наконец, снова чувствует. Она различает цвета и краски, запахи и звуки. Она снова чего - то хочет, у неё снова появились интересы, стремления, желания, и силы.

- Ты хотела спрятаться от меня, покрасив их. Но даже это тебя не спасло.

Он грустно улыбнулся, и отвернулся к окну.

 Они сидели в машине, после встречи в дешёвой пригородной гостинице, заваленной, как и все вокруг, кучами снега.
 Ей было неловко от всего.  От того, что в тот момент у неё не было нормального нижнего белья, – она сильно похудела за последнее время, и все стало ей велико. И от того, что консьержи на входе, казалось, осуждающе буравили её глазами. И даже от того, что волосы, которые всегда раньше были длинными и светлыми, сейчас были подстрижены и выкрашены в темно коричневый цвет.
 Он был серьезен. Его непроницаемое лицо, казалось совершенно отстраненным. Она взяла его за руку. Он посмотрел на неё. Ей больше не нужно было ничего, ей достаточно было одного Его взгляда, чтобы прошли все страхи, сомнения, тревоги, и переживания. Глаза были теплыми и нежными. Она успокоилась.

- Я люблю тебя – Она тихо прижалась к нему.

 Он промолчал, впрочем, как и всегда. Он никогда не говорит ей этих слов. Просто однажды, взял за плечи повернул к себе и тихо сказал.

- Я не могу сказать тебе этого. Если я скажу это слово, то за ним должно последовать действие. А действовать я не могу.

Она опустила глаза и отвернулась.

-  Послушай меня, - сказал он снова – Ты одна.  Единственная. Просто поверь в это, и запомни.

И она запомнила. Запомнила навсегда, и больше никогда не обижалась, не услышав в ответ, тех слов, которых все же в тайной надеже, ждала.

- Я превращаюсь в золотую рыбку, которая может выполнить все твои желания, за то, что ты вернул ее к жизни.

Ей было совершенно ясно, даже без лишних рассуждений, что в следующий раз, он увидит её непременно такой, о которой, всегда мечтал.
    
                * * *


Она не спала последнюю неделю вовсе. Заболел сын. Высокая температура, за 40, никак не сбивалась. Она страшно боялась, когда болели дети, - животный страх охватывал её. Маленькое  тельце сына, горело огнём, он хныкал, и её сердце разрывалось от муки и боли.

- Я так устала, мне страшно – говорила она ему по телефону – Приходила врач, сказала, что это становится опасным, и нужно обязательно начинать принимать антибиотики.

- Послушай меня внимательно – Она слушала – Ты уже купила лекарство?

- Да.

- Не давай его сейчас. Продолжай делать все, что ты делала до этого. Пойми, -  антибиотики помогут, конечно, но потом надолго выбьют его из колеи. Иммунная система сильно пострадает, и потом он будет долго слаб, тебе придется долго приводить его в норму. Давай подождем немного, лекарство ведь при тебе, ты в любую минуту можешь его дать, если в этом будет сильная необходимость. У нас впереди целый день и ночь. Поверь мне, к утру, температура перегорит сама. Я уверен в этом. Не бойся, я буду звонить тебе. Только потерпи, пожалуйста, не торопись. Я понимаю, что страшно. Но все будет хорошо. Я уверен.

- хорошо, прошептала она, давясь слезами.

Прошло несколько часов, температура не падала. Он позвонил снова.

- Ну, как дела?

Она только тихо заплакала в ответ.

- Что он делает сейчас, плачет?

- Нет, он спит. Очень тяжело дышит, горячий как кипяток.

- Позвони мне, когда он проснется, и померим температуру.

Сын спал долго, и когда проснулся, она поставила ему градусник, прижала к себе, позвонила Ему
.
- Ну что? – он волновался, она слышала его голос, который пытаясь быть спокойным, срывался.

- 38 и 5 – немного упала.

Он выдохнул.

- Ну, вот видишь, уже лучше.

- Но все равно, еще очень высокая.

- Потерпи еще немножечко, ну подумай сама, ведь еще 2 часа, не сыграют никакой роли.  Он уговаривал  её, успокаивал, и она начинала верить в то, что все действительно обойдется.
Всю ночь просидела возле кроватки. Сын спал, на лбу выступила испарина. По её щекам потекли слезы, и она поняла, что беда, наверно миновала. Наутро температура опустилась, до 37ми и 5ти. Он позвонил рано утром.

- Ну, вот видишь, все хорошо. Теперь все будет в порядке. Купи те мази, которые я тебе сказал, теперь его можно растереть. И скажи мужу, чтобы обязательно, купил на рынке внутренний жир. Через неделю, сын уже весело смеялся. А через две,  они снова пошли в его любимый садик.

                * * *

Приближался Новый год. Ей хотелось, что бы Он непременно получил от Неё такой подарок, который смог бы зажать в кулаке, и  под  бой курантов, загадать желание. Но встречи не получалось. Она как всегда, все решила сама.  – Позвонила, и решительно потребовала 5 мин. Он был очень недоволен, отругал её. Долго отговаривал, но она была непреклонна, и он не смог ей отказать. Она посадила ребенка в машину, решив, что в кое -  то веки он поспит в детском сидении, а не в своей кроватке, и ничего страшного в этом нет. Хоть Он и заявил Ей:

- Ты эгоистка, и совершенно не думаешь о сыне.

Она обиделась, но решения своего не поменяла. За пять минут раскопала огромный сугроб, в который превратилась её машина, прыгнула в неё, и как была, в лыжном костюме, в котором гуляла с ребенком, рванула  в шумный, забитый снежными заторами город. Дорога заняла слишком много времени, в два, а то и в три раза больше чем нужно было ей, что бы добраться из своего пригорода до Гавани. Она, проклиная себя, сердясь на него, упорно тащилась к заветной цели. Знала, что он уже давно ждет, злится на неё, опаздывает везде, где только можно, но дождется теперь уже, раз обещал. Когда она добралась до места, было уже темно. Она увидела его машину, остановилась поодаль, выскочила из своей, и бегом, что бы не испугать долгим отсутствием ребенка, добралась по сугробам,  до его машины. Постучала в окно. Он был очень удивлен – никогда не видел её в спортивном. Огромная белая шапка-ушанка закрывала пол лица – но это было и хорошо – можно было спрятать не накрашенные ресницы, и досаду в глазах.

- Ты и сейчас красивая, не прячь лицо. Он улыбнулся.

Она быстро взяла его руку, и, не забираясь в машину, положила на его ладонь, заветный подарок,  – маленькую железную коробочку, с красивой инкрустацией. В ней лежал крошечный ангелочек (Она еще подумала про себя, когда покупала – «я становлюсь банальной», и все же купила), а самое главное, -  там был запах Её духов, которые подарил ей ОН. Он любил этот запах, таскал в карманах бумажки, которые душил в том магазине, где покупал ей эти духи. Она хотела, быть с ним, хотя бы так – своим ароматом. Пусть он хранит эти бумажки, в её коробочке.

 Быстро сжала снова его ладонь, и со словами:

 - Я хочу, что бы эта безделушка,  была с тобой в Новогоднюю ночь, и что бы никто, не заметил этого, -  хотела уйти.

- Ты неслась через весь город, с маленьким ребенком, по этим диким пробкам, только для этого?!

Его глаза округлились.

- Да. – Коротко ответила она,  и  снова хотела уйти.

- Ты, сумасшедшая! – Счастливая улыбка невольно расплылась по его лицу. Он удержал её за руку, и  хотел посмотреть, что в зажатом кулаке, но она запретила.

 – Посмотришь, когда я уйду. Эта дешевая вещица, но я хочу, что бы она всегда была с тобой.

- Я тоже хочу поздравить тебя, с Новым Годом,  – сказал Он, и передал ей мешочек.
Но она уже не слушала. Ей было обидно. Обидно по тому, что понимала, что видимо, то, что было в пакетике, ну никак не могло изначально предназначаться именно ей, -   там были тюбики с косметическими кремами. У него не могло быть времени сегодня, для того, что бы успеть купить и подобрать все это. Вероятно, это предназначалось для жены, или для дочери.

 - Спасибо. – Пробормотала Она, и, высвободившись, быстро ушла.

Вернувшись домой, вымотанная и злая, сунула пакетик  с тюбиками в шкаф, даже не рассмотрев, что именно там. И больше не доставала. Положила сверху давно не нужные вещи, чтобы лишний раз не натыкаться. И все же  Она была счастлива. Она сделала то, что хотела, и теперь,  с ним всегда будет эта маленькая коробочка - кусачек её существа.
Он знал про нее уже все. Все что она уже рассказала сама и все, о чем он знал и без её рассказов. Между ними не было  никаких тайн, ни прошлых, ни настоящих. В момент, когда новогодние часы пробили 12, Она замерла и прошептала:

- Хочу любить Его, и быть Любимой.

Представила Его, со сжатым кулаком, в надежде на то, что быть может Он, загадает  тоже, такое же в точности желание, как и она.

Почти весь январь они не виделись. Были только длинные разговоры. Она мучилась бесконечно, от невозможности почувствовать на своих коленях, его широкие, уверенные, теплые ладони. Многое, очень многое происходило во время этих телефонных разговоров. От споров о воспитании детей, до секса, который был так необходим обоим. Она гладила себя, и доводила его до исступления, своими  рассказами о том, что она сейчас делает, и где блуждают её руки. Голос её становился низким, тихим, и немного хриплым. Он слушал. И часто эти беседы заканчивались невнятными стонами, на обоих концах провода. Он смущался, но остановить всего этого не мог. А Она забывала о том, что между ними огромный город, тысячи людей, машин, домов. Он был в ней, Она чувствовала его каждой клеточкой…
А потом, когда приходила в себя, и неизбежно сталкивалась с пустотой вокруг  - долго плакала. С тех пор, после того, как она в одиночестве, заканчивала утешать свою неуемную плоть, - Она всегда горько плакала, раньше  такого с ней не случалось.

Сказать по чести, - она даже радовалась своим слезам. Она не помнила точно, но последние несколько лет, слезы не лились из её глаз, они перегорали, не пролившись влагой, и превращались внутри неё в яд, который отравлял все живое, что еще оставалось в ней. Она не могла плакать, ни от грусти, ни от радости. Она даже ловила себя на том, что хочет расплакаться, но кроме комка в горле, жжении в глазах, и боли под ребрами ничего не происходило. Она заплакала, первый раз, после очередной встречи с ним. Она пришла домой, включила ноутбук, зашла на его страничку и увидела новую песню, послушала, и ей захотелось отправить ему, что -  ни будь такое, чтобы он почувствовал, как важен, как дорог Он ей стал. Наткнулась на детский мультик, -  там ёжик говорил медвежонку, «Если тебя нет, то и меня – нет». И тут первый раз за долгие годы, заплакала от счастья, что Она снова есть, по тому, что есть Он.

  А еще, были песни, которые Он записывал для Нее, а Она их слушала. Поначалу удивлялась его «дурному вкусу», а потом … -  потом, она с удовольствием вслушивалась в каждое слово, тех незатейливых рифм, многие из которых раньше вовсе не воспринимала, считая их примитивной попсой. Но Он говорил:

- А ты послушай, там все, что я хотел бы сказать тебе, да не умею. Мне легче выкопать десятиметровую яму, чем произнести хоть одно слово из того, что я чувствую.

 И Она слушала – это стало её наркотиком. Эти песни, такие простые и известные всем, которые звучали по всем каналам телевидения и радио, напоминали  о нем всюду и везде. Она тоже записывала для него.  Но ему нравилось, далеко, не всё.

