Штампы и трафареты. Юра Аникутин

Конкурс Копирайта -К2

 Третье место по итогам читательского голосования конкурса "Музыка в прозе"

 Рассказ, 4 768 зн.

 ***

 Аннотация

 Можно ли «рассказать» музыку словами? Особенно, когда словарный запас ограничен.  Особенно, когда собеседники живут в разных мирах и мыслят различными категориями. Когда один – «буйный» романтик, другой самодовольный прагматик.  Один «живет сердцем», другой привык все раскладывать по полочкам. Для одного жизнь – редкие светлые пятна во мраке непонимания, для другого – череда досадных мелочей, пятнающих безупречную репутацию. Но их объединяет  то, что живут они в одном месте. Поэтому досконально точно восстановленные события прошлого, позволят им найти ключ к разгадке.
 
 Pictures at an Exhibition No.7 - Bydlo - Modest Mussorgsky http://youtu.be/qgfEJrqoUZY


 ***

 Веселый свет майского солнышка проникал сквозь пыльное оконное стекло в комнату общежития института искусств, и создавал на противоположной стенке прямоугольники стронцианового цвета. Не проникал свет сквозь крупные бумажные буквы, наклеенные некогда на стекло. «С Новым годом!» - прочитал, проснувшись,  Коля Токарев тень на стене и задумался. «Вот так люди изобрели трафарет» - подумал Коля.  Затем печальным взором обвел ландшафт комнаты. Кроме солнечных прямоугольников ничто в комнате не радовало. Да ничего в ней и не было. Коля Токарев был скульптором, и воспринимал мир с позиций пластических. Отсутствие пластики Николая удручало. Если одна форма не создавала замысловатое единство с другой, Колю это сильно раздражало. Особенно в состоянии алкогольного опьянения. А случалось это часто. И тогда он отважно и самозабвенно, со всей своей неуёмной энергией и недюжинной физической силой, пытался исправить этот мир в лучшую, более пластичную сторону. Увы, мир издевался над ним. Материя знать не желала красоты. По этой причине у Коли в комнате не было мебели. Упрямая мебель, Коле на зло, ломалась, крошилась и рассыпалась, но не приобретала пластичные формы. Из мебели в комнате остались кровать (панцирная сетка Колю устраивала) и велосипед.  На велосипеде, когда прорывало трубы и коридор заливало, Коля катался по лужам и катал девчонок. Девчонки визжали, было хорошо, как в детстве, и печаль о неправильности устройства мироздания отступала.  Сегодня печаль была особенно остра (после вчерашнего), и Николай отправился на поиски пластики, красоты и гармонии.
 В это же время Вадим Ливерс, тромбонист, решал проблему: вчера, пользуясь отсутствием соседа Сереги, он захотел полакомиться, и открыл для этого Серегину банку с вареньем. Неприятности начались сразу же. Вместо ожидаемой сладкой смородины (Вадик был сладкоежкой) в банке оказалась ненавистная жимолость. Какое коварство, мало того, что Серега маркером отмечал на банке уровень меда, так он еще, назло Вадику, привез горькую жимолость, и установил на самом видном месте. Беда не приходит одна. Жимолость немного разлилась, и запачкала дно стакана. Сразу не заметив этого, Вадим утром обнаружил серию темно фиолетовых круглых отпечатков на белой столешнице. «Вот так люди изобрели штампы» - подумал Вадик, и принялся оттирать въевшийся природный краситель различными химическими средствами. Пристрастие к сладкому было единственным недостатком Вадика. В остальном он был, что говориться, славный малый. По крайней мере, он сам так считал. Вообще, Вадику порой казалось, что все, что он делает, он делает правильно и очень красиво. И даже, когда никого рядом нет, Вадиму отчетливо казалось, что на него любуются. Какое то «Всевидящее око» любуется. И вроде как, снимает его действия на камеру. А потом показывает фильм про Вадика другим людям, и все соглашаются, да, и впрямь, славный малый.  Поэтому когда другие люди были не рады Вадику, он недоуменно пожимал плечами – «они что, фильма не смотрели?» Когда Вадим таскал чужое варенье и мёд, «Всевидящее око» жмурилось.
 В дверь постучали. На пороге стоял Коля Токарев, и явно был Вадику рад.
 - Вадя, слушай, дай музыку послушать.
 - Какую?
 - Помнишь, ты на дискаче ставил, я ещё сказал, что мне понравилась.  Такая, типа настоящая.
 - В смысле, настоящая?
 - Ну серьезная такая.
 - Рамштайн?
 - Не.
 - Англоязычная?
 - Не, русская.
 - А о чем поют?
 - Ваще без слов.
 - А как ты понял, что русская.
 - Просто понятно, что русская.
 - Без слов, говоришь. Инструменталка?
 Понятием «инструменталка» Коля обозначал вагончик, в котором хранились инструменты во время работы на «ледовых» скульптурах перед новым годом.
 - Ты чё, издеваешься?
 - Ты скажи толком, какой стиль, какое направление.
 - Медляк, типа. В начале.  А потом громче и громче. В конце грустно как то.
 За душу берет.
 - Может саундтрек?
 - Ну в кино такая музыка может быть. Только её просто так написали, не спецом для кино.
 - Классика, что ли?
 Вадим часто включал классические произведения в сборники для дискотек.
 - Во, точно, классика.
 - Автора не помнишь?
 - Блин, Вадя, помнил бы, по всякому сказал бы.
 - Ну ты задал задачку. Ладно, заходи, чаю попьем. Жимолость будешь? Кроме жимолости ничего нет. Правда, она Серегина.
 - Давай, открывай, я Сереге зимой банку меда подгонял, он не обидится.
 Молча попили чайку с вареньем.
 - А ты мелодию насвистеть можешь?
 - Не, она такая, типа величественная, не насвистишь.
 - На фортепиано играют?
 - Не разберешь, весь оркестр сразу. Вадь, деньги есть?
 - Немного. Вспоминай дальше, не отвлекайся.
 - Палтус займешь?
 - Палтус займу, не больше.
 - Ну как сказать? Вот представь, прёт танк. Прёт под музыку.
 - Немецкий?
 -Зачем немецкий, наш, Т-90. Сначала издалека, потом ближе, ближе. Типа летнее утро, еще до покосов, трава высоченная. Речка рядом. Туман расходится, и на тебя, прикинь, на тебя прет танк, но вместо рева двигателя и лязга гусениц, звучит музыка. И танк в такт музыке дулом качает!
 Коля вдруг понял, что из слов тоже можно лепить.
 - Ближе, еще ближе. Громче. Величественней. И такая мощь в нем! Такой размах! Такая пластика! Как будто вся Россия в этом танке сосредоточена. И мимо тебя, и дальше, в речку - купаться. И радостно так на душе. И грустно одновременно. Но грусть такая, правильная. Представил?
 - Нет, не представляю. Держи полтинник.
 - Спасибо, Вадя. И Сереге за жимолость передай спасибо.
 - Передам.
 - Ладно, бывай
 - Пока
 - Во, Вадя,  вспомнил. Ты когда её включил, Чуприн кого-то быдлом обозвал, а Лейкин на свой счет принял. И Чуприну в бубен. А Ромыч за Чуприна встрял. Короче, театралы огреблись. Летали как спутники. Коменда ещё мусоров вызывала. Помнишь?
 - Вспомнил.
 Вадик достал диск, поставил.
 - Эта?
 -  Она самая.   


© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2012
 Свидетельство о публикации №21205200501

Рецензии
http://www.proza.ru/comments.html?2012/05/20/501