Хотелось быпридуманные мной сказки переплести с современностью, обычаями староверов, преданиями, включив красивые описания природы Мельником-Печерским и ко всему прибавить мало употребляемые слова малой родины.Изыскания являются духовной потребностью,не мне судить, как выйдет.
В нелегкую жизнь, память о малой родине придает силы хочется воспеть каждую щепочку, каждую щербинку отчего дома. Кто живет памятью - тот жив вовеки.
Чем старше я, тем ярче горит лучина в полутемной избе прошлого,тем необходимее ее свет, освещающий теперешние, жизненные пути-дороги.
Если не писать о прожитом, значит, ничего и не было.
Пусть вечно живут прародители в памяти будущих поколений.
Каждый человек на местном уровне должен сохранять язык своих предков, не забывать досочку старенького крылечка, тщательно натертую речным песком, растрескавшиеся бревна избы, холодный амбар с запасами муки и крупы.
Если в генах заложено умение помнить самобытность рода - такой человек является патриотом своей страны, (не обо мне речь). Из малых событий складывается большая судьба. Двигаясь от семьи, мы увидим ходящую на двух ногах нацию, не затерянную, а сохранившую себя, сохранившую этнические корни, истоки, переходящие в глобализацию патриотизма.
Здесь имеется в виду не расизм. Не важно, какой цвет кожи, главное - успешно сосуществовать вместе, умея с уважением относиться к религиям и культурам, рядом живущих народов.
Не прагматичные, не материальные ценности спасут нацию, духовные, этнические ее спасут.
Местная культура является зерном в общем каравае. С детства я слышала разговоры о книгах Павла Ивановича Мельникова – Печерского, земляке: «В лесах», «На горах», в них упоминается село Чернуха - малая родина мамы - Анны Степановны Антоновой – Громовой, ее отца звали Степан. Не о его ли семье пишется в книге? Род Громовых из богатых, купцы, помещики – старообрядцы.
Заплакала душа, заметалась, оторвались мы от истоков, больно смотреть на понурых людей, продавших душу золотому тельцу, далеки они от природы.
Брошены поля, не звенит бубенцами лен, не голубеют глаза Матушки Сырой Земли, не сеют гречиху, пахнущую медом, исчезли васильки в междурядье хлебов, не кланяется рожь богуЯрило, не бегают босые ребятишки прятаться в ее лоно.
Древняя вера язычников в силы природы - хорошая вера. Сейчас на родине не радуются дети новой обновке, атласным прохладным лентам, подаренные родителями к великим праздникам Троицы и Пасхи, ботинкам, купленным на вырост.
Анна Степановна обшивала всю семью,сызмальства я перенимала те навыки, вязальщицу кружевов для подзоров«приживалку», на селе приглашали со стороны.
Не выходят люди в троицын день за село, исчез голос гармони, заливистый смех, песни красных девок. Забыли игры: «лапта», «вышибалы», «чижики», «краски»:
«Я садовником родился,
Не на шутку рассердился,
все мне краски надоели,
кроме…»
Бывало в избе и шагу не шагнешь, в шелухе подсолнуха утонешь. Родители помнили, не забуду и я. Сколько в книге «В лесах» самобытности, сколько тепла, любви к обычаям поклонения Матушке Земле, аж захватывает дух!
Найдено недостающее звено, связующая нить, луч духа, с головой окунусь в Начало, озеро Бытия, откуда идет все.Да не осудят читатели, за выдержки из книг, теперь мало читаемых.
Почему, для кого, зачемстремлюсь продлить и воскресить утерянные звенья памяти, пополнив своими воспоминаниями? Наверно, чтобы пробудить сердца «спящих»…
Надо бы каждому записывать и хранить истории наших бабушек и дедушек, пока они живы, непременно знать родословную, свои корни, иначе мы мертвы. Нет начала, нет и продолжения. Будущее засеяно семенами Истоков, сохраним же могучий «урожай!» Собранные сведения родового древа и история села Ковакса существуют отдельно.
***
«Горит лучина, на железной кровати с блестящими шариками, разрешилась бременем жена. Низко склонившись, в сенях, хозяин переплетает дно плетюхи ивовыми прутьями, пот гужом стекает с крепкого лба, с радостной вестью к нему подошла бабка повитуха:
- С сыночком тебя, добрый хозяин, как назовешь-то?
- Антоном будет, с него род Антонов пойдет! - загадочно ответил Савелий. Так наверно и было…».
Желая выровнять поверхность Матушки Земли, белый туман укрыл уставшие от зноя луга и долины, повис на елях и березах, словно ангел, спустившийся искупаться в некогда бурной, с устрашающими воронками реке Ковакса, а искупавшись, полюбоваться закатом солнца. Пахнет болотом и тиной.
Во дворах непрестанно жуют коровы, где-то хрюкнул поросенок, визгнула собака, встрепенулся петух. Ленивый ветер играет в серебристой кроне ив, монетами звенит тополь - все подчинено единому закону, размеренному ритму, который неподвластен костлявой старухе, промышляющей за человеческими душами - с веками природа остается прежней. И только избы смотрят на опустевшую улицу, надеясь дождаться хозяев, ушедших в мир иной. На кладбище шумно перекликаются галки, от их крика голова невольно втягивается в плечи. Что они делят в вечном пристанище людей?..
От бань несет мыльным теплом, вялившимися березовыми вениками. В колодце брякнуло ведро - невольно заломило зубы. День уходит в неизвестное странствие, земля испаряет тепло, ветер приносит прохладу. Зябко, комары лезут в глаза, рот, нос, облепляют ноги. Над ухом пролетел майский жук, второй, третий, поймать бы, посадить в коробок и слушать царапание - как в детстве.
У ворот, в пестрых запонах, калякают бабы;и не набалясятся же, есть о чем языки чесать? На завалинке, с самокруткой в дрожащей руке, в дырявых котак (обрезанных валенках), сидит дед, одна назола грешна, ему, цай, поди, сто лет. Запоздалые ребятишки - скальгальщикипрыгают на конупо сто раз подряд. Неких «никака» лада не берет, разохалились, сцепились - не разнять. Ребятишки - что с них взять? Никакой управы на них нету, инда сил матерям не «хватат».
Восейко один чуть в Зерине не утоп, шабер вынул за шкирку - как котенка, эх, жид, прорва немила!
Накалякавшись, товарки разошлись. Огород дышит ароматом смородины, малины, мяты, цвет огурца свернулся до утреннего лучика. Копёр (укроп) вымахал, весь лук заполонил, надо продирать. Пока не стемнело, набрать горсть ягод и отправить их в рот. Кровопийцы больно кусают за ухом, отбиваешься полынью либо лопухом. Струи молока звонко стучат о подойник, пока молоко цедится через марлю, у ног вьется кот, наконец, он дождался своей очереди.
Семья села ужинать, на столе оставшееся от белого дня, что бог послал. Готовится окрошка - неизменное сельское блюдо. Из печки достают: щи, топленое молоко с черной корочкой, кому плюшку, кому пресный пирог, размером от ладони по локоть, начиненный кашей или картошкой. В закопченной кастрюльке, для цая (чая) парятся травы, на крынку молока насели мухи, благо, она покрыта тряпицей. Ужо недоеденный жирный творог отдадут теленку либо свинье. На матицу потолка, в прицеп подвешена зыбка, ситцевый полог скрыл сладко спящего младенца, изо рта выпала марлевая соска.
После сытого ужина в тазу ребятишкам моются ноги, сметаной смазываются цыпки, если таковые имеются - и на покой, скорее бы ляснулись! Карабкаясь на печь, они встают на приступок, хватаясь руками за печурки. Вместо «ч», в Коваксе говорят – «ц», сейчас молодежь подражает городским.
Звенит в ушах тишина, только соловьи не прерывают свою райскую песнь. Слышно, как лягушки справляют на болоте свадьбы, их кваканье успокаивает. Слипаются глаза, громко стучат ходики, тик-так, тик-так, день ушел, чтобы завтра все повторить сначала...
Под утро, с непривычки, городские дети вздрагивают от хлопающего за окном кнута, крика петухов и пастушьего рожка, напоминающего о начале круговорота неспешной, умиротворенной сельской жизни. Так было, дай бог, так и будет всегда, продлись, продлись, призывная песнь пастуха.
В местах Коваксинских исстари есть: леса непроходимые, гниющего валежника, страшных, погибельных топей, трясин с окнами и чарусами там пропасть, иди да оглядывайся, инда дрожь «прошибат!..»
