Уродливо-исповедальное

     Я – тот самый урод, без которого в семье никак.
   
     Все ждали девочку, которая будет играть в дочки-матери и вышивать крестиком, представляли, как запишут ее на бальные танцы, художественную гимнастику или фигурное катание. А родилась я, которая до сих пор иголку-то в руках толком держать не умеет.  Все детство с мальчишками по гаражам да подвалам, на спор на кладбище ночью. Игры все не девчоночьи: в индейцев, казаков-разбойников, на стройке из рогатки стреляли. Да еще и убежать бы куда-нибудь, далеко, на пустыри, в лес, жечь костер, картошку печь.  Позже походная романтика увлекла. Восемь лет по детским туристско-спортивным лагерям, нормативы разные, пешие и водные походы, короткая стрижка и пальцы в вечных заусенках. Ложки деревянные из кедра вырезала. Классе в пятом горькие слезы – не взяли заниматься в секцию прыжков с трамплина.
   
    В седьмом, правда, макраме плела. Потому что было похоже на вязание морских узлов. Одно время даже на продажу кашпо для цветов делали.
   
    Вот в пупсиков любила играть. С двоюродным братом-погодкой. Пупсы у нас заснеженные вершины покоряли да по горным рекам сплавлялись. Мы им каяки из коробочек от зубной пасты делали. А любимая игра в корабль была. Расстилали на полу покрывало, с одной стороны углы загибали, словно бумажный самолетик делать начинаешь,  и играли, как будто мы от злой мачехи сбежали. 
   
     А в восьмом в меня мальчик влюбился. Светленький такой, симпатичный, все стихи для меня сочинял. А я ему: «Ты десять раз подтягиваться умеешь?» Он не умел. А я запросто.
   
    Мама устранилась от воспитания такой дочки. Не знаю, чего она второго ребенка не родила. Вряд ли вторая такая же появилась бы. Была бы у меня сестренка. Шарфики-шапочки бы крючком вязала. Или спицами.
   
    В девятом сама влюбилась. И мальчик-то такой несуразный был: водку пил, курил, матерился. Подтягиваться, кстати, не умел. На руках, правда, носил, но я тогда худенькая была… Скоро узнала, что не только со мной встречается-целуется и… как и не было никакой любви. Отрезала сразу, быстро и безболезненно.
   
    Бабушка часто говорила:
   
    - Ксюша, ты же девочка, ты должна то-то и то-то. Вот вырастешь, муж у тебя будет, его и накормить надо и пуговицу к рубашке пришить…
   
    Кормить – кормлю, супы-каши-котлеты, даже не из полуфабрикатов. А дырка на футболке до сих пор не зашита. Дырку вообще-то ребенок проделал, пытался крылья серыми нитками к зеленому трикотажу пришить, хотел в ящера поиграть…
   
    В последнее время часто ссориться стали. По разным поводам, но все больше воспитание, ревность, да финансы. Теснота еще напрягает. Четверо свободолюбивых в однокомнатной квартире без балкона да с совмещенным санузлом… Бр… Когда об этом думаю, вспоминаю знакомых, они в ввосьмером в подобных условиях жили: четверо взрослых, старик немощный и трое детей. И ничего, людьми оставались, значит, и мы сможем. Зато когда в гости к бабушкам-дедушкам приедем, вот где детям раздолье. У мужниных родителей трехкомнатная, у моих – двух. Ребятишки даже на велосипедах там катаются.
   
    Муж у меня хороший.  Не пьет - не курит, деньги на семью тратит. Мне лично ничего не дает, но ребятишки сыты, одеты - обуты, игрушками тоже не обделены.  Меня хочет на коротком поводке держать, да я не даюсь, а он злится. Любой шаг в сторону свободы расценивается как хамство. Не так давно по учебе в другой город ездила – стала пожизненной хамкой. Это ж надо, столько денег потратить на себя любимую! Ведь можно было эти деньги семье отдать, на всех распределить, чтоб каждому что-то да в удовольствие. Или отложить в конце концов. Но я до сих пор о поездке не жалею, она в самом деле ключевой в моей жизни оказалась. И со званием хамки я смирилась. Мне не привыкать. Только бы не почувствовать себя совсем лишней в этом мире…