Виктор и исихаст

Солнце пробивалось сквозь ореховые листья. Вокруг сновали белочки, хотя до созревания орешков было еще долго. Эти желтые зверки радовали глаз, на редкость симпатичные божьи твари.

А вот и  пчелиные семьи в дуплах  появились!  И большие поляны, почти луга, покрытые яркой зеленой травой и чудесными цветами. Значит рядом жилье людей.

И точно, Виктор увидел землянку, а точнее, утопленный в землю большой дом, чья крыша поросла травой, и виднелось несколько отверстий для печного дыма.

Виктор толкнул дверь, в полутемное помещение сказал – добрый день, христиане!

- Мир тебе, - послышался в ответ бас. – Кто есть?

- Русский человек.

Из глубины помещения появился огромный мужчина, весь в черном, с бородой, они поднялись на свежий воздух.

Монах внимательно разглядывал Виктора, черные глаза его жгли как угли, но безмятежным оставалось лицо Виктора.

- Ты калика перехожий, - сказал утвердительно монах, - а я Епифаний.

Виктор знал, что был такой тайный Орден в христианстве, калики перехожие были разведчики и миссионеры этого ордена, под видом воинов, купцов, бродяг ходили они по разным землям, рассказывали людям сказки, удивляли своими способностями, улещали, плели сети единого христианского мира.

- Почему, так решил? – спросил Виктор монаха.

- Взгляд тверд как алмаз, - ответил монах, – свой своего всегда по взгляду определит.

- Не калик я, - но кое-что ведаю, кое в чем смыслю, на учебы к тебе пришел.

- Зачем ко мне?

- А и у тебя взгляд как алмаз, значит, тайну знаешь!

- Хочешь увидеть белое безмолвие?

Белое безмолвие – так называлась медитация  православного Ордена исихастов.

- Хотел бы испытать, - сказал Виктор.

- Ну садись, - хитро улыбнулся Епифаний, - все покажу, ничего не скрою.

Они сели под ореховыми кустами, Епифаний закрыл глаза, Виктор тоже погрузился в глубокую медитацию. Групповая медитация всегда усиливает качество и глубину медитации. Виктор постепенно стал чувствовать нечто необычное, его погружение в безмолвие проходило не как всегда, т.е. постепенно, а словно он со скалы упал в пропасть, начался этот полет, когда страх есть неизбежность.

Искавший возможность окончательно победить страх  Виктор понял, что этот  Епифаний  что-то про него понял, как-то почувствовал.

Они очнулись вместе.

Уже не было солнца, и чуть видный свет луны заполнял лес. А все промчалось как одно мгновение, как  секундное падение в пропасть без дна!

- Ну был белый свет? – спросил Епифаний.

- Не было, был страх.

- Стало быть, я сильнее, - засмеялся как ребенок Епифаний, - ну, пойдем, поедим, да и спать.

 Епифаний достал большую луковицу, каравай хлеба. И то и другое он ловко разрезал ножом, который выхватил невидимым для глаза движением.

« Эге, брат, - подумал Виктор, - а до монаха ты был воином, как нож-то у тебя в руке порхает».

Епифаний отдал половину луковицы и хлеба  Виктору, и ответил на его безмолвный вопрос-догадку:

- Всякому дано испить всякого…

-Так я могу остаться? Ты поможешь мне увидеть белый свет?

- Раз русский, значит, можешь, хотя речь твоя не очень понятная, но чувствую, что русский и даже из этих краев.

На самом деле, они нормально понимали друг друга. Мягкий, шипящий древнеславянский язык, на котором разговаривал обитатели рода, в который попала  Настя, сильно отличался от жесткого великорусского языка, на котором разговаривал  Епифаний. Все-таки двести лет прошло!

Спали они на улице, Епифаний вынес рухлядь, большое одеяло из клочков разного меха, вот им, укрывшись, и уснули.

Утро Епифаний начал с купания в небольшом озере, озер этих лесных было очень много. Потом Епифаний начала делать …йогу! Да еще с задержками дыханий. Упражнений он знал немного, как раз те семь асан, которые в детстве усвоил Виктор.


- Чрезмерные задержки дыхания вредны – сказал Виктор.

- А вот это?

И Епифаний начал делать глубокое дыхание.

- И это не очень полезно, лучше  огненное дыхание.

И Виктор показал, как его делать.

- Знаю, - кивнул Епифаний, -  и лихо проделал то же самое.

Потом Виктор принял  «позу героя стоя», а Епифаний стал сидя на пятках «бить поклоны», это очень напоминало упражнение кундалини йоги, Епифаний делал все это минут пятьдесят, потом раскинулся на земле, испытывая кайф и блаженство.

Поглядев на Виктора, который все эти пятьдесят минут стоял в позе героя, Епифаний одобрил:

- Силен!

И рассказал, что знания эти тайные дали русским греки, что «Орден безмолвия» дело таинственное, и не все в  православной церкви в это посвящены.

Виктор же рассказал о том, что к грекам это знание пришло из Индии, это называется йога и медитация.

Он ожидал, что Епифаний разозлиться, станет спорить, утверждая приоритет Греции в этих тайных знаниях, но тот лишь усмехнулся:

- Не важно, кто придумал, важно, кто силу из этого кует.

Потом они снова весь день, с некоторыми перерывами медитировали, Епифаний даже объяснял, как добивается видения «белого света», или фаворского света. Но из его объяснений Виктор мало, что понимал, просто он чувствовал, что Епифаний постоянно находится в том состоянии блаженства, в котором находятся все опытнее практики йоги, но плюс к этому в нем было что-то еще, скорее всего, отсутствие страха  как такого.