Идешь, бывало с матушкой на заросшее озеро Ирзяк, двадцать верст пёхом отмахаешь, лес над головой смыкается, шумит, перешептывается, хихикает, заманивает, ягодный ковер расстилается, расставляя сети. Вслушиваешься в колдовской разговор сосен, глаза слипаются, спать охота, матушка далеко - аукнешь, убедишься, не заблудился ли и трухой-мякиной на мох валишься. Лежишь, а тебя в гипноз проваливает, рот дерется шире варежки, какие уж тут ягоды, так бы и не ушел отсюда…
Колыбелью шевелится болото, нога грузнет в мягком зыбуне, заросшем: багульником, лютиком и белоусом. Иногда через продушину неожиданно брызнет вода, ужас берет, можно бесследно кануть в бездонной пучине живого болотища. Есть окна заметные - лучше их обойти стороной, есть обманные, ступишь ногой и ухнешь безвестно.
Была в Коваксинских краях такая топь - Купальней звали, только там никто не купался, колдовское это место, больше ничего сказать не могу. В черное, бездонное окошко глядеть-то боязно, сердце до тошноты обомлеет. Шевелится под ногой трясина, волнами ходит, ухает, смрад выпускает, кашляет и плюется.
Идет путник по гниющему валежнику, как по живой могиле, от страху,если дело к паужину, можно дух испустить. Заманивает купальня яркой зеленью, неувядающей до зимы, полной кувшинок, пухлым мхом, прохладой - как тут не испить вечно-ледяной водицы?
Старики сказывали, нередко лешего видели, русалок зеленых. Обмотаются те ряской, словно в шелка, навешают на шею белых кувшинок, вплетут в волосы водоросли и хохочут. Сидят на прогнившем дереве, лешаки им бусы из клюквы нанизывают. Унести бы ноги, да не идут, занемели, уж больно жалел тот путник-от, что засветло из лесу не вышел. Заманила красота, закружила, полдня на одном и том же месте топчется и не вырвется - день за сто лет покажется...
Пить охота, мочи нет, волей-неволей к «окну» идешь, как удав на приманку, у воды, для уставших путников, добрый человек туесок сплел. Ляжешь на зыбкий ковер, подберешься ползком, промочишь горло, глянешь в бездну, от страха зубы стучат... В ушах гул стоит - все грехи вспомнишь,не пропасть бы без покаяния. Протянет путник руку к туеску, а русалка поодаль глазами, что жемчугами сверкает, попробуй тут не трястись, того и гляди, в окно попадешь. Свят, свят, еси, Господи, прости окаянного раба твоего, великого грешника. Осилит себя путник, перекрестится, а нечисть болотная в гнус превращается, может заживосгрызть - спастись бы...
Говорят, по ночам голубой свет из болота выходит, русалки песни поют, плачут жалобно, хохочут истошно, уши затыкай, мороз по коже проберет. Вылезет русалка на волю, разметет длинные волосы, на жалость берет, может,кто и пожалеет. Потом убаюкает и на дно стянет, «оттудовова» уж возвратунету, тут тебе и конец пришел...
Сжалившись, один мужик решил ей белый свет показать, красно солнышко и тоже туда угодил. Обворожила речами, тинными сетями заплела - разве вырвешься?.. Раньше надо глядеть, цай она русалка, а не баба – королевишна.
А леший, сухопалым, сгорбленным стариком притворяется, просит милостыню, только не молится, ни одной молитвы не знает, говорит складно, чинно. Лицо иссохшее, бледное, захохочет - волосы дыбом, беги, чтобы ноги за тобой поспевали, да пятки не потеряй!.. Если увлечет собой - берегись, запляшет, защекочет до смерти. Охота же ему валандаться с человеком. Захочешь кликать на помощь кого, да никто не услышит, ведьмак забобоны не городит, он свои дела «обделыват».
В «ину» пору лесничий в «таку» оказию попал, увидел он среди болота невидаль прозрачную, не русалку, не деву. Сидит у болотца, луной любуется, смотрит загадочно, ждет, кого бы обольстить, заманить в объятия, вместо волос осока длинная по плечам раскинута, венок из кувшинок надет, тело голое, полупрозрачное, светится лунным светом. Такой красавицы на всем белом свете не сыщешь, глаза зеленые, брови черные, губы бледные - как у покойника, на лице румянца и в помине не было. Сидит та «краса» в огромном листе кувшинки, словно в лодке какой, ждет лесничего, обманом заманить хочет, ноги не кажет, чтобы не «испужался» перепоночных лап, поет сладким голосом, что плачет, только лесник-от не дурак, всего на веку навидался, нечисти этой хватало. Подкрадется лесник к ней сзади, она оглянется, а тот ей крест кажет, да перекрестится три раза, ее, «сердешную», только и видели, нырнет птичьими лапами кверху, только пузыри да круги по черной воде…
Кружит нечистая сила людей, то кабаном привидится, то теленком. Ходишь, ходишь, «инда» ноги волочишь, домой хочется. Ан, нет, милок, попался груздок - полезай в кузовок. Всех святых вспомнишь, то ли колдун тешится, то ли леший на жилах играет.
Так было с двумя товарками - деревню видать, а полдня из лесу не выйдут, на одном месте топчутся, и хоть тресни - снова тут! Уж, каким чудом выбрались и сами не помнят.
Тайны есть добрые, бывают они и от нечисти. Темная сила от имени божьего исчезнет, как дым, добрую силу - добрый человек в зорях увидит, в росе, отражающей солнце, в трепетном цветении. Даже в камне добрая сила есть, а еще она есть в белоснежных небесных покровах, коими Матушка Земля утирает лицо, прежде умывшись, пушистым туманом.
Сидит испуганный человек на высокой горе и не знает, что от тела отрешен, руки сложил на колени, голубой свет окутывает его, темно-синие ветки вьются над головою. Смотрит на зарю вечернюю, озирается, не поймет, куда попал, в каком месте находится. Заря освещает его, ниспадая искрами, как огонь от костра. Не бойся, слышит он чей-то шепот, мы рядом, мы будем молиться, чтобы Свет очистил душу твою, станет она чистая, как звездочка. Тебе к той звезде предстоит путь, только ничего не бойся, мы наблюдаем и помогаем, молитвой облегчим восхождение. Смотри, сколько необъятных миров, таких красивых, что захватывает дух! Теперь в твоей власти разгадать неведомые доселе тайны. Сняв земные оковы, тяжелое бремя, ты стал новорожденным, иди, малыш, там, где сейчас ты, нет возраста. Заря очистит дух, и предстанешь у подножия Вечного Источника Света во всем истинном великолепии. Наша память является светлой дорогой, золотой, связующей нитью, держись за нее и иди уверенной поступью, не сожалея о земных благах. Мы позволяем приходить в наши сны, разрешая рассказать о себе, иди и не оглядывайся, тебя ждут светлые хоромы Лучезарного, Божьего дворца, мы отпускаем тебя с легким сердцем, наполненном любовью и доброй памятью. Тебя ждут на Пороге…
В старину, в старообрядческих скитах при кончине человека, на раскрытое окно ставили стакан воды - было б в чем ополоснуться душе, когда она полетит на небо. Зажигали кацею (кадило), кадили у икон, над головой усопшего читали «на исход души», мертвая тишина должна быть, пока душа голубем не взовьется на небо. Повеет ветерок, и тихо шелохнутся занавески.Поддерживая, в руку покойного вкладывали свечу, в поднебесье слышно заунывное пение малиновки и веселая песня жаворонка. Постель выносят в курятник, чтобы ее по три ночи петухи отпели. Снаружи окна привешивали чистое полотенце, а стакан с водой не трогали шесть недель. Хорошие, забытые нами обычаи, невосполнимая утрата русской культуры, народного фольклора.
В поминальные дни святые не пью, не едят, только благоуханием кутьи сыты бывают. Кутья - благоверная, святым духом благоуханная, со страхом вкушайте эту святыню, святая церковь ставит ее в сороковой день, поминая покойного. Душа, пройдя мытарства земных дел ее, святыми ангелами к Престолу Господнему приводится, тогда или оправдана будет, освобождаясь от злых духов, или заключат ее в оковы демоны и не увидит она Славы божьей. Это и есть первый божий Суд. Да простятся все грехи человека, и взойдет душа на Престол в радость Господа своего. Аминь.
