Подруги. Светлана Твердохлебова

Конкурс Копирайта -К2

 Рассказ , 20 149 зн.

 ***
 Аннотация

 Призрачно всё в этом мире бушующем... А если нынче призрачными оказываются такие насущные понятия, как любовь или дружба? Как не потерять себя в мире всё возникающих мнимых ценностей? Совершает ли главная героиня, студентка творческого вуза, предательство, или она стала заложницей всеобщего процесса атомизации? Над этими непростыми вопросами, в поисках утраченного под песни на стихи советских поэтов, предлагает поразмышлять автор рассказа "Подруги".

 http://www.youtube.com/watch?v=ey_1gC8Tww8
 Когда мои друзья со мной БДХ BDH Kogda Moi Druzia So Mnoi http://www.youtube.com/watch?v=Xtf49Fq6CXk.

 ***

 - Знаешь новость? К нам приедет Саша в пятницу, - сообщила мне Лена. Через паузу она осторожно добавила. – А в субботу у нас экзамен у Пронина, - сказала она, поёжившись. – Это мы целый день с ней проведём. – Мы переглянулись, я наморщила нос. Наши мысли совпали: мы рады увидеть подругу, но какой неудачный расклад!

 Эсэмэска Саши была категорична: до вечера она будет совершенно свободна, ей некуда податься, так что она готова... «подорвать» нам экзамен.

 В пятницу выдалось на редкость солнечное утро, оно сообщало нам предчувствие встречи как праздника. Мы помчались в институт, по дороге обменивались звонками и эсэмэсками с Сашей, а у «Макдональдса» близ института та нас неожиданно окликнула. Она задорно улыбалась, её болоньевая куртка с воланами и лакированные сапоги сияли на солнце. Мы бросились обниматься…

 По институтскому дворику идём чуть задравши нос. Втроём ходить – это не то, что одному или даже вдвоём. Может, кто-то смотрит вслед и думает: «Та самая компания симпатичных девчонок».

 Мы поступали в литинститут два года назад и жили в одной комнате, так и познакомились. Выяснилось, что со всего курса мы лучше всех друг другу подходим, и, как мы ни старались, других приятельских связей у нас не появлялось. Я любила своих красивых и продвинутых подруг. Мне нравились Ленина самость и общительность и Сашина искренность, порывистость чувств.

 Иногда я вытаскивала их в ЦДХ или в Музей кино. Чаще выбирались с Леной, та ревностно относилась к «культпоходам». Саша быстро уставала и, как ребёнок, отвлекалась и ждала меня, когда мы пойдём в кино или погулять. Саша – прелестная девушка, вихрастая, с тонкими чертами лица, тонкая сама, с пухлыми губами, есть в ней что-то от мальчишки. Она любила слушать русский рок и торжественно несла его с собой. Однажды она целый час лежала в наушниках на подоконнике и мурлыкала в такт музыке под всеобщий смех.

 В институт она поступила платно, так как уже получила высшее экономическое. Ей было всего 24 года, но она зарабатывала большие деньги, занимая руководящий пост в какой-то фирме Санкт-Петербурга. Саша писала милые стихи и экспериментальную прозу в духе потока сознания.

 На первом курсе Саша влюбилась в дагестанского красавца-поэта Джамиля. Он давно оказывал ей знаки внимания. Как-то на поэтическом вечере Саша открыла мне свою страсть, восхитилась его грубой мужской красотой. Очевидно, он не был похож на скучных бизнесменов её круга. Девушкам поэты любы, это ясно... Но когда я увидела «объект», то испугалась. Он стоял на кухне, - высок, небрит, что-то строгал, и его чужеродность била в глаза!

 Позже в институте я его увидела другим: в кожаных брюках, в дублёнке и меховой шапке с хвостом. Этот пижон, оказывается, был первый парень на деревне, но у него сложилась дурная репутация, и не одна уже пала жертвой, о чём с опаской делилась Саша. Забавно, Джамиль сочинял совсем русские, под Есенина, лирические стихи.