Наконец,  в конце января, наступил день Её рождения. Она знала, что Он поздравит обязательно. Они непременно увидятся, но это будет, конечно же, завтра. По тому, что в этот день, придут дети и друзья, родственники и знакомые. Никогда не хотелось ей, что бы этот «праздник», закончился поскорее. Она купила себе красивое платье, с длинной молнией на спине, до самой середины бедер, новое  бельё, и шикарные чулки со стрелкой. Надела все это, но конечно же, только для того, что бы у неё было оправдание, что она все это, в принципе, приобрела. Это был подарок Ему, на день Её Рождения.

Вот и  утро следующего дня. Она поднялась раньше на полчаса, собрала ребенка в садик. Оделась быстро, стараясь поскорее закрыть свой наряд теплой длиной кофтой. Но муж, как всегда не обратил внимания, что собственно на ней было надето. Теперь, её это больше не расстраивало. А совесть, которую она пыталась укротить последние несколько месяцев,  сдалась, и оставила её в покое. Она вышла из дому, с наслаждением втянула свежий морозный воздух, почувствовала холодок, который пробежал ветерком по голым бедрам, прыгнула в машину и  включила музыку. Зазвучали знакомые мелодии. Они весело смеялись с сыном в машине, дорога была легкой и свободной. Потом пробежали по узкой зимней тропинке до садика, шутили и баловались, кидая друг в друга снежки. Она чувствовала себя свежей, красивой, тонкой и легкой, как пушинка. Мигом долетела до гостиницы, в которую он её пригласил, - песни по радио были как на подбор, и все ей казалось  предзнаменованием счастья, которое ожидает её за поворотом. Медленно въехала в ворота, и увидела Его.
 Он жестом показал Ей, куда поставить машину, продолжая разговаривать по телефону. Она вышла. Он нервно вышагивал мимо неё туда и обратно, что - то крича в телефонную трубку, злился на кого -  то, и негодовал. Она стояла растерянная. Вся легкость утра прошла –  никогда не видела его таким, - грубым и резким. Ей даже почудилось, что он недоволен, что она мешает ему кричать и ругаться. За эти несколько минут все в ней съежилось.  Захотелось расплакаться и уйти. Но она осталась. Наконец разговор закончился. Он подошел, извинился.  Она не узнавала его голос, - чужой, трескучий. Сказал, в какой номер ей подняться, бросив, что сам поднимется чуть позже. Развернулся, и ушёл. Она растерялась окончательно. Вошла в просторный вестибюль гостиницы, запуталась в лестницах и этажах, пока искала номер, руки дрожали, ключ никак не поворачивался в замке, она стояла у закрытой двери и не знала, что ей делать. Он подошел тихо сзади, обнял за плечи:

- Ты как ребенок, ничего без меня не можешь.

Она вздрогнула. Обернулась. Он открыл дверь и пропустил ее в комнату.

- Я ходил за шампанским и конфетами, мы ведь будем отмечать твой день рождения.
Он уже был, как всегда, спокоен и нежен.

-  Посмотри, что я приготовил тебе в подарок. Видишь – пакет на кровати. Открой его, это тебе.

Пакет был большим. Она перевернула его, и на постель, мягким мехом легла дубленка.

- Примерь – Он волновался – Я не знал твоего размера, купил самую маленькую, какая была. Она совсем не модная, зато теплая и легкая, с капюшоном (сколько можно ходить без шапки) и удобной длины. Зима холодная, ты вечно путаешься в своей длинной шубе, и с ребенком гулять неудобно.

Она одела. Растерялась. Ей было невыносимо приятно, и очень неловко.

- Спасибо тебе. Мне очень нравится, и размер мой. Но… Зачем? -  это слишком дорогой подарок.

- Порыв…сказал он.

Она подошла, обняла его и прошептала:

- Мне очень, очень приятно, но пожалуйста, не делай мне больше таких дорогих подарков. Я не имею права их принимать.

- Хорошо, больше не буду.

Он не обиделся,  - понял, и Она была благодарна ему за это.

- Давай пить шампанское – она скинула дубленку, села на постель.

Он прошелся по комнате, украдкой поглядывая на неё.

- Тебе нравится мое платье?

- Мне нравится молния.

- Знаю.

Прозрачные, легкие пузырьки, наполнили бокалы, со звоном всколыхнулись, разлетелись радужными брызгами, и побежали, играя по языку. Она попыталась шутить, завести какой - ни будь разговор, но тело уже приятно ныло. Его взгляд скользил по согнутым коленям, в белых  чулках. Прогнувшись, потянулась к нему, вплетаясь в стебли ласковых рук. Вздрогнули светлые ресницы, заиграли светом, спутались с золотом её волос. Горячее дыхание заволокло все сизым туманом, сухие губы, наконец, соприкоснулись, вздохнули, на мгновенье замерли… и утонули друг в друге.
 
- Какой он неловкий, как трогательно волнуется, касаясь меня!  - подумала она с наслаждением, и почувствовала, как горячая влага уже начинает сочиться там, в глубине ее  бедер, разливается страстью по всему телу, заставляет сердце часто и звонко стучать.  Как любила она его широкие ладони, с каким наслаждением чувствовала, как тревожно его пальцы ищут эту влагу, пытаясь отодвинуть тонкое бельё. Наконец поддавшись и слегка распустив напряженные бедра, она прильнула к нему, и тихо застонала, почувствовав, с силой проникшие в неё пальцы.
Платье упало на пол.
- Женщина в красном…я схожу с ума… - его глаза сияли счастьем, и страстью…

                * * *

Больше они не виделись уже никогда. Он звонил все реже, говоря, что у него серьезные проблемы на работе, и ему совершенно некогда. Сначала  Она, терпеливо ждала, переживала из-за его неприятностей. Но проходили долгие недели, и Он звонил все реже, разговаривал суше и раздраженней.  В конце концов, как то упрекнул её за то, что она не понимает его, и что в жизни помимо их отношений, есть еще и дела, которые требуют сил и времени.

- У меня все валится из рук. Мы проигрываем игру за игрой. Бизнес летит  к чертовой матери. Не требуй от меня невозможного, я не люблю, когда меня вынуждают делать то, чего я не хочу.

Слова резали  как ножом. Все её сознание вновь заливалось кровью и болью.

Как - то ночью ей приснился странный, и красивый сон. Очень короткий, но такой необычный: Начало было гнетущим и тяжелым.  А потом, вдруг, вокруг погас свет, будто кто - то на небе дернул за шнурок, и во всем свете отключил освещение. И сейчас же, в этой непроницаемой черноте, вспыхнули разноцветными яркими красками, и полетели во все стороны, невероятной красоты, многочисленные бабочки. Она стояла одна, как под дождем, их этих трепетных и нежных созданий. Господи, как красиво! Шелковые крылья, чуть касались лица, легкий ветерок шелестел ласковыми волнами. Перламутровые орнаменты пыльцы, вспыхивали разноцветными огоньками, и смешивались  с чернотой ночи, оседающей на плечи.
 Она проснулась счастливая.   Последнее время, ей стали интересны, странные вещи – никогда раньше, не забиралась она ни в какие сонники, и прочую ерунду. А тут открыла интернет, (ей захотелось узнать, что значит, такой красивый и необычный сон, - непременно что ни будь хорошее!) Открыла сонник, и набрала -  «бабочки». Прочитала – «короткое счастье». Сначала обрадовалась, поймав только слово «счастье». А потом, ужаснулась, поняв, что её счастье, тоже кончилось. Кроткое счастье сгорело, исчезло, как бабочки, в конце лета.

 Общение в ине-те, сошло практически на «нет», -  Он не появлялся в сети. Она стала чувствовать, что теряет Его. Ничего не понимая, окончательно запутавшись в своих сомнениях и переживаниях, Она как то позвонила сама.
 
- Что ты делаешь сейчас, мы можем немного поговорить?

- Да,- ответил он – Я сегодня выходной, и целый день валяюсь на диване. Жена уехала в магазин, и я один.

- Я знаю, что ты устал и тебе необходим отдых. Как твои дела?

- Да ничего. Хуже не стало.
 
- Когда мы увидимся?

Он промолчал.

-Тебе хорошо сейчас и спокойно, я слышу это. Послушай, неужели тебе достаточно, просто знать о моем существовании, знать, что я люблю тебя, и всегда, где бы ты ни был, как бесплотная мечта витаю рядом? – Она начинала злиться.

- Да, представь себе, мне этого достаточно. Ты -  мечта, и навсегда ей останешься. И по этому, ты, всегда со мной.

Её, как будто холодной водой окатили.

Прошел еще месяц. Он не звонил вовсе. Она как будто летела на дно колодца, отчаянно цепляясь за скользкие края, все еще видела над собой клочок голубого неба, и край яркого солнца, которое светило все так же ярко, но уже не ей.

Под подушкой лежал шелковый мешочек, сшитый из ночной сорочки, в нем, давно высохшие лепестки роз.  Еще до Нового года, единственный раз, за все время, Он подарил ей цветы.

- Почему, Ты все время таскаешь мне шоколадные конфеты?  У меня скоро зубы вываляться от такого количества сладкого, - спросила  она как то, смеясь.

- Шоколад повышает настроение.

- А еще настроение повышают цветы. Ты ведь знаешь, что я так люблю цветы, почему ни разу не подарил мне, ни единого цветочка?

- Что ты скажешь мужу, только разволнуешься, и не будешь знать, что с ними делать. Или выбросишь в помойку, у дома?

- А ты не думай об этом.

В следующую встречу, Он вышел из машины, распахнул пальто, и она увидела прекрасные, розовые розы, которые были высотой почти с неё. Как ликовало её сердце, как трепетно и нежно прижала Она их к себе, как бережно везла домой. Поставила в самую высокую вазу, и спрятала, в спальне за занавеской. Днем, когда дома никого не было, она доставала их, и ставила на стол. Нежные лепестки раскрывались, и с каждым днем становились все прекрасней. Аромат наполнял комнату, она любовалась ими и радовалась, как только умела. Они стояли долго, очень долго, потом она оборвала, еще не увядшие, лепестки, и зашила их в шелковый мешочек. Теперь они были даже ближе. И когда она, поворачиваясь на бок, доставала заветный мешочек, прижимала к груди, то вспоминала, как Он говорил ей:

- Почему ты сегодня плохо спала ночью?

- С чего ты взял, я не говорила тебе об этом.

- Знаю. Я проснулся в час ночи, и не мог   потом долго  уснуть, этого со мной раньше не случалось. Ты думала обо мне, и я проснулся.

 Он был прав, всегда прав, она действительно думала о нем именно в это время. Сын проснулся, попросился в туалет, она отвела его, и потом долго не могла уснуть, думая о Нем.

- Когда ты ляжешь в постель, закроешь глаза, свернёшься, как ребенок, калачиком, вспомни, как я обнимал тебя за плечи, ты сразу почувствуешь моё тепло, и уснешь спокойно и безмятежно.

Он чувствовал её, и она чувствовала его. Она сворачивалась калачиком, ощущала его тепло, и засыпала спокойно и безмятежно, прижав ароматный шёлк, к груди.