В Троицын день по преданию шла молодежь к водоемам русалок гонять, а те в свою очередь рыщут по полям, катаются по ржи, раскачиваются по деревьям, заманивают податливых на ворожбу прохожих, желая защекотать до смерти, затянуть в подводное царство к самому батюшке Водяному. Бегает молодежь с березовыми ветками в руках, гоняя русалок до свету, а потом без страха купается в парной воде, очищая плоть и дух от искушения лукавых. Развиваются венки, пускаются по воде, начинается гадание - услада и утешение сердцу. А старики с цветами идут на кладбище, прочищать глазыньки покойным.
Ждут, недождутся девки первым грибкам да ягоде, скорее бы матушке у печи помочь, взять туесок и гурьбой в лес бежать. Обычай был такой: нажарить, напарить, досыта наесться и парней накормить, натешиться вволю, до крови уши нарвать, насмеяться - для того и весь сыр-бор затевается. Парни приходят специально без корзин - порожними, их дело девкам помогать. Хохот, визг, с кем летом на посиделках, с тем и по грибочки. Ложек парни не берут, девки кормят их из своей, при этом норовя ошпарить язык. Выпучит парень глаза, а девка его хлоп, ложкой по лбу да за уши драть. Что смеху, что веселья тут! Потом парочки по лесу только ищи.
Задумавшись над прошлым, мысленно невольно уносишься в неведомые дали. Как разгадать знаки, где, в каком краю, окне, за какой дверью скрывается счастье? Свою половину можно искать всю жизнь, так и не найти. В фильме «Интуиция» парень с девушкой познакомились и нашли свою любовь через год - по знакам, на площади, осыпанной пушистым снегом. Можно прослезиться. Не сходишь ли на вечеринку, промелькнет неожиданно мысль, «просто жди здесь», слышится с экрана, а за окном летят белые хлопья. Человек полагает, а Бог располагает,буквально через минуту зазвонил телефон, но звонок сорвался.
Где предел мечтаний, когда им приходит конец - в сорок, шестьдесят, девяносто? В вечном беге своем человек получает уроки умения слышать и знать. Скитальцы по миру, тени своих теней, велик лабиринт и трудны походы. Где выход? Бросаемся из крайности в крайность, мыкаемся в величии, красоте миров, не замечая их существования, сколько миров, столько и загадок и всюду борьба.
Мы застряли в этом мире,
Затерялись в междулюдье,
Черепаший дом примерив,
тащимся,
от стен к порогу.
Тащимся - и, слава богу.
Невольно задаешь вопрос то ли себе, то ли мчавшимся машинам: Что за жизнь - начало старости? Страх, растерянность от потери былой красоты, от скорого роста внуков, их проницательный ум напоминает о сдаче полномочий, отставке по возрасту. Неужели все?..
Для поднятия настроения, вытаскиваешь себя «за уши» на улицу, глазея на богатые витрины, делает вывод: мир меняется на глазах. Улыбка с лица пропала с тех пор, как появились семейные заботы, неурядицы, суета-маета, сделавшие свое черное дело. Тем не менее, не хочется выглядеть серенькой мышкой.На сэкономленные деньги, можнокупить: яркий свитерок, помаду, краску для волос или джинсы в облипочку. Кто сказал, их в таком возрасте не носят, бросьте в того камень. Вечно молодая душа надеется на романтическое общение.
Развить мысль помогла постучавшая в дверь соседка Рита.Почти ровесница, обе разведены, обе нахлебались горюшка - с лихвой. Впалые щеки, сальные, тонкие, как пушок волосы, брезгливо отталкивают. Рита настолько вымотана, еще чуть-чуть и жди нервного срыва - ни на что не хватает денег. В ее одежде преобладает черный цвет.Пиво, водка - ее спасение, если это есть, расслабуха будет на всю катушку. Самой паршивой ее привычкой является вытирание рук о собственный зад, халат выглядит очень неприглядно. Она очень любит смаковать о мужиках. Нет, бывает же такое, лицо худое, а попа шире маминой.
Руки в боки, соседка заходила по комнате спохватившись, сбегала к себе за пивком, и пошел разговор о наболевшем.
- Где взять нормальных-то мужиков? - заявила она серьезно. - От безвыходности найти денежную работу, у них опускаются руки и не только, они деградируют, идут на дно, у них выцветают глаза, душа выцветает,раньше я того не замечала. Лет двадцать назад был живой интерес, стрельба глазками, каждый из теперешних пердунов был хорош, помани только! Внутри все пело, трепетало, пульсировало! Летишь мотыльком на огонь, обжигаешь крылья, пробуешь нектар и горишь, А заживут рану - снова к огню! Несомненно, жар сейчас утихает, на пепелище костра едва теплятся угли, становишься осторожнее с выбором, мы превратились в гадюк, они - в сволочей. Наливай, а то уйду! Сгонять еще за баночкой, а, подруга?
- Отнюдь, я много не пью, мне и корыта хватит, - мотнула головой Людуся. Она подошла к зеркалу и недовольно отвернулась. - Клянем мужиков, а если посмотреть в зеркало, мы тоже не клюковки, согласись? Страшнее атомной войны. Не пора ли сойти с моста, сотворенного из фантазий и грез? Прочь с дистанции, старые перечницы, уступите дорогу молодым, ишь, размечтались!? Красиво, когда мост уходит в облака, но может и растаять?
- Вполне, - хмельно кивнула Рита,- и от такой мысли становится паршиво, хочется до чертиков напиться. А если уж этот придуманный «мост» есть, значит, есть и надежда на появление любви?Любовьтадолжна быть без заморочек и скандалов, тихая, домашняя, похожая на плюшевого медвежонка. А влюбляться никогда не поздно, для исполнения желаний, просто надо поменять взгляды на мир - вот и все.
- И я о том же. Ой, мамочки, на кого я похожа?.. Иногда кажется, это не я - совсем чужое лицо.
- Э, подруга, стоять сюда! У тя чо - глюки, вроде не пьешь? - подперев стену собой, спросила Рита.
- Нет, правда, - скучно ответила Людуся. - изменилась до неузнаваемости, надеюсь на чудо, а его нет - се ля ви… «Это ты про что, про какое чудо - в штанах у мужиков что ли?»
- Тебе, Ритка, об одном бы балаболить! По мешкам под глазами можно судить о наличии грехов и разочарований, губы, некогда пухленькие, теперь по-старушечьи сжаты, словно предстоит невыносимая пытка. Да так оно и есть - жизнь сплошное испытание.
Взяв фото, хозяйкапотрясла им перед носом Риты.
- Вот она, я, почти девчонка! Смотрит эта дева вдаль загадочно, весело, с надеждой, глаза блестят, губки сочные вишни, и не догадывается о предстоящем вдовстве, испытании на выживание, когда останется с двумя малыми детьми. Так хочется сказать своему молодому двойнику: что ж, девонька, желаю удачи, завидую таким ясным глазам. Не все еще потеряно, мы еще повоюем за уроки добра, раскурим трубку мира, но выйдем из «боя» не без потерь, а той потерей является наша красота. Капни, Ритуль, выпьем за терпение, женскую выносливость. Подобно солдатам, мы всегда в строю, вечном бою за сохранение семейного очага - такая борьба изнуряет.
- Но и закаляет? – вскрикнула Рита. - Неплохой духовный запас в твоем заплечном рюкзаке, а? Та, на фото и ты, теперешняя - собираете алмазы и жемчуга, бриллианты и сапфиры своей души. «Так ведь не идти же к Богу с пустыми руками?»
- Прекрасные у тебя были глаза,сейчас уголки губ спрятаны в глубокие складки обвисающих щек, не обидься только, Людусь, но так прячется лодка летним зноем в прохладную тень. Выщипанные брови не молодят, пора бы перестать драть их пинцетом, а волосы - что за прическа, не пятнадцатка стричься под мальчика.
- Предлагаешь, носить парик? - повернулась Людуся в пол-оборота.
- Ну, его к лешему, выбрось в мусорку, стрижка эффектнее! - махнула рукой Рита.
- Ох, и красавица!.. Зубной протез сверкнул солнечным зайчиком в старом дупле. Ну и как ты себе, старая вешалка, довольна, нравишься? - иронично съязвила себе Людуся. - Сделаю подтяжку, буду, похожа на китайца.
- И так, говоришь, батюшка тебя за свою не признал, к исповеди не допустил, а сестру запросто, а? - сползла с дивана Рита, умостившись на полу. - Кто тебя делал?