 Повсюду за ним следовал верный Санчо Панса, его юный друг Разиф, смазливый курносый мальчик с пушистыми ресницами, тоже поэт. Тот выглядел положительным героем, в отличие от Джамиля, он иногда появлялся на лекциях.

 Джамиль был воинственным, устраивал «кавказские разборки» на этаже. Однажды учинил месть русскому парню, который неосторожно высказался в смысле «понаехали»: разбил тому нос, предварительно оповестив всю округу о готовящемся возмездии. Его побаивались. Кажется, не боялся его только другой кавказец, Арик. Тот всячески ему дерзил, писал едкие рецензии на семинаре и ставил на место.

 Было ясно, что ничего хорошего из союза «барышни и хулигана» не выйдет. Я пыталась образумить Сашу, уверяла, что она достойна лучшего парня, не столь он уж хорош собой, ограничен и груб, иронично обозвала его «брутальным Джамилем». Прозвище так и приклеилось к нему в нашей компании. Однако преданная Саша твердила, что никто не знает его способностей лучше, чем она, и носила с собой его маленькую чёрно-белую фотографию на документы, доставая её на лекциях.

 Их роман развивался стремительно. Через несколько дней знакомства Саша перевезла большой чемодан на колёсах в комнату Джамиля. Втроём с Разифом они зажили по-братски. Ребята вели ночной образ жизни, - по ночам они пели под гитару и разговаривали «за жизнь», днём парни отсыпались, а Саша мужественно шла с нами на лекции. Любившая поспать, Саша таяла на глазах.

 Но Джамиль, вероятно, не был готов к семейной жизни. Как-то после учёбы мы позвали Сашу домой. Она отмахнулась, весело осталась ждать Джамиля в коридоре у окна. Через час она позвонила Лене на сотовый, до меня доносились её всхлипы. Оказывается, после пары Джамиль увидел Сашу и выругался, прошёл мимо. Подлец! Позже он объяснял, что тогда он повздорил с преподавателем. А мы решили, что Джамиль уж тяготится нашей Сашей.

 Чемодан вернулся. Саша удалилась куда-то побыть одной. Постучали. На пороге стоял бледный Джамиль. Он побрёл искать её по этажам. Саша дулась ещё пару дней. Но вскоре не выдержала и послала ему горькую СМС. Чемодан вновь отправился в путь по коридору.

 Саша уехала домой за неделю до конца сессии, - её затребовали обеспокоенные родители, -  с тоской в сердце и неясными перспективами на брак. Прислала оттуда забавное сообщение: «Завидую вам, вы можете видеть Джамиля»

 Мы простились на полгода. По скудным сведениям я знала, что Саша и Джамиль пытались создать семью, но расстались. Саша разочарована. Она не приехала на осеннюю сессию. Джамиль ходил сам не свой. Видно было, что история с Сашей его подкосила. Присылал к нам Разифа узнать новый телефон Саши. Да какой телефон, она просто не берёт трубку! И в новую сессию не появилась – оставила институт. Лишь приехала в Москву по делам и нас навестить заодно.


 ...Саша вновь с нами. Избегает Джамиля, но тот ей не опасен, - в институте он появляется по-прежнему редко. Подруга терпеливо отсиживает с нами пару, - и мы на свободе!

 Обедать идём в «Макдональдс». Там в фойе разглядываем фоторяд на стене. Мы находимся в  первом в Москве «Макдональдсе» на Тверском бульваре. Забавно. Когда он только открылся, желающих попасть сюда было немыслимо, очередь могла сравниться, пожалуй, с очередью в мавзолей Ленина в былые времена – хвост её огибал по кругу сквер у фонтана.

 Мы прохаживаемся по Тверской, говорим перекрикивая шум автомобилей и ветра: об однокурсниках, о новых влюблённостях, о делах в своих городах.

