Замок среди снегов. Ч. 5. Спасение

        Написано в соавторстве с Торбейном http://www.proza.ru/avtor/rater
        Предыдущая глава http://www.proza.ru/2012/08/05/1723

 ***

              Темнота в нижних подземельях была такой всепоглощающей, что мне показалось, будто я вдруг ослепла. Тихо подвывая, я мёртвой хваткой вцепилась в кожаную куртку своего на удивление проворного проводника, легко спускающегося по каменным ступенькам вглубь подземных пещер. Я же из последних сил волоклась следом, всё время, путаясь в длинном подоле ещё недавно изысканного, а теперь рваного и грязного пеньюара. В какой-то момент Торн вдруг остановился, а я по инерции сделала несколько шагов вперёд. Ступеньки под ногами исчезли, превратившись в наклонную, довольно скользкую поверхность, и я, вскрикнув от неожиданности, взмахнув руками и потеряв спасительную опору в лице хэрсира, полетела вниз кувырком, больно ударяясь об шероховатые стены. Как Торн умудрялся видеть в темноте, для меня по-прежнему оставалось загадкой. Он в какой-то момент ловко поймал меня за воротник шубки, спасая от болезненного падения. Шуба затрещала, но выдержала. Мои ноги совершенно запутались в рваных краях ночного одеяния, и я марионеткой повисла в сильных руках сердито рычащего хэрсира.

              - Куда летишь? – он яростно потряс меня, будто тряпичную куклу. – На тот свет торопишься?

              Я резко дёрнулась, надеясь вырваться из его рук, и злобно зашипела:

              - Идиот! Не видишь, что ли, я нечаянно! Моя одежда…

              Договорить я не успела, Торн быстро поставил меня на ноги и резко оторвал мешающий идти кусок ткани, бывший подолом моего пеньюара. Возмущённый писк застыл у меня на губах. Хорошо, что было темно. Ощупав руками голые коленки, я с ужасом представила, как неприлично сейчас выгляжу.

              - Ты… ты... ты негодяй! – заикаясь, проблеяла я, пытаясь натянуть короткую шубку на ноги.

              - Верно, - равнодушно проворчал Торн, явно пожимая плечами. – Но я тебя спас, а эта тряпка могла убить.

              - Да, как ты посмел… - начала было я возмущаться, но заметив, что он удаляется, тут же заторопилась следом, снова цепляясь за куртку наглого типа, ядовито выдавив из себя:

              - Спасибо.

              - Я выполняю волю Валфагара, - как ни в чём не бывало, ответил мне хам, ускоряя шаг.

              Уже через минуту мы бежали, и я тихо радовалась про себя отсутствию ткани, путавшейся у меня до того в ногах. Бежали мы по каменным проходам долго. Я успела основательно запыхаться, и обязательно свалилась бы на пол, если бы не поддержка моего нового хранителя. Взмолиться о передышке не позволяла гордость. Но я догадывалась, что долго на одной гордости, пусть даже и безразмерной, не протяну. Ещё мгновение, и рухну бездыханной к ногам своего мучителя. Пусть радуется, паразит, моей преждевременной кончине!

              Свалилась я совершенно неожиданно, хотя и планировала отдых, но никак не ожидала, что это случится на дне пропасти. Если бы не крепкие руки Торна, то уже отмучилась бы. Пока я висела, болтыхая ногами в пустоте и вспоминая свою короткую жизнь, хэрсир вытаскивал меня из неожиданной ловушки – появившейся под ногами, словно ниоткуда, каменной ямы – скрипя зубами и проклиная замок вместе с упрямыми принцессами. Спасение не принесло облегчения. Я вцепилась в него, обхватив руками за шею, неожиданно для себя разрыдавшись.

              - Не могу больше, - пожаловалась сквозь всхлипы.

              - Ты сможешь, принцесса, ты сможешь, - мягко уверил он меня. – Ты очень сильная и бесстрашная девочка.

              - Я трусиха, - призналась огорчённо, с трудом отцепившись от его сильного тела, и усевшись прямо на каменный пол, прижимая к груди, оцарапанные до крови, коленки. – И у меня совсем не осталось сил.

              - Передохни, - посоветовал он, начиная на ощупь исследовать края ямы, преградившей нам путь. – Я вытащу тебя. Я обещал Валфу, себе, в конце концов. А свои обещания я всегда выполняю.

