Преступная связь

Уже три часа ночи, а я не могу сомкнуть глаз.
Мне в голову настолько вбился этот образ,
что я не в силах сдерживать слова и строки.


 Темной ночью мой поезд прибыл на станцию. Я схожу на платформу. Идёт дождь. Так меня встречает новый город. Неестественным светом ночные фонари освещают окружности: мокрая листва деревьев, сверкающий от дождевых капель и луж асфальт. Людей вокруг мало, все они под зонтами. Но я уже насквозь промокла, и мне не поможет никакой зонт.
 
 Я смотрю по сторонам и не знаю куда идти; ночью трудно ориентироваться по карте. На меня стали оглядываться прохожие, видимо заметили, что я приезжая. Город маленький, и здесь наверняка не любят чужих.

 Наконец, найдя нужное направление, я отправляюсь к гостинице. До нее всего пару километров, можно добраться пешком. Сначала мне казалось, что меня преследует пара каких-то сомнительных людей, которые явно с насмешкой наблюдали, как я неумело обращаюсь с картой, и как у меня из рук падают сумки, что даже никто из проходящих мимо не предложил мне своей помощи. Меня это не удивляет, привыкла к равнодушию посторонних глаз. Но насмешки меня все-таки насторожили. Впрочем, добиралась я уже совсем одна, без преследователей.

 Все было не так скверно: проезжающие автомобили сбавляли чуток скорость, чтобы не обрызгать меня водой из луж, однако никто не останавливался подбросить. Пару раз за мной увязывался маленький щенок, такой же мокрый и голодный. Не было слышно пьяных криков, и валяющихся под кустом я тоже не видела.

 Когда я подошла к гостинице, дождь уже совсем закончился, и моя одежда успела подсохнуть. Прежде чем снять себе номер и улечься спать, я решила зайти в маленький магазинчик на нижнем этаже гостиницы и купить себе что-нибудь перекусить.

 Я захожу, но не вижу там продуктового отдела. Но сразу же мое внимание привлекли витрины с игрушками. Когда я рассматривала все эти забавные картинки, невольно начинала улыбаться.

 “Вам очень идет улыбка”,- говорит мне кто-то. Не подняв глаз, я отвечаю – спасибо. ”Ах, детство! Сейчас я как будто окунулась в него!”,- говорю я.

 - Так что же вам мешает окунаться в него чаще?

 - Заботы, заботы…вот картинка, такая была у меня! Я собирала ее лет в пять. Почему именно паззлы? Дети сейчас любят другие игрушки.

 - Мои дочки их обожают, особенно маленькая.

 Я все рассматривала ту картинку, которая запомнилась мне с детства. Из довольно-таки крупных частей собиралась знакомая всем сцена из красной шапочки, когда девочка “допрашивала” старого волка, уличая его во лжи. Я собирала эту картинку в два счета. Нельзя было ошибиться с деталями, а тут она была собрана неверно! Так хотелось указать на эту ошибку, но это было как-то не к месту.

 Продавцом и владельцем этого отдела был мужчина, взрослый мужчина, намного старше меня. И у него были две милые дочки: старшей лет пять, а младшая была еще совсем малютка.В дальнейшем я никогда не спрашивала его об их матери и видела, что он сам не хотел об этом говорить.

 Потом я часто заходила в этот магазинчик, чтобы рассматривать новые картинки и говорить с ним. Иногда покупала косметику в отделе напротив, чтобы не вызывать гнусных подозрений. Но вскоре, я начинала понимать, что мои улыбки не остались незамеченными и что его тоже.
В один день, когда я по обычаю рассматривала витрины соседнего отдела, он закрылся и, звеня ключами, подошел ко мне.

 - Вы, девушки, намерены каждый раз покупать какую-нибудь чепуху, только чтоб не остаться невежливой.

 - Невежливой? Конечно! Я уже полчаса выбираю и разглядываю, нужно уж что-то купить.

 - Так зачем же?

 - Люблю эти скляночки, баночки и разноцветные коробочки!

