Русский детектив. 12 глава. сила вторая

                Глава двенадцатая

                СИЛА ВТОРАЯ.

    
     Итак, свершилось!..  Без оглядки на дом,
     Мы в ночь пошли. Вдвоём пошли с Донатом
     (Уже вдвоём!) судьбу ломать и гнуть,
     Баул с вещами, с лучшими из книжек
     Он взял в дорогу, первый мой сподвижник,
     Он не хотел и пары строк черкнуть
     Отцу... Я настоял.
     – «Но ты же знаешь, я здесь чужой!..»
     – «Я вижу, понимаешь
     Немало о себе – я отвечал –
     Похвально. А теперь смири свой гонор,
     У нас, как говорят, «преступный сговор»,
     И не мечтай, чтоб ты права качал,
     Ты, или кто другой. Теперь гордыне
     Дай укорот. У нас, браток, отныне
     «Диктаторский режим». Решай теперь
     Со мной ты, или как?..» Скривясь натужно,
     Он взял перо: «Не жди. Искать не нужно.
     Я не вернусь...»
     ***
     Мы притворили дверь
     И вышли в ночь... Тропой, сквозь чернолесье,
     Мы побрели в старинное предместье
     Близ города торгового.  Пиит,
     Как бы в угоду дьявольской интриге,
     Уговорил идти к попу-расстриге,
     Там погостить.
     – «Могучий колорит!
     Дом нараспашку, вечно отовсюду
     Стекается народишко... Не буду
     Хвалить зазря, сам убедишься в том,
     Средь пьяных толковищ и пёстрой свары
     Встречаются такие экземпляры!..
     Короче говоря, хороший дом,
     Нам самый подходящий... Обживёмся,
     Осмотримся... а там, глядишь – прорвёмся!
     Уж если где соратников ковать,
     Так это у него, у Никодима,
     Он в этом деле нам – отец родимый,
     Большой мастак с пути людей сбивать!..
     Его «приход», когда он храм оставил,
     В числе своем, пожалуй, лишь прибавил,
     Все тянутся к нему, не только люд
     Пропащий, забулдыги и шалавы, –
     Такие представительные павы,
     Такие господа бывают тут,
     Ты ахнешь!.. Я смекал вначале туго
     Чего им от него и друг от друга
     В глухих пенатах надобно? Потом
     Дошло: все эти люди одиноки!..
     Красив, богат, здоровы руки-ноги,
     А завиляешь, заюлишь хвостом
     Когда тебя отчаянье за глотку
     Возьмёт – в родном дому!.. Похлещешь водку,
     Потешишь плоть, и вот – предел, и вот –
     Пустыня одиночества... Ни дети,
     Ни дом родной, ни блуд, ничто на свете
     От пустоты мертвящей не спасёт.
     Храм Божий? Но позволь, как там спасаться?
     В канонах – тьма, в попах – ленца, прохладца,
     Глухой и вечно пьяненький дьячок...
     А душу-то влечёт не всепрощенье,
     Но жаркое, но страстное общенье,
     Да чтобы духовник не дурачок –
     Такие вот запросики... Вестимо,
     Куда податься? А до Никодима!
     Большой, скандальной славы человек,
     Всех приютит, всех выслушает, слово
     Понятное осыщет для любого:
     Не изнывай, раб Божий, имярек,
     Все взвешены, все вычислены в некой
     Субстанции... А ты своё кумекай,
     Свой путь тори в мирах. И не горюй.
     Каким тебя создали мама с папой,
     Таким и жми по жизни, и не лапай
     Чужого – у себя не уворуй.
     И прочее...
     Все ясно, по-простецки,
     И, знаешь, расфуфыренные светски
     Фазаны блекнут прямо на глазах:
     Поглядь, а из барона-фанфарона
     Иль барыни обычная ворона
     Проклюнулась, нелепая... В слезах,
     В истерике персты целуют, в чём-то
     Невероятном каются... До чёрта
     Я там перевидал подобных сцен,
     Признаться, пообрыдли.  Но отметим –
     Я кой-кого там высмотрел… Вот к этим
     Ты тоже присмотрись... Есть бизнесмен
     (Купец, или разбойник, уж не знаю,
     Но – отчаюга!..)… Вот, припоминаю:
     Не сам, не в одиночку, а вдвоём,
     Всегда вдвоём с каким-то нелюдимом
     Наведывался он... Я с Никодимом
     Однажды разговор завёл о нём,
     Тот странно всполошился, огляделся,
     Как бы ища стороннего, оделся
     И предложил пройтись – мол, проводить
     (А тут смеркалось, кстати) до опушки,
     И лишь от крайней отойдя избушки,
     В себя как будто начал приходить:
     «Донатушко, ты, брат, неосторожен,
     Хоть свой домок, а всё-таки возможен
     Лукавый и в своём родном дому,
     А ты такое, вслух!.. А как свидетель?..
     Он – благодетель мне, он мой радетель,
     И всем, что есть, обязан я ему.
     Откуда у бездомного расстриги
     Приватный дом, в дому еда и книги,
     Ты не подумал?.. То-то. Говорю,
     Он – благодетель... Значит сделал – Благо!
     Зачем? А так... Он тоже бедолага,
     И я в нём гневный дух миротворю.
     А вообще-то лишнего покуда
     И не пытай... Но нет добра без худа,
     Вот, обьяснились... Знаешь, как-нибудь
     Поближе познакомлю вас с Данилой...
     Засим – прощай, ступай себе, мой милый.
     Ступай, пора и мне в обратный путь...»
     Занятная интрижка?..»
     ***
      