              Осмотрев внимательно наш единственный выход из подземелья, хэрсир со вздохом присел рядом со мной на корточках, приобняв осторожно за вздрагивающие плечи. Я постепенно успокоилась и, прикрыв глаза, даже расслаблено опустила голову со спутанными волосами ему на плечо, вдруг совершенно передумав умирать. Рядом с ним я чувствовала себя уютно и надёжно. Так бы и сидела всю жизнь в темноте, опираясь ему на грудь, ни о чём не думая. Стоп! А чего это мой нечаянный хранитель вдруг стал таким подозрительно нежным? Идея: ни о чём не думать, оказалась явно не самой лучшей. Я чувствовала подвох, но пока не могла догадаться, в чём он. Не тратя время на утомительное размышление, спросила прямо в лоб, подняв голову и подозрительно уставившись на невидимого в темноте уж слишком милого Торна.

              - Что?

              Он не торопился отвечать, давая понять, что подготовил новость не из самых приятных. Поднявшись на ноги, хэрсир лениво потянулся, и как бы, между прочим, равнодушно заметил:

              - Придётся прыгать.

              - Нет! – ахнула я и тоже вскочила.

              - Да, – резко бросил он мне в ответ, сразу перестав быть милым.

              - Ууу, как я тебя ненавижу! – вырвалось у меня против воли, представившей своё падение с неизвестной высоты. – Ты смерти моей хочешь!

              - Я тоже от тебя не в восторге, – фыркнул он. – Но ты будешь жить. Прыгнешь сразу же, как я спущусь. Не бойся, принцесса, я тебя поймаю.

              - Хам! - от злости у меня в голове помутилось. Это же надо – не быть от меня в восторге! Да такого отродясь не бывало. – И я не боюсь! Ты уверен, что сможешь меня поймать?

              - Конечно, - самоуверенно обронил он, и я ему ни на минуту не поверила, но другого выхода не было.

              - Я прыгну, - глухо пообещала, в отчаянии прикусывая губу.

              Он медленно выдохнул и неуверенно прикоснулся к моей руке. Потом резко притянул меня к себе, тихо шепнув:

              - Всё будет хорошо.

              - Я знаю, - пробормотала я, отдаваясь неожиданному объятию. Мне очень хотелось верить, и я поверила в его обещание. Кому же ещё верить, если не ему!

              Торн спускался медленно, осторожно цепляясь руками и ногами за выступы каменных стен природной шахты, ведущей нас к выходу из подземных пещер. Я лежала на краю чёрной ямы, каждые пять секунд нетерпеливо спрашивая:

              - Уже всё?!

              Хэрсир в ответ лишь что-то неразборчиво рычал. Гулкое эхо пугало меня больше надвигающегося одиночества в пустынной темноте. Когда он позвал:

              - Ветвелин, твоя очередь! – я даже удивилась, не веря, что волшебное «всё», наконец, наступило.

              Усевшись на край каменной дыры, я зачем-то зажмурилась и с криком:

              - Папочка! – оттолкнулась от края. Летела с таким сумасшедшим визгом, что впору удивляться, как Торн не сбежал от безумно вопящей леди, а всё же поймал меня. Мы бы с ним точно упали на пол, если бы он не упирался спиной о стену. Открыв глаза, я сообразила, что всё ещё жива, и почувствовала себя почти счастливой. Но моё счастье длилось недолго. Хэрсир тут же осторожно поставил меня на ноги и, взяв за руку, снова потащил по бесконечным извилистым проходам. Я уже не чувствовала израненных камнями ног, так как домашние мягкие туфельки потеряла ещё вначале этой безумной гонки. А нести меня этот деспот явно не собирался, ведь обещал вывести меня отсюда только живой. О моей целостности он даже не заикался.

              Свет мы с Торном увидели одновременно. У меня даже второе дыхание открылось – так рванула вперёд, забывая о боли в ногах, что даже своего спасителя позади себя оставила. Если бы он меня вовремя не догнал, грубо оттолкнув в сторону, умерла бы и не заметила. У выхода из последней, довольно большой пещеры, ведущей наружу к свободе и спасению, нас поджидала компания фанатиков в полном составе. То ли бабка проболталась о своей минутной слабости, когда указала нам путь из этого жуткого замка, то ли они заранее предвидели нашу последнюю встречу - в общем, гадать было некогда. Дворецкий с ножом в руках чуть было не поймал меня, собираясь сходу перерезать мне горло. Не получилось – Торн не позволил, тоже, наверное, ожидая подобной встречи напоследок. Остальные члены секты занимались своим любимым делом: привычно завывали, преграждая нам путь. Я заметила отблеск солнечных лучей, которые нерешительно скользили по каменным стенам. Умереть на рассвете, возможно, и очень романтично, но эта перспектива меня совсем не прельщала.

