Фрагмент 2. Ива

Конкурс Копирайта -К2
 Задание игроку 2

 Период действия – весь день.
 Фрагмент начинается пробуждением ГГ. Ему предстоят обследования.
 ГГ знакомится с процедурной медсестрой (новый персонаж). Какая она и каковы будут ее взаимоотношения с ГГ, решайте сами. В дальнейшем этот персонаж (процедурная медсестра) всплывет еще раз. Задайте вектор для следующего автора.
 Чуть расширьте образ лечащего врача, хирурга Виноградова, но не особо углубляйтесь.
 Остальные персонажи  – на ваш вкус.
 Фрагмент заканчивается тем, что ГГ засыпает в тяжелых думах о завтрашнем дне. Ему предстоит операция.

 Срок отправки – 2.04 вечером по московскому времени

 ***

 Объем 10 256 зн.

 ***

 А под утро кошмар видоизменился. Приснилось, будто бы  они с доктором Живаго брели по российским просторам, причем Юрий Андреевич нес в руках свечу, а Николай Петрович - пассатижи, которые месяц назад занял у соседа, да так и не отдал.

 И эти самые не отданные пассатижи взволновали душу Николая Петровича настолько, что он и не вздрогнул, ощутив на своем плече чью-то руку. Это оказалась Наталья, которая бесцеремонно всунула под мышку холодный градусник.
 Когда градусник извлекли,  страдалец  убедился, что температуры у него нет. Ртутная проволочка так и осталась на делении 32 и 2.
 - Плохо держали, больной,  - прокомментировала Наташа  и отобрала градусники у остальных. Там температура оказалась гораздо выше, и Николая Петровича кольнула смутная ревность.

 Завтрак был еще тоскливей обеда. Привыкший к тостам  с сыром, приготовленные заботливыми руками Карины, Николай Петрович с унынием  посмотрел на бледную кашу и тонкий лепесток сыра, притулившийся на самом краешке тарелки.

 Вернувшись в палату, Николай Петрович со вздохом открыл  «Живаго». Взглянул на каштан за окном и неожиданно для себя самого сказал:
 - А мне сегодня такой странный сон приснился. Рассказать?
 И обрадованный молчаливым согласием, поведал сопалатникам свои видения.
 - Ну, про свечу все ясно – облегчение тебе будет, - авторитетно сказал Толян.
 А Степанов тоном знатока произнес:
 - Релиф хорошо помогает. Или Проктозан тромбин.
 - А пассатижи тогда  при чем?
 - Сам думай! - Толян многозначительно поднял вверх указательный палец. – Это тебе знак был! Обследование уже назначили?
 - Ага. Только не сказали, какое.
 - Тут и без пассатижей ясно. Кишку глотать будешь.
 - Какую кишку? Зачем? У меня ж болит с другой стороны!
 - Неважно. Больница аппаратуру закупила. Японскую. И за бешеные деньги. А тут статейка в газете подоспела: мол, тратят государственные денежки на  всякую хренопупину. И все за откаты главврачу. Гласность, епть! Ну, с журналистом разобрались, конечно. Таких клизм вставили, до сих пор сесть не может. А  нам теперь всем подряд  назначают японские шланги глотать. Чтоб было чего на амортизацию списать.

 В это время в коридоре точно смерч поднялся. Забегали больные, завизжали медсестры. А самая горластая, Лиля, пронзительно завопила:
 - Обход! Обход! А-абхоод, ба-альные!
 Сопалатники, побросав все дела,  поспешно разбежались по своим кроватям. Удивленному Петровичу  объяснили, что по четвергам обход проводит  сам зам главврача, профессор Кротких, который  по праву считался лучшим специалистом в городе, ибо мог по лицу пациента определить глубину поражения его задней части.
 Коллеги и больные профессора побаивались,  тем более,  что тот  только-только вернулся  с  XIV согласительного конгресса проктологов в Риме. А посему обычно непреклонная кастелянша Вера Павловна резко подобрела  и выдала всему отделению  чистые и нерваные полотенца.
 Николай Петрович повесил свое на спинку кровати и сел рядом, готовясь предстать перед  очами светила в наилучшем виде.

