И свет погас

- Эй, ну ты где? Не забыл, я надеюсь? – прокричала Лили в телефонную трубку. – Представление начнётся совсем скоро.
Я и сейчас помню тот день. Выдался дивный вечер. Я пил чай, смотрел в окно и ловил свет, испускаемый вывесками бесконечных магазинов, кинотеатров, кафе. Не знаю, как Лили удалось уговорить меня пойти на эту проклятую комедию (комедию?), но я, как вы должно быть уже догадались, всё же пошёл.
О проведении сеанса никаких объявлений в прессе не давали, в комедии не играли актёры знаменитые хотя бы в узких кругах. Она даже в театре то не проходила: организаторы не сочли за необходимость. Словом, намечалась какая-то малобюджетная катастрофа. Как было указано в пригласительном листе, комедия (комедия?) будет проходить в финском пабе на пересечении 5-ой и 6-ой улиц. Вход со двора под аркой.
Скверное то было местечко, скажу я вам. Зайдя внутрь, все тело так и чешется, будто тебя атаковало стадо в тысячу голов изголодавшихся клопов. Вход и тот был свободный. Возможно, это объясняется надписью: «Искусству не нужно ваших денег, для того, чтобы называться искусством», написанной краской на неумело прибитой фанере.
Из моего рассказа, я полагаю, вам не стало понятно, что отправился я туда в одиночку. Лили же осталась дома или пошла куда, впрочем, не важно, чем она занялась в тот вечер. Итак, чтобы внести больше ясности в происходящее вернёмся во время несколькими часами ранее.
По приходу домой, не успев ещё стянуть ботинок, я попал под шквал вопросов Лили о том, есть ли у меня планы на вечер, и если планов нет, то я мог бы сходить поглядеть наиинтереснейшее представление. Планов я никаких не имел, вот и согласился. Я подумал, совсем неплохо будет скоротать вечерок с сестрёнкой. Давненько мы с ней никуда не выбирались. Ну вы знаете, как это обычно бывает: пока им (сёстрам) десять лет, они так и норовят пойти с тобой, идёшь ты по делу иль без дела. Как только им исполняется пятнадцать, интерес к вашей компании резко пропадает где-то под кроватью и пылится там, пылится. Вы только не  подумайте, что мы с ней в ладу, просто как-то сложно всё.
По итогу позже оказалось, что Лили со мной никак нельзя, тогда я подумал о моём приятеле Сью. Знаю, знаю, что за девчачье имя у парня, могли бы подумать вы, но ничего тут не поделаешь, наперекор воле родителей не пойдёшь, особенно, когда ты едва появился на свет, и всё, в чём ты нуждаешься – это материнское молоко да здоровый сон. Сью часто сидел дома и редко куда выходил. Поэтому я и решил его пригласить. Но тут Лили пояснила, что со мной ни ей, ни кому другому также нельзя. Хотел я было спросить почему, но раздумал. В общем, идти необходимо было одному. Сектантский вечер какой-то, ей-богу!
Что же такого важного в этом представлении Лили не сообщила. На все мои вопросы она отвечала многозначительным «сюрприз». Чудо-комедия начиналась в 22:00, так что я имел в запасе, не считая времени на дорогу, без малого пять часов. И, чтобы как-то себя занять и не тратить время попусту, я, как многие из вас поступили бы, решил вздремнуть часок другой. Зашёл в комнату, стянул брюки и рухнул на кровать. Она у меня большая, сам выбирал.
Провалявшись в неизменной позе полтора часа, проснулся я от яркого солнечного света, резко наполнившего комнату. Кровать моя стоит напротив окна, и вечером, когда солнце висит уже довольно низко над горизонтом, всё пространство освещает золотистым сиянием. Стол, картина, что висит над столом, комод с его подсвечниками и фотографиями, стены и кровать покрываются тогда сверкающей пудрой, да так блестят, что глаза с непривычки начинают болеть. Я встал и, не застилая кровати, отправился на кухню. Я изрядно проголодался и, чтобы утолить потребность в еде, полез в холодильник, но, как это довольно часто случается, кроме пачки масла ничего дельного не обнаружил. Затем я обшарил все полки в надежде отыскать припрятанный матерью пирог или овсяное печенье. Я жуть как люблю мамино овсяное печенье.
Лили была у себя. Я поднялся наверх, открыл дверь и спросил:
- Лил, у тебя перекусить ничего не найдётся? Я страшно голоден.
- Нет, извини.
- А если я схожу в магазин и куплю чего, приготовишь, а?
- Вот ещё!
- Ты же ведь сама скоро проголодаешься, вместе бы и пообедали.
- Отвяжись, не видишь, занята. И вообще, ты уже взрослый, сам себе и готовь.
Говорит, как моя мамаша, ей-богу! Что ж, мне ничего не оставалось, кроме как отправится на кухню в гордом одиночестве. Спустившись, я подумал, что макароны с маслом - неплохая идея. Налил в кастрюлю воды, поставил её на огонь и принялся ждать.  Чего я больше всего не переношу в готовке, так это ожидание. Ожидание – страшная штука, скажу я вам. Мне почему-то не страшно ждать прибытия поезда или начала киносеанса, но ждать пока закипит вода… брррррр! Заняться чем другим в это время просто невозможно, потому как надо постоянно посматривать, помешивать, делать огонь то меньше, то больше, солить, перчить и пробовать с ложечки.