     – «Да, занятно… –
     Я с новым интересом на Доната
     Взглянул, и по усмешечке кривой
     Прочёл: не всё сказал… Ещё кого-то
     Он высмотрел из тамошнего сброда:
    – Давай, брат, раскрывай запасец свой!..»
     – «Запасец?.. Что ж, имеется немножко.
     Шалавушка, Настенка... Чисто кошка!
     Хоть с кем пойдёт, а всё сама в себе…
     Откуда приблудилась – неизвестно.
     Ну, да в таком дому найдется место
     И ласковой беседе, и гульбе.
     Красавица, тихоня... А умнюща!
     Посмотрит этак, за душу беруще,
     И весь растаешь... выложишь всё то,
     Что лишь духовнику открыл бы... Право,
     Хоть вьётся по следам лихая слава,
     Худого не найдет сказать никто.
     Да и зачем? Отзывчива, сердешна,
     Всегда помочь готова... Ну, конешно,
     Какая помощь? Обласкать, пригреть
     С дороги сиротину, бедолагу:
     «Озяб, родной? Давай к тебе прилягу...
     Да только не сочти, что так и впредь
     Пойдёт...» – Девиз навроде: милосердье
     Для всех... Но никому из круговерти
     Особых привилегий. Вся в себе,
     В себе самой всегда... ну, чисто кошка!..»
     *** 
     Меж тем, петляя по лесу, дорожка
     Нас привела к окраинной избе.
     – «Ну вот, теперь уж вовсе недалёко...»
     И верно, только выбрались из лога,
     Огни блеснули ранние кругом.
     Предместье просыпалось. Струйки дыма
     Курили избы... Дворик Никодима
     Был тих и пуст…
     Мы постучались в дом:
     Сперва легонько. – Дом молчал. Сильнее. –
     Молчание... Взяв палку подлиннее,
     Донат забарабанил ей в окно...
     Как будто что-то там перевернулось,
     В дому загромыхало, чертыхнулось,
     Взревело вопрошающе... Оно,
     Гудя в прихожей полусонным матом,
     Предстало на крыльце седым, лохматым,
     Невыспавшимся демоном...
     – «Донат!
     Что ж ты, чертяка, в рань такую будишь!..
     А ты? – он возопил – а ты кто будешь,
     Наставник поэтических щенят?
     Топить, топить, покуда не окрепли!..»
     Он был с похмелья. В табаке и пепле
     Косматая по ветру борода
     Моталась, и, громадный,  полуголый,
     Гнев напускной сменяя на весёлый
     Огонь в зеленых буркалах – «Сюда,
     Сюда – гудел он – всем найду местечко!..»
     Он затолкал нас в комнату, где печка
     Остынувшая теплилась едва.
     – «Вот черти, снова застудили хату!..
     Ты чистишь печь – он дал ведро Донату,
     Тебе – дал мне топор – колоть дрова.
     А я налажу стол, кой-что осталось...
     Вчерась радели, перебрали малость...»
     ***
     Ну что ж, колоть дровишки для души
     (Да на морозце утреннем, ядрёном!)
     Благое дело... С ясным, чистым звоном,
     С отскоком дробным рвутся кругляши
     Под колуном, как звонкие орешки
     Названивают мёрзлые полешки,
     Лишь подбирай да складывай, звени
     И снова подбирай, пока от пота
     Тулуп не задымится и работа
     Не станет в тягость…Тут передохни.
     Коль утро и надсадно, и неярко –
     Плохой зачин, весь день, считай, насмарку…
     Как будто чуя это, Никодим
     (Уже в себе, главу слегка подправя)
     Воззвал: «Кончай! Айда ко всей ораве,
     Маленько подкрепимся, поедим...»
     ***
     Бог мой, откуда?!. Вроде, не хоромы:
     Ряд комнатёнок, кухонька, а кроме
     Прихожая да горница...  Но тут
     Набилась вкруг стола, почти под балку
     Такая рать!.. (Поди, и спят вповалку –
     Подумалось – и рядышком кладут
     Хмельных, сердешных, на пол...)
     Да, собранье!..
     Немытые, нечёсаные, бранью
     Друг друга осыпающие (так,
     Для куража скорее) побродяжки…
     Кто винегрету требует, кто бражки,
     С юродивой какой-то шелудяк
     Сидит в обнимку... Карлиц и уродцев
     Потешный смотр? Парад золоторотцев?..
     А посредине – самый «командор»,
     Сам Никодим с бутылью браги мутной
     Торжественно, десницею могутной
     Всем разливает...
     ***
     Узкий коридор
     Загородив собой, взирал я дико
     На этот смрад...
     – «А ну, поди, поди-ко,
     Дорогу дай!» – Раздалось за спиной.
     Я обернулся на весёлый, звонкий
     Девчачий голос, и нос в нос с девчонкой,
     И даже не с девчонкой – с расписной,
     Горячей, потной рожей самовара
     Столкнулся, было…От жары, от пара
     Невольно отшатнувшись, в полутьме
     Я разглядел насмешливый и тонкий
     Лик. Не лицо, а точно – Лик... «Настёнка?» –
     Тотчас невольно вспыхнуло в уме.
     – «Ну, дай пройти-то!.. Ишь-ты, стал, как идол!..
     Чего остолбенел? Чего не видел?
     Настёна я... Вот, взял бы самовар,
     Да пособил!..», и запросто, по-свойски
     Всучила мне поднос, и я геройски
     Понёс его сквозь одурь и угар...