Пир и оргия у Мамая

Довольно быстро воины напились, но продолжали пить. Начали вспыхивать драки, Мамай не обращал внимание на это, он сам набрался кумыса и время от времени визгливо хохотал. Драчунов мгновенно растаскивали охранники Мамая. И вот тут  Виктор понял поговорку – разводить по углам. Не от бокса она пошла, эта была древняя поговорка, у разных народов она звучала примерно одинаково, ибо примерно одинаково это и проходило. Драчунов растаскивали по противоположенным углам зала, сажали за стол с другими бойцами, они  пили, забивали про обиды, притихали.

Вот такого буйного скоро посадили как раз напротив Виктора и Епифания. Это был монгол, выглядел он обрюзгшим, беззубым стариком, если ,бы не бугры мышц, если бы не мощная шея.

Монгол сначала сидел тихо, рыгал мясом и кумысом, потом освоился, пьяный, тяжелый взгляд его остановился на Викторе.

- Урус, - ухмыльнулся он, - и тут же в глазах его загорелась ненависть.

Что-то нужно было делать, ибо в следующие секунды он точно полез бы в драку.

Гипноз на пьяных не действует, это знают все, но мало кто знает техники, которые появились давным-давно в Тибете, где бывали такие же застолья, и было много буйных. Эти техники показал Виктору, смеясь, обучавший его лама. Оказалось, что пьяного можно было усыпить теми же круговыми движениями, какими усыпляют кур, или поглаживающими движениями, которыми гипнотизеры усыпляют собак.

Виктор протянул руку к голове старого монгола, положил ему ладонь ему на лоб и стал имитировать круговые движения, легко толкая монгола в лоб. Это заняло от силы три секунды, за столько же засыпают и курицы.

Монгол резко откинулся назад и захрапел.

- Молодец! – Вдруг, прозвучало.

Виктор увидел  глаза напротив, эти глаза жгли как угли, они плавили,  зрачки человека не моргали. Это был «прямой гипноз» индусов. Тяжелый, поразительный гипноз, когда у человека как бы отнимались ноги, он лишался воли, превращался в  тряпичную куклу.

Хуже того, человек понимал, что  с ним что-то делают вопреки его воли и ему  было чрезвычайно мерзко от этого.


Виктор просто моргнул, глубоко вздохнул и отбросил это воздействие как перышко.

- Это Темряз! – Прошептал на ухо ему Епифаний, - сам к тебе подошел, сам тебя вычислил! Будет битва. Да поможет нам Бог!

Темряз был еще молодым человеком, красивым  тибетцем. Голова его была гладко выбрита, халат на нем был оранжево-желтого цвета, но менее всего он походил на миролюбивого буддиста. Страсти бушевали в душе его. И, несмотря на  бесстрастность лица, на блаженство взгляда, виделся  Виктору в нем безумец, из тех, которые мечтают покорить себе весь мир!

Колдун Мамая сделал радушное, приглашающее движение рукой, и легко поднялся с  места. Вслед за ним поднялись Виктор и Епифаний, рядом с Темрязом  шли быстро два его ученика, по напряжению которых Виктор многое понял, понял, насколько напряжен сам Темряз, который почувствовал достойного противника.

Они долго шли через мрачный, душный, темный дворец, переходя из одного помещения в другое, дворец был построен по принципу   европейских больших дворцов, он был без коридоров, без обходных путей, попасть из одного конца дворца в другой можно было только пройдя его весь насквозь.

Особенно потряс Виктор гарем Мамая, точнее то, что там творилось. Гарем состоял, наверное, из двадцати комнат, в которых не было даже деревянных створок, служивших здесь дверьми. Так вот, проходя по этим комнатам, Виктор увидел массовое совокупление! Во всех комнатах обосновались  воины Мамая и овладевали дамами, населявшими гарем!


Белели тела женщин и мужчин, скрученные  физической любовью воедино, раздавались приглушенные стоны, всхлипы, взвизги. Это так сильно подействовало на психику Виктора, что тот повернулся к Епифанию. Он спросил в изумление: «Что это?»

- Так Мамаю они не нужны, у него есть шесть жен, а эти наложницы ему без надобности.

Виктор вспомнил лицо Мамая, лицо человека измученного борьбой за власть, человеком, живущим каждую секунду  на пределе, который расслаблялся только с  помощью алкоголя и тех зелий, которые наверняка давал ему Темряз, и подумал о том, что Мамаю и жены-то не нужны. И сил на них нет, и страсти его бушуют совсем не рядом с женщинами.

- Мамай зависит от воинов, - шептал Епифаний, - ведь в Орде он никто, хотя и правит ею, вот он все воинам этим и разрешает.

- Неправильно это, - усмехнулся Виктор, - когда так выстраиваются отношения, то они  воины эти рано или поздно предадут  Мамая. Так тысячи раз бывало в истории. Предадут даже не оттого, что испугаются чего-то, а психологически захотят использовать свою власть над сюзереном до конца, до его гибели.