 На площадке универмага «Алые паруса» несколько детских качелей грустно ждут своих маленьких «клиентов». Мы присели в них отдохнуть. Между нами сквозил ветер, смешанный с дымом от прошлогодней листвы. Лениво раскачивались, а какой-то обшарпанный мужик, обитавший неподалёку (бомж?) с хохотком подметил:

 - Сколько здесь бывал, ни разу не видел, чтоб дети катались. Одни взрослые садятся!

 Саша достаёт плеер CD. Отдаёт наушники сначала Елене, девушки оживлённо делятся впечатлениями, затем передаёт мне. Мы слушаем песню одной группы на стих Маяковского, - речитатив на ритмичную нежную музыку…

 Музыка: http://www.youtube.com/watch?v=ey_1gC8Tww8

 Лена исчезла в институте по делам. Она отличница, смышлёна не по годам, но внешность её обманчиво проста: высокая, скуластая, немного курносая блондинка с глубоко посаженными глазами. Есть в её лице что-то древнее, скифское. Лишь цепкий пристальный взгляд узких глаз выдаёт внутреннюю собранность. Ей всего двадцать, но она замужем уже вторым браком и каждые выходные мотается к мужу в соседнюю область.

 Елена самолюбива. Она тяжело перенесла неудачу: недавно на семинаре разнесли её рассказ. О горделивой девушке, которую не принимают окружающие. Однажды та в истерике чертит круг, становится в центр и кричит, что никого в него не пустит. Жизнь героини пойдёт под откос, она станет проституткой…

 Мы с Сашей сидим на скамье на Тверском бульваре. Я говорю ей о том, что сейчас занимает мои мысли: о своей ссоре с пожилым диссидентом, о преимуществах плановой экономики перед рыночной, о насаждаемом мифе Петра Первого в моём Липецке. Саша слушает рассеянно-внимательно. Говорю и думаю: зачем я всё это ей передаю? Молодая петербурженка, на 8 лет меня моложе, директор маркетингового отдела с зарплатой в 6 раз больше моей, еврейка (значит, западница), - она дитя новой формации и видит всё иначе.

 Из вежливости, что ли, Саша серьёзно поддерживает мои взгляды на советскую экономику. Нападки на Ходорковского, которого Саша всегда отстаивала, сносит терпеливо. На чём только держится наша дружба, я не понимала. Эмоционально мы с ней были ближе, чем с умницей Леной. Мы слали друг другу трогательные эсэмэски с объяснениями в любви и «скучаю». Она часто звала меня в Петербург.

 Саша не очень охотно, скупо рассказывает о том, как они с Джамилем попытались жить вместе в Москве. Ничего не вышло, он её вконец измучил. Толком нигде не работал, стал выпивать, задолжал ей круглую сумму. Саша знала, что сейчас он на грани отчисления вместе со своим приятелем.

 Теперь мне жаль непутёвого Джамиля. Сам свалился, да ещё две молодые души увлёк за собой – друга и любимую. Я уж призываю Сашу: будь снисходительна. Джамилю тридцать, он не устроен, не нашёл себя в жизни. Я знаю таких инфантильных молодых людей, сама к ним принадлежу… Но сочувствия нет в сердце Саши, видно, здорово он её обозлил. Ей только жаль Разифа.

 Мы помолчали, поразмыслив. Поддувал холодный ветер, он согнал нас со скамейки. Мы двинули вперёд, куда глаза глядят, встретили Лену.

 ...Шёл уже шестой час нашей прогулки. В середине дня мы бесцельно брели, как неприкаянные, по грандиозным залитым солнцем проспектам, мимо какого-то театра и памятника, и дошли уж почти до Садового кольца. Притомившись, мы завернули к Патриаршим прудам. Меня потрясло это знаменитое место своим обыкновением. Серое блюдце маленького пруда стыло где-то поодаль, не привлекая к себе людского внимания в тот прохладный весенний день. Прекрасной была широкая аллея, над нею смыкались и переплетались кисти голых деревьев.

