Там глубоко

17 июня
     Дима сидел один в комнате, глядя в стену, не обращая внимания на происходящее снаружи. Не следовало его в этом винить, ибо жизнь его была скучна и лишена смысла, во всяком случае тогда. Родители его уехали куда-то с братиком, которому только исполнилось шесть, а Дима был отдан на попечение тетке, живущей где-то около Краснодара.
      Пожалуй, лишь место, в котором он жил не давало ему сойти с ума от того, что он испытывал. О, люди с другим складом ума, не таким, каким он обладал! До чего же мало вы можете позволить себе испытывать! В другом месте, при других обстоятельствах, возможно, ему было бы лучше.
Но не сейчас.
     Не сказать, чтобы он был везуч по жизни – отнюдь, жизнь его и стала первым шагом к такому состоянию.
     Внезапное сообщение откуда-то извне толкнуло его к действиям, говоря проще, в комнату зашла тетя Димы, имя ее нам не важно, и сообщила о переезде.
«Что тебе?» - спросил он.
«Собирайся, потом спустись и поешь уже.»-был ответ.
«Эээ… но зачем?»
«Не перебивай и делай то, что Я говорю, слышал?»-ответила она и ушла, хлопнув старой дверью.
     «Вот ведь б…!» - вслух сказал Дима, когда шаги тети затихли внизу.
Отношения между шестнадцатилетним парнем и угрюмой теткой были не самые теплые и душевные. Она вовсе не была рада такому «подарочку» от сестрицы, а Дима ненавидел ее вовсе. Старомодная дамочка, любившая почитать нравоучения и устроить скандал из-за пустяков – далеко не подарок, согласитесь.
    Однако приступать к трапезе из опостылевших ему голубцов Дима не спешил. Он встал и оглядел комнату. В углу валялся рюкзак с дисками и наушниками, но он весь был в пыли и стружке, сыпавшейся с балок, косо скрещенных на светлом потолке. Перечитанные по сто раз книги в тумбочке и под ней, которые служили неким развлечением лишь поначалу, потом набили ему оскомину. Завершали картину ремонта на чердаке грязные носки и футболки, и кучи пустых банок из-под краски.
     Осознав всю бесполезность сборов вещей, Дима нехотя спустился по лестнице вниз, на кухню. Выслушав замечание по поводу своей медлительности, он принялся за холодные голубцы, ждущие его на тарелке.
«Завтра мы едем на автобусе в город Д.».-неохотно начала тетя.
«Кто такое сказал? Я никуда не хочу ехать, оставь меня уже»
«Тебя Не Спрашивают, МАЛЬЧИК. Я сказала…»
Если бы Дима не сдержался, не ехать бы тете завтра никуда. Но он сдержал то раздражение и желание сломать ей нос, и бить, покуда она не заткнется. Он сжал в руках тарелку так сильно, что пальцы покраснели, но лицо его выражало полное безучастие. Казалось, он закипает изнутри, но дай ему малейший повод – он выплеснет все, что держит в себе, всю желчь, агрессию и безудержную ярость, которая копилась в нем уже месяц.
«Ой, кулачки-то сжал, волчонок…»
Он лишь усмехнулся, молча поставил тарелку на раковину и ушел наверх.
     На следующее утро, собравшись кое-как, они поспешили на автобус, уходящий в Д. Непонятно, зачем Диме было ехать туда, тетю же пригласила подруга (а вернее, такая же особа). Он был удивительно спокоен, ибо прошлой ночью его голову посетило столько мыслей, что и представить было трудно. Но об этом чуть позже. Непонятно также было, как он умудрился сохранить спокойствие в кишащем народом автобусе, где и протолкнуться было нельзя. Но факт остается фактом – он держался довольно спокойно, даже с тетей старался быть сдержанным.
     И потекла новая жизнь. В принципе, она почти не отличалась от старой, разница была лишь в том, что теперь Диму пилили две карги, обе свято верившие в то, что такого тунеядца может исправить только физический труд и регулярные нравоучения.
Не сказать, что Дима был плохого мнения о людях, но друзей он не спешил заводить. Среди людей было много отдыхающих – самый сезон отпусков, но Диме редко удавалось вырваться на море. Море! Сколько загадок ты хранишь! В нем Дима и нашел наконец свое единственное утешение. Как только мог он рвался на берег: шторм ли, дождь ли, зной – для него это не имело значения…
Особенно он любил камень с надписью: «ОСТОРОЖНО, НЕ КУПАЙТЕСЬ В ШТОРМ» или что-то в этом роде. Надпись была выведена красной краской на валуне, о который круглый год разбивались прибрежные волны. Он мог подолгу сидеть около него, будто находил в нем что-то особенное, то, что не видно другим…

3 августа
Что же есть человек? Над этим вопросом бьются многие умы нашего поколения, и я имею в виду человека духовного, не плоть нашу, а душу человеческую. Есть ли другие миры, миры наших фантазий, наших грез и мечтаний? Почему человек должен быть несчастен в своей жизни? Никто не разговаривал с мертвыми, никто не узнает этого, пока..пока..не постигнет. Рай? Ад? Что нам ждать? Что нам, верящим, лживые пророки современности? Для вас своя дорога, сволочи, для меня – своя.
Там думал Дима, сидя около камня и глядя в даль моря.
«Есть грань. Вы – по одну сторону, я с вами. Но это ненадолго, нет». Я знаю способ, я знаю, знаю. Вы боитесь этого – а зря, нет больше преград, и с каждым днем, когда я прихожу сюда, эта линия становится все призрачней, ибо я понял то, что неподвластно другим».
    Дима приходил на камень все чаще и чаще, и наконец, вовсе перестал появляться дома. Он сидел, стоял, смотрел вдаль, а когда становилось невмоготу он просто улыбался и ждал. И к нему пришли.
    Раз за разом он отчетливо начинал видеть красный огонек под толщей воды, и каждый раз огонек звал его с собой, и однажды он пошел на зов. Сбросив одежду, он вошел в непривычно холодную воду, и послушно шел за огоньком, идущим вглубь моря, дальше и глубже, он вел его к грани – той, которую не каждому дано переступить…