Лютик

Оглянулся - и как будто не было. Посмотрел угрюмо напоследок и растворился в прошлом, ушел. Уже не вижу, и, чтобы попрощаться, вспоминаю – силуэт, очертания, голос… Руки! Я помню руки. Он все время что-то говорил о руках… Или это я говорила? Нет, кажется, я. Это какие-то очень неприличные мысли, это разврат. Ладно, не буду об этом.
Его звали Лютик. Он тоже был рыжим. У меня было восемь рыжих мужчин, и он был восьмым.
Соленый, уставший, раскрасневшийся, он дышит тяжело. Откинулся на подушки (у меня восемь подушек), улыбнулся, закрыл глаза, бросил руки наверх, громко вздохнул – спит. Тихо.
Как бы мне не свалиться в пошлое, в сентиментально-трепетное, неживое это чувство, как бы опять не превратить жизнь в театр… Не клади руку, не трогай его лицо, не смотри с нежностью – бей себя по щекам, не смей смотреть и умиляться! Не спрашивай ничего, не ври полушепотом, не жди ответного вранья. Ты же все понимаешь.