 - Тут где-то рядом музей Булгакова?

 - Да? Ну и чёрт с ним!

 Здесь довольно многолюдно. Мы присели на свободную скамью вдоль аллеи, и тут на нас снизошло ощущение покоя. Но это был лишь внешний покой, про себя я роптала: «Я отдала дань вежливости? Разве можно требовать к себе так много внимания? Всё потому, что она начальница, не иначе. Это переходит все границы. Экзамен-то завтра нешуточный. Может, слинять? Надо уйти из принципа, надо её проучить» - думала я предательски.

 В это время Лена достаёт конспекты и пытается их просматривать. «Читай вслух!» - вдруг бесцеремонно предложила я ей. «Саша, тебе это будет интересно. Может, ещё пригодится, а?» - поспешила я оправдаться. Так зазвучали над Патриаршими биографии Марло, Петрарки,  Шекспира.

 - Бу-бу-бу... Лаура и после смерти не удаляется в горние сферы и, главное, не уводит за собой поэта. Напротив, смерть парадоксальным образом их сближает... бу-бу-бу... В ней, и только в ней, центр событий, к ней стягивается окружающий мир, через неё он получает смысл... бу-бу-бу... «Будто плечо старика Атласа вышло из сустава». Через десять лет уже Шекспир заставит Гамлета назвать «вышедшим из сустава» свой век... бу-бу-бу...

 …Как скучна и бессмысленна жизнь, если некому о ней рассказать. Мы лицедействуем для других, словно клоуны на арене, - нам нужны зрители. Необходимо наше продолжение в людях. Я не хочу жить с человеком, если о нас никто не узнает. Не хочу уходить с работы, пока на нынешнем этапе не могу поставить точку или многоточие для коллег.

 Не верьте творцу, если он уверяет, что пишет ради своего самолюбия, «в стол». Всё ж огонёк надежды, что его труды прочтут и оценят, брезжит в нём, заставляет вновь и вновь возвращаться к бумаге.

 По той же причине кумушки иной раз созваниваются, чтобы узнать новости о купленной мебели или стиральной машине, о чьём-то замужестве, поведать о своих злоключениях или радостях, - им нужно установить связи и тем продлить историю своей жизни. А как по-другому объяснить нынешнюю популярность сайта «Одноклассники», если не возвратом к истокам?

 Какая сила соединяет порой столь несхожих людей, заставляет болезненно привязываться к чужим, без конца поддерживать призрачные связи?

 И что же творится, когда внезапно лишаемся человека, любимого зрителя? Смысловые пазлы разъединяются, на какое-то время мир разваливается на картинки. И вот они – перрон электрички, аллея вдоль бетонной стены, синие окна операционных в больнице, памятник, длинный коридор, лампы дневного света, снова аллея, круглосуточный магазин продуктов, библиотека, стены с граффити – маячат пред тобой как продукты полураспада. Попробуй собрать воедино, тебя почти нет в мире, - ты одинок, эфемерен. Лишь памятью жив.

 …Да, дружба невозможна без самопожертвования! Что происходит с нами? С нашей дружбой, с любовью?..

 Однажды на весенней сессии Лена съездила домой и привезла с собой гитару. Когда-то я собирала пластинки бардов, некоторые песни знала наизусть. Но только первой же осенью лита я гитару разлюбила: когда компании победителей, зачисленных в институт, в коридоре общаги стали устраивать ночные концерты. Обыкновенно они начинали после двенадцати. Дурацкое это чувство, похожее на пытку, -  хочешь спать и не можешь заснуть; лежишь в темноте и слушаешь, как кто-то очередной «звездит» во всё горло где-то рядом. А потом на лекциях воюешь со сном. И это массовое воодушевление, похожее на гипноз... Магическое свойство гитары притягивать к себе людей меня пугало, в её звуках мне уже слышалось что-то порочное. Гитара же сблизит Сашу и Джамиля.