Теперь, эти лепестки высохли, и только больно ранили её сердце, которое не могло понять, - Как же так? Неужели ей только показалась его любовь, и не было её вовсе. Зачем, зачем он заставил её проснуться, поверить ему, загореться новой жизнью, и как только она ожила, - отказался от неё! Разве можно так?! Ведь он знает, что причиняет ей нестерпимую боль. Знает, чувствует, и, тем не менее – это конец. Она тупо целыми днями сидела перед  компьютером, и слушала не слыша, какую - то странную музыку, - любую, лишь бы она была иной, без слов,  напоминающих ей, о нем. Муж со страхом смотрел на неё, и волновался, что прежняя болезнь вновь возвращается. Она упрямо отказывалась пить таблетки. Не ела, но спала, проваливаясь в черный сон, как в яму, которая стала её спасением. Там не было ничего, ни страха, ни боли, ни отчаяния… - совсем ничего. Ей перестали сниться её волшебные, цветные сны. Ей перестали совсем сниться, какие бы то ни было, сны. Время шло, Он не звонил, она все ждала, проходили недели, месяцы. Она позвонила сама, он ответил равнодушным голосом.

- Мне больше не ждать тебя? -  Спросила она.

- Я ничего не могу тебе сказать на это. Как знаешь, это твое дело.

Она положила трубку, и удалила его телефон. Пришла домой, и удалила из интернета. Она сделала это, не по тому, что разозлилась, обиделась, или перестала его любить. Она сделала это, по тому, что поняла, что Она больше не нужна. Она сделала это, что бы у неё не было возможности попытаться вернуть его, чтобы избежать унижения, которое неизбежно последует, за очередным его холодным ответом. Это был конец. Как только Она стерла последнюю информацию, и палец  оторвался от клавиши, которая разорвала последнюю ниточку связи с ним, - голова закружилась, горло сдавила страшная судорога, как будто ей перекрыли кислород. Уши заложило. Нестерпимый звук, похожий на неслышный телефонный писк после того, как бросили трубку, наполнил все её существо. Гул продолжался часами, или днями, она уже ничего не помнила и не понимала. Жизнь остановилась…и только этот звук, не покидал…

                * * *

Она не пыталась его забыть. Она берегла в душе каждое слово и каждый жест, поворот головы, тепло широких ладоней, сухие губы, все, - все от начала, и до конца. Она любила его, ни в чем не винила, и ждала, хотя и понимала, что напрасно. Ей все это казалось, какой - то страшной ошибкой. Больше всего она боялась, что с ним случилась какая -  то беда, в которую он не захотел её утянуть.

Прошел год. Только теперь она поняла, для чего была разбужена судьбой, для чего Ей повстречался ОН. Она должна была проснуться, и осознать, что любовь к мужу окончательно умерла в ней, раз Она оказалась способной так сильно полюбить другого человека. Вспомнила, что значит быть энергичной и предприимчивой. Не бояться ни людей, ни происходящего вокруг. Значит, все это для того, что бы изменить свою жизнь, научиться жить самостоятельно. Пойти на курсы, научиться чему-то профессионально, и устроиться на работу.  Теперь Она точно знала, что Он никогда уже не позвонит, и не вернется.

 А между тем загородный дом был достроен, и нужно было продавать квартиру, переезжать и начинать «новую, счастливую жизнь». Она рассудила по своему – негоже начинать  с вранья, да и жить по прежнему, Она, теперь уже точно, не сможет. Отношения с мужем зашли в окончательный тупик, с того далекого её Дня Рождения, они ни разу больше не спали вместе. Не могла она, ну никак. Муж был сильно занят работой и стройкой, и казалось особенно не переживал по поводу отсутствия близости. Она решила поговорить с ним.

- Я хочу, что бы ты знал и понимал, что происходит. Я ничего не чувствую больше, по отношению к тебе.
 
С каким трудом, выговаривала она эти, слова! Да, любовь прошла, но она знала, как горько услышать в свой адрес, подобное. Ей, было мучительно жалко, человека, которого она, пять лет назад, еще так сильно, любила и берегла. Он, был не виноват в том, что не смог понять, и почувствовать её. Ей казалось, что небо упадет на землю, после её слов. Вода, выйдет из всех берегов, и устремится на её несчастную голову, звёзды погаснут, солнце сгорит, а кислород превратится в смертельный яд. Но они шли по улице, была весна, солнце, такое радостное, и пробуждающее к жизни все и вся, светило ласково, пригревало. Она украдкой посмотрела на него. Казалось, он был совершенно спокоен, выражение его лица, ни капли не изменилось. Она ждала. Он молчал. Ничего ни куда, и ни на что, не упало, не погасло и не задохнулось.

 Потом обнял за талию, и  спокойно сказал:

- Мы просто устали. Дом почти достроен, можно переезжать. Там всё будет по-другому, - вот увидишь.

И опять стал говорить о стройке, о том, как лучше все наладить.
Она набралась смелости, и решила продолжить.

- Ты не понимаешь, я не знаю, как нам, возможно, жить вместе дальше, при таких отношениях. Нам, наверно лучше расстаться. Давай продадим эту квартиру. Купи мне двушку, а остальное забирай на постройку дома. Этот дом твой, ты вложил в него столько труда и средств, я не претендую на него.

 Он помрачнел.

- Того, что останется от продажи этой квартиры, при покупке, даже самой не дорогой двушки, не хватит ни на что. Ты плохо понимаешь, сколько денег требует еще стройка.

Она смотрела на него и не понимала, - рядом шел, незнакомый, чужой человек, который был до мелочей родным когда-то. Тот, кем жила она столько лет, тот, кого когда - то считала, самым умным и добрым. Он шел рядом, все такой же заботливый, шел, бережно поддерживая её за руку. Шел, жил, дышал, и, - не слышал! Ни единого её слова, не слышал! Не воспринимал! Ни один мускул не дрогнул на его лице, не стукнуло в висок сердце, не споткнулась нога, не сбилось дыхание, ни на одну секунду, не расширились от боли зрачки! Он спокойно смотрел ей в глаза. Она всматривалась, и не могла понять, - Он не чувствует ничего, или не понимает, или до такой степени выдержан, что ничем себя никогда не выдаст? Она терялась в мыслях, сомнениях, страшных и немыслимых догадках. Его расстраивала только лишь мысль, о сложности финансирования стройки. До их потерянной любви, ему не было, никакого дела?!

С этого дня, потом, они часто говорили об их отношениях, она – пыталась объяснить, что все кончено, и смысла жить дальше вместе она не видит.  А он, казалось, не веря ни единому её слову, доказывал и рассказывал, как хорошо, они заживут на новом месте. Наконец она сдалась, до конца сама еще не понимая, что творит.

-  Хорошо. Я переду с тобой. Давай попробуем, все же у нас сын.

Квартира была продана, но стройка не закончена, он обещал, что за пару месяцев, на вырученные деньги закончит все, и тогда, она переедет с сыном на место.

- А пока поживешь у младших детей, у них двухкомнатная квартира – пусть помогут.

- Послушай, ну как я буду у них жить, они недавно поженились, у них любовь - морковь, молодая семья, а тут я ввалюсь с ребенком – здравствуйте дети, а вот и мамочка!

- Ничего потерпят, это ненадолго.

Но дети собрались вместе, потерли, подумали, и предложили другой вариант, который устроил всех – на два месяца они съезжаются, и живут все вместе, вчетвером, у младшей дочери в двух комнатной квартире.  А Она с ребенком, занимает маленькую студию, старшей дочери.
На том, и порешили. Она переехала.

 Дела на работе у мужа совсем расстроились. Бизнес, налаживаемый 15 лет, рушился. Он попросил её помочь.

- Я не могу платить водителю, за развозку оставшегося склада, не могла бы ты поработать на своей машине, и помочь мне закончить с этим делом?

- Да, конечно.

Она очередной раз смирилась со своим положением. Но уже не чувствовала себя должной, жить только для семьи. Она стала искать мужчину, который, мог бы заполнить  вакуум,  душивший её, после пятнадцати лет выжигания любви к мужу, после пустоты образовавшейся после Него. Она обрадовалась работе, понимая, что это займет её время и силы, целиком. Ведь все получалось, к её радости, очень сложно. Дорога, от дома до садика, а потом до работы, занимала около трех часов, по вечно ремонтирующейся окружной, по зимним заносам, и пробкам. Получалось – три часа туда, три обратно – это гарантированная усталость, а если учесть пару рабочих ходок по городу, то с ног её должно было валить, на раз.

Каждое утро, просыпалась она ни свет ни заря. Заставляла себя подняться, включала музыку, собирала сына, не успев позавтракать, бежала в соседний двор, откапывать машину, которую закопали те, кто приехал позже неё.  Это была не плохая утренняя гимнастика. К моменту, когда ей удавалось забраться в промерзший салон, остатки усталости и недосыпа проходили. Она включала радио, и потом, пока сын дремал в своем сидении, гнала машину. Слезы могли беспрепятственно катиться по щекам, даже не смывая косметики, сердце сжимала привычная боль, она уже не боролась с ней, она приняла её как должное, не взращивала, но и не гнала. Подъезжала к садику, припудривала две дорожки на щеках. Отводила ребенка. Садилась в машину, и с кайфом, выкуривала первую сигарету – это был целый ритуал. Закрыв за сыном двери группы, она медленно, уже никуда не торопясь, возвращалась, к машине. Падала на сидение, доставала пачку сигарет – щелчок зажигалки, глубокий вдох,-  и едкий дым, обволакивая горло, медленно проталкивал вечный комок, невысказанных слов, глубоко в подсознание.  Голова, слегка кружилась, тело расслаблялось. Сигаретный смок, заволакивая тесную кабину, уходил тонкой струйкой в открытое окно, и оседал в ней туманом, заставляющим, непокорное сердце, хоть на минуту забыть о тянущей боли, и реальности, ненужной ей  действительности. После этого, ей как будто, становилось легче. Она звонила подруге, и часто заезжала за ней, - им было по пути, на работу. Каждый день проезжала она мимо той гостиницы, в которой последний раз целовала Его. Но к этому моменту, в машине уже слышалась  сосредоточенная утренняя болтовня, постепенно переходящая в остроты и шутки. Пытаясь отвлечься от тягот и забот, в которые, втянет их неизбежно новый день, они тормошили друг друга, делясь вчерашними вечерними событиями, и зачастую, казусами.  Либо, просто молча, курили,  не успев еще преодолеть дремоту, или уж совсем тухлое, уже с утра, настроение.

Так прошло полгода, ремонт дома затянулся. Дети нервничали, а она думала:

- Как хорошо мне одной, вдвоем с сыном.

Ей, конечно, было жаль детей, - им действительно было сложно жить вчетвером, отношения их портились, она переживала, и торопила мужа с ремонтом. А он как всегда делал все обстоятельно, вдумчиво. И за те полгода, пока она жила одна, зашел к ней только дважды, и то, только когда она попросила его об этом.

- Ты бы хоть зашел, посмотрел, как мы живем с сыном.

- Ладно, поднимусь ненадолго, потом нужно будет съездить в магазин, раковину посмотреть, а потом, может быть, успеем немного погулять.

И вот, пришло время, переезжать. Как не хотела она, как плакала, говорила маме:

- Если бы ты знала, как я не хочу туда. У меня такое чувство, как будто я не в новый просторный дом отправляюсь, а в страшную тюрьму с глухими решётками.

- Переедешь, привыкнешь, и все будет хорошо.

Казалась, никто не хотел её слышать. Все люди, которые любили её, - дети, мама, друзья,  - отмахивались от её слез:

- Глупости это все, придумала себе неизвестно что.
 