 - Ей богу! Как дитя!

 И он приобнял меня. В этот момент я почувствовала эти сильные мужские руки на своих плечах. И в это же мгновенье я перестала бояться взглядов, осуждающих взглядов продавщиц, перестала бояться этого чужого города. Меня перестала мучать мысль о своем одиночестве, от него просто не осталось и следа. Я чувствовала, что рядом со мной есть мужское плечо, на которое я могу теперь положиться.

 Вечером я всегда возвращалась в гостиницу. Ужинала и завтракала в своем номере, а днем гуляла по городу с ним и его дочками. Город был на удивление чистый и светлый. Мы ходили в парк и к речке. Там было все так здорово устроено, что можно было заниматься любимыми делами прямо на улице. Мы ставили старенький переносной телевизор между стволов какого-то раздвоенного дерева, протягивали шнур к летней кафешке, стоявшей неподалеку, и смотрели разные фильмы. При этом, в полдень, над нами всегда была тень от дерева, а вдалеке, внизу, протекала небольшая речка, так, что солнечный свет, отражающийся в ней, слепил глаза.

 Вдоль реки еще можно было увидеть полосу дубового леса, за ней же простирались пожелтевшие поля до самого горизонта. Над нашими головами всегда проплывали кудрявые массивные облака, дающие мелкий дождь утрами. А там, вдалеке, куда я безучастно вглядывалась, когда фильм становился скучным, там не было никогда ни облаков, ни пасмурности, только белая полоса над блеклыми полями и чуть голубоватое небо.

 Детский смех и его голос не давали мне надолго задумываться о бескрайнем, я тут же переносилась в уютный угол. Вокруг ходили люди, продавали мороженое, гуляли с собаками. Его знакомые подходили и здоровались с нами. Его дочки играли со мной.

 - Как же хорошо устроено…,- произнесла я задумчиво.

 - Что же?

 - Ящик этот, и так уютно. Когда я лежала в больнице, мы тоже выносили в коридор фильмы смотреть…

 Я не успела договорить, как захотелось забыть эту больницу и все свое прошлое, и больше не вспоминать никогда. Все, что было до этой встречи, было ничтожно, не важно, все было ложно и фальшиво.

 Я отвлекла его от начатого разговора другой темой, но почувствовала, что он понял все, о чем мне стало вдруг тревожно. Я отпустила его руку и откинула голову на спинку скамьи. Жаркий солнечный день, вокруг все искрится зеленью. Сквозь листья дерева сверкают солнечные лучи, как желтые звездочки на шелестящем небосклоне. И я чувствую это. Ничего не нужно больше, только чтоб он был рядом. И он рядом.


 Который день сижу на пыльном диване, и хочется пить. Воды глоток. Свет снова какой-то красный или оранжевый и глаза ужасно режет. В окно не глянуть – иглой в зрачок. И даже мусор и пыль, и стены прожженные в моей квартире стали цвета неба – бежевого, нет, желтого, кроваво-красного. Я хочу вдохнуть немного влаги, а в нос и в горло идет жар, только сухой воздух и, кажется, вместе с песком. Ах, это обжигающее солнце, горячий, жгучий ветер. Нужно выйти, взглянуть. Кажется, что никого нет, не осталось, кроме меня.

 И я выползаю. Дверь, словно тряпочка, изрезана ножами и ветром, ступени, как опилки, и грязь. Поручни покрыты слоем опавшей штукатурки вперемешку с песком. Я выползаю на улицу стоя. И на голову мне сваливается комок горячего огня солнца, как будто я попала в печь, а вокруг все такое же сгоревшее. Все оранжевое в этом вездесущем песке.

 Вода? Нет, здесь даже крысы подохли. Нет насекомых и птиц. Всех съели. И я бы сейчас не отказалась от какого-нибудь жука. Земля покрылась метровыми трещинами, и хрустит трава, превращаясь в сухой хворост. Ни души вокруг. И я кричу насколько у меня осталось силы.

- Я одна, я совсем одна здесь! Никого здесь нет!