              Хэрсир затолкал меня одной рукой в небольшую нишу, образовавшуюся в результате причудливого изгиба пещеры, а сам схватил растерявшегося Берима и ткнул в стену. Нож сверкнул, но лишь едва оцарапал кожаный доспех Торна. Тот отступил, крепче сжав меч, с которым не расставался ни на мгновение во время нашего продвижения. Кровавоглазый криво ухмыльнулся:

              - Нам нужна только жизнь принцессы.

              - Мне тоже, - глухо проворчал Торн.

              - Что же, - как-то по-стариковски крякнул дворецкий. – Тогда вы умрёте вместе.

              Хэрсир зловеще улыбнулся, будто это он устроил здесь засаду на невинных жителей замка, и ударил мечом, целясь в грудь мерзопакостному жрецу. Тот ловко увернулся. Дворецкий не пытался нападать, напротив, он отступал, будто заманивая моего защитника, увлекая в сторону от меня. Но Торн не торопился сразить его. Он тоже вёл себя странно, словно пытался растянуть удовольствие от схватки. В какой-то момент хэрсиру удалось пронзить неприятелю плечо. Я радостно взвизгнула, предвкушая увидеть кровь убийцы моих близких. Но дворецкий будто и не заметил своей раны. Несколько капель, чёрных, как дёготь, упали на пол. После этого рана перестала кровоточить, затягиваясь на глазах. Я усомнилась: был ли перед нами человек. Но Торна, похоже, эта странность не особенно озадачила.

              - Неплохой фокус, - хмыкнул он, как будто вовсе не беспокоясь из-за неуязвимости своего врага. – Я слыхал про таких, как ты. Поговаривают, что не стоит тратить время на то, чтобы вырезать чёрное сердце. Что же, тогда я, пожалуй, начну с головы. Вряд ли тебе удастся без неё долго бегать.

              - Сначала доберись до моей головы, - ухмылка, наконец, сползла с противного лица жреца.

              Видимо, он очень рассердился, раз просто бросился на меч Торна. В результате хэрсир получил рану в плечо, а дворецкий удар в сердце. Я от крика сорвала голос, но эта жертва была напрасной. Торн вместе с мечом от неожиданного толчка отлетел в противоположную сторону, а Берим, который, вообще-то, должен быть мёртвым, так как имел в своём туловище внушительную дырку, неприлично живо подскочил ко мне и выволок из моего убежища, больно вцепившись в волосы. До этого момента со мной ещё никто так ужасно не обращался. Было больно. Но ещё больше было унизительно валяться на полу, у ног бессмертного урода. Я резко рванулась в сторону, рискуя пожертвовать своими роскошными рыжими кудрями. Но Берим не позволил мне вырваться из его цепких лап. Он с силой запрокинул мою голову, видимо, собираясь полоснуть по горлу своим окровавленным ножом. Я уже мысленно выдохнула, в очередной раз за эту ночь, готовясь умереть, когда случилось совсем уже непредвиденное. Старуха Лавиния вдруг перестала выть.

              Должна сказать, что завывания фанатиков к этому времени достигли такой силы, что, показалось, стены пещеры от их воя начали осыпаться. Глаза их помертвели, они тупо таращились куда-то в пространство. Приоткрытые рты свело судорогой. Промелькнула мысль, что сквозь эти рты вот-вот устремятся их гнилые души, навеки оставляя дряхлые тела. И тут хор нарушился – старуха закрыла рот и посмотрела мне в глаза живо и осмысленно. Показалось даже, что она мне подмигнула. Это выглядело так странно, я даже на мгновение забыла, что, вообще-то, как раз умираю. Дворецкий тоже, видимо, очень удивился, и отчего-то вдруг пошатнулся, будто кто-то его по голове ударил. Он так и застыл с занесённым надо мной ножом. Но что-либо сказать вредной, своевольной старушке жрец не успел. Он даже посмотреть на неё своими кровавыми глазами не смог. Не ожидал этот надутый индюк такого предательства. А тётушка-то увидела то, чего он из-за самоуверенности своей не заметил. Предала со спокойной совестью, предвидя свою безнаказанность. Не оглянулся дворецкий во время, врага своего из виду упустил, торопясь предать меня смерти, пролить мою кровь для удовлетворения жажды своих проклятых богов. Этим мгновением и воспользовался хэрсир. Торн одним прыжком оказался у жреца за спиной. Сильным ударом он снёс прилизанную голову с плеч. Она с гулким стуком ударилась о камни под ногами и кочерыжкой откатилась в сторону. Чёрная густая кровь хлынула на меня, словно из ведра кто-то помои выплеснул. Я захлебнулась зловонной кровью жреца и, скуля, отползла к стене. Хэрсир отбросив с дороги мёртвое тело дворецкого, развернулся в сторону его подпевал, явно собираясь увеличить начатую им было коллекцию голов. Но у выхода из пещеры его ждали лишь мёртвые тела. Со смертью жреца старые боги покинули проклятый замок, прихватив души его хозяев с собой.