                * * *

К тому времени, она познакомилась в интернете, с человеком, уже вполне осознанно и намеренно. Он был механиком, на сухогрузе. Рейсы были долгими и тяжелыми. Они переписывались, и постепенно выяснялось, что оба, примерно в одно и то же время, переживали похожие события. Только, с точностью до наоборот. – Она искала чувство, и не понимала, как можно без него жить, что -  то делать и чего  хотеть; а он напротив – убегал от него, считая страшной болезнью, которая гонится за ним, и от которой необходимо избавиться, как от чумы. И, тем не менее, оба переживали ЛЮБОВЬ.. вернее то, что от неё осталось после их вмешательства. Им было интересно вместе, и каждый понимал вполне сознательно, что им нужно друг от друга – они были лекарством, тем самым антибиотиком, который позволит сейчас забыть о боли потерь, а потом, вероятно, лишит иммунитета на долгие годы. Но тем не мене, они держались друг за друга, как за спасательный круг.
Она переехала. Потребовала отдельную комнату. Муж сопротивлялся, этому её, как он считал, капризу.

- Послушай, ты прекрасно обходился без меня, последние полгода. Я привыкла спать одна. К чему нам мучить друг друга. Я люблю почитать перед сном, ты нескончаемо смотришь телевизор. Я не могу нормально уснуть.

- Я старался поскорее закончить ремонт, что бы ты с сыном могла переехать. Я скучал без вас.

Она знала, что он говорит правду. Но эта правда, ей была уже не нужна. Он уступил. Спал в комнате с сыном, а она в спальне, некогда предназначавшейся для них обоих.

Время шло. Закончился рейс её моряка, и тот вернулся в город. Они встретились. Она стояла на улице, возле торгового центра, там, где договорились.  Начиналась осень, ветер налетал осторожными, как бы предупреждающими будущий холод, порывами. Запоздалые, последние лучи солнца, заставляли глаза щуриться, путаясь в сетке желтых бликов, и тонких прядей волос.  Она обернулась, порыв ветра освободил лицо, заставив слегка откинуть голову назад. Увидела невысокого мужчину, в черном пальто по колено, похожем, как ей тогда показалось, на бушлат. Он был совершенно лысым, но это не портило его.  Голова казалась не большой, относительно довольно широких плеч. Он был ухожен, но слегка небрежен. Они узнали друг друга, и ей показалось, что он слегка отшатнулся, и как бы про себя подумал «Ой, нет!». «Любопытно», - мелькнуло в её голове.

  Откинувшись на спинку барного диванчика, он пил пиво, и довольно цинично рассматривал её. А она не могла связать двух слов, чувствуя себя сгорающей от желания самкой.  С первой же минуты она страстно возжелала, этого красивого и сильного мужчину. Он тоже не скрывал своего интереса. Однако заметил:

- Вам нужно на много больше, чем я способен Вам дать.

– Тогда дайте то, что сможете. Я хочу этого.

Встретившись, в следующий раз у метро, она пересела к нему в машину, и они поехали в довольно уютную, пригородную, маленькую гостиницу. Поднявшись в кафе, долго сидели и разговаривали. Он хорошо понимал, что он делает, как, и зачем.  Посмотрел на часы.

 – Мы можем подняться в номер. Вы хотите этого?

-Да.

Уютная комнатка, со скошенным потолком, приглушенным светом,  удобная огромная кровать с трубчатой металлической спинкой, низкие тумбочки, мягкие шторы, и музыка.  Она открыла дверь ванной и заглянула туда. Он подошел, поцеловал ее в шею. Сколько неожиданной ласки, нежности, чистого человеческого тепла, было в этом поцелуе. «Показалось» - попробовала остановить она, саму себя.  Она совсем не ожидала к себе такого отношения. Сердце дрогнуло, все внутри потеплело.
 
Секс с ним оказался великолепным. Он был страстен, черные глаза горели звериным блеском, - как у волка, - подумалось ей. Она впивалась ногтями в недавно наколотую татуировку на плече, а он скрежетал зубами, от боли  и наслаждения, которые она ему причиняла.
- Ты теряешь человеческий облик, -  рычал он тихо, впиваясь в неё своим взглядом. Потом крепко наматывал на кулак длинные светлые волосы, и Она, теряя рассудок, начинала походить на дикую кошку, которая извиваясь в экстазе, рвет когтями и зубами все, что попадается на пути её бешеного восторга.

Они встречались часто, ездили всегда в одну и ту же гостиницу, много разговаривали, но хотели всегда только одного – друг друга.
 
- Я завтра ухожу в рейс, на 4 месяца. Сегодня, последний вечер дома, – этот звонок, совершенно выбил её из рабочего режима.

- Почему завтра, у тебя же была еще неделя?

- Мне позвонили, так часто бывает. Нужно лететь завтра. Я уже оформил все документы.

- Я сейчас приеду.

- Но как? Ты ведь на работе.

- Не знаю, сейчас что ни – будь, придумаю.

- Черте что, -  думала она, несясь в машине, в центр города.  - Я опять схожу с ума. Это всего лишь страсть, и ничего больше. Страсть, которую придётся оторвать от себя, на, долгие, 4 месяца.

  - Только не сейчас. Не сейчас, когда я только-только перестала реветь по утрам, не сейчас, когда хоть как то смогла вытеснить из себя боль душившую сутками. Опять ждать. Ждать, неизвестно чего. Ведь это не любовь, отчего же мне так страшно опять?

Они ели горячий рассольник, в какой-то забегаловке, она не могла сдержать волнение и досаду, на его внезапный отъезд. А он злился. Злился очень сильно, и сверлил её глазами полными ненависти.

- Ну, уеду я, и что от этого изменится? Какая разница? Еще скажи, что ты будешь меня ждать преданно и верно! Он, смотрел не мигая, прямо ей в глаза так, что она подавилась.

- Мне кажется, что если я тебе это пообещаю, то для тебя это будет наивысшем оскорблением. Ничего я не буду тебе говорить.

Она сунула ему в руку кольцо, которое было в этот день на её пальце.
 
- Пусть с тобой поплавает. Это аметист. Он от пьянства помогает. А то, тебя нельзя оставлять наедине с твоим любимым «Бакарди»

В прошлый раз, когда они встречались,  - решили ехать без машины, что бы выпить и расслабиться. Пить он не умел, явно.  Пили наравне,  но в итоге, он потерял контроль над собой. И когда после нескольких часов «ожесточенной схватки» в гостиничном номере, по - другому, это, назвать было нельзя, она собралась уходить,  заявил:
 
- Я никуда, отсюда, не пойду. Останься со мной.

- Ты же знаешь, я не могу, дочка согласилась посидеть с ребенком  только вечер, а ночью, я должна быть дома.

- Я люблю тебя.  Ты приедешь ко мне в Испанию? – Он смотрел на неё, совершенно беззащитным взглядом,  - Я хочу, что бы ты приехала!

Она растерялась. – Господи, что я наделала!? Ведь во мне -  то нет никакой любви. Он нравится мне очень, его больное нутро , перемешалось с моим. Мы топим друг в друге свое одиночество и невостребованность. Но это не любовь!

- Ты просто пьян. Выспишься, и все покажется тебе другим.

- Не уезжай. Я не хочу. Что мне сделать, что бы ты осталась? Позвони своей дочери, попроси её остаться, я дам денег, – и стал вытряхивать из кошелька, казалось, все заработанное за полгода.

Её как током дернуло.

- Убери немедленно свои деньги! – она была оскорблена, и, негодуя, готовя хлопнуть дверью, и больше никогда не показываться ему на глаза, вспылила. Он взял её за руку, посмотрел в глаза.

 - Прости. Пожалуйста, останься.

- Сейчас ты ляжешь спать. Утром я отвезу ребенка в садик и вернусь. Договорились?

- Договорились. Ты красивая. Очень красивая. Красивее и нежнее женщины, в своей жизни я не видел.

Наутро он позвонил ей из такси.

- Я всю ночь пил, а теперь вот только еду домой.

Она поняла, что он либо забыл о том, что она ему обещала, либо не хочет помнить.

 – Конечно, он был просто слишком пьян вчера – подумала она.

- Я плохо себя чувствую. Видимо давление. Ребенка в садик отвезти не смогла. Полежу сегодня.

Положив трубку, посмотрела на сына.

- Маленький мой, мама плохо себя чувствует, давай, сегодня останемся дома?

- И в садик не пойдем?

- А ты очень хочешь?

-А можно, я буду тогда, целый день смотреть мультики?

Сын, хитро прищурившись, заглянул ей в глаза.

- Можно.

Они сняли, надетую было одежду, и сели пить чай.


                * * *

 Он улетел. Все время присылал ей смски, пока не добрался до места.

- Твой рейс, наконец, выпустили?

- Да, все нормально. Я тоже люблю тебя.

Она перечитала несколько раз. Ведь сейчас он трезв. Может быть, перепутал её с женой?

- Ты кофе случайно, не с «Бакарди» пил? И поставила, несколько смайликов с улыбками.
- Совсем чуть-чуть, для запаха. И тоже смайлики.

Опять потянулись длинные, одинокие дни. Но она почти каждый день могла разговаривать с ним в интернете. Он кинул ей ссылку на сайт, и она могла прослеживать весь путь их сухогруза из порта в порт. Ей нравилось наблюдать за этим движением. Она много читала, о тех странах, и городах в которые заходило судно. Он присылал фотографии, рассказывал много интересного.

 - Хоть географию выучу – смеялась она.


                * * *


Бизнес мужа был закрыт. Она сделала все, что могла для того, что бы помочь ему. Теперь, с чистой совестью, можно было подумать и о себе. Она пошла на курсы флористов, думая, что впоследствии, без особого труда, могла бы устроиться на работу.  Ходила каждый день. Курсы были ускоренными, и  занимали, почти всё рабочее время. Самое главное, она успевала отвести, и забрать ребенка из сада. Но, вот уж правду говорят, -  не попробуешь, -  не поймешь. При всей любви к  цветам, оказалось, что составлять замысловатые букеты, да еще по всем законам алгебры и геометрии, рассчитывая и компонуя все с тошнотворной точностью, превращать живую естественную красоту, в хорошо продуманное изящество, оказалось не по ней. Но она понимала, что в любом случае, у неё все получается, и это, единственная возможность для неё, грамотно научившись делать свое дело, устроиться на работу.

- Что за пагубная страсть у всех женщин, к срезанным половым органам растений?! Не понимаю этого – подливал масла в огонь, её моряк.

- Я чувствую себя мясником в мясной лавке! -  расплакалась однажды она, когда он позвонил ей поздно ночью, в то время, как она пыталась разобрать купленные цветы, для следующего занятия.

В ванной стоял огромный таз, с розами, гвоздиками, папоротником, и ещё какой-то пушистой травой, название которой, она все никак, не могла запомнить. Она перекладывала их, обрезая стебли, и удаляя лишние листья так, как учили на курсах. Пыталась делать ровный срез ножом, и чувствовала, как эти нежные цветы, превращаются в её руках, в учебный материал, которому суждено погибнуть, не успев принести никому ни радости, ни наивных мечтаний и грез. Никому не важен был толком, их тонкий, нежный аромат, трепетное сочетание линий и красок, доверчиво распускающиеся лепестки – она увидела, как их кучами выгружают на оптовых базах, пакуя и продавая,  как колбасу. Все это было естественно и понятно, просто раньше, она никогда об этом не задумывалась, и не видела всей подноготной этой, как и любой другой, индустрии. Ну едим же мы все куриц, коров, баранов; поглощаем десятками яйца, и с удовольствием уплетаем рыбу «по- Польски». Однако далеко не многие, могут свернуть шею, той же курице, и затем с удовольствием съесть её, так же как и сознательно проглотить то, что должно было превратиться в пушистый комочек, желтенького, пищащего цыпленка. Мы все это делаем, просто по тому, что покупаем все это в магазине, уже лишённое души и тепла.  И счастье в том, что не приходится этого делать. Сельские жители, привычные к скотине, и те не все были в состоянии резать её сами, носили к тому, кто мог. То же самое и цветы, - они были живыми, и она, вдруг почувствовала, как гибнет эта красота, под её острым, неумелым ножом. Как становятся пустыми и ненужными, эти нежные создания, призванные вызывать радость и светлую печаль.