 Итак, гитара в разгар сессии появляется у нас в комнате. Оказалось, Лена пишет песни и недурно поёт. У себя в городе она была известна и собирала полные залы на свои концерты, как она рассказывала. Первое её выступление я слушала с любопытством. Мне бы хватило и одного, но Лена бренчала каждый вечер до тех пор, пока инструмент не умыкнули просители. Она оправдывалась, что не может не петь. Мы приспособились читать под её пение. Однажды я ушла в душ прямо с очередного концерта (что же мне, не мыться теперь, что ли?)

 Когда я вернулась, подруг не было. Я почуяла заговор. Соседка по комнате сообщила, что пришёл Джамиль и увёл их. Было уже за полночь. Они отсутствовали больше часа. Потом появилась Лена, одна. «Где Саша?» - спросила я резко. «Я не знаю» - расплылась Елена в какой-то нахальной улыбке. Я вышла из себя: «Ты что, пьяная, что ли? Ты почему так со мной разговариваешь?!» Лена посерьёзнела, принялась рассказывать, что Саша ещё днём познакомилась с Джамилем. Тот услышал звуки гитары и зашёл наконец к ним. Сейчас Саша не могла наговориться с Джамилем. Она осталась с ребятами. До нас доносился её заливистый смех с конца коридора, где их комната.

 «Ты что, пойдёшь её вызволять?» - спросила меня Лена резонно. Я смирилась. В самом деле, что я могу сделать? Несём ли мы за неё ответственность и какую? Саша взрослая девушка. Тем более, что она отчаянно хотела этого знакомства.

 Мы легли спать. Ночь была канительной. Саша прибегала, запрыгивала на свой второй этаж кровати и громким шёпотом восторженно рассказывала Лене, что всю жизнь росла домашней послушной девочкой, что ей не хватало сильных эмоций, свободы, она «недогуляла». Под утро я шипела Лене, без сил сползая с кровати: «Гитара... недогулявшая Саша... Я с ума с вами сойду!»

 Наутро, когда мы втроём шли в институт, я молчала. Видимо, у меня был настолько хмурый вид, что Саша стала приставать ко мне с расспросами, что случилось. Я отмахнулась, только бросив: «Мне кажется, нашей дружбе пришёл конец!»

 После она продолжила свой допрос. Я ей выдала: «Я понимаю, вы юны, вам хочется прокричать о себе во всю глотку, как молодым осликам в горах. Самоутвердиться в своём совершенстве, и немедленно. Но не надо забывать, зачем мы сюда поступали. Вы мне мешаете заниматься!»  Саша тогда мне сказала только одну фразу, глядя в глаза, ласково так: «Все хотят, чтобы их любили»... Я осеклась. Мне стало вдруг стыдно за своё поведение, за свой нелепый протест. Эта девочка открыла мне простую истину. Она знала больше, чем я со своей религиозной базой.

 И теперь, спустя год, теперь уже раненая Саша приехала к нам и требует доказательств чего-то, настоящей жертвы. Я не сразу это поняла.


 ...Двадцатое марта, а снега уже и в помине нет. Над прудами навис какой-то особенный прозрачно-мягкий воздух. На песчаную аллею ложатся размытые акварельные тени.
 Свежо. Куртки наши застёгнуты наглухо. Саша то и дело вскакивает и прыгает на одной ножке, как в игре в классики. На секунду она кажется мне бедным, брошенным ребёнком, оставленным без внимания взрослых и развлекшим себя чем придётся. Отгоняю эту мысль, как муху.

 Мимо нас прошествовала высокая женщина, похожая на актрису Ольгу Кабо, в коротком полупальто молочного цвета нараспашку. Рядом шла женщина одного с ней роста, они о чём-то беседовали и жестикулировали.

 - Кажется, Ольга Кабо прошла, - тихо сказала я Саше.

 - Мне тоже так показалось, - отозвалась Саша.