 Дверь открылась, и появился Сам, важный и крахмально-белый, окруженный толпой врачей и ординаторов.
 - Здравствуйте, товарищи! – оптимистично воскликнул слегка картавивший профессор.
 - Добрый день, доктор! – нестройно откликнулась пятая палата.
 - Ну как у вас дела? – Кротких посмотрел на больных  с внимательным  прищуром.
 - Вы знаете, профессор, а ведь то лекарство, которое вы прописали мне в прошлый раз, помогло! – заискивающе сказал Толян.
 - Hу что я могу сказать? – философски пожал плечами Кротких. - Бывает... А который тут новенький?
 - Этот! – Из свиты выдвинулся Виноградов и указал авторучкой на Николая Петровича, который даже зарделся от избытка внимания.
 - Как чувствуете себя… эээ.. – профессор обернулся к свите.
 - Николай Петрович он, - услужливо подсказали из толпы ординаторов.
 - Да, именно! Николай Петрович! Как ощущения?
 - Да плохо мне.
 - А где именно плохо?
 - В заднем проходе.
 - А что же там может быть хорошего? – резонно заметил Кротких и обернулся к Виноградову. – Когда оперируем товарища?
 - Завтра с утра.
 -  Ну и отлично!  А пока обследуйте его хорошенько, – посоветовало светило и быстрым шагом покинуло палату, оставив страдальцев в благоговейном восхищении.
 Окрыленный профессорскими словами,  Николай Петрович переместился на стул около двери и стал дожидаться обследования.

 Забирать его пришла горластая  Лиля. Они долго шли по коридорам мимо палат различных отделений, и Николай Петрович с любопытством в них заглядывал, и в каждой открывалась неведомая доселе жизнь.
 С голодухи, без любимых тостов,  у Николая Петровича закружилась голова, и он следовал за Лилей  безропотно, точно на заклание. Та тоже молчала, погруженная в расчеты о недоначисленных ей сверхурочных.

 Наконец они остановились у двери с надписью «Эндоскопия».
 Около нее на клеенчатых креслах, как будто принесенных из кинотеатра, сидели двое – старичок в малиновой пижаме и здоровенный парень с бритым затылком и в штанах с адидасовскими лампасами.

 Задумчивая Лиля оставила Николая Петровича и удалилась, красиво двигая крутыми бедрами. Старичок со знанием дела прищелкнул языком и продолжил беседу.
 - И что тебе военком сказал?
 - Да это я ему сказал! – воскликнул парень. – Сказал, что на фиг мне упала его армия. У меня другие приоритеты в этой жизни. Я сапоги носить не нанимался. Ну и поехал в больницу. Тут откосить проще простого, было бы бабло.
 - Бабло –всеобщее зло, - наставительно сказал старичок. – Диоген жил, например, в бочке.
 - Подумаешь! У моего приятеля Витька как приставы квартиру описали, так он в телефонной будке жил. Полгода! На морозе минус двадцать. А ваш Диоген в Африке.
 - В Греции, - поправил старичок.
 - Та ж фигня! – отмахнулся парень.
 - А вы как думаете, молодой человек? – старичок обернулся к Николаю Петровичу, желая и его вовлечь в философский спор.
 Однако Петрович был занят мыслями о японском шланге, который ему предстояло заглотнуть. Старичок обиженно надулся и хотел что-то сказать, но тут над дверью вспыхнула красная лампочка.
 Адидасовец решительно вошел. Старичок и Николай Петрович прислушались.
 - Вроде тихо, - дрогнувшим голосом  сказал Николай Петрович. – А вы не знаете, какой он, шланг?
 - Японцы мастера в нанотехнологиях, так что, думаю, он не очень толстый, - успокоил старичок.