Как – то, она поделилась своими переживаниями, со знакомой. Та, оторопела:

- Ты, подруга совсем с ума сошла, если так рассуждать, то и на свете жить не возможно. Я об этом никогда не думала. Зачем ты мне это сказала!?

Она, окончила курсы, сдала экзамен, получила свои законные корочки, и подумывала об устройстве на работу.

Между тем, отношения с мужем, дошли до того предела, когда уже стало совершенно не возможно, хоть как то мирно, сосуществовать.
 Как - то раз, когда, как она думала, все уже спят, и разговаривала в своей комнате по скайпу, со своим моряком. Неожиданно в комнату вошел муж.

- Увидел свет в твоей комнате. С кем ты говоришь?

Прятаться, врать, и выключать картинку было уже поздно, глупо и противно. Она спокойно подняла к нему глаза.

- Я разговариваю со знакомым. Ты, что - то хотел?

 - Нет.

Он вышел из комнаты, и хлопнул дверью.  Она продолжала разговаривать, чувствуя нервное возбуждение, и упрямую упёртость, не желая прятаться и врать. Через полчаса он вошел снова.

 - С кем ты говоришь?

- Я уже ответила тебе. Не мешай мне, пожалуйста. Я в своей комнате, и ничего плохого, не делаю.

- Пока ты моя жена, ты должна разговаривать только с тем, кого я знаю. Кто этот человек?
Она извинилась, попрощалась с  моряком, понимая, что скандал неизбежен уже теперь.

- Я буду разговаривать с тем, с кем я хочу, и когда хочу. Оправдываться перед тобой, я не намерена. Оставь меня, пожалуйста, в покое.

Он взбесился.

- Пока ты моя жена, я не могу позволить тебе этого. Либо ты ведешь себя как положено, и мы живем в одной комнате, спим в одной постели, имеем общих знакомых, и знаем друг о друге все, как и раньше. Либо мы разводимся.

- Мы разводимся – спокойно сказала она.

 - А теперь, пожалуйста, выйди из комнаты, давай спустимся вниз, покурим и поговорим. Они вышли, закурили в гостиной. Говорили не долго.

- Ты должна пообещать мне, что: (Он, начал загибать пальцы)

1 – будешь доверять  мне, а я тебе, как и раньше, с первого слова.

2 – Постараешься, полюбить меня снова.

- Ты это серьезно?! Мне кажется, мы уже немного выросли из состояния детского сада, старшей, дошкольной группы. Я ничего не могу тебе обещать, - это раз, а два – не ставь мне ультиматумов, ты знаешь, я этого не выношу.

 После этого он поднялся.

- Если ты не желаешь прекратить все это, я разобью  к чертовой матери твой компьютер.

- Что это изменит? Этим, уже ничего не исправишь.

- И, тем не мене.

Он встал, и решительно стал подниматься по лестнице, в её комнату. Она побежала за ним.  Попыталась удержать, внезапно испугавшись, что он действительно разобьёт её старенький ноутбук. В этом светящемся, пикающем, и говорящем экране, были сейчас, все  остатки её жизни. Он оттолкнул её. Она покачнулась. Перил на лестнице не было, она,  взмахнула руками, и со словами – Не смей это делать! -  чуть не упала вниз. Он подхватил её за рубаху, и как беспомощного цыпленка, поставил на место.  Быстро поднялся наверх.  Схватил ноутбук, и бросил на пол.  Она вбежала и увидела, что комп валяется, но доламывать его, он не станет.
 
-  Жалко, - вещь все же.  Она досадливо ухмыльнулась про себя, – Комп пожалел, конечно, что имущество зря портить?


                * * *

И снова зима, снова Новый Год. Снежные сугробы и заносы, невольно возвращали её память, в ту зиму, когда её сердце жило любовью и нежностью. Но теперь, в её жизни появился человек, который стал ей, несомненно, дорог.  Хоть и были они с ним слишком разными, но он был ей необходим, так же как ему была необходима, она.
 
 - Ты должна знать, я ещё не отболел прошлой болью.

- Я понимаю, это сложно все и, не проходит быстро, как грипп.

- Ты знаешь обо мне многое, и должна понимать, что я не способен на любовь.

- Хорошо, я поняла. Если тебе тяжела вся эта ситуация, я не буду тебе больше писать. Просто простимся сейчас без обид, и все.

- Фигня, ты же видишь, что ты мне нужна. Не уходи.

- Хорошо, ты мне тоже, очень нужен. Я все понимаю, давай просто постараемся, не делать друг другу, снова, больно.

 Она не сравнивала, этих двух мужчин, они были слишком разные. Разными, полярными были их характеры.  Разным, было отношение к ней. И тем не мене, -  один был невозможен, без другого. Если бы в её жизни, не было Олега, то никогда не смог бы появиться, и укорениться в ней, такой мужчина, как Алеша. Его прямолинейность и циничность, никогда бы не смогли, сжиться с её детской наивностью, и упрямой доверчивостью. Они были такими разными, диаметрально противоположными. Он, видел намного больше, чем хотел бы видеть; знал, намного глубже, чем хотел бы знать; чувствовал, намного сильнее, чем хотел бы чувствовать. Она, напротив – видела ничтожно узко, нежели пыталась увидеть; знала катастрофически мало, в своем стремлении узнать; и как не парадоксально, -  чувствовала, теперь уже, во стократ меньше, чем способна была чувствовать. Люди, стремящиеся к совершенству, разными, идущими в разрез друг другу, и самим себе, путями. Один урезал свои душевные возможности, дабы оставаться «в здравом уме, и твердой памяти»; другая,  упрямо пытавшаяся выжить в мире, лишившем её кислорода, и самой возможности дышать, всеми способами, подвергала свой разум атакам, чувственных и правдивых желаний, пытаясь тем самым оживить умершее в ней. Он глушил. Она – будила. Но, тем не менее, главное было у них общим – они не успокоились, не смирились со скукой и инертностью окружающего. И вот теперь, Она снова могла рассказывать кому - то свои сны, которые вновь, стали посещать её. Он, не очень внимательно их слушал, забывал, путал, и посмеивался. Но теперь, Она могла выплеснуть на него, всю недосказанную нежность, все непрожитые  минуты, все фантазии, и нетронутые, никем более, желания. Он был  добр, раним, и отзывчив. Намного более человечен, во стократ, больше, чем хотел этого сам.

 - «Фуф, вот я выспалась сегодня! – писала она, ему - Три часа спала, только очнулась. Что теперь ночью делать буду, не представляю - не усну ведь! А сон, естественно, снился, подобающий времени суток – идиотский! Сначала, познакомилась с мальчиком на горке, - худенький, кудрявый, лет 15ти, и рыжий. Говорю - "Как тебя зовут, а он - "Все Будет Хорошо". Как, говорю, так и зовут? А он смеётся, весело так, и говорит - ну конечно, смешная ты, какая!!! А потом, нужно было, куда - то уходить… и горка эта снежная, огромная такая, с трамплинами... Танюша, - моя старшая дочь, кричит, - «поднимайся мама!» А мне, никак. Лезу наверх, и обратно скатываюсь. Смешно, и обидно! Вот, они с этим мальчишкой, и придумали - мы, говорят, сейчас тебя на велосипеде, поднимать будем - я испугалась – говорю, вы что, ума лишились?! А они, канат к велику привязали, меня усадили, тянут и кричат, - "Ты, только скорости, не забывай переключать!" – до середины горы подняли… и, я проснулась!!! Зимний, сон!!!
...А ты говоришь  - АФРИКА!!! С прибытием!!!»
Она, описывала ему свои сны, и отправляла почтой, а он смеялся над ней, и говорил, что в жизни такой белиберды, не слышал. Этот сон она отправила в Алжир, а заодно, и немного вымышленного снега, по которому он так скучал.


                * * *


Нужно было, искать работу.
 Во-первых, дела мужа шли очень плохо, после закрытия фирмы, он долгие месяцы, не мог найти себе, достойно оплачиваемой, должности.  Денег не было совсем, и они перебивались, что называется, -  «с хлеба, на квас».  Во - вторых, она ведь решила начать новую, самостоятельную жизнь, и заявление о разводе, было подано. Нужно работать, и как то оправдывать, свое теперешнее, положение.

Поиски, оказались достаточно сложным делом, - она никак не могла подобрать хоть что-то, чтобы укладываться в график садика, и вообще, совмещать все это дело, с маленьким ребенком.  Помочь ей было не кому, мама, жившая на другом конце города, вызвалась иногда, героически, забирать ребенка из сада, но при условии, что вечером, вернее поздно ночью, будет садиться в электричку, и уезжать к себе домой. Это, было немыслимо! Она совсем запуталась во всем этом, и выбилась из сил, пытаясь, хоть как то склеить все составляющие. Наконец решила рискнуть, и устроилась в интернет магазин. Вдруг мама, не будет такой уж категоричной, да и муж, может немного поможет, ну ведь те только же её, это проблема. Тем более что он, пока еще, работу себе не нашел.

- Не мог бы ты, хотя бы иногда, один, или два раза в неделю, забирать ребенка из садика? Мне нужно только попробовать, зацепиться за работу, а там, как ни - будь, все может, и организуется.

- На меня, можешь не рассчитывать. Я ищу себе работу, и это серьезнее, чем твои игрушки. Я, должен всегда располагать своим временем.

- Спасибо, сказала она, ты мне очень помог.  Развернулась, и ушла к себе в комнату.
 
Через несколько дней, все же, вышла на работу. Мама подстраховала, и она решила, просто начать, иначе, ничего не выйдет. Работы было, очень много. Десятидневные курсы, давали не много уверенности в своих силах, но, тем не менее, она надеялась, что присмотрится, и все получится. По началу, все валилось из рук от волнения, то чему их учили в школе, естественно, очень сильно расходилось с тем, что требовалось в реальности. Она не спорила, и пыталась, применяя знания, делать  так, как требовалось.

- Ну, как ты? Спросил её Алешка, который позвонил, как раз когда она, после пяти часов срезания стеблей и сортировки невероятной кучи роз, выскочила покурить.

- Ох, я думала  от страху, помру, а сейчас ничего, вроде даже что-то и получается. Накрутила несколько букетов, они ушли в продажу, и пока еще, разъяренные клиенты, не прибегали с угрозами убить стажера, а заодно и сжечь, всю эту шарашкину контору.

  Она так радовалась, что он позвонил, что волнуется за неё и, пытается как-то, приободрить. На душе потеплело, она радостно рассмеялась, и побежала обратно в каморку.
После 10 часов непрерывной работы, а самое главное, нервного напряжения, у неё, с непривычки, стали дрожать руки. И как раз, в тот самый момент, когда она безуспешно пыталась справиться с последним букетом, явилось начальство, снять кассу, а заодно посмотреть:

- Как тут у нас, наша новенькая? Как работается?