              Я сидела, прижавшись спиной к стене, судорожно передёргивая плечами от отвращения, и сплёвывая чужую, возможно даже, ядовитую кровь. От былой гордой красавицы не осталось и следа. Грязная, окровавленная, избитая и совершенно потерянная, я не узнавала себя. Торн медленно подошёл ко мне, зажимая рукой раненное плечо, и обессиленно рухнул рядом.

              - Ты как, принцесса? – спросил, безразлично глядя перед собой.

              - Вроде живая, - дёрнула я плечиком, случайно его толкнув.

              Он скрипнул зубами от боли. Я виновато взглянула на него.

              - Прости. Давай перевяжу.

              - Ерунда, - возразил он. – Нужно идти.

              Но я не стала его слушать, с усилием оторвав ещё один кусок ткани от многострадального пеньюара, уже совершенно не смущаясь своих голых колен. Кое-как, неумело я перевязала его рану. Только теперь почувствовав холод, проникающий в пещеру из щелей, зябко запахнула на себе шубку, уже забывшую свой первоначальный вид.

              Особенно долго рассиживаться мы не стали и поторопились к выходу из пещеры, ставшей усыпальницей для хозяев замка Игленар. Выбежав наружу, мы обнаружили, что находимся у подножья горы, и спускаться по узкой тропе больше не было необходимости, что не могло не обрадовать – сил для этого во мне совсем не осталось. Замок на вершине больше не выглядел неприступной крепостью. Теперь, когда с гибелью жреца морок развеялся, мы увидели полуразвалившееся строение, в пустых окнах которого гулял ветер.

              - Похоже, боги этого замка покинули наш мир, - задумчиво обронил Торнгар. – Теперь я должен забрать из этих развалин тело Валфагара и отвезти к его родным. Не думал, что мне доведётся примерить на себя роль чёрного вестника.

              Я посмотрела сухими, горящими глазами на полуразрушенный замок, отнявший у меня и Валфа и Нелли. Он забрал у меня так много. Неужели я позволю небу отнять у меня ещё больше?

              - Ты спас дочь конунга Срединного королевства. И ты обещал вернуть меня родным. Отец осыплет тебя золотом и предоставит любую защиту от твоих врагов. Дома же за чёрные вести ты поплатишься головой! – Я говорила резко, почти зло, не желая даже помыслить, чтобы позволить ему оставить меня.

              Торн улыбнулся непривычно мягко, провёл рукой по моей испачканной чужой кровью щеке. Но в ответ лишь отрицательно покачал головой.

              - Я обещал вывести тебя из замка, принцесса, обещал, что ты будешь жить. И я выполнил своё обещание. Но я не обещал, что предам своего ярла.

              Я обессилено топнула ногой, тут же охнув, поранившись об острый камень.

              - Я ненавижу тебя хэрсир Торнгар! Я тебя ненавижу!

              Противореча своим словам, я бросилась к нему на шею, глотая слёзы отчаяния. Что я могла поделать с этим упрямым ослом, просто мечтающим о встрече с палачом? Он обнял меня, коснувшись губами виска. Потом подхватил на руки и понёс в сторону деревни, где должны были ожидать меня мои хранители и прислуга.

              К нашему удивлению ожидаемой деревни мы не увидели. Лишь одинокие балки и редкие гнилые крыши напоминали, что она вообще когда-то здесь была. Зато навстречу к нам спешил мой отряд хранителей, выглядевших так, словно они только что проснулись от глубокого сна. Моя карета и спешно запрягающая её прислуга также находились неподалёку. Торн осторожно передал меня капитану, который испуганно воззрился на окровавленную взлохмаченную, полуодетую девушку, не узнавая свою принцессу.

              - Леди? – встревоженно пробормотал он, укутывая меня в безразмерную меховую накидку. – Что случилось? Я ничего не понимаю.