 Красная лампочка мигнула еще раз.
 - Это вас, - старик подпихнул Николая Петровича.
 Тот встал, и как сомнамбула, зашел в процедурный кабинет. Первое, что увидел, были ноги с лампасами, безвольно раскинутые вдоль кушетки. Большего разглядеть не удалось, потому что могучая медсестра толкнула его на другую кушетку и стала приближаться с хищным видом, держа в руках увесистую бухту черного провода.
 Николаю Петровичу хотел, было, возмутиться, но коварно притаившийся за плечом доктор пшикнул прямо  в открытый рот из баллончика. Николай Петрович непроизвольно вдохнул,  голова пошла кругом от крепкого ментолового аромата. Рот остался открытым. И через миллисекунду между челюстями оказалось прочное кольцо. Николай Петрович почувствовал себя собакой в наморднике, только наоборот.
 Медсестра отличным броском, которому позавидовал бы и Майкл Джордан, закинула в кольцо конец шланга и стала впихивать его все глубже и глубже. Николай Петрович, борясь за свою, еще не до конца прожитую  жизнь, попытался схватить за руки, но наткнулся на такие развитые бицепсы, что сразу понял – она с легкостью пробегает сорок минут по площадке и даже не запыхается. Куда уж ему!
 Японский провод  неумолимо заползал все дальше во чрево Николая Петровича, а стоящий рядом доктор приговаривал:
 - И не вздумайте откусить! Камера импортная, дорогая. Вовек не расплатитесь.
 Свет практически померк в глазах Николая Петровича, и он словно бы в тумане видел доктора, который, усевшись на высокий табурет,  самозабвенно лупил по клавиатуре сложного устройства, напоминающего синхрофазатрон из фантастических фильмов советского периода.
 - Ага! – кричал доктор голосом инопланетного маньяка из того же фильма. – Сейчас мы посмотрим на ваши кишки изнутри!

 Как Николай Петрович выжил после этого обследования, он и сам не понимал. Очнулся в коридоре. Рядом, перегнувшись через подлокотник, кашлял и плевался парень в адидасах.
 - К черту все! – хрипел он. – К черту эту вашу больницу! Согласен я на военкомат, согласен!
 Николай Петрович с трудом повернул голову  и увидел, как из кабинета по стенке выползает старичок. Малиновая куртка отлично оттеняла мучнистую бледность его лица.
 - Садюги! – только и мог сказать тот. – Жаль  бабла нету, чтоб вас пристрелить!

 Обратно в палату обессиленного Николая Петровича везли на каталке.
 Неожиданно в кармане запиликал телефон.
 - Да, - голос осекся.
 - Коля! – забеспокоилась жена. – Что с тобой? Ты где?
 - На обследовании.
 - Что с тобой делают?
 - Потом расскажу. Если успею…  А ты вот что… Если что, Кариночка, то ты соседу обязательно верни его пассатижи…
 - Какие еще пассатижи, Коля? Я сейчас же выезжаю к тебе!
 Николай Петрович только бессильно улыбнулся и вновь вперил взгляд в потолок.

 Когда Николая Петровича ввозили в палату, Аскольд  и Толян возвращались с обеда. Толян нес кружку с компотом.
 - Это тебе, Петрович! Горло промочить после шланга.
 - Лилечка, позвольте я вам помогу? – Аскольд галантно взялся за ручки каталки, но Лиля осталась холодна.
 - За Наташкой ухаживай! Эгей, ба-льные! Посторонись! – и она с шумом выгрузила Николая Петровича на кровать.
 Толян поставил кружку в изголовье и скорбно посмотрел на Аскольда, который все так же загадочно улыбнулся.

 Когда Николай Петрович доедал сморщенную компотную грушу, дверь распахнулась, и в палату влетела Карина.
 - Где мой муж? – воскликнула она таким страшным голосом, что Толян подпрыгнул.
 - Вот он я, - пискнул Николай Петрович.
 - Коля! - Карина бросилась к нему и обняла так, точно муж  вернулся невредимым из жерла вулкана Эйяфьятлайокудль. -  Коля!!!
 Он был рад чувствам жены, но несколько смущен проявленным градусом.
 В палату вошел  хирург Виноградов.
 - Ну-с, что тут происходит?
 - Доктор! – со страстью вопросила Карина. – Что вы сделали с моим мужем?
 Виноградов в задумчивости почесал щеку.
 - Обследовали, полагаю.
 - Доктор,   есть ли хоть какая-нибудь надежда?
 - Все зависит от того, на что вы надеетесь.  – Виноградов взял  рыдающую Карину под локоток.  – Пройдемте в ординаторскую, вашему мужу нужно отдохнуть.
 Дверь за ними закрылась. Николай Петрович с отвращением отставил чашку  с недоеденной грушей и закрыл глаза. Забыться и уснуть… Завтра – операция…


© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2012
 Свидетельство о публикации №21204020410

Рецензии
http://www.proza.ru/comments.html?2012/04/02/410