Гадина - часть 12

- Что случилось, Нина Егоровна? – Спросил декан, проходивший по коридору и, увидев стоящую в неловкой заминке возле дверей аудитории Нину, - почему не начинаете занятия?
Она боялась предположить, почему студенты А – группы закрыли перед ней дверь изнутри. И, если бы не подошел Иван Матвеевич, Нина бы так и простояла возле дверей кабинета, боясь услышать несправедливые обвинении в адрес ее мужа:
- Дверь изнутри заперта.
Она ждала упреков от декана в неумении найти подход к студентам. Но он, подергав ручку тяжелой двери – здание института было построено еще до революции, сам, как школьник, согнулся и заглянул в замочную скважину:
- Т-с-с-с!
Только группа А совсем забыла, какой предмет у них следующий. Потому, что Ванька Андреев, как только вышел преподаватель химии, взял его стул и воткнул ножку в дверную ручку. Кто-то из девчонок попытался возмутиться, но остальным стало интересно, что же задумал этот тяжеловес.
Ванька, привыкший работать руками, а не языком, покраснел оттого, что все внимание устремлено на него. Но помогая себе жестами начал:
- В общем, никто из аудитории не выйдет, пока я не скажу все, что думаю.
-  Вань, а мы до ночи успеем? – Пошутила Светка Тихонова. Но он, не обращая внимания,
продолжил:
- Вчера я узнал, что Заумыча «ушли» из института, - Тоня съежилась, никто не говорил об этом вслух, а этот идиот вылез на трибуну. Санька Космодемьянский тоже пожалел, что сказал об этом Ваньке. Но того уже было не остановить:
- Я вот чего хочу сказать, вернее, спросить, сколько раз Огородникова ночевала у Заумыча в палатке?
- Ее и спроси, пусть скажет, чем они там занимались?
Тоня уставилась на Андреева, не зная, что ждать от него в следующую минуту.
Но Ванька, пытаясь донести до всех свою мысль, не дал прервать себя:
- Дело в том, что она не ночевала у него, она к нему утром заходила, пока он спит.
- Что? – Космодемьянский вскочил с места, - а ты откуда знаешь?
- Ну, - Ванька замялся, - мне понадобилось как-то пойти в кусты, ну, сами знаете зачем.
-  Да не тяни ты, - не выдержал кто-то из девчонок.
- Ну, в общем, пошел я в кусты, вижу: что-то там шевелится. Напугался сначала, думал, может, медведь подошел близко, мы же отходы в яму складывали, а закопали только в последний день.
Тоне хотелось сбежать из аудитории, потому, что сейчас вся эта толпа ринется на нее, а Ванька продолжал:
- Я замер, как только глаза к темноте привыкли, смотрю, а это Тонюха в спальном мешке на поляне окопалась. Я и забыл, зачем пришел, час сидел или больше – хотел узнать, кого это она дожидается там. Только никто не пришел. А утром, ну, когда мы птиц слушали, я первым в лагерь вернулся и видел, как она суетилась. Сначала с мешком в свою палатку сбегала, а потом к Заумычу. Только я значения этому не придал, ну, думаю, девка откосить хочет, вот и притворяется больной. Я же не знал, что она такое удумает.
Но никто уже не слушал Ваньку, все взгляды обратились на Тоню. Понимая, что сейчас произойдет, она вскочила с места и побежала к двери. Только девчонки, сидевшие в первых рядах, тоже повставали с мест и преградили ей дорогу. Остальные подошли сзади:
- Ну, что, Огородникова, скажи, что это неправда!
- Отстаньте от меня.
- Я потом следил за ней, - еще не все сказавший Ванька, подошел ближе, - ну, в последний вечер мне не спалось, я покурить вышел, смотрю, Тонька в самом, что ни на есть, коротеньком халатике к Заумычу в палатку лезет. Мне интересно стало, я дымить даже расхотел. Только интереса никакого не вышло, Заумыч Тонюху выпроводил из палатки, сказал, мол, это у тебя от отравления.
- Гадина, - не выдержала Галка Селиверстова, - какая же ты гадина. Хорошим людям жизнь испортила. Нина Егоровна из-за тебя ребенка потеряла.
- Сволочь, - чьи-то руки схватили ее за волосы, кто-то дернул за ремешок сумочки.
- Отпустите, отстаньте, - отпихивая девчонок локтями, Тоня пробиралась к двери.
Иван Матвеевич, охнув – спина заболела от долгого стояния буквой зю, разогнулся и ногой застучал в дверь:
- Откройте, немедленно откройте, угробят, ведь, засудят потом, - обратился он к, ничего не понимающей, Нине.
Дверь распахнулась и Тонечка, ища защиты, метнулась к декану. А следом вывалилась толпа разгневанных девчонок, за которыми с интересом наблюдали Ванька и Сашка Космодемьянский. Увидев декана девчонки остановились, только он повернулся к Тоне спиной, и она побежала по коридору, а студентки сначала в разнобой, а потом хором кричали одно слово: «Гадина, гадина, гадина». Маленькая Нюша Петрова открыла окно, выходящее во двор и Тоня, пока ждала трамвай, слышала это противное слово. Люди на остановке оборачивались на нее, а трамвая как назло долго не было.
                ***
Тонины документы из института забирала мать. Декан, ожидавший увидеть высокомерную избалованную дамочку, был поражен ее худобой и суетливостью. Знала ли она причину ухода дочери или нет, он не поинтересовался.
Тоня решила перейти в Сельскохозяйственный. Но когда пришла к ректору, встретила там Вадима Александровича, и, не дожидаясь назначенного времени, ушла.
 Мать сильно переживала, а Тоня лежала днями на диване, смотрела на экран телевизора и обдумывала, как женить на себе Игоря Николаевича. Только он один любит ее, вот не было бы у него жены…