              - Ничего особенного, - нетерпеливо отмахнулась я. – Просто меня хотели убить. Хозяева этого замка поклонялись старым богам. Мой муж погиб, и Нелли тоже. Хэрсир спас вашу принцессу.

              Капитан признательно склонил голову перед Торнгаром. Тот поклонился в ответ, заучено следуя этикету. И тут же задал интересующий нас обоих вопрос.

              - Похоже, вы жили в развалинах? – он скорее утверждал, уже предвидя ответ.

              - Всё растаяло, словно дым, - развёл руками хранитель. – Но мы осознали это только теперь. До этого момента все мы, и даже лошади, были погружены в странный сон.

              - Жрец, - качнул головой Торн. – Это его рук дело. Боюсь, если бы мы не пришли, вы уже вряд ли проснулись бы. Скорее всего, наши слуги тоже были подвергнуты этому сну. Мне бы не помешало отыскать их.

              - Почему он, если уж был таким сильным, не смог внушить нам покорно позволить себя убить? – спросила я удивлённо.

              - Может быть, для нас у него не хватило сил, или его богам не нужны были добровольные жертвы, - пожав плечами, предположил хэрсир. – Этого мы уже не узнаем.

              - Вы последуете за нами? – спросил капитан у моего спасителя. – Я могу дать вам коня.

              - Нет, - упрямо качнул тот головой, и у меня болезненно сжалось сердце, словно он этим жестом пронзил его насквозь. – А от коня не откажусь. Благодарю за помощь.

              - Что вы! – капитан ещё раз поклонился. – Это мы вам благодарны за спасение принцессы Ветвелин. Тем самым вы спасли и наши жизни тоже. Мы перед вами в неоплатном долгу, хэрсир.

              Торн улыбнулся:

              - Вы даёте мне коня, и это в моей ситуации то же самое, что спасти жизнь. Считайте, что мы квиты.

              Хранитель подвёл к нему чёрного скакуна – лучшего из тех, что были с нами в этой поездке. К коню капитан добавил тёплую одежду, кошель с золотом и сумку с запасом еды. Хэрсир благодарно поклонился, отступая на шаг. Всё это время он не сводил с меня глаз. Я тоже не позволила себя увести. Стояла возле кареты и смотрела на него: то ли пытаясь удержать взглядом, то ли стремясь запечатлеть образ высокого кареглазого юноши в своём сердце навсегда.

              Когда пауза стала невыносимой и хранители стали вопросительно поглядывать в мою сторону, ожидая приказа покинуть это страшное проклятое место, я не выдержала, снова наплевав на этикет и своё высокое положение. Когда батюшка узнает об этом, точно облысеет.  Резко сбросив с себя накидку на землю, я побежала к хэрсиру, смущая подданных голыми коленками, и в отчаянии повисла у него на шее. Предательские слёзы потекли по щекам.

              - Не уходи, не оставляй меня, - пробормотала  еле слышно.

              Он обнял меня и почти простонал:

              - Не делай этого. Ты же знаешь, я должен. Если я не вернусь, может вспыхнуть война. Ярл не простит гибели своего сына. Он будет искать виновных. Он может решить, что убийство его сына организовано твоим отцом.

              - Ты никому и ничего не должен! – сердито прервала я его. – Ты должен быть со мной. Я погибну без тебя, Торн. Отец сумеет всё объяснить. Ничего не случится.

              Он прервал меня поцелуем, и я забыла всё, что ещё собиралась сказать. Он обнимал меня так, как никто и никогда прежде, словно он имел на это законное право. И я даже не думала возражать. Я хотела только одного, чтобы эти объятья длились вечно. Его поцелуй обжигал губы, даруя боль и блаженство. Горький поцелуй нашего прощания. Мне хотелось умереть в том страшном замке вместе с ним, только бы не жить вечность в ожидании его. Мы забыли об окружающих нас хранителях, смущённых совсем неподобающим поведением своей принцессы. Мы забыли о богах, неодобрительно взирающих на нас с небес. Мы забыли даже самих себя. Ибо не было в эту минуту нас по отдельности, а  было только одно существо из двух тел, думающих, дышащих и чувствующих одинаково. И сердца наши стучали, как одно, разрывающееся от боли расставания.

              - Я вернусь, - шепнул он мне, отпуская меня. – Клянусь.

              Мои колени подогнулись, но я не посмела упасть. Я не могла умолять его. Мне осталось только ждать. И я знала, что буду ждать его вечность. Ведь то чувство, что родилось во мне сейчас, не позволит забыть, не позволит предать, не позволит изменить. Теперь он навсегда остался во мне, став частью меня. Теперь я навсегда буду с ним, неотделимая от него.

