Путешествие. глава 1

                Памяти павших от моей руки
                рыб, червей, слепней и комаров, а также
                нечаянно поломанных ландышей и фиалок.

               
                Глава 1

     Ура! Едем в поезде! Неизвестно куда, непонятно зачем, но - едем, и это главное. Накануне я методично собирала вещи, всё по списку. Сначала сложила на диван. Потом в страшном волнении (в необитаемые места едем, а не в Вырицу какую-нибудь, где туалетную бумагу на каждом шагу купить можно) я долго бегала вокруг дивана, тщательно проверяя присутствие наличия, ой, то есть, наличие присутствия. Ну, в общем, проверив отсутствие присутствия по бумажке, около каждого присутствия поставила "птичку". Потом я, вычеркивая из списка и название и "птичку", запихивала в так называемый рюкзак (а попросту - мешок с лямками) вычеркнутые из списка вещи, причем некоторые из них дико сопротивлялись, и, как только я отворачивалась, норовили вывалиться наружу. А уж с вывалившимися я вообще не знала что делать, так как не понимала, вычеркнула я их или нет. Единственное, чем я могла вполне заслуженно гордиться - это тем, что на сборы я полдня убила. А руководитель предстоящего похода Вова всё своё за какие-то пошлые пять минут небрежно покидал в мешок (тоже незаслуженно называемый рюкзаком), почти не глядя, безо всяких списков и птичек, потому что он хотел ужинать, а не вещи собирать. Это хаотичное кидание барахла выглядело даже как-то неуважительно по отношению ко мне - издевательство какое-то, за это я обругала его "русским". Он не ожидал такого хамства, как-то нелепо замер и спросил: "А ты кто?" - "Европейка!" - сказала я, сунув ему в нос доказательство - по-немецки аккуратный и точный список. Он спорить не стал, потому что, как я уже говорила, страшно хотел есть, впрочем, как всегда. Самое удивительное, что, как потом выяснилось, он ничего не забыл и ничего не упустил из виду, в отличие от меня. 
     Когда мы безмятежно ужинали, мой рюкзак, вроде бы уверенно стоявший на диване, вдруг обморочно свалился на пол и из него вообще все вывалилось. Тогда я, по Вовиному примеру, безо всяких списков в течение все тех же несолидных пяти минут покидала вещи внутрь, затянула веревку, и, успокоившись на этом, легла спать.
     Утро. Ясное, солнечное утро. Кажется, что все легко и просто. Придавленный собственными рюкзаком, Вова взвалил на меня мой, и тут я впервые в жизни почувствовала сердце - оно не ожидало такого давления, факт. И мы двинулись к Московскому вокзалу - слава Богу, не далеко.
     Кое-как, на полусогнутых добрели до Стремянной, потом прислонились рюкзаками к какому-то низкому окошку, постояли так немного, подышали, высунув языки, и поползли дальше. Изнемогаю. Солнце печет, я в черной кожаной куртке. Изнемога-а-а-ю. На следующей остановке Вова взял мою куртку, стало немного легче. А приближалась к вокзалу уже как по привычке: ну да, тяжеловато, но ничего, терпимо, да и вообще - идти-то надо, неизвестно зачем, непонятно на кой, но надо.               
     И вот, едем в электричке. Рядом сидят старушка с бантом в волосах и улыбчивый старичок. Старичок повертел головенкой и, радостно просияв, спросил у старушки, куда она едет. Неожиданно для всех старушка затрясла бантом и закричала на весь вагон:
     - Вы меня не знаете, я вас не знаю! Поэтому какая разница, куда я еду! Оставьте меня в покое! Хам!
     Остальные посмотрели на нее с сочувствием, а мне стало жалко старичка.
     Пассажиры в вагоне угрюмые и нахмуренные, нет среди них ни одного милого лица, кроме нас троих, конечно. Только мы с Вовой да старичок беседуем, улыбаемся - не от мира сего, дураки какие-то.
     Пейзаж за окном весьма скучен, правда реки вносят живое разнообразие, да еще "снег" - какие-то пушистые растения в низкорослых болотистых сосновых лесах. Этот "снег" порой так обильно покрывает землю, что если, допустим, сделать фотоснимок, то потом можно будет говорить, что вот, дескать, внезапно наступила зима. Хотя, в июне и настоящий снег бывает, так что никого бы я своим фото не удивила.
     Приехали в Волховстрой. О, река Волхов! Грандиозная! Вспомнила скульптуру у Ростральных колонн: такие же седые космы, та же мускульная сила и широта в плечах, что и у настоящего, живого, многоводного Волхова.
     Вокзал в Волховстрое отремонтирован, как теперь говорят, "по евростандарту": свет, чистота, все блестит и отражает в себе наши бомжатские фигуры. Рюкзаки-то у нас - мешки, как у ходоков к Ленину. Ну и что, зато никто на них не позарится: оставляем у всех на виду и идем в город за покупками. Вова радуется, что не было контролеров, и до Волховстроя мы проехали бесплатно. На сэкономленные можем позволить себе чего-нибудь вкусненького. Покупаем огурцы, помидоры, конфеты - все что хотим. В городе так не питались!
     Возвращаемся - рюкзаки на месте, мы с продуктами, электричка на Лодейное Поле скоро тронется. В путь!
     За окном опять мелькают будто бы все те же леса, все тот же "снег". По трансляции машинист предупредил: "В поезде работает бригада контролеров". Проголодались мы изрядно, но не едим, ждем контролеров, хотим встретить их достойно. Не ужинаем. Ждем. Ужинаем. Опять ждем. Не пришли.
     В Лодейном Поле все совсем не такое как в Волховстрое: вокзал старый, грязный. Единственный ухоженный объект - памятник Ленину на площади у вокзала. Наверное, любят тут вождя.
     Вскоре мы опять едем: до Подпорожья на паровичке. Вернее, это тепловоз с одним вагончиком. Вагончик уютный, чистый, но очень душный. В конце вагона видно, как убегают рельсы. Я показала удостоверение, и кондуктор посмотрела на меня с уважением: помощник депутата в ее вагоне едет. Мы с Вовой переглянулись и похихикали. А Вова заплатил 12 рублей.
     Приехали в Подпорожье, когда уже садилось солнце, и сразу двинулись к Свири. Может быть, из-за заката и темнеющей вдоль берега зелени, река кажется ленивой и таинственной. Шириной с Неву. Одно за другим по ней идут суда. Красиво. От судов расходятся волны, только они и нарушают тишину: шелестят, шуршат и шепчутся среди прибрежных камней. Мы приползли на поляну со сверкающими под кустами белыми звездочками цветов, и я рухнула как подкошенная, так сильно вдруг разболелась голова. Вове пришлось и палатку ставить, и костер разводить, и ужин готовить, и со мной возиться. Наконец, головная боль стихла, а настроение улучшилось. Небо наполнилось розовым сиянием, заросли вокруг поляны стали совсем густыми и мрачными, а цветы еще ярче засверкали. Мы ужинали - вертели ложками в своих мисках. Непривычное это дело - есть без ножа и вилки. И тут произошло такое, что мы, открыв рты и замерев, уставились на темнеющие у берега кусты...
               
                Продолжение следует