Пока я так сидел и мысленно возмущался самому себе, на воде показались первые пузырьки. Засыпав макароны в кипящую воду и размешав их как следует, я взял телефон и набрал номер К. Я пребывал ещё в сомнении ходить на представление или оставить эту затею, хотя согласие своё я уже дал. И если бы К. смогла предложить мне занятие поинтереснее, я с удовольствием согласился бы.
- Алло, - подняла трубку мама К.
- Здравствуйте, можно попросить К. к телефону, пожалуйста.
- Да-да, сейчас.
… Минута… Две… Да сколько можно собираться?! Я же её не на свидание какое-нибудь пригласил!
- Алло.
- Привет К., как поживаешь? – спросил я чисто из вежливости, никак не намереваясь выслушивать, как именно идут её дела. Да не тут-то было.
- Ох, ты знаешь, вся в делах!- сказала она так, будто она премьер-министр. – С утра мы ходили в церковь, затем позавтракали, и я поехала навестить свою тётушку. Она тяжело больна.
- Да не уж то? Что на этот раз? – спросил я с поддельным удивлением. Дело в том, что К. чуть ли не каждую неделю ездила проведать свою тётушку, а та каждый раз заболевала чем-нибудь новым, а главное – очень опасным, практически неизлечимым.
- Прекрати, это не смешно! – возмутилась К. и продолжила, - Следом мы отправились в приют для собак. Родители не могли больше выносить нытьё моего братца и решили, в конце концов, купить ему чёртову собаку. Ну ты его знаешь, уж если удумает что, то не отцепится до самой смерти.
Потом К. рассказала о своём кузене, который с отличием окончил университет, и теперь ему предлагают работу множество фирм, а он, бедолага, никак не может определиться с выбором. Рассказала также, что у подруги её одноклассницы папа какой-то очень влиятельный бизнесмен и что его арестовали на днях. Пока ещё не ясно виновен он или нет, но К. пообещала сразу же сообщить мне о постановлении суда. Далее было про новый велосипед, затем ещё какой-то трёп. Ну и болтуха эта К.! Тут я услышал громкое шипение: вода начала выкипать. Я перебил К. посреди рассказа о походе в кинотеатр, распрощался с ней, уверив, что обязательно перезвоню. Конечно же, я так не поступил, да, собственно, вряд ли она это заметила, ведь у неё столько дел.
Я сделал огонь поменьше, прождал еще минуты две и выключил плиту. Макароны я определённо точно не доварил, но это лучше, чем если бы они слиплись.
Итак, на часах без четверти девять. Тучи сгустились, почернели. Не придумав себе занятия в родных стенах, я с всепоглощающей тоской покинул дом и ушёл в дождь. Эх, люблю я всё драматизировать. Направился я к дому Сью (всё же решил его навестить). Жил он с родителями и дедом в двух кварталах от моего дома. Как я уже говорил, из дома он практически не вылазил, поэтому я не сомневался, что застану его там. И не ошибся. Дверь мне отворил его отец.
- Эй, смотрите, кто пришёл!
- Добрый вечер, мистер Фелтон.
- Заходи, заходи, Джим. Сью у себя в комнате.
Прошагав ровным счётом 26 ступеней, я оказался напротив ярко-красной двери с табличкой «Стучи два раза и входи».
Тук-тук.
- Войдите. А-а-а привет-привет. По какому поводу?
- Сам видишь, дождь начался, а дома тоска съедает.
- Чаю?
- Не откажусь.
Сью всегда предлагает чай и всегда несёт вдобавок целую кучу сладостей. Всё потому, что желает поскорее запихнуть в рот собеседнику как можно больше еды, чтобы тот не смог говорить, а значит и отвечать не пришлось бы. Мне, безусловно, очень нравилась такая его привычка. Так и сидели. Я сёрбал чай, он смотрел в монитор. Всегда интересно было, о чём таком он думал в такие моменты. Быть может, бедняга переживал, что совсем не гостеприимный или, понимая как скучна и однообразна его жизнь, не может ничем интересным поделиться. Хотя, что это я? Люблю драматизировать. Ну, вы в курсе.
Со звоном я поставил пустую фарфоровую чашку на блюдце.
- Что ж, мне пора. Увидимся.
- Мг.
До представления оставалось ещё достаточно времени, чтобы не отказывать себе в пешей прогулке. Когда есть зонт, то и дождь не страшен, наоборот – даже приятен. Я шёл и шёл, думал о своём, а дождь всё крепчал. Поднимался ветер.
Хлюп.
Это я вступил в глубочайшую лужу. Наклонился было, чтобы вылить воду из ботинка, как …
Хлюп.
Это я уронил зонт.
И снова, хлюп.
Это мокрый кленовый лист у меня на лице. Ну, вы поняли, в каком настроении я зашёл в зал. Народу было не густо. Зашёл и плюхнулся в первое попавшееся кресло. Как только устроился поудобнее, свет погас. Что самое интересное, так это то, что зажёгся он только через час с небольшим. Я огляделся. На сцене пусто, в креслах ни души.
- Проспал, - понял я и заковылял домой.