- Вроде в роду все русские, но со времен Ивана Грозного живем вперемежку с татарами, чувашами и мордвой, у мамы спрашивала - молчит. Да разве есть чисто русские-то, покажи пальцем? В каждом намешано будь, здоров! Батюшка долго расспрашивал: как у нас молятся, как крест кладем, какой веры - на себя бы посмотрел! Гремучая смесь, из меня вышла - какая ему разница, почему не спросит у китайца, кто он такой? Все молятся щепотью, а я - двуперстием, третий палец посередине, так Христос молился, а щепотью Иуда Богу соль давал, не буду я так молиться.Как мама научила - так и я буду.
- Дык, батюшка-то наверно с похмелья был? - захохотала Рита. - Он такой же грешник, даже похлеще, такие машины и девочек те батюшки имеют, прости мою душу окаянную, но, подруга - не нам судить?
- Это верно. Мост через облака, зеркало и фотографию - интересная получается философия. Стоишь на нем, он шатается, того и гляди, рухнет в бездонную пропасть времен. Посмотришь вниз, а там ничего и никого, только дымка, гул тишины, не всем слышимый, аж дух захватывает, страшно, притягательно и интересно. Ни птиц, ни зверей, один на один с необъяснимым, беззвучным, но до отказа заполненным пространством. Низ-верх-право-лево-все одно.
- Выдумщица ты, Людуська, ну и выдумщица! Скажи лучше, куда нам сходить, надоело сидеть в четырех стенах.
- Хочешь быть счастливой, не цепляйся за любовь. Уйдя с головой в работу - не думай о ней дома, можно заболеть от того и другого. «Я тебя не об этом спросила!»
- Обнови - продолжу, - подставила фужер Людуся. - Ты выходила замуж по расчету, ради жилья - верно? Что из этого получилось? Не родилась любовь. Почему? Да просто вы ее не заказывали. Кому? - Ангелу. Понемногу стала ты отвоевывать территорию, поломала уклад мужа - не так ли? Расставила свои побрякушки, его - зашвырнула куда подальше, все подгребла под свою гребенку, тем самым унизила в глазах других. Хотела как лучше, а получилось, как всегда?
- Несколько лет я боролась с его пагубной привычкой, - понуро буркнула Рита, - с пристрастием к водке, пить перестал, зато переключился на игровые автоматы, которыми запружен город. Каково? Нельзя вмешиваться в дела небесные, никто не заставляет игроков залезать в долг, это тоже учеба жизни. Если человек не исправляется, Силы небесные могут забрать жизнь, либо получит болезнь.
Стоит голодный, тощий, небритый, упорно ловит «лягушек», представляешь, Людусь - сутками! С ноги на ногу переминается, зажимая мочевой пузырь, мерзнет, а не уходит. Уж купил бы этот автомат домой да привязал себя к нему цепями, чем на морозе, и люди не будут славить.
- Эх, Ритуля, у меня то же самое, оттого и развелись. Взял в банке ссуду, людям долги раздать - и банку не платит. Дома врет, говорит, полгода зарплату не дают, пришлось, скажем, так - деру дать, дабы не перекинули ту ссуду на меня. Да и так уж из банка звонили, спрашивали, где он. Теперь долги высчитают через бухгалтерию. Что с народом делается!.. С ума посходили, бабки пенсию проигрывают, мамаши с колясками трутся, присосались, одну такую с трудом откачали, таблеток наглоталась, не подумала о ребенке, который рядом на постели сидел. Пятьдесят тысяч проиграла - муж валютой оставил, сам в море пошел маяться. Мать узнала, чуть с ума не сошла. Сами виноваты - не подходи!? Один дурак тыщу выиграет, другой бежит, оторвать куш побольше, а хозяин-от не дурак? Накрутит в свою пользу, а вы кидайте, да побольше. Глаза бешенные, взгляд далек от реальности - погибают люди…
В девяностых годах я вычитала - будет болезнь через деньги, я тогда не понимала. Вот оно, пришло то времечко. А развод дается в назидание - не присваивай чужого жилья. Хорошо, если наказание Свыше придет в легкой форме, многие так и живут в неведении.
- Постой, Людуська, охолонь малёхо. Как понимать - проживание жены на метрах мужа, выходит, она должна иметь свой угол? Белиберда получается, эт сколь надо жилья, если каждому иметь свои метры, что за семьи получатся?
- Я не о том, мать моя, - заумно ответила Людуся. - Если в семье любовь и согласие, гармония - ангел наградит, даст хорошие условия. Допустим, один из супругов возгордился перед знакомыми, какой он молодец, якобы, переделал, перетянул на свою сторону, «обтесал», подмял под себя - брак лопнет по швам! Не присваивать надо, Рита, не считать своей заслугой - все от бога, муж, жена - не личная заслуга.
- Ты наверно права, подруга, - кивнула Рита. - Не стерпелось, не слюбилось у нас, остались друзьями.
И лепила,
и творила,
и прощала,
и кляла.
Только время потеряла.
Не живу -
как умерла.
Эх, удержаться бы на твоем выдуманном мосту, видеть бы только светлые облака и сны. Скажи, Людуся, почему женщинам не везет? У меня на работе…
- Стоп, - хозяйка соседку, - у тебя на работе. Разве работу создала ты, разве работающие должны подчиняться тебе? Работу создал Бог, когда тебя и в проекте не было. Тысячи людей до тебя трудились на этом месте, Бог только проектировал, в какую семью тебя отправить, в условия, где бы стала ты работать дворником, а говоришь - у меня.
- Не умничай, начиталась всякого, я хотела сказать о разведенных женщинах пенсионного возраста, о молодых речи нет. Сидят те в обеденный перерыв, только о невезении и языки чешут, хозяйственные, домашнюю лямку тянут, дети, ремонты - а развод неминуем? Скажи, нужны ли мужьям ломовые лошади? Бывало, в детстве, завяжет соседка голову тряпкой, заохает и на печку, а кормилец: и за скотиной, и за детьми, воды наносит, баню протопит, так и проскрипела - его пережила!..
- И правильно делала, молодец баба! - хлопнула по столу Людуся. - Нам суждено слабыми быть, а мы все берем на себя. Не лучше ли прикорнуть к сильному плечу, всучить молоток и гвозди - пусть забивает! Надо дать понять - он сильный, он о нас позаботится, тогда муж не позволит тебе красить окно, передвигать мебель, он вызовет мастера, сделать ремонт, если сам не может.
- Не дала досказать, - отмахнулась Рита. - Пенсион плачется - кому нужен на старости лет? Хочется внимания, а кто на них взглянет? Через пару лет и мне на заслуженный отдых, страшно, сейчас одна, никто внимания не обращает, а потом? Хорошие мужья при женах сидят, любовниц имея, и все ладно. Табличку на шею не повесишь: «караул, замуж хочу!», на танцульки не пойдешь, там моложе нас рыскают. Женщины правы, кто взглянет на пенсионерку и пойдет в нашу хибару? Напугается кавалер, убежит, не дойдя до комнаты, да и боязно - у каждого человека сложился свой уклад, свои привычки, поздно притираться, менять характеры. Дни летят, строишь планы, есть желание не отстать, надеешься, не там, наверно ищем. Домой никто так просто не придет, не знает, кто здесь живет, какая краля, но в гости ходить надо. Через знакомых, друзей, глядишь и отколется.
- Не отколется, соседушка, не отколется, - обидчиво высказалась Людуся. - Разве только женатого? Втюришься раньше, а он к жене бежит, забывая рубашку застегнуть. Одна досада от таких свиданий - слезы. Помнишь, решила ты завести роман, что с того получилось -нонсенс, Ритуля, нонсенс?
- И не говори, - отмахнулась Рита. - Ждала звонка, знала же - если телефон молчит, значит, тебя не ждут, верно? На третий день удосужился, но без всякого намека, слышалось только шмыганье. Очень сложно было поддерживать беседу, сам не знает, зачем звякнул, пришлось мне болтать, всю подноготную о себе рассказала, видать, после этого испугался. Подруге передал, что не хочет быть подкаблучником - жена такова была, голос, видите ли, у меня был властный! Нет, ты скажи, а - властный? Сама кого хочешь, боюсь. И все же – вместо того, чтобы негодовать, когда нам что-то не удается, надо поразмыслить над создавшимся положением, в чем причина неудач, слушая внутренний голос, постараться исправить положение. На днях приснилась дочь, она стояла с распростертыми объятиями, мы долго не виделись, соскучилась – работа, рутина, нехватка времени. Утром стала я по частям разбирать этот сон и поняла – ей нужна поддержка. На другой день машинально взяла пятьдесят евро и ноги понесли к ней, эти деньги были нужны для оплаты кредита. Попросить постеснялась, помог сон. За чаем, за беседой выяснили – да мы еще богачи?! За два года обе поменяли мебель, на черный день у меня в запасе есть еще сто евро, через два дня – аванс, внука в отпуск отправили двумя самолетами и поездом - разве не богачи? А подумать, у людей и на хлеб нет! Больше отдаешь – больше тебе дается. Уметь надо из темной полосы выискать светлую искру и ползти к ней, грызть землю, не смотря ни на что! Иметь чистую совесть очень сложно, но стремиться надо.