              Чёрный конь уносил всадника, похитившего мою душу. Его сердце осталось стучать у меня в груди. Он приостановился и крикнул, громко и отчаянно:

              - Я вернусь, Ветвелин!

              - Я верю, - шепнула я ему вслед.

              И я верила, ведь мне кроме этого больше ничего не оставалось: только верить и ждать.

***

              Я направился обратно в сторону развалин с горящим на губах поцелуем. Мысли путались. То я хотел по зову чести отдать себя правосудию, то страстно желал посвятить жизнь Ветвелин. Клятва, обронённая в порыве нежности, казалась сильнее клятвы верности, данной моему ярлу ещё в юношеском возрасте и до сих пор выполняемой беспрекословно. Как приятно было бы надеяться, что я действительно ещё увижу её, но каковы шансы? Даже если я поскачу вслед за принцессой, её отец выдаст меня ярлу, будь он хоть сколько-то разумным человеком. Зачем ему безземельный жених, сватающийся к его дочери, тем более разыскиваемый самым влиятельным человеком на западе Свернии? А всё же, как бы не была призрачна перспектива новой встречи, она манила с непреодолимой силой.
             
              И когда я успел так перемениться к принцессе? Ещё недавно ведь считал её вздорной избалованной язвой, а теперь сам понимал моего друга, столь воодушевлённого мыслью о том, что эта девушка благоволила ему. Перемена, вдруг постигшая меня, пугала – столь откровенным, пусть даже с самим собой, я ещё никогда не был, но Ветвелин заняла все мои мысли. Усилием воли я оставил на время воспоминания о ней, надеясь решить, что мне теперь делать.
             
              Путь к телу Валфагара обнаружился не сразу, и поиски заняли значительное время. Когда я вынес его из полуразрушенных стен, солнце уже клонилось к закату. Очень хотелось прилечь и отдохнуть, но я осознавал, что в таком случае, скорее всего, уже не проснусь. Заснуть на скаку тоже было чревато, ведь я итак едва помню путь, по которому мы прибыли сюда. Заблудиться я не мог себе позволить. Взвалив тело друга на коня, машинально оценил нагрузку. Оставалось надеяться, что животное в отличие от меня было отдохнувшим и полным сил.

              Вскочив в седло, я направил коня обратно в сторону лесной тропы, откуда выехал два дня назад. Возможность, наконец, отдохнуть тут же принялась призывать во мне губительный сон, противиться которому не было сил. Я с болью кусал губу, стараясь сосредоточить внимание, но каждое мгновение битву со сном приходилось выигрывать заново. Быть может, это и лучший исход? Погибнуть здесь, пытаясь вернуть домой Валфагара – так я, по крайней мере, не буду опозорен. Но так не будет больше шанса вновь встретить Ветвилин.

              Если я хотел ещё её увидеть, нужно было что-нибудь придумать. Возвращаться в Кангор на верную смерть действительно не хотелось. Конечно, в этом был мой долг, а до сих пор я и помыслить не мог о том, чтобы поступиться честью, но что есть честь, если не мнение людей о твоих поступках? А коли так, нет бесчестия в том, о чём люди никогда не прознают, и если бы был хоть какой-то шанс, что моя ложь могла бы не быть раскрыта, я, не задумываясь, соврал бы о происшествии. Но исход всё равно будет один – меня казнят как непосредственного убийцу Валфагара, ибо никакого оправдания мне быть не может. Семья его питала ко мне некоторую симпатию, но это не помогло бы, даже потеряй я их лошадь, не говоря уже о единственном ребёнке. Так что мне теперь остаётся? Скрываться и прослыть предателем? Стоит лишь раз запятнать своё имя, и уже никогда, ни при чьём дворе нельзя будет отделаться от презрения и недоверия. Скорее следует пожертвовать жизнью, чем обречь на позор себя и своих потомков.

              Впрочем, обладая блестящим именем, не обязательно ревностно следить за его чистотой. Окажись на моём месте какой-нибудь из всадников великого конунга, никому и в голову не пришло бы винить его. Но моё имя Торнгар, и никто не восстанет, заслышав его, а вокруг герба моей семьи не соберётся ни один воин. С таким именем не на что рассчитывать.

