Бешеный Поросёнок

Бешеный Поросёнок с утра был в скверном настроении. Беспощадное августовское солнце обливало нестерпимым зноем его обнаженный торс и равномерно работающие руки. Раскалённый ветер сорвал с головы и унёс его единственное орлиное перо. Кто-то украл любимый томагавк. Неудача следовала за неудачей. Но дело было не в этом. Его супруга, бестолковая и настырная, как и все молодые скво, позволила себе при всём племени высказать критическое замечание по поводу его экипировки. Конечно, какая-то доля правоты была на её стороне, но Поросёнок из принципа поступил по-своему: настоящий воин всегда умеет настоять на своем.
Бешеный Поросёнок поправил лыжи и, обливаясь потом, вновь пустился в путь по тропе войны.


Бешеный Поросёнок второй день шел по тропе войны. К вечеру он подошел к индейскому поселению и с изумлением обнаружил в нём свой собственный вигвам. Он догадался, что после ночёвки перепутал направление и вернулся по тропе обратно.


Бешеный Поросёнок возвратился к племени после двухлетнего отсутствия. Прежде всего он зашел к своему другу Петушиные Яйца, которому, уходя, оставил на попечение свою жену и попросил заботиться о ней. Теперь он хотел забрать ее домой.
Глядя на округлившийся живот супруги, Поросёнок подумал:
– Всё-таки, Яйца – настоящий сагамор. Он всегда честно отдает взятое, даже с процентами...


Сагамор Петушиные Яйца сидел у очага закрыв глаза и весь уйдя во внутренний мир. Он беседовал с великим Маниту. Бешеный Поросёнок угрюмо потоптался у входа, но в конце концов вошёл и присел рядом с сагамором, ожидая, когда тот вернется на землю с заоблачных высот. Но Яйца отлично видел с высоты, как к нему в вигвам зашел Поросёнок, поэтому не спешил спускаться на грешную землю.
Так Бешеный Поросёнок и ушел ни с чем.


Бешеный Поросёнок боролся с собой, стоя у стойки бара в салуне. Он очень хотел выпить. Бледнолицые давно с интересом следили за этой борьбой; наиболее азартные заключали пари и подбадривали его громкими возгласами.
Наконец, Поросёнок заказал виски и медленно выпил. Он проиграл борьбу... Горе побеждённому! По индейским законам, проигравший обязан платить, цена была известна и никогда не менялась.
Бешеный Поросёнок вытащил из прически перо, глубоко вздохнул и крепко сжал в руке скальпировальный нож...


Бешеный Поросёнок возвращался из салуна со страшной головной болью. Подойдя к своему вигваму, он увидел торчащие из него мужские ноги, обутые в свои домашние мокасины. В глубине что-то беззаботно щебетала молодая жена.
– Надо же, – удивился Поросёнок, – а ведь я, оказывается, никуда и не уходил!..


Сагамор Петушиные Яйца сидел и грелся на солнышке, вывалив на колени свой объёмистый живот. Солнышко упиралось в живот тугими весенними лучами, но ничего не могло с ним поделать.
Бешеный Поросенок неслышной поступью охотника подошел к сагамору и уселся рядом. После продолжительного молчания, когда друзья успели выкурить по две трубки, Поросёнок произнес:
– Пусть сагамор попросит у великого Маниту охотничьей удачи для Бешеного Поросёнка.
Петушиные Яйца немедленно возвёл глаза к небу и, покачиваясь в такт своим приятным мыслям, ответил:
– Великий Маниту спрашивает, когда Поросёнок пойдет на охоту.
– Завтра утром. Пусть Маниту знает, что сегодня Поросёнок уже охотился и ранил стрелой жирного бизона, который укрылся в пещере на южном склоне Одинокой горы. Завтра Поросёнок добудет этого бизона.
– Маниту удивляется, почему знаменитый воин Бешеный Поросёнок просит помощи в таком пустяковом деле, как добить раненого бизона, – заявил Петушиные Яйца, приоткрыв один глаз.
– Бизон еще очень силён. Поросёнок ещё никогда не видал таких быков. Тот, кто его добудет, будет в почете и славе у всего племени. Много мяса. Вот такие рога, – Поросёнок широко развел в стороны свои длинные руки.
– Но ведь Поросёнок ранил животное?
– Смертельно. Почти убил. Справиться с ним теперь будет очень легко.
– Тогда Маниту не понимает...
– Бешеный Поросёнок просит великого Маниту сделать так, чтобы бизон до утра не покинул пещеру.
– Поросёнок сказал достаточно. Пусть он отправляется домой, – тонко улыбнулся Петушиные Яйца. – Все будет так, как захочет великий Маниту...
Бешеный Поросёнок кивнул, легко поднялся на ноги и исчез в лесу. Отойдя на небольшое расстояние, он спрятался за старым покосившимся клёном и стал наблюдать за сагамором.
Петушиные Яйца тотчас встал и исчез в своем вигваме, однако тут же вышел и отправился в сторону Одинокой горы. Вооружён он был одним ножом.
Бешеный Поросёнок смотрел ему вслед и улыбался. Не пройдет и часа, как Яйца доберется до пещеры. Поросенок недавно узнал, что в ней только что поселилась семья гризли.


Сагамор Петушиные Яйца страдал. На одутловатом лице его серебрились капельки пота, но ни один стон не слетал с губ вождя.
Воины племени неподвижно стояли вокруг вигвама, не решаясь войти. На столбе у входа развевались на ветру свежие скальпы четырех медведей-гризли. С каменным лицом подошел лучший друг сагамора – Бешеный Поросенок.
Из-за старого покосившегося клёна за воинами внимательно наблюдал хитрый сагамор Петушиные Яйца, распустивший слух о своей кончине. Он хотел видеть реакцию племени (и особенно Поросёнка) на свою смерть, и теперь проклинал индейскую невозмутимость и сдержанность чувств.
– Маниту дал, Маниту и взял, – наконец нарушил молчание Поросёнок. – Петушиные Яйца был великим воином! Да сохранится имя его навечно в памяти воинов!
Расчувствовавшись, Петушиные Яйца основательно хлебнул огненной воды из огромной (но уже почти пустой) бутыли. Строй воинов заколебался. Яйца, протерев глаза, еще раз хлебнул из бутыли. Воины стали таять и исчезли; последним исчез Бешеный Поросёнок, причем сагамору показалось, что он бросил на него какой-то подозрительный взгляд.
Петушиные Яйца плюнул, на заплетающихся ногах подошел к своей хижине, допил огненную воду и ничком рухнул на пороге. Усиливающийся ветер трепал над ним скальпы, переплетая длинную медвежью шерсть.