Расскажу про одних знакомых, вернее, знакомую. Ее хахаль живет со своей женой двадцать лет, в разводе, он похаживает к Ленке три года, четвертый попер. Ситуация сложная. Ленка и Игорь не могут друг без друга, назревал вопрос перейти к ней, но у него есть сын – подросток, которого надо держать в ежовых рукавицах. Есть ли тут прелюбодеяние, грех? Обе на равных правах. В отчаянии Игорь хотел переметнуться, но у Ленки только одна комнатушка, надоедят друг другу через три дня. Он предложил поменять две комнаты: её и свою, на двухкомнатную квартиру, но это не выход, пострадают все? Ленка решила оставить все, как есть до той поры, пока Бог не объединит их. Перейди он к ней, те же скандалы начнутся. Какая бы у него не была семья, разрушать не стоит, пусть любовь Игоря и Ленки останется незапятнанной семейным раздором. Ленка оставила за собой путь одинокой, но всегда любимой женщины – так подсказала ей совесть. Сложно, тяжело, но что тут поделаешь, лучше так, чем его потерять совсем?
Соседки проболтали допоздна, Рите не на работу, проворочавшись всю ночь, она так и могла заснуть. По воскресеньям дворники не работают, это довольно заметно. Кругом грязь, мусорные баки переполнены, вывалив содержимое наружу, бичи и собаки переберут их до дна. Помощник-ветер по территории тащит пакеты, делая двор неприглядным. Мусор - протест развала Союза, мусор - протест низким зарплатам санитарок, врачей, слесарей, учителей и дворников. Власть чихает на народ, народ чихает на власть, никто никого не видит - так и живем. Нас травят, а мы живем, нас бьют, а мы смеемся, нас мало, но мы в тельняшках. Говорят, рождаемость повысилась, гробы подешевели? - Спасибо нам! Пили, и будем пить, а что остается делать? Фиг с ним, с мусором, перешагнем, в подъезд нырнем, за железную дверь спрячемся - накося, выкуси!
Плюнем с балкона на лысину богатенького Буратино, задумается, как хозяйством управлять, сохранить в цельности! Народ-то он, ушлый, все понимает. Как к нему, так и он к тебе. Сядь на нашу пенсию, быстро мозги просветлеют, жирок спадет, и худеть не надо, засел в Думе на пожизненно, забыл, как земля пахнет. Ты отгородился от нас, мы от тебя, друг дружке не мешаем, лбами не стукаемся - и ладненько, живем.
Рвутся трубы, слесарь голыми руками кипящий люк открывает, в ад лезет, а коль латает – справляется - аврала не будет. Живем, ребята! А завтра хоть потоп! Если же таковой имеется, снова слесарь дыру собой закроет - тот же фронт? Вставит Чоп, обмотку запихает - и все в ажуре,лепота!.. Жизнь бьет ключом, господа присяжные заседатели. В кармане слесаря черт ночевал - зачем ему зарплата? Забыли, что есть «тот парень», на которого - не жалея живота? В брюхе бурчит, кишки дерутся? Не беда и не то видали. Пока вбивает чоп, нечего о хлебе насущном думать - город спасать надоть. Эй, вы, там, на верху, не топочите, как слоны! Ежели каналью прорвет - кого позовете?
Так-то. Вы без нас, как и мы без вас. Давайте жить дружно? Сидим на алмазах, едим из корыта, шевелимся, выдвигаемся, задвигаемся - клоака! Всем нормально.
В кармане рубль завалялся, упал под подкладку, если нашел - радость! Сдал бутылки, купил зимбуру - кипит житуха! Санитарка на трех работах вкалывает - прогресс! Умудриться надо, сохранить макияж, маникюр, это под силу только русским женщинам! Вот где передовая, вот где смекалка, ничего не просит, всем довольна! Пока она воюет, думщикам думать нечего, сиди, в носу ковыряй, газетку почитывай - бурлит житуха! Двери, решетки, заборы, глухота. Отпихнулись, отмахнулись, отмолчались. Думщики газеткой шелестят, уборщица прогуливается вдоль мусорных баков, посмотрела в небо - там богатенький «Буратино» из самолета ручкой машет, молодец, мол, так держать!
Пока тряпку для мытья полов и палку для швабры ищешь, я на Канарчики отобедать слетаю, а ты ищи, ищи, может, вчерашний день найдешь. Слава богу, в одной из квартир старики померли, барахло на улицу выкинули - на весь год тряпок хватит! Кто сказал, что хреново живем?
Вышло из строя ведро, купить новое, администратора не допросишься. Накалила над свечой гвоздь, проплавила дырки, ручку затянула проволокой и готово?! Выход всегда есть, только с умом надо подходить к важному делу. Ковырять в носу и дурак сможет, а ты попробуй додуматься дырки возле ручки проплавить, чтоб та не срывалась, и чем – гвоздем? Так на ком земля держится? Не подведи нас, век прогресса, а мы уж поднатужимся, не впервой. Только не забывай, и мы не двухжильные, детей на пенсию тянули и внуков вытянем... Старое поколение уйдет, кто глобус держать будет? Икру не пробовали, черт с ней, пусть она в банках гниет, родители не нюхивали - и нам не судьба. Но мы живем?!
В подъезде крысы штукатурку грызут, дашь метелкой - как ветром сдуло! Берешь замазку, краску - и снова комфорт! Большие деньги платим на ремонт, они в безразмерный карман уплывают - всем жить надо! А как иначе? Знай, петушок, свой шесток. Терпи, стисни зубы, если не вставные, лишь бы не трогали, в дом не зашли, жуй под одеялом, темно - зажги свечу, было б что жевать?! Крышу над головой не снесло - что еще надо? Сиди, молчи - не твое дело, целее будешь. Кипит клоака!
И почему такая несправедливость, пашешь всю жизнь, с 16лет на тяжелых работах, а как дело к пенсии - страшно, за душой ни рубля, организм дает сбои, хотелось бы до гроба работать - фигушки с маслом! Если на частника пахать - жилы вытянет, гроши платит, мужики не выдерживают, ломаются, а тут баба! Двенадцать часов без обеда два дня подряд - это вам не хихоньки, тут уж, что уж - не помнишь, как до дома ползешь.
Рита пыталась подработать, да обморок случился, вроде соображала, а не знала, что делает, где находится, ноги ватные, ничего не болит, а до дома без памяти шла. Страшно жить, страшно, и никто не поможет, сама карабкайся, без работы нельзя и с ней морока. Уходит здоровье, распухают ноги, страшит одиночество, и кто его знает, одной жить или кого приведешь – намаешься?.. Оно конечно - две получки да две пенсии - легче, а ежели лупня начнется? Мы работы не боимся, только пенсионерам тоже хочетсявнимания, тепла, обходительности, жалости, наконец, и сострадания. Страдать одной - самое паршивое дело! При депрессии на улицу по две недели не выходишь, носа не кажешь, воешь, воешь и без толку. Все круги ада проходим здесь, на земле, дух закаляем, учимся не озлобляться, учимся понимать ситуацию.
Кого винить: частника, систему, время или себя, что вовремя не выучились на начальника? На кого обижаться, за неумение сколотить капитал? А на кой черт этот капитал - ночами не спать? Вот и думай, что лучше.
Людуся заснула быстро.После пива ей приснился необычно-красивый сон. Летит она неизвестно куда, впереди появился экран, сколько в нем белого, столько и черного, такое панно позже она увидит в сериале: «Не родись красивой» у Андрея над столом, в офисе, очень удивилась невероятному сходству. Энергия «экрана» плыла по часовой стрелке, увлекая за собой хаотично плавающих, светящихся ангелов. В центре живой энергии, реальности - центральный ангел, все питали его, он питал всех. Зрелище незабываемое, летают себе, выполняя заказы людей, ни суеты, ни озабоченности и это движение вечно… Красоту земным языком не передать, надо упасть в себя и там, на дне колодца познать её величие.