              В какой-то момент я решил не заглядывать так далеко. Сейчас мне нужно было как можно скорее добраться до убежища и, наконец, отдохнуть. Полузаброшенные руины Совнгора представляли собой не самую желанную цель с точки зрения отдыха, но, по крайней мере, там наверняка не будет людей ярла, готовых схватить меня при первой возможности. Кстати, о людях ярла. Я вдруг вспомнил о нашем сопровождении – несколько преданных телохранителей, которых я не застал у подножия замка. Мне не пришло в голову, видимо, и без того занятую горькими мыслями, спросить о них, но теперь это уже не имело значения. Прямо передо мной в снегу лежал тёмный меховой плащ, какими наделяет своих людей мой ярл. Тело покоилось занесённым в том положении, в котором его застала смерть, а рядом из-под снега выглядывал круп лошади. Поблизости я больше никого не увидел, но по мере дальнейшего продвижения мне повстречались и остальные, неизменно закоченевшие и припорошенные снегом так, что, встреться они мне чуть ближе к Кангору, я посчитал бы их смерть свершившейся уже недели назад. Если предположить, что сон их рассеялся чуть раньше, чем у прочих – возможно, сразу после смерти Валфагара – как удалось им уйти так далеко и так долго здесь пролежать? Можно ли посчитать, что их застала непогода, какая не является в здешних местах редкостью?

              Мысли мои кружились безо всякого успеха, не находя разумного ключа к произошедшим событиям. Наконец, найдя размышления бесцельными, я вернулся к делам насущным. Конь подо мной быстро уставал от непогоды и удвоенной ноши, и я принял решение похоронить Валфа здесь, в снегах. Да простят мне боги это варварство. Все праведные люди должны закончить жизнь в огне, но я не мог устроить погребальный костёр по причине уже почти полного своего бессилия. Поэтому я просто зарыл окоченевшее тело друга в снег и соорудил из хвороста над могилой примитивный тобар, символ смертного костра. Я ещё вернусь сюда, чтобы сжечь тело Валфагара, как это полагается.

              Холод сковывал тело, но ветра не было, да и конь подо мной был теперь бодр и полон жизни не в пример старичку, на котором я ехал в замок Игленар. Без значительных происшествий я прибыл в Совнгор. Было ли то знание его истории, или за время моего присутствия в замке что-то произошло здесь, но развалины не показались мне знакомыми. Между домами ходили люди, чьи взгляды выдавали растерянность и отчаяние. Я даже засомневался, не свернул ли я с обратной дороги куда-то, где мне будут менее рады, но более пристальный взгляд уловил некоторые знакомые черты, как то хижина, в которой мы несколько дней назад заночевали.

              Сказать, что меня встретили ещё холодней, чем прежде, значило бы ничего не сказать. Жители выглядели и вели себя ясно давая понять, что нежданный гость – самое последнее, что им сейчас нужно. Но я не знал больше места, из которого меня не отправили бы в Кангор в первую же ночь, поэтому приложил все усилия и настойчивость, чтобы снять с себя странные подозрения и заполучить хоть сколь-либо пригодную для проживания хибару. К счастью, в этом мне помогло золото, любезно предоставленное слугами принцессы Ветвелин и скромное походное, собранное с найденных мной по пути сюда тел. Кроме того мне пришлось поведать обо всём, что произошло в замке Игленар. Конечно, я всячески желал, чтобы никто не узнал об этом, но ещё больше я был вынужден уповать на доверие здешних жителей, дабы те помогли мне укрыться от поисков. Конечно, для пущей убедительности я приукрасил некоторые детали, показав свою вину меньшей, чем та была на самом деле, но только убедился, что судьба Валфагара волнует этих людей в меньшей степени. С куда большим интересом они выслушали мою речь о ярле Свегее, его до крайности скромном дворе и рассказанной им за столом истории. Обрывочно расслышав предмет возбуждённого перешёптывания, я перевёл разговор на Игора, ярла, которому столетие назад доверили возглавить отпор восточному конунгу. Мои впечатления подтвердились в полной мере – об этом человеке заговорили восторженно, несмотря на то, что ему не удалось выиграть генерального сражения.

              Если бы я мог вернуть время к этому моменту, любой ценой удержал бы себя от того, что я необдуманно сказал. Желая любыми путями улучшить отношение к себе, я рискнул как бы невзначай заметить, будто бы я, дескать, потомок Игора, ибо его, как оказалось, не нашли на поле боя после поражения. При этом я не отступаюсь от самой лжи, ведь она была мне жизненно необходима, но лгать – умение, которое доселе было мне совершенно незнакомо, что и сыграло со мной злую шутку. К счастью, моё неосторожное утверждение было слишком абсурдным, чтобы обратить на себя повышенное внимание. Люди, окружавшие меня, частью лишь насмешливо хмыкнули, частью притворились, что не услышали меня, и доверие ко мне пошатнулось несильно.