 А мне в ответ голоса, много голосов. Конечно, если я выжила одна в квартире, почему не могли остаться другие. Они кричат мне в ответ откуда-то издалека, а мне, словно эхом, доносятся их возгласы, явно обрадовавшиеся моему отчаянному крику.

 Я стою посреди дороги, до подъезда моего пару шагов, но сил нет. Я все равно погибну. Все равно как, в квартире сгорю от жажды или сгорю на чужом костре. Под ногами почва раскалилась и обжигает мои босые ноги. Мне стало совершенно все равно, что будет со мной. Меня ослепляет солнце, и становится темно в глазах. Кажется, кто-то шумит неподалеку. И как будто я уже варюсь в чьем-то котелке, мне настолько жарко и темно. Как вспышка на солнце, вдруг все резко померкло и ушло куда-то в пропасть.

 В тот день шел ливень, и мы с ним бежали спрятаться. Он повел меня в свой офис неподалеку, чтобы укрыться там. Когда мы подбежали, прозрачное стекло белой пластмассовой двери было разбито, и сама дверь была открыта и опечатана. В помещении уже сидели полицейские и составляли акт. Нам сообщили, что это было ограбление. Сейф был вскрыт, бумаги разбросаны. На полу разбитые стекла. Один из следователей был его друг, и, как только поступило сообщение о происшествии, он прибыл сюда. Говорили, что мы появились здесь очень кстати. И есть возможность найти преступников по горячим следам.

 Я была там совсем не к месту. Он был очень расстроен, убит, разбит этой неприятной неожиданностью. Я видела все это в его глазах. Нам говорят, что все деньги пропали. Все его сбережения. Мне так хотелось помочь ему. Но что я могу? Я никого не знаю. Какие у этого святого человека могут быть враги?

 Я вмешалась в разговор:

 - Я, кажется, знаю, кто это был.

 Он и его товарищи смотрели на меня в недоумении и что-то записывали и листали.

 - Я их видела, когда только приехала в ваш город. Они преследовали меня еще с вокзала. Я думаю, это они. Которые следили за мной.

 Мне дали какие-то фотокарточки, но я не могла никого на них узнать. Не могла! Вылетело из головы. Нарисовать? Описать? Ничего не выходит. Я говорю, что не могу. Не видела лиц. Не обратила внимания. И вовсе были неприметные типы. Но я ничего не рассказала ему, он ничего не знал. А сейчас? Я теперь уверена, что это совершил именно тот человек, что с насмешкой наблюдал за мной.

 Когда, я в очередной раз не смогла ничего вспомнить и опознать, я встретила его глаза. Он был так разочарован, что я никак не могла уловить его взгляд. То ли он смотрит так на меня, то ли просто в никуда. Разбит. Он остановился на моем лице, качнул головой, и снова - в никуда. И я поняла, сколько несчастий я ему принесла.

 Все деньги, что пропали, он копил долгие годы после смерти жены на поездку из города, из страны. Он копил их для своих дочек, чтобы, если будут ухудшаться дела города и наступать засуха с запада, они смогут беспрепятственно уехать куда-нибудь, где можно жить. Ведь и я по этой же причине покинула свой родной город и приехала сюда. Я сидела напротив него и понимала, что теперь я должна уехать.

 Я передаю очередной испорченный лист полицейскому и повторяю:

 - Я ничего не могу вспомнить. Не помню, не знаю…

 Чувствую, как набегают слезы. Это счастье было у меня, и теперь, из-за этого нелепого ограбления, нет ничего. Уехать срочно. Уехать, чтобы не приносить ему больше никаких зол, никаких бед. Как же это подло, разрушать чужие надежды, только потому, что хочется денег.

 Жар вовсе овладел моей головой, и я, кажется, уже лежу на этой раскаленной беспощадным солнцем, почве. И никого нет. Я смотрю на небо, а там сквозь листья дерева сверкают солнечные лучи, как желтые звездочки на шелестящем небосклоне. И он рядом. Ничего не нужно. Солнце, свежий воздух. Бесконечность.