Девочки–флористы, неопределенно пожали плечами:

- Ну как? Старается. На этих курсах черте чему учат, только не тому что нужно.
Замученный букет вывалился из рук. И она поняла, что запорола все.

- Вы устали, и можете идти домой, мы посовещаемся и позвоним Вам.

- До свидания, - она вышла в полной уверенности, что конечно теперь, ей никто не позвонит, она не справилась, опозорилась, и завалила все дело.
Приехала домой, разбитая и усталая.

- Я купил вина и сыра, пойдём, выпьем, за твой первый рабочий день.

- За первый, и за последний.

- Да брось ты.

- Я не хочу, я пойду в ванную.

 Она уложила сына спать, и плюхнулась в горячую воду.. Включила гидромассаж. Тугие струи ударили в затекшие плечи, и она расплакалась, от усталости, и досады на саму себя.


                * * *


Прошло пять месяцев, с момента отъезда её моряка.

- Я постараюсь прилететь на сутки раньше, что бы жена, не знала. Ты сможешь меня встретить?

- Конечно!

- Тогда мы сможем побыть вместе, до того как на меня свалится дом, со всеми его проблемами. И вообще, я просто соскучился.

Она радовалась, придумывала, как бы все обустроить. Но ничего не вышло. И все отменилось. Его встретила жена, а она…ну что она, как всегда ждала.

- Я развожусь, она сама настояла – сказал он, позвонив поздно ночью, по прилете.

- Ты с ума сошел! Что случилось?

- Я перепутал рейсы, напился накануне, а когда прилетел, снова пил, и когда она приехала встречать меня в аэропорт, стал доставать вещи из камеры хранения.  Ну, естественно был скандал.

 – Я тоже не думаю, что ты просто пил, - подумала она, но сказала только:

– Ты не умеешь врать, так старайся этого не делать. Где ты сейчас?

- В баре, через дорогу от дома.

- Тебе плохо? Хочешь, я приеду?

- Два часа ночи, как ты себе это представляешь, что дома скажешь?

- Не твое дело.  Приехать?

- Да.

- Через полчаса, буду.

Не красясь, только причесавшись, и наскоро пробежавшись по лицу крем пудрой, зашла в комнату к сыну  - спит. Потихоньку закрыла дверь. В комнате мужа тоже было тихо. Она прыгнула в машину, и через полчаса, была на месте. Он ждал её на улице.
Они зашли в ресторан. Заказали выпивки, и еды.

- Расскажи мне, почему ты развелась с мужем.  Ты говоришь о нем, всегда, только хорошо. Я не могу понять, что же все-таки случилось?

- Я не хочу говорить об этом. Это слишком болезненно.  Не хочу вспоминать. Всё это было, 15 лет назад, и не стоит ворошить прошлого. Я обещала самой себе, что больше никогда, и никому, не расскажу этого.

- Ты должна мне рассказать. Это не дает мне покоя. Я не могу понять тебя до конца, а мне это необходимо.

 - Ты уверен?

-Да.

- Хорошо. Я во многом виновата сама, и твое отношение ко мне, может измениться.

- Рассказывай.

Она села рядом, прижалась плечом к плечу, чтобы не встречаться взглядом. Стала рассказывать, коротко и ясно. Чеканила слова, рассказывая свою боль, односложными предложениями.  Старалась, как можно короче, и одновременно яснее, объяснить причину той беды, которая сломала её любовь к мужу, отравила и уничтожила, её жизнь, сравняла с землей все надежды и мечты.

Он слушал внимательно. Молчал. Руки её дрожали, голос, хоть и был каменным, но срывался на трескучий озноб. Как ни старалась она, оставаться ровной, слезы непроизвольно, текли по щекам.  Он повернул её к себе.  Посмотрел в заплаканное, искаженное болью, и отчужденностью, лицо.

- Ну вот, теперь ты знаешь все,  – она попыталась улыбнуться – Что скажешь?

- Мое отношение к тебе, не изменилось. А скажу, только одно – он смотрел ей в глаза, - Я никогда не смогу причинить тебе боль, сознательно. Я буду относиться к тебе, только с еще большей нежностью и заботой.

Она видела в нем такое участие и понимание, такую мужскую, дружескую поддержку.  Они сидели, обнявшись, как два товарища, которые, теперь уже, всегда поймут друг друга. Поймут и спасут.

Она, отвезла его в гостиницу, недалеко от своего дома. Сама, вернулась за сыном. Столкнулась на пороге с мужем.

- Ты откуда? - удивленно спросил он, увидев её входящую со двора, в 7 часов утра.

 - У подруги была, у неё неприятности, просила приехать. Ты в порядке?

- Да.

- Ну, тогда пока, а то я в садик опоздаю с ребенком.

Он ушел. Она быстро поднялась в комнату сына, -  разбудила, помыла, причесала, и отвезла. Вернулась в гостиницу.

Это были, два очень счастливых дня. Никогда, ни раньше, ни потом, не были они такими искренними, и щедрыми друг к другу. Он много пил, Она не могла. (В этот раз, машина была на ней) Спиртное расслабляло его, он был раскован и бесшабашен. Они занимались любовью неограниченно, нежно, страстно, бесконтрольно. Ходили в соседний магазинчик, за едой.
- Почему все мужики, на тебя так смотрят? Это просто невыносимо, - говорил он – ну и черт с ними, - все равно ты моя, пусть лопнут от зависти, что у меня такая женщина.
Потом вдруг ощетинился, глаза потемнели:

- Пусть только попробует, кто ни будь подойти. Загрызу.

Ей даже не по себе стало – казалось, весь хмель вылетел из него моментально. Она постаралась поскорей увести его. Это было совсем не похоже на шутку, или дурацкую, мужскую браваду.

Но как только они оказались одни, он снова стал нежным, ласковым и как теленок, прижимался к ней.

- Сунуть нос в теплое, и уснуть - вспомнила Она его слова, которые он написал ей,  будучи, еще в рейсе.

- Что ты сделала со мной?! Я весь твой, с ног до головы, ты можешь вить из меня верёвки, - говорил он, блаженно улыбаясь.

- Я, не хочу ничего из тебя вить. Мне так хорошо с тобой сейчас.

Его жена часто звонила, писала смски. Он все скидывал. В конце концов, Она не выдержала.

- Послушай, нельзя так. Она ведь переживает, ответь ей, или хотя бы напиши, что с тобой, по крайней мере, все в порядке.
 
- Она сама, хотела развода.

- Это жестоко. Ты не понимаешь?

Он промолчал.

Прошло 2 дня. Нужно было возвращаться домой – обоим. Она забрала ребенка из сада. Посадила в машину.

- Поздоровайся с дядей.

- Не хочу.

- Дядя моряк, он расскажет тебе о море.

Сын, с любопытством, посмотрел на не знакомого.

-Я не знаю, как с ним разговаривать, я боюсь -  зашептал Алешка, смеясь.

- Разговаривай как со мной, он уже большой.

- Почему у тебя на голове, дырка? - спросил сын.

-Акула откусила. Он потер срезанную кожу головы, величиной с солидную ладонь.
Сын, уважительно, посмотрел на смелого дядю.

- Ты её за это убил?

- Нет, щелкнул по носу и отпустил. Я акул, не ем.

С этого момента, в машине воцарился мир. Они ехали к нему домой, вернее, к его дому. Она опять подумала про его болезнь, - рак кожи, дело не шуточное. Сегодня, она нашла у него под ребрами какую то, еле заметную,  шишечку.

- Что это?

-То же самое.

- Что, то же самое?

- То же самое, что и на голове было.

- Ты говорил врачу?

- Нет.

- Почему?

- Да зачем?

- Может быть, это совсем не то, что ты думаешь. И не зачем, волноваться.

- То. Я не волнуюсь.

- Обещай мне, что скажешь врачу, когда снова придешь на медосмотр.

- Хорошо. Обещаю. Хотя, кроме тебя, этого никто не видел.

- Ты пообещал.

- Да.

Они подъехали к дому.
 
- Я не хочу уходить.

- Нужно. Тебе необходимо  поговорить с женой.

Ей тоже не хотелось, что бы он уходил.  Но он, вышел из машины, посмотрел на неё последний раз, перешагнул через ограждение газона, и пошел, размашистым шагом не оглядываясь.

- Как  преступник, сбежавший из тюрьмы, но обещавший вернуться. А теперь выполняет свой долг, и возвращается сознательно, простившись  с чистым небом и свежим ветром, - подумала она. Она смотрела ему в след и понимала, как тяжело ему дается эта легкая походка, как исчезают часы и минуты той радости, которая связывала их эти два дня.
 
- Как будто навсегда уходит – мелькнуло в голове.
Утром он позвонил.

- Развода не будет. Жена прибежала домой зареванная, как только я пришел, долго еще плакала, а потом сказала.

- Делай что хочешь, только не бросай меня.

- Я не могу после этого, её оставить. Через неделю мы уезжаем в отпуск. Я обещал.
Прошло несколько недель ожидания, эсэмэсок и коротких звонков, но она чувствовала, что он переменился.

- Ты забыл обо мне совсем.

- Я помню о тебе всегда.

Он вернулся. Встреча не получалась. Она ждала. Он не звонил.  Она позвонила сама.

- Ты ведь понимаешь, что без любви не может быть нормальных отношений! А я тебя, не люблю.  Я никогда тебе ничего не обещал, и не говорил. Я сразу предупреждал, что не могу дать тебе то, что тебе необходимо.

Она остолбенела, от неожиданного злого, и резкого заявления.  От обиды, и горечи, бросила трубку, пометавшись, некоторое время по комнате, залезла в инет и зарегистрировалась, на том сайте знакомств, где они нашли друг друга. Через два часа, он написал ей:

- Хорошо же ты переживаешь, уже на сайте снова зарегистрировалась!

- А ты как думал, я буду сидеть и рыдать, что ты меня бросил. Я тебе не нужна, любви нет. Так чем же ты недоволен?

Потом успокоилась, и вновь позвонила сама.

- Послушай. Мне кроме тебя никто не нужен. Давай встретимся и поговорим.

- Хорошо. Приезжай в Горскую, давай покатаемся на велосипедах, мне так легче уйти из дому.
 
Она договорилась с мамой, что бы та посидела с ребенком. На следующее утро, собралась, села в машину – и, о ужас – ключ заклинило в замке, и она никак не могла её завести. Время шло, она безуспешно пыталась справиться с замком. Ничего не получалось. Позвонила ему.

- Послушай, у меня машина не заводится. Я приеду, но опоздаю, и не знаю на сколько.
 
- Как ты будешь добираться?

- Сама разберусь. Буду подъезжать, за полчаса позвоню тебе.

Денег на такси не было. Она побежала на станцию. Далеко, устала. В электричках был двух часовой перерыв.  Так долго ждать она не могла. Увидела частников:

- Мне нужно в Горскую, на залив, но денег у меня мало. Очень мало.

- Это очень далеко, сказал пожилой дядька. Я не могу тратить свое время и бензин.
Но она видела, что симпатична ему.

- Ну пожалуйста, давайте что ни-будь придумаем. Ну, очень, очень нужно, а у меня машина сломалась.

Дядька почесал в затылке. Подозвал молодого парня, длинного и смешного, в нелепой панамке, как у детсадовского пацана.

- Ну, Митька, ты хотел поучиться – вот учись. Отвезешь женщину, половину платы возьмешь, как стажер. Понял?

- Понял!  - Митька радостно прыгнул в белую копейку – она таких, тысячу лет не видела.
 
- Прокачу с ветерком, садитесь.

