Как они попали в ставку Мамая

Виктор тоже закрыл глаза и скоро он стал видеть тоже, что видел Епифаний, он увидел крупного монгола, с властным взглядом в одеянии  шитым золотом. Он увидел огромный котел, в котором варилась похлебка, увидел чахлые деревца, которые пожухли от жары, чьи-то потные лица, оскаленный зубы. И тут стало душно-душно, боль пронзила все кости, Виктор почувствовал, как рука Епифания впилась в его руку. Он сжал в ответ.

Миг! И они оказались сидящими под теми жухлыми деревцами, а в уши им ворвался рев  большого города, перед ними в самом деле стоял огромный котел, в котором варилась конина, в стороне были привязаны верблюды под яркими покрывалами, рядом с ними сидел нищий, весь покрытый коростой, потому что постоянно и специально расчесывал свою кожу, чтобы вызывать жалость и любопытство.

Нищий этот разинув рот в изумлении, во рту у него торчал один острый зуб, как у змеи. Он протер  глаза и что-то пробормотал, потом взял свою котомку и брызнул прочь.

 Епифаний вертел головой, приходил в себя, Виктор погрузился в медитацию, впитывая в  свой мозг всю информацию об этом месте.

Стояла страшная жара, ставка Мамая была не так уж далеко от Астрахани,  на нескольких холмах, в голой степи, и вот выжженная степь, глинистая почва, а над всем этим синие небо с палящим солнцем. Солнце вопреки законам астрономии, казалось, заполняло половину небо, оно было всюду, всюду были раскаленные лучи его. И в этом аду царил страшный человеческий гам, ржали лошади, блеяли бараны, хрипели верблюды!

Епифаний сказал, что нужно пойти в тенек к своим. Выяснилось, что сотни русских жили здесь. Это были купцы, ремесленники, кузнецы, воины и просто свободные  русские люди, которых ходили по этому миру, чтобы скучно не было.

Первое, что изумило Виктор это большое количество пьяных, пьяные вались на улицах, пьяные ехали верхом на конях, всюду торговали кумысом, черным и белым, с него и пьянели прямо на глазах.

- Как же, мусульмане, а пьют? – Удивился Виктор.

- Так сам Чингисхан был уздой к кумысу привязан, и среди  батыров и  ханов татарский редкий, кто этой уздой не привязан, в этом и слабость их, - сказал сквозь зубы Епифаний.

Виктор сразу же перевел «привязанные уздой к кумысу», как алкоголизм, он все правильно понял. И еще он чувствовал дикую ненависть, которую испытывал Епифаний к местным людям, его лицо просто судороги от ненависти сводили.

Идет по  ставке Мамая русский священник и в открытую ненавидит тут всех.

- Ты бы скрыл это что ли? – сказал Виктор.

- А это хуже, - сказал Епифаний, - они только такие русские лица и видят, к таким и привыкли, да и понимают, что любить нам их не за что. Тут и храм есть наш православный, только не люблю я местного попа, он под татарами, служит им. Есть такие, которые служат им, любят их, русский не может служить не любя.

И тут нос к носу на узкой улочке они столкнулись с итальянцами. Те были одеты в черный бархат, а черных беретах, высохшие как мумии, надменные, презирающие варваров и одновременно заискивающие, обычные лица европейцев.

- Вот падальщики прошли, - сказал Епифаний, - людей здесь торгуют, потом в Крым везут, там продают.

Сердце Виктора сжалось.

-Русских людей продают?

- Ну да,  как же, - злорадно сказал Епифаний, - нас голыми руками не возьмешь, после разгрома  Твери, я слышал, что тверских некоторых в сам Китай продали, но давно это было. Тут с Кавказа людишки продаются, с Грузии, персы, татар было много в прошлый год,  у них  новый батыр поднимается, Тамерлан, его зовут, город возьмет какой из своих же, половину перережет ради забавы, половину продаст.

И тут вышли на небольшую площадь, а там в кругу два борца,  толпа подбадривала их криками. Один был могучий тюрок, второй – русский, ленточкой шелковой были подвязаны его волосы.

Тюрок  подошел вплотную, согнулся мгновенно пополам и перебросил русского через себя. Толпа заревела в восторге. Русский  вскочил на ноги быстрее кошки, руки его впились в плечи тюрка.

- Это кипчак с рязанским борются, - сказал Епифаний.

Борцы стояли и казалось, не шевелились,  кипчак обхватил русского вокруг пояса, но руки русского были полны столь чудовищной мощи, что гнули кипчака к земле, тот  просел в коленях, русский гнул дальше, прямо-таки вгонял в землю. И  согнул  до конца, кипчак, сел  на колени, русский всем своим весом лег сверху, впечатал противника в  уличную пыль.

Вот откуда взялось русское выражение «вогнать в землю по колени»! – понял Виктор, вот от этого приема!

Толпа взывала злобно и восторженно одновременно. Кипчак проиграл. Русскому борцу бросали деньги, как победителю.

- Рязанцы они лютые воины, - бормоча это, Епифаний шел дальше.