Все бабы - дуры!

Я скажу… А что? И скажу!
Вчера пожаловался мне мой товарищ. В сауне было дело. То есть, он не врет. Да и похоже очень на правду…
- Моя жена, - сказал он, - с которой мы живем уже двадцать пять лет, полная дура!
- Согласен, - сказал я, - а конкретно?
- Конкретно. Она мне с собой дает еду на работу, - продолжил исповедь мой приятель, - и я прошу её заворачивать-упаковывать эту еду тщательно, потому что мне жутко неприятно, когда эта еда протекает, расползается, распадается…
- Интересно, - стал я вспоминать, что в моей жизни все наоборот…
- Салат класть в плотно закрывающиеся баночки, сок наливать в хорошо закрывающуюся бутылочку и так далее.
- Ну, ясно же, - поддержал я его и вспомнил… коробочки…
- Вчера открываю сумку…  а в коробочке [О!] с едой всё смешано вместе, и еще пролилось в сумку… Это она, сука, плохо завернула, закрыла и закрутила, - его возмущению не было удержу!
- Ты правильно возмущаешься, - сказал я в утешение ему, - за такое надо…
Я не решился сказать, что надо, потому что вспомнил о своем, семейном и заплакал. Хорошо, что дело было в сауне, и никто не заметил моих горьких слез.
- Взял я эту сумку, и выкинул её к…(тут он назвал точное место выкидыша)!
- Молодец, - сказал я с завистью и почтением.
- А она, б…, (тут он назвал её истинным именем) спрашивает меня поздно вечером, когда я вернулся с работы голодный: «А где сумка»?
«Где-где? В… (тут я ей рассказал, где)»!
-  Все они такие, - решил я тоже пожаловаться, - у меня жена, с которой мы вместе уже сорок пять лет,  вчера (это - правда) ехидно спрашивает:
- Скажи мне, вы, мужики, действительно, не можете закрывать тюбик или притворяетесь?
- Мы всегда искренние, честные и верные – никогда не притворяемся! – ответил я железным голосом.
- А вот, объясни мне, пожалуйста,… В кухонной тумбочке у нас лежат пластмассовые коробочки. Знаешь?
- Нет! - честно ответил я.
- Ну, возле плиты! Там стопочной, – одна в одну стоят коробочки, - а рядом сложены на ребро крышечки! Неужели не знаешь?
- А! Это я знаю! – еще более честно сказал я.
- Крышечки поставлены  слева большие, а справа меньше и меньше… Так?
- Ну, допустим. Я не помню, но если ты говоришь… И что?
- А то, что ты поставил большую крышечку не справа, а слева!
В глазах моих, наверно, появилась смертельная тоска, и сквозь пелену грез я рассмотрел её тогдашнюю… в розовом платье, нежную, хорошенькую…
Если бы у меня в руках была сумка, я бы, конечно, эту сумку выкинул в окно… Но, увы, руки были пусты, и выкинуть я мог только жену!
Её гневная речь подходила к концу:
- Скажи, почему ты такой бардачник? Почему тебе нужен такой беспорядок в доме? Разве трудно положить крышечку на свое место? Скажи! Как мне всё это терпеть? Ёп… (дальше она что-то говорила о моей маме).
- Хорошо, - сдержанно и с достоинством  ответил я.
- Что, «Хорошо»? – противно кривляясь, спросила она.
- Я сказал «Хорошо»? Я ошибся! Я хотел сказать, что больше не буду…
- Пожалуйста! – сказала она, помня, что я всю жизнь учу её вежливости, - иначе я умру.
- За неделю до меня, - напомнил я ей наш уговор, - чтобы я имел возможность от тебя отдохнуть…