Она села. Окна не закрывались, музыка не работала, все гремело и скрежетало. А парень весело гнал машинку, которая пыталась закипеть, при каждой намечавшейся, небольшой пробке. День был жаркий, в машине была страшная духота, воняло бензином и еще черт знает чем. Но ей было весело. Все получилось, как хочет. Она ехала!

- Куда торопимся то? Разлив большой, а я там не был, ни разу.

- К шалашу, Ленина. Меня там ждут.

- Понятно, будем искать. Поспрашиваем, покрутим, и найдем, не волнуйтесь.
Парень совершенно не знал дороги, путался на съездах с кольцевой, мотался из ряда в ряд, и ругался, на подрезающие, его драндулет, иномарки. Она объясняла, и помогала, как могла. Бесконечные шутки и анекдоты, вперемешку, с крепким: - Твою мать, опять кажется,  проскочили! – заполняли тесную кабинку. Трава, и пыльные придорожные ромашки, выдранными, с корнями, клочьями, торчали из проржавевших дверей. Запах сена, бензина, и приближающегося залива усиливался. Алешка помогал по телефону. Наконец подъехали.

- Вас подождать? Ну, в смысле подождать, пока Вас встретят, а то, мы все же умудрились проскочить, и подъехать с другой стороны.

Парень медлил, мялся, ковырял рваной кединой песок.  Видно было, что он с удовольствием сейчас, плюхнулся бы на траву, и продолжал травить ей, свои анекдоты.

- Да нет, спасибо. Здесь уже найдемся.

- Ну ладно. Удачи вам.

- Я Вам очень благодарна.

Она протянула деньги. Парень смущенно взял.

-Жаль, что не могу заплатить Вам как положено. Вы меня очень выручили, и рассмешили.

- Да ладно, что Вы! Я тоже с удовольствием прокатился. С Вами, было весело. Ну, все, погнал обратно.

Он почесал затылок под панамой, сдвинул её на лоб, развернулся на каблуке, оставив в песке спиральную воронку, и пустив на прощание клуб пыли и выхлопного дыма, скрылся за поворотом.

Она осталась одна, огляделась, прошлась из стороны  в сторону, пытаясь отогнать подступающее снова, волнение. Позвонил Алеша.

- Пожалуйста, стой на месте, и никуда больше не уходи. Я сам тебя найду, через 5 минут.

Солнце припекало, она перешла на другую сторону дороги, и увидела его, выворачивающего на велосипеде из-за огромной клумбы, с выстриженными, причудливыми фигурами, кустами. В полном велосипедном обмундировании, в шлеме и очках. Крепкие ноги обтягивало трико по колено, застегнутая под самое горло, такая же плотно прилегающая к телу, спортивная футболка, обхватывала мускулы, сильных рук. Велосипедный рюкзак за спиной, пристегнутая к раме, бутылка с водой, перчатки, и  совершенно независимая физиономия. Полная экипировка, спортсмена, не помышляющего ни о каких глупостях.

 Рассеянно, невольно, глянула на себя, в легких кокетливых шортах, тряпичных босоножках, с клепаными пряжками, и широкими, скошенными,  довольно высокими, каблуками. Открытая майка, накидка на тонких лямках, браслеты на загорелых запястьях, ну и конечно солнечные очки. – Хороша парочка, - усмехнулась про себя, спортсмен, и ветреная особа.
Он подъехал, снял очки, кривенько, но довольно, ухмыльнулся:

- Да уж, с тобой только на велосипеде кататься.

- Я не виновата, что машина сломалась, а велосипед в ней.

- Ну, в таком виде, все равно невозможно кататься. Смех!

- Это почему это? Очень даже возможно. Я не спортсмен, а кеды в машину кинула, снял накидку, переодел обувь, и катайся себе с удовольствием!

- Вот-вот, тебе лишь бы с удовольствием. А спорт дело серьезное.

- Ну, тебе серьёзное, а мне, нет.

- Ладно, пошли в кафе посидим что ли, есть, небось, хочешь, как всегда.

- Не откажусь. А потом купаться, пойдем? Я купальник в сумку бросила. Жара несусветная. У тебя там, под твоими вело штанами, плавки то есть?

- Да взял уж, тоже не дурак!

 Долго сидели в уличном кафе, разговаривали, как ни в чем не бывало.

- Ты, все же чокнутая.  Добиралась, черт знает как!

 - Но добралась ведь!

- Вот я и говорю, -  чокнутая.

Ладно, хватит ворчать, пойдем лучше к заливу. Кататься с тобой на велосипеде, как видишь, я не могу, а вот купаться, - самое то.
 
- Пойдем.

Они провели прекрасный день вместе, смеялись, шутили, гуляли ( с велосипедом, что забавляло обоих)
Потом он провожал её на станцию. Поезд уже показался из-за поворота.

- Может получиться так, что через пару дней я уеду. Мы, наверное, больше не увидимся.

- Как?! – она потеряла дар речи. – И ты говоришь мне это вот так, между прочим, когда подходит поезд, в котором я должна уехать?

- Да, а что это меняет?

Ты в своем уме, она вскипела – Так нельзя!

 Поезд остановился, открылись двери.

- Садись.

- Я никуда не поеду!

Двери захлопнулись, поезд грохнул составами и покатился дальше.

- О Господи, ты с ума меня сведешь! Что ты творишь!?!

- Я не уеду, пока ты, наконец, не объяснишь мне, что происходит?

- Ничего не происходит! Я уже говорил тебе, что не люблю тебя и ничего, другого не может происходить.

- Я тоже не люблю тебя, но это не повод, вот так обращаться со мной!

От неожиданности такого ответа он поперхнулся, закашлялся и заморгал  часто, но это была всего лишь секунда. Он быстро взял себя в руки.

- Но тогда, чего же ты хочешь, от меня?!

 - Того же что и всегда, -  тебя!

Они стояли, друг напротив друга на платформе, где постепенно стал скапливаться народ, и выкрикивали дерзости, которые очень забавляли окружающих.

- Я не люблю тебя.

- Я слышала, не глухая.

- Тебе наплевать?

- Абсолютно. Я хочу тебя.

- Хорошо. Хочешь -  получишь. Завтра в 11, устроит?

- Устроит.

- Теперь ты уедешь, наконец? Я опаздываю, меня дома, жена ждёт!

- Катись, можешь не дожидаться следующей электрички, обойдусь без тебя!

Он уехал. Она беззаботно помахала ему рукой, когда он проезжал, обогнув платформу напротив неё.
Оглянулась по сторонам. Люди с любопытством рассматривали её. Какая-то молодая парочка, тихонько хихикала, кивая в её сторону. Она почувствовала себя старой, глупой теткой, которую опять как собаку, пнули под зад коленкой, а она ещё, и спасибо за это сказала.
Руки задрожали, Она взяла сигарету, и так курила, одну за другой, до тех пор, пока не пришла  электричка.

- Я, никогда не смогу, сделать тебе больно – крутились в голове, его слова.

Оказалось, что легче сделать больно ей, чем справиться с собственным страхом. Пусть так. Она никогда не напомнит ему о том, как он говорил ей о любви. Ей было жалко его. Его, такого сильного и смелого, который не боялся ничего, ни огромного злого моря, ни тягот работы механика, ни  ветров, ни штормов, ни болезней. Но готов был бежать на край света, лишь бы не попасть опять, в лихорадку любви.

Он рассказал ей как то, как отказался от своей любимой женщины. Отказался сознательно и бесповоротно.

- Мы были слишком похожи. Два эгоиста, которые ни в чем не хотели уступать друг другу.

- А ты никогда не думал, что стало с ней? Каково ей теперь? Ведь это ты решил отказаться от любви. А как же она? Ты хоть на секунду представил, что ты сделал с ней, если она тебя действительно любила?

- Так лучше. Она согласилась с этим, и скоро выходит замуж.

- Это безумие.

- Безумие, это твоя распрекрасная любовь, которая лишает разума и адекватных поступков. Я не хочу быть идиотом, сходить с ума от ревности, и маяться ночами без сна. Я хочу жить нормальной, здоровой жизнью.

- Ну да, пару раз прокатился на велосипеде, почувствовал бодрость духа, и к черту всю эту любовь, а за одно и женщину, которая тебе поверила, и не представляет как ей быть теперь!
 
На следующий день они встретились. Все та же гостиница, все тот же номер. Все было как всегда, страсть, нежность, его звериные глаза, её кошачьи повадки.

- Кошка рыжая, рычал он.
 
- Ну да, и что с того? С твоей легкой руки, последнее время, я именно ей, себя и чувствую.

- А ты, волк только в постели, а в жизни, - преданный и верный пёс, (За что я к стати, тебя и уважаю) который ни за что на свете не предаст своих..  Ты, ошалело охраняешь  их покой, но дальше цепи не бегаешь. – думала Она, но не чувствовала, ни злости ни обиды на него. Чем она -  то, лучше? – кошка, которая принимает заботу и покровительство того же хозяина, а  сама ни во что его не ставит, пользуется и кровом и едой. Грош цена её вольной натуре – захотела, ушла, захотела, вернулась, -  по тому что, так теплей и удобней. Оба хороши.

- Они лежали на животах, подперев подбородки подушками, пытаясь отдышаться и расслабиться после очередных схваток.

- Я каждый день теперь проезжаю ту гостиницу, в которой мы были те два дня.

- Смеёшься, небось, надо мной? Я был пьян, и вел себя как идиот.

- Нет, не смеюсь. Ты был настоящий, ничего не боялся и не врал. Это были самые счастливые дни.

Он обхватил её крепко, и стал целовать неистово и нежно. Тела переплелись снова, и наслаждению не было границ.

- Ты хочешь есть? - спросил он, выходя из номера.

- Хочу. А у тебя есть время на кафе?

- Нету, но если хочешь, пойдем.

- Пойдем.

Они сидели, и рассказывали друг другу о том, как каждый из них женился.

- Это произошло довольно глупо, - говорил он. Я, собственно говоря, и жениться то не собирался…Я никогда её не любил, просто она как то спросила:

 - Ты все время ночуешь у меня, а я не знаю, что мне сказать родителям? Они волнуются.

 – Скажи, что мы женимся.

- Правда?

- Да.

- Ну, вот так и поженились, -  как всегда криво, ухмыльнулся он.

А Она рассказала, как влюбилась. Как никто, даже мама с папой, ей не верили, что они влюблены, и что ребенок, получившийся раньше положенного времени, всего лишь ускорил события.

- Какая разная у нас жизнь, и как по- разному, мы её понимаем.

-Да.

Они вышли из кафе. Прощаясь возле машины, он сказал:

- Наши отношения, больше похожи на хорошую дружбу. У меня никогда не было женщины, которой я мог бы, вот так все рассказать.

- Да, вероятно это так.

Они поцеловались. Сели каждый в свою машину. И больше никогда уже не виделись.

Он уехал не простившись. Она больше ничего не ждала.
«Я же знал, что все этим кончится, со всеми случается, всему цена – одиночество, иначе не получается»…  –  Слова из этой песни, долгие недели и месяцы, плыли в её голове.

Она готова была болеть новой болью. Прошелвремя, досада сменилась огорчением, огорчение, оскорбленным самолюбием, и к своему удивлению, она поняла, что ничего больше не чувствует. Она забывала его, быстро и неукоснительно. Предметы оставшиеся после, не вызывали в ней ничего, кроме того, что она знала, что они его. И все. Ни трепетной бережности, ни отчаянной нежности, и потребности в их присутствии.