 Лена как-то обиженно протянула: «Я ничего не видела», глядя вслед удаляющейся фигуре.

 - Ну не могли же мы тебе крикнуть: «Смотри, мол, Кабо идёт!» Неудобно как-то, она рядом совсем шла, - говорю я.

 Народ между тем прибывал. Появилась молодёжь, видно, кончились занятия в школах и институтах. Девчонки увидели знакомые лица с соседних семинаров, - небольшую разнополую компанию внешне похожих людей, - поприветствовали, перекинулись с ними репликами.

 ...Через какое-то время вдруг послышалось громкое шарканье. Посетители парка вскинули головы. По аллее перемещалась пожилая супружеская чета.

 Они шли так, что от них невозможно было отвести глаз. Плечом к плечу, плотно, поддерживали друг друга, чтобы не упасть, двигаясь монолитной стеной. Точно их вперёд вела неведомая  внутренняя сила. Они медленно шли... взявшись за руки, как молодые! Все присутствующие в парке притихли, точно увидели явление святых.

 - Вот это да! – мы восхищённо переглянулись и покачали головами. – Ну надо же! – только и могли сказать.

 Они гордо пронесли своё чувство мимо нас, нищих духом, - миновали поколение одиноких лицемеров. Мы с завистью смотрели. И все наши противоречия и внутренние конфликты разом куда-то делись перед картиной огромной и вечной любви. Наши страсти показались мелкими, ничтожными, недостойными...

 Хотелось бы на этой высокой ноте закончить рассказ, но... Увы! Нужно быть честной до конца. Я всё-таки сбежала. Механизм бегства уже был пущен. Сил на подготовку к экзамену у меня уже не было. Просто Саша надоела мне в тот день, и я ушла. Потом казнила себя. Получила свою заслуженную тройку. Саша на меня обижалась, не отвечала на звонки и эсэмэски. Затем, не без участия Лены, стала писать. Сейчас мы с ней иногда списываемся. С Леной мы частенько наведывались в магазин «Бук бери», коротали там свободное время. Лена полюбила там сидеть одна. Но теперь они с мужем переехали в Москву, как давно собирались, сняли здесь дорогую квартиру. Отныне Лена занята с утра до вечера на работе, я вижу её урывками. Мне было любопытно узнать, как Москва сотрясла мировоззрение молодой семьи, столь устремлённой сюда. Я не ошиблась, - в них зародились антибуржуазные настроения. Лена в интернете нашла старую песенку о дружбе в исполнении детского хора... Да, дружба невозможна без самопожертвования! Что происходит с нами? С нашими дружбами, с любовью?.. Аня слушает и умиляется: сейчас таких песен не поют. «Смотри» - сказала она сентиментально, показывая куда-то в угол монитора. «Аж две с половиной тысячи посещений. Это не так мало, как может показаться»...
 Музыка: http://www.youtube.com/watch?v=Xtf49Fq6CXk


 Я повернула глаза внутрь. Куда это внутрь? Я всегда смотрю, куда надо. Перебираю картины прошлого, сортирую. Одни мне хочется разглядывать подольше, любуясь. Другие бы я выбросила, вычеркнула из своей жизни как неудавшиеся, а лучше бы их переиначить. Но ничего не поделать, и от этих постыдных эпизодов никуда не деться. Это значит, что пробил «час обезьянки».

 Кто знает, какие черти рвали мне душу, когда я пыталась проучить и образумить подруг. Воинственно сражаясь с их эгоизмом, я не заметила, как стала на путь предательств и мести. О-о, боги! Когда человек предаёт, он чувствует себя маленьким, словно песчинка. Я смотрю на себя со стороны и пытаюсь понять, как я дошла до жизни такой. Но если я смотрю на себя со стороны, то где я, и кто есть тот, на кого я смотрю?


© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2012
 Свидетельство о публикации №21205200473

Рецензии
http://www.proza.ru/comments.html?2012/05/20/473