              В дальнейшем я узнал, что в тот злополучный день, когда я убил Берима, смерть настигла местного отца, прожившего, как утверждают жители, свыше ста пятидесяти лет. Неожиданность эта, постигшая человека, в бессмертие которого верили уже почти все, застала Совнгор врасплох: даже нового отца не избрали до сих пор. Именно этим обуславливалось чрезвычайно осторожное отношение ко мне, но с другой стороны тем же самым обусловилось и то, что я смог всё-таки заполучить здесь кров, в то время как отец, будь он жив, не поспешил бы предоставить его чужеземцу.

              Прошло всего несколько дней, прежде чем в Совнгор прибыл отряд в тёмных плащах. Искали, конечно, Валфа, а заодно и меня. Я укрылся в своей хижине, надеясь, что снаружи она достаточно мало походит на место обитания, чтобы отвадить от себя любопытство поисковиков. Однако мои надежды оказались тщетными. Даже несмотря на то, что жители не пожелали меня выдать, вскоре я всё же был обнаружен и после недолгих расспросов взят под арест. Поначалу я был спокоен и сдержан, но выведенный на улицу со связанными за спиной руками, я вдруг потерял над собой контроль. Излишне говорить, что это несвойственно мне. Я даже не помню, что стало непосредственной тому причиной, унижение ли от самого моего положения или оскорбительное поведение моих пленителей. Как бы то ни было, ударом ноги под колено я свалил одного из них и тут же набросился на другого, но был сбит толчком в спину и прижат к земле. Столь жалким бунтом, вероятно, и была бы потеряна последняя моя возможность избежать казни, но своими криками я приковал к себе внимание людей, даже доселе остававшихся ко мне равнодушными.

              До сих пор я задаюсь вопросом, что именно кричал я им, ибо обуреваемый гневом разум не сохранил подробностей. Спросить же самих моих слушателей означало бы обесценить свои призывы, возымевшие такой отклик. Что-то просвистело у меня над головой, и один из тёмных плащей коротко вскрикнул. Другой, бывший у меня перед глазами, спешно достал пороховое оружие и успел сделать выстрел, прежде чем его настигла толпа возмущённых жителей. Ещё двое поспешили ретироваться, и за спиной я услышал испуганное ржание, как бывает, когда шпоры до крови всаживаются в бока лошади.

              Всё произошло так стремительно, что мгновение все стояли в нерешительности. Наконец, кто-то нагнулся надо мной и перерезал путы. Я встал и огляделся. Постепенно в голове созревало осознание произошедшего: теперь ни у кого из здесь стоящих не было выбора. Два тела, распластавшихся на снегу объединили нас в вине перед ярлом. Я этого хотел, тем не менее, теперь я колебался. Нужно было действовать, что-то говорить, чтобы заполнить пустоту, временно и так кстати образовавшуюся в головах моих спасителей. Но что подумают люди о хэрсире, опустившемся до бунта? Что подумает бедная Ветвелин, когда узнает, что, избежав палача, я был распят вместе с парой десятков жителей Совнгора?

              Завершить раздумья мне не дали. Медленно, но уверенно из толпы вышел средних лет мужчина. Он держал в руках меч, протягивая мне рукоять. В его движениях не было сомнения, волнения. Глядя мне в глаза он остановился и заговорил:

              - Народ Совнгора вручает тебе законное наследство, потомок Игора.

              Я осторожно принял оружие, понимая, что судьба моя уже решена. Десятки, а может, сотни глаз были устремлены на меня, и я поднял меч над головой. Нет, не раздалось ни криков, ни ликования – лишь возбуждённое перешёптывание нарушало тишину.

              - Выходите и поклонитесь новому отцу! – крикнул даровавший мне меч.

              И люди начали покидать убежища – сначала нерешительно, потом увереннее. Я с удивлением наблюдал за тем, как те выбирались из-под развалин, казавшихся заброшенными и совершенно непригодными для жизни. Очень быстро счёт пошёл на тысячи, а жители всё пребывали. Тысячи напуганных и неискушённых в военном ремесле людей, по крайней мере, это лучше десятков напуганных и неискушённых. Тогда я понял: стану ли я предателем или освободителем, будет зависеть от того, чего я смогу добиться в грядущей войне.

Следующая глава http://www.proza.ru/2012/08/07/1016