  – Неужели я любила его меньше, чем мне казалось? Да и любила ли вообще? Получается, что нет. Ничто не дрогнет во мне, ни что не отзовется, ни болью памяти, ни состраданием утерянного. Как странно это всё, дни сменялись ночами, но ни горечи, ни тоски…  Она не чувствовала, НИЧЕГО.

Теперь ей стало казаться, что пробудилась она вновь к этой жизни, что бы погибнуть, в сознании. Четко и ясно отдавая себе отчет в том, что происходит. Она проснулась, что бы навсегда проститься со своими страхами, по тому, что больше уже ничто не могло её испугать. Она проснулась, что бы разрушить свои иллюзии. Она потеряла все, к чему стремилась её душа.
Единственное существо, которое связывало её с этим миром и заставляло жить, был её сын. Этот маленький пятилетний мальчик, который заглядывал ей в глаза и спрашивал:

- Мамочка, ты же любишь меня? Мы всегда, всегда будем вместе, и ты никогда от меня не уйдёшь?

- Да, -  говорила, она  - Конечно родной, всегда.

Она гладила его золотистые волоски, обнимала наивно прижавшееся к ней тельце, и понимала, что ради него готова на все. И только он способен вызывать в ней, материнскую тревогу, и любовь, - все что осталось, от её огромного мира чувств, которые родились вместе с ней, и погибли, так и не достигнув наивысшей своей точки.

- Может быть, так и нужно жить? Спокойно, размеренно, без этих диких страстей, взлетов, горений, сжиганий, возрождений? Тихо, и спокойно, как все?

Никогда ещё, не знала она в себе такой прозрачности и холодной рассудительности.  Что это? Атрофия мозгов и чувств? Или, нормальная жизнь?  Рассудок, начал проявлять инициативу. Как же я буду жить дальше?  Я в разводе, другого жилья у меня нет, работы нет, средств иных, к существованию, нет. Я должна приспособиться и действовать, исходя из здравого смысла.  Да, в моей жизни нет больше любви, и это дико и странно. Для меня, для той, которая, мерилом счастья было либо жить с любимым, либо не жить вовсе.
 Она никогда не задумывалась ни об имуществе, ни о перспективах, - она всегда знала, не будет любви – не будет её. Но вот, – нет любви, а она есть и ни куда не делась, и деться не имеет права,  и, о чудеса -  уже и не хочет, никуда деваться.

                * * *


Для этих мужчин, она была мечтой. Но мечтой, воплощённой в реальность. И как только это произошло, она перестала для них существовать. Подумав, она решила закончить эту историю, и уже до конца расставить все точки над « i ». Она подняла все свои связи и нашла, Олега. Это было не очень сложно, его спортивный центр, в котором он преподавал, был одним из крупнейших в городе. Она узнала дни и часы тренировок. Узнала так же и домашний адрес. Знала, что если увидит его у дома, то не подойдет, это будет слишком страшно для него, - близость его семьи, жены, - опасность, выбьют его из колеи. Но все же поехала, желая увидеть то пространство,  которое постоянно его окружает. Остановила машину напротив подъезда, и долго сидела, глядя вокруг. Смотрела на окна и двери многоэтажки, - вспоминала, как он говорил, что выходит, якобы вынести мусор, и разговаривает с ней с соседней лестничной площадки ( с правой, или с левой?). Был тихий осенний день, не дождливый, но и не солнечный. Мимо машины проходили люди, гуляя с собаками, торопясь домой или по делам.  Во дворе был детский садик, всё было мирно и обыденно. Чего я жду? Его? Нет! Что не так? -  Пустота! Может быть, я ошиблась адресом, и он тут никогда не ходил, и по этому, ничто не дрогнет во мне, не отзовется близостью такого далекого, бывшего тепла? Просидев 2 часа, Она уехала, а на следующий день, оставила ребенка после садика у подруги, и поехала в его спортивный центр, к вечерней тренировке. Подошла на охрану, и попросила предупредить Его, что с ним хотят поговорить. Села в огромном холле. На плоском, огромном экране телевизора, шел толи футбол, толи хоккей, -  она с трудом концентрировала свое внимание.  Родители, дожидаясь своих детей, обменивались новостями их спортивной жизни. Она взяла в руки газету, и сосредоточенно пыталась читать, стараясь расслабить напряженное тело, сделать лицо отстраненным и непринуждённым. Охранник с любопытством поглядывал на неё, - Она несколько отличалась, от спортивной публики собравшейся здесь. Длинные, распущенные светлые волосы, вьющиеся от природы, падали на стекла очков. Элегантное бежевое пальто, по колено, легкий шарфик под воротником, черные замшевые сапоги на высокой платформе. Огромный перстень с эмалью, на правой руке. Она сидела нога на ногу, слегка откинувшись на спинку неудобного стула. И вот подняв очередной раз глаза, Она увидела его. Он стоял прямо напротив неё, несколько поодаль. Охранник, невысокий пожилой мужчина, показывал в Её сторону, а он рассеянно улыбался, пытаясь сохранить непроницаемое лицо, глядя прямо на неё. Она сложила газету и отложила в сторону, поднялась, пошла на встречу.

- Здравствуйте, это я хотела поговорить с Вами. Вы узнаёте меня?

- Конечно.

- Где мы можем это сделать, я не сильно Вас задерживаю?

- У меня есть немного времени, может быть, выйдем на улицу?

- Хорошо.

Они стали спускаться по лестнице, к выходу. Ступеньки поплыли перед глазами, стены вестибюля, смазались, съехали в сторону, тонкий каблук зацепился за ковровую дорожку. Она споткнулась, и, потеряв равновесие, почувствовала, кок он подхватил её под руку.

- Не волнуйся, все в порядке. Может быть, сядем в твою машину, где она?

- Я не волнуюсь. Хотя, вру, конечно же, волнуюсь. Мне не просто было прийти сюда. Моя машина на другой стороне улицы, пойдем.

Двери натужно распахнулись, влажный ветер подхватил, двух совершенно растерявшихся людей, и неверными шагами, вынес, к гудящей колесами, дороге.

- Здесь сложно перейти.

- Что? -  переспросила Она, -  и они спокойно перешли улицу. Машины остановились, пропуская их, будто не решившись помешать этой, потерявшейся в пространстве, парочке.

- Ты не изменилась, – улыбнулся он. На вахте сказали, что меня ждет, очень красивая женщина. Но, наверное, тебе совершенно все равно, что подумал какой-то охранник, ты привыкла быть такой.

Они сели в машину, и ей стало неловко, от прокуренного салона, - когда ехала, сильно волновалась, и курила одну, за одной. Он не выносил табачного дыма, слегка поморщился, но промолчал. Она открыла окно. На улице было темно, огни большого спортивного центра и проезжающие машины, освещали небольшой сквер напротив них. Они посидели немного молча. Потом он, не поворачивая головы, спросил.

- Что ты хотела мне сказать?

Она растерялась, никак не была готова к такому вопросу. Она вообще ни к чему не была готова, знала только одно, что в любом случае, будет плакать этим вечером, чем бы он не закончился.

- Я не знаю, -  растеряно произнесла она.

- Но ведь, зачем - то ты пришла?

А ведь действительно, - Зачем? И, вдруг,  в этот самый момент, четко и ясно поняла, для чего она пришла. Ей не о чем было его спрашивать, ей достаточно было увидеть его, что бы все понять. Увидеть его, спокойные уже теперь, глаза, и услышать свое, выравнивающееся постепенно, дыхание. Он сидел рядом с ней, уже успевший взять себя в руки, рассудительный, с оттенком прежних воспоминаний на лице. Он немного поправился, некогда осунувшееся лицо разгладилось, волосы немного отросли и закудрявились.

- Ты хорошо выглядишь, вероятно, дела твои поправились?

- Да, все в порядке.
 
Он положил руку на её колено. Они о чем - то говорили, а она понимала, что все прошло и для него, и для неё. Не осталось ни страданий, ни сожалений. Она успокаивалась, уже не нервничая, спокойно, говоря ему о том, как важен он был, для неё. Слушая о том, что и для него, «все было».

Его рука, проскользила вверх, по её ноге.

- Ты, как всегда, в чулках?

- Да, мои привычки не изменились.

- Да, я чувствую. Женщина, которая носит чулки всегда, даже зимой, в жуткий холод.
Это был Он, его теплые широкие ладони, голубые спокойные глаза, тонкий рот. Это был он, рядом с ней, на сидении её машины.  Но Она, не чувствовала НИЧЕГО.

- Я как знал, что что-то будет, буквально недавно сидел и вспоминал все. И то, как целовались в машине, и то какой я был неловкий, в тот первый раз. Ты, наверное,  вспоминала обо мне, продумывая эту встречу, вот я и почувствовал.

- А я, и не забывала о тебе никогда. Я любила тебя, Олег, очень любила и ждала. Думала, умру, когда ты отказался от меня. Но вот, не умерла, как видишь.

- Любила? Значит, больше не любишь?

- Я теперь ничего не знаю, и ничего не чувствую.

- Как твоя семья?

- Мы развелись.

 Он удивленно вскинул на неё глаза.

- Как это?!

- А вот так, не смогла я, ни тебя забыть, ни мужу простить прежние беды. Да ты сам все знаешь, что говорить то? Но сейчас,  мы живём, как и прежде, может быть, снова поженимся,
  - у нас сын.

- Никогда не торопись, ты не знаешь, что будет.

- Да что может быть? Все уже было.

- Мне пора, меня сын ждет, я договорился. Я вообще-то сейчас вместе с дочкой тренирую, она сегодня не смогла прийти, это чистая случайность.

- Ты же знаешь, не бывает ничего случайного.

- Так же как и ничего, зря сделанного.

- Запишешь мой телефон?

- Я помню.

- Я его давно сменила.

- Запишу, но ничего тебе не обещаю.

Тут она неожиданно вспылила.

- Я не за обещаниями приезжала, не нужно мне ничего обещать!

- Успокойся. Ты все понимаешь, я совсем не это имел в виду. Ты всегда все понимала, и тебе не нужно было никогда, ничего объяснять.

Они простились, Он вышел из машины.

- Ну вот, теперь уже точно навсегда, - подумала она, и с облегчением вздохнула. Закурила сигарету, вышла на улицу, втянула холодный осенний воздух. Закончился кусок жизни, длинной в 3 с половиной года. Как изменилось все вокруг. Было грустно, но спокойно, Она ни о чем не жалела, Она жила так как чувствовала и понимала. Она была честной с собой, и со своими мужчинами. «Жить, не теряя, а накапливая», - вспомнила она слова, сказанные старой  знакомой, видимо вычитанные, в какой то, книге. Да, именно так. Она не чувствовала себя опустошённой. Одинокой и не нужной – да, но не опустошённой.

- Мне иногда кажется, что ты с другой планеты, - говорил Он, когда-то, Ей.

- Может быть и с другой, только где она, моя планета?

Она подняла глаза к небу. На нем, четко была видна большая медведица. Когда то давно, они с мужем, будучи ещё молодыми и счастливыми, смотрели  в черное небо, туда, где теплые, мохнатые звезды, шли мягкими лапами, в бесконечное пространство.  Прижимались друг к другу, и замирали от осознания такого большого своего счастья, в этом огромном звездном мире. Сколько надежд, сколько чистых и смелых устремлений. Теперь Она стояла совсем одна. Одна в этой огромной и чужой вселенной. Одна, не нужная никому, даже себе самой.
 Она не любила никого, и никто не любил её. Чистый белый лист, в котором спрятаны все цвета радуги, мыслимые и немыслимые.