Последняя октава

Иногда на мягких лапах ко мне подкрадывается ностальгия, плавно вытекая из непреодалимого, словно водопад Виктория, желания собрать случайные паззлы воедино и поверить, что существование не блеф, что эти события действительно присутствовали в моей жизни, настолько давно, что кажется, будто они происходили не со мной или в другой инкарнации: боль водою смывает выступы на камнях памяти, шлифует, сглаживает острые углы и, в конце концов, стирает их в порошок, превращая в песчинки, которые я собираю в судорожно сокращающихся лёгких, перманентно чихая, со свистом выплёвывая их наружу, меланхолично перетряхивая грузный (и грустный) пыльный сундук своего прошлого; я научилась не позволять оставлять следов и отметин тем людям, которые ночными призраками проходят по самому краю моей зыбкой реальности, и теперь нет возможности развлечься воспоминаниями- их почти не осталось, кроме нескольких чудом уцелевших волшебств, возвращающих меня назад, останавливающих неумолимо бегущее время, с каждым ударом колёс которого прошлое, словно отцепленный вагон, становится все дальше и дальше, и, случайно наткнувшись на эти цветные и черно-белые дыры во времени и пространстве, я окунаюсь в мутную и прохладную воду потерянного рая, сердца пламенный мотор успокаивается и остывает, а вместе с тем окутывает понимание того, что нынешние печали, томящиеся на еще тёплых углях остывающих чувств - просто чуть испорченное, как масло с истёкшим сроком годности, настроение, что равнодушная бездна уже навсегда забрала то главное, что ты клялась никогда не отпускать, изо всех сил цепляясь зубами, выплёвывая их вместе с кровью, не теряя надежды; что столько уже потеряно и столько еще предстоит протерять, что пора научиться встречать эту нежданную гостью невозмутимо, попыхивая сигарой и последними искрами огня в глазах, и по первой просьбе безжалостно выбрасывать ей в пасть на растерзание самое дорогое, смиренно и полностью оплачивая счет за предоставленные моменты блаженства; пора научиться играть последнюю октаву изящно и лаконично, отработанным усилием воли не позволяя себе срываться на истерично-фальцетный визг или гулкий стон последней лопнувшей аорты.