Утром за чашечкой чая в голове Людуси зазвучали слова: «На любовь, и жизнь, благословляя, береги навек мои слова - мой народ, в котором пребываю, не утрать частицу божества». «Вот бреду я по большой дороге, в тихом свете гаснущего дня, трудно очень, онемели ноги, светлый ангел, слышишь ли меня?».
Жизнь - игра, выбирать не приходится, мир надо принимать таким, какой он есть. Люди мечтают, иллюзируют, стремятся к благам, а придет время, бац, и тебя нет. Стоит ли наживать добро? Жить бы нам, наслаждаться, любить, чувствовать, осязать, но привязываться, присваивать эти блага наказуемо - все идет от Бога. Земной мир - большой музей, пощупали, насладились и не более, здесь все не наше, с собой ничегошеньки не возьмем, кроме духовного опыта, переживания от любви, наслаждения, желаний. Человек, остановись, куда спешишь, кому и что хочешь доказать? Хочешь любить - люби, любовь дал Бог, упражняться, закалять душу разочарованиями, потерей и счастьем, но не присваивай, не то получишь щелбан.
Ангел не вправе? Еще, в каком праве! За все надо платить, на ошибках учимся. Хочешь больших денег - пожалуйста, но сначала попроси, вымоли достойную работу, и ангел даст заработать, ведь под лежачий камень вода не идет? Время песком осыпается сквозь пальцы, упустишь возможность, ничего не получишь. Если посмотреть на земную твердь с обратной стороны, допустим с параллельного мира - ее не существует, все есть иллюзия, сон, люди размыты по пространству. Трудно в это поверить. Человек привык ощущать предметы, так ему хочется, так представляет тот или иной предмет. Каждая вещь и сам человек состоят из атомов, вращающихся с разным расстоянием друг от друга. Стол, стекло, собака, трава - одна материя, но отличимой консистенции и с разным расстоянием атомов. Представим себя на молекулярном плане - нас нет!? Огромные расстояния, миры составляют тело человека, каждая молекула целый мир, углубиться в нее - там обнаружим другой и так бесконечно. А что, если человек и наша планета всего на всего макромолекула огромного организма? Если мы не видим за стеной соседа, не значит, что его нет вовсе? Все относительно. Людуся давно научилась извлекать максимальную выгоду, не нарушая мировых законов.
Чем-то похожи две соседки, две звездочки мирового пространства, мигающие в людском потоке. Делясь опытом, они учатся друг от друга. Устраивая посиделки, получают неожиданные для себя ответы. Она стала замечать за собой странность видеть рядом с собой вспышки света, незаметные для других. Об этом можно поделиться не со всяким, только избранный поймет такое явление, таких людей крупицы, но они есть.
В одну из прогулок на лоне природы Людуся почувствовала присутствие света, сделав бесстрашный вид, прислонилась к березке и завела телепатическую беседу. Позже она привыкнет к такому явлению, будет наблюдать за ним, свет будет являться где угодно, а пока стоит и ждет, что будет.
- Тты кто, чем могу помочь? Только не пугай, давай, постараемся найти мирный компромисс, - прошептала она.
- И не думал пугать, - задрожал по деревьям сгусток света. - Передай людям, пусть замечают знаки, посылаемые нами, неверием они закрывают канал общения, реальность сна реальнее земной - физической, если можно так выразиться, зови меня просто ангел.
- Если так, - осмелела женщина, - разложи по полочкам мою жизнь. Хотелось бы жить по канонам - духом слаба, по закону - не получается, качаюсь, равносильно весам, меняя положение, не находя равновесия, точку опоры. Где золотое сечение? Порой в себя не верим мы, идет души растление, быть бы не потерянным в потоке поколения.
- Твоя уверенность - есть золотое сечение, - загадочно ответил свет. - Оно идет от корней тысячелетий, почувствуй это. Ты не затерялась в поколениях, ты стремишься к Свету. Все будет хорошо, только глупец не поймет –ведь нельзя идти напролом, плыви по течению, подстраиваясь под ситуацию, мир не прогнется перед человеком, человек обязан бить челом перед ним.
А сейчас закрой глаза, я отправлю тебя в отчий дом, черпай оттуда силу, принеси чувства в будущее, слушай мою команду, и чтобы не произошло, не обращай внимания.
Смотри, душа, смотри и запоминай, но оставаться там нельзя - опасно. Всему свой черед, отрезок времени. Давненько ты не сидела на этом диване, сделанном руками отца, вот уголок с иконами - потрогай, занавески поменяй, пол промой, все сделала? Пора.
- Нет не пора, оставь меня, не трогай, я сейчас, я мигом на болото, в него ноги опущу, наберу водицы, крыльцо сполосну. Ковшик! Ковшик вспомнила, алюминиевый, помятый!.. Березовые веники на сушилах остались, так и висят нетронутыми, возьму один, тенёта смету, в сенях забитое окно, оно служило полкой для ведер с колодезной водой, эмалированная, зеленая в крапинку кружка!.. Мы пили из нее, вода зубы ломит, на ведре деревянный кружок, по-теперешнему - крышка, а тогда в чулане и разделочные доски называли кружками, кружок, все отец вырезал, мастерил. Вот и навидалась, все обошла, ничего не забыла, спасибо, ангел, за встречу, легче стало.
- Выходи, Людуся, не кричи, не проси, не оставлю. Пройдись по светлым половицам, пока временной коридор не закрыт, захлопнется - изменится будущее. Выходи, снаружи светло, лето, тихо.
- Нет! Дай мне забытые вещи, оставь меня здесь, с ними буду, это же моё, если нашла, разве можно бросить?.. Это же все мое…
- Хватит, Людуся, иди, душа-соловейка, не причитай, не бейся подбитой птахой,оставь, не бери ничего – нельзя, у тебя есть святыни от матери. Почитаешь в тишине святую книгу, снова окажешься здесь, а еще память через фотографии оживет. Прощайся, пора, у тебя есть другой дом, другое время, о котором позже так же будешь горевать, ведь прошлое, это и есть настоящая, счастливая жизнь. Давно известно - люди временные гости, частичка этого мира, своими деяниями засоряют энергию земли.
- Несомненно, так, - задрожала Людуся. – Ценностями, комфортом, имеем право пользоваться, об этом в заумных книгах читала. Мечтаем, намечаем границы, видим очертания, рожденные в мыслях, делаем заказы Небесам.
- В твоем случае мне, твоему ангелу, надо подумать - дать ли тебе, например, машину или деньги? А могу послать наказание за присвоение блага. Живя «вслепую», человек не слышит наш голос, тем самым тащит себя в пропасть. Обижая, человек получает болезни, аварии на дорогах. Водитель из дорогой машины с презрением смотрит на людей, которые не в состоянии купить такую роскошь. Забывая о Боге, давшим ему ту иномарку - для учебы, он укорачивает себе жизнь.
Мечтал о черном бумере - пожалуйста, пусть поживет в страхе за ее угон, за жизнь своих близких, которых могут взять в заложники, подстеречь у подъезда, украсть из детсада или школы. Полагаешь, жить в роскоши большое счастье? Нет, это горе. Непременно придет расплата за присвоение. Возгордился, забыл, кто дал деньги на машину - получай по заслугам! Тем более, большую сумму честным трудом не заработать. Мы делаем условия, в которых тот водитель может обмануть, обворовать таких же - ведь он об этом мечтал? Мы всё рассчитали, воровство тоже дается для учебы, иначе не проверить душу человека. Хочет власти - нате вам пожалуйста, бери, а будет обижать, презирать людей меньше себя рангом, тут уж получи «щелбан»! Не поймет, не одумается, потеряет близких людей либо отберем жизнь. Наши Силы всегда начеку! Скажи людям, пусть чистят мысли, бьемся над этим со времен появления разумного человека и без толку.
- Скажи, Небесный Свет, как тебя называть для упрощенного общения? - уверенно спросила Людуся.
- Как хочешь, так и называй, могу явиться в образе любой материи, формы, зови, как зовешь, пусть будет это именем моим, к которому привык, когдаобщаюсь с тобой. Проживая в коммуналке, не сживайся с ее проблемами, это может засосать, произойдет деградация личности - это опасно. Каждый человек уникален, лучше дружи с творчеством, принесешь больше пользы для всех миров. В общем сговоре можно потерять самость, вам в суете не знать, спасенья голос мой и слышите порой не то, что следовало слышать.
- Но, ангел, до высот твоих нам, смертным не добраться, мозги засорены суетной суетой, лишь созерцание внутри себя докажет - мы глухи, немы, в реальности земной, но зрячие внутри души бессмертной.
- Вот видишь, на язык ты перешла несовременный, вибрации Небес услышав. Внутри тебя невероятная, послушай - тишина, ее путь бесконечен, безграничен. Там нет: мыслей, чувств, картин и образов. Но есть: покой, жизнь, смерть, рай и блаженство, твое большое Я, да мыслей-птиц полет. Такие опыты посильны только йогам.
- Хотим мы, - ответила Людуся, - цепляясь за любовь, быть счастливыми, уходим в творчество все так же с головой…
- Не повторяйся много раз, дитя мое, знаю, что хочешь ты сказать. Все тяготы даны во благо, нельзя без стрессов, потерянной любви, понятия преподнести от нас - в учебу. Все без болезни обошлось, без суицида, чего боялись мы, взирая сверху. Работу, что просила, дали, бежала словно бы на праздник - помнишь? Звонила всем, работу, мол, нашла, искала долго, все ноги оттоптала, весь город обошла пешком за десять битых дней. Забыла, снова возгордилась, не я ли ее дал и отобрал - за присвоение? Спина твоя болела ведь не зря? А нет бы, так сказать: «спасибо ангелу, что дал работу по моему прошению». Тогда б осталась на работе, не болела спина твоя нещадно так, свою болезнь в учебу получила. Хотела телефон ты провести домашний, тогда работу у меня просила, чтоб деньги были. Здесь все проходит поэтапно, по нашим правилам. Мы как пчелы для людей нектары собираем допоздна, взамен похвал не ожидая. И ты так поступай, коль сделала добро, последнюю копейку отдала, не жди вознаграждения за это, иначе, щелбан получишь, истинно от нас.
- Постой, мой друг, - встрепенулась птичкою Людуся. - Помоги с одним вопросом разобраться, ошибку я должна исправить, коль не поздно. Ты мне когда-то работу дал в магазине. К уборщицам таким же стала придираться за их плохое отношение к работе, неверно поступая, как выясню потом. Причиной столь придирчивой являлось, отсутствие любви у мужа в доме - поэтому ушла я вся в работу. Бессонными ночами маялась и торопила ночь, скорее утру уступить дорогу, чтобы уборщицам всёплохое настроение высказать в глаза, теперь самой смешно об этом вспомнить.
- В итоге получила от нас щелбан отменный, легкое, но было сотрясенье мозга? Присвоила работу? Понукать другими ты не имела права, водителя вон осудила. Он ехал на запретный свет, почти, что на ноги прохожим наезжая, едва ли не попала под машину? Ту ситуацию подстроил покорный ваш слуга и вовремя тебя остановил, дабы «проснулась». Мы вправе осуждать водилу, тебе же надо терпеливо ждать, пока проедет. Коль умный пешеход - пропустит бедолагу на тот свет, он жаждет этого, или в больницу попадет, где инвалидная коляска поджидает!..
- Ангел, - уверенно глаголила Людуся. - Зачастую в Храме осуждают женщин, пришедших в брюках.
- Глупости все это! - запротестовал он. – Пусть голым, но лишь бы человек пришел. Ну, мне пора к другим, желаю прогуляться с пользой для ума,гуляя допоздна, никто тебя не тронет.
Свет таять стал, пропал бесследно, как и не бывало. По небу тучи рысаками проскакали и встали отдохнуть над головой. Темнели сопки на глазах, хотелось ей домой, «переварить» события, а свет по пятам дорогу освещал. «Уж лучше бы мужик пристал хороший для веселья».
Уснула битым сном, но прежде, ей предстала такая картина: Сжав от боли челюсти, старый пес решил отвести своего щенка к причалу, не из-за ненависти - ради большой, отцовской любви.
«Малыш, милый мой сын, самый красивый и умный, пятнистый шалун смешанных пород. Пока есть возможность и силы, попытаюсь оградить тебя от участи бездомных псов. Каждый родитель хочет, чтобы дети жили лучше него. Смотри, сын, вон корабли - там люди, тепло, еда - пойдем. Чуешь запах горохового супа?»«Да, а еще пахнет рыбой и немного мясом…» «Это рыбацкие корабли, - вздохнул Индер - так прозвали его люди. - Иди к ним, повиляй хвостиком, у тебя это здорово, получается, примут, куда денутся, а я подожду здесь…»
На собак никто не обращал внимания, шла обычная морская вахта, моряки чинили сети, красили оборудование. Мысли, вопросы и ответы родились вперед живого, есть тугодумы, есть мыслящие. Пока тугодум думает, мыслитель взбирается по мнимой лестнице, выхватывая из пространства нужный ему ответ. Опускаясь на землю, ищет новую загадку и возможность ее отгадать. В случае бездействия, сердце просто остановится, и день будет длиться с век, и сожмется до мгновения…
Чувствуя разрыв, Малыш, выросший среди железных бочек-буев и цепей, содрогнулся от страха. Так же и отец… в городе, будучи выброшенными, собачьей семье выживать непросто. В поисках пищи, рыская по дворам и помойкам, шерсть Индера часто обагрялась кровью. Какой мерой можно измерить любовь к своему дитя? Мать Малыша рано ушла в мир светлых псов - погибла, не сумела сориентироваться на ослепленной огнями дороге… Индер полагает, пришла и его черед идти за ней, оттого и решился отдать дитя людям.
«Мужики, - крикнул моряк, - смотрите, какой хороший псинка, возьмем его в море? Нет,- мотнул белобрысой головой парень, - я сделаю по-другому, отвезу его сыну, а там видно будет».
«Мало тебе, Ванька, животины: кошек, черепах натаскал, теперь вот собачонку». «А у нас и крыса есть, два попугая в придачу!»
«Ой, выгонит тебя Алинка, как пить дать – выгонит». «Не выгонит, она животных любит».
Сунув собачонку за пазуху, Иван пошел в каюту. Малыш оглянулся в надежде увидеть отца, но его нигде не было… «Отец, почему ты оставил меня, будет ли мне здесь кров и пища, получу ли любовь, которую ты нарекал или придется скитаться, будучи выброшенным?».
…Индер лег среди бочек, не мигая, вглядываясь в холодное небо, слезы выполненного долга выкатились из его глаз...
«Тяпа, жена моя,- скулил он, - я сделал все, что мог, наш сын в безопасности, усыновление состоялось. Это усыновление объединит любящих животных, сроднит и родство будет прочнее всякого другого. Уйдут, заботы и печали, сольются сердца в неиссякаемый источник, будет еда и тепло. А мне пора за тобой, незачем одному, болезнь жжет изнутри, вижу дорогу, огонь, много светящихся собак. Я часто вспоминаю наше знакомство, проживание в деревне. Забавный был старик, наш хозяин, хорошо было! Свобода, простор, гуляй, где хочу, теплый сарай, коза, которую мы силой загоняли в сарай, неизвестно чьи куры. Старик тогда в борозде котенка нашел, хорошо ты тявкнула, а так бы раздавил слепого комочка. Лежит, дрожит, мамку ищет, а ее, родимую, пьяный мужик сапожищем своим убил, пару раз пнул, кошка и готова. Что за люди?..»
Положил дед котенка на ладонь и домой понес, благодаря козе выходил, молоком отпоил. Эх, было времечко.
Рано - раненько шаркая ногами, хозяин доил козу, подметал двор, гонял кур, облюбовавших скрипучее крылечко. Здорово мы с тобой помогали, а? Все было чинно, степенно, без спешки. Ползает старый боец, опираясь на клюку, и мы за ним.
«Рыжак, - покрикивал дед на котенка, - «пошто» на крышу залез, «куды» тебя черти занесли? Слезай оттудова, шельмец! Помогать не стану, как залез, так и спрыгнешь. Лучше бы кур гонял. Кыш, окаянные, повадились, двор загадили, в избе вас не хватало, отскабливай теперь, а силушки-то нету? Чего раскудахтались - смешно? Посмотрим, кто будет последним смеяться, сварю - узнаете. Вона «отсюдова», кому я баю? Рыжак, общипай им хвосты, хозяин ты али нет?»
«Тяпа, помнишь? Старик «от себя отрывал», а нас накормит. Бывало, в банный день, положит в сумку пару полешков и до бани. Благо, дождь всегда заполнял бочки, а так бы старому ноги топтать до болота. Соседская девчонка крепко следила за его делами, увидит в окно, как дед надрывается и бегом к нему. Старик сына своего вспоминал, убитого на войне. Сидит, щиплет белую бороду, о жене горюет, как я сейчас о тебе. Познакомился он с ней в деревне, а умирать переехали в город - к детям. Его не стало и мы сироты, на улице остались. А девчонка была молодец! Он ей всегда говорил: «Митьку бы тебе мово», а она: - «Так Митька твой мне бы в отцы годился». Свистанет в три пальца и откуда ни возьмись, ватага мальцов-дачников в одинаковых кепках - словно грибы!
Те мигом команду выполняли, половики тряхнут, за водой сбегают - только пятки сверкают! А у болота в одежде нырнут в воду и меньшого за собой тянут, ты, говорят, не бойся, «здеся» только вот по кох, и показывают на грудь, значит - «по сюда». Хе, - хмыкал дед. – В свое время и я прытким был, теперь бегаю во сне, огурцы ворую, от злой собаки убегаю, вот-вот догонит, вздохну поглубже, напыжусь, как индюк и просыпаюсь, избегая опасности. Мы, собаки, понимаем их речь, нам бы уметь разговаривать, или из того получится хаос?
Изба старика всегда пахла травой, бедовая девчонка запарит в ведре травы и моет им полы. Грустит хозяин, в грехах кается и у собак душа есть, и я каюсь. Жалеть бы тебя, неотесанному псу, огрубевшему от жизни - прости. Прости, что не находил время покаяться, искал отговорки, огрызнулся, а жизнь - вон она, как обернулась, не стоит на месте, всех перемелет, переломает и праху не останется.
Течет черный дождь по бочкам, сползая червями на холодные камни, плачу я вместе с ним, не нахожу утешения. Скажи, Тяпа, куда уходят мысли и откуда приходят, кто их хозяин? Тянусь за ними, желая попасть в рай мыслеобитания, в чарующий дворец живого, звучного пространства».
«Индер, - услышал пес из ниоткуда.- Помирать собрался? Встряхнись, взбодрись! Прикажу ветру иссушить твои слезы, солнцу - прогреть тело. Говори, говори, я слушаю, не молчи, вой, если хочешь. Дождь промыл твою миску - понюхай, понюхай землю, ты любишь это делать».
«Зачем же ее нюхать, ведь там ничего нет?» «Посмотри хорошенько».
Индер поводил носом, оглянулся, к удивлению заметил огрызок колбасы и полбанки тушенки…
«Видишь, я помогла тебе, почувствуй прилив сил, мысли пойдут в правильное русло, плохие отсекутся, возвышенные останутся! Вдохни аромат ночи - одну из ипостасей Бога. В мир светлых псов уйти всегда успеешь, сейчас не время, узнай о сыне - это будет твоей задачей. Собаки передадут весть по ветру, без тайн и чудес мир будет бледен и черств».
«Прости, жена, в молодости тратил себя понапрасну, сжигал, считая жизнь бесконечной и молодой, у людей то же самое, неразбериха вносила душевную пустоту. Тративший себя понапрасну, теряет силы без времени, знавший сроки - продлевает себе жизнь, сохраняя силу, глупец тот, кто не знает этого. Глупец, куда я спешил, почему не открыл дверь, когда стучала ты в душу? Осталась недосказанность, тайна. Какие же мы, псы, дураки!.. Простишь ли? Неотесанный чурбан, куда гнал свой норов? Ночами напролет надо бы говорить всякую ерундовину, нужную тебе чушь, без чего собака не собака, как и женщина не является женщиной. Провести бы лапой по мордочке, прищурившись, ты благодарно опустила уши - они у тебя прекрасны. Спешил жить без сюсюканий, почему не превратил твои чувства в расплавленный воск? Не потек он янтарными каплями в сердце мое – несчастный, мечтай теперь да поздно…»
«Не волнуйся так, Индер, - прошептал дух собаки, - не береди раны, снова заболеешь, испей лучше воды.
Дрожа всем телом, пес подошел к луже, жадно испил и вдруг отпрянул - в воде отражалась морда жены. Но вглядевшись воспаленным взглядом, он увидел только бездонную темноту, от чего завыл жутким воем, от которого стынет кровь. Люди знали этого пса, считали безобидным, теперь им хотелось обойти логово стороной…»
«Ах, Тяпа, - неотрывно смотрел в лужу пес, - я не вижу тебя, темно! Темно, словно нахожусь на змеиной поляне. Ой! Ой… отрава стекает с лап моих, печет сердце. Камни в мышцы впились, мочаля кожу, превращая ее в лохмотья, сползает она с души моей, обнажая грехи, малые и большие.Больно! Больно.Тяпа, где ты? Ползу по долине врагов, нацеленных злобным взглядом, вижу оскал их, но они не знают - я простил их!.. Найди меня, найди у трухлявых пней, в корневище пахучей земли. Освети путь лучом света - вот я, ищу тебя, но тщетно… изъела слеза недостойного, тускнеет взгляд от ужаса, танцующего в образе деяний. Жена, подскажи, куда идти в темноте, где мое солнце?.. Согреться бы в его лучах, отдохнуть, излечиться живительной силой, взбираюсь на гору, чтобы увидеть его, но падаю в скользкую мерзость, грехи червями шевелятся в той слизи, ужасаюсь их скопищу. Солнце,очисть мою скверну до сияния каждой грани моей души. Тяпа, где ты?.. Пошли светлячка для надежды, кого благодарить за мое время? Хорошо ли, плохо, но я живу и могу желать себе прощения».
После вахты Малыша сунули в сумку и понесли неизвестно куда. Везли через залив на автобусе, троллейбусе, наконец, он очутился в трехкомнатной квартире панельного дома. Встретили радостно, с визгом, притопами и прихлопами, хозяйка пошла на поиски подходящей посудины для туалета, миски для питья и еды. Не дав обнюхать углы, песику давали команды: «лежать и сидеть», две кошки ревниво зашипели, вздыбив спины - так началась новая жизнь длинноухого, черно-белого щенка, среди двух попугаев, черепахи и длиннохвостой крысы.
«Как имя твое и имя твоего отца? - навела справки пушистая шиншилла по кличке Ники».
«Возможно, отца никогда не увижу, я буду помнить, и чтить его имя превыше всего, а зовут его - Индер. Своим пребыванием здесь не оскверню доверия, если же это произойдет, то запятнаю себя. Можете на меня шипеть, отнимать еду, царапаться, проливать питье - лаять не буду. Получив доверие от хозяев, подарю вам путь к доверию и благодати ваших родителей, где б они не были, всегда наблюдают за каждым шагом».
«Брось завирать, - фыркнул сиамский кот Фреди. - такого не бывает! На каком языке ты читаешь проповедь?»
«Еще как бывает, - воспрял духом Малыш.- На всеобщем. Есть мир понимания людей и зверей - там говорят на языке любви, правды, справедливости, чистоты, милосердия, смирения и кротости. Тот мир указал мне отец, когда давал уроки жизни. Возможно, скоро он станет светлым псом, увидит маму, ее зовут, т.е. звали - Тяпа. Отец вырастил меня, дрался за каждую корку, кость, банку из-под тушенки. В этом мире мы боремся со страхами, выживанием, страстями, неправдой, злом, ища защиту, а защитой являются родители. Нет лучшей доли, выполнять их последнюю волю - творить добро. Мы делаем все не так, кажется, что родители отстали и живут в каменном веке, наши амбиции выставляем напоказ, на первый план, хорохоримся, а не будь их - взвоем, сожалея о своем бездушии, смотрим в небо, просим помощи. Ну, хватит о грустном, так, где я буду спать?»
«Твоя обетованная земля там, где стоишь, это маленький клочок большой квартиры, - ответила Ники. - Видишь, Малыш, хозяйка стеллит тебе у порога, как и подобает, собака должна охранять дом, плошку поставят здесь же, наши миски на кухне - чтобы не дрались. Не вздумай гадить, где попало, схватят за шкирку и на улицу! Биотуалеты находятся в человечьем туалете. И так места мало, твое корыто прибавилось. Ох, «задушим» хозяев, хозяйке после работы не разгрести, запашок будет - что надо!..»
«Да уж, - подтвердил Фреди. - Ну же, пройдись, обнюхай углы, войди в доверие, почувствуй широту даруемой любви, изучи законы, привыкай заискивающе заглядывать в глаза, прошвырнись по дарованному наследию! Не полни сердце тревогой».
Умостившись на коврике, Малыш опустил голову, прикрыв глаза ушами. «Вспоминает ли обо мне отец, жив ли, жаждет ли о часе свидания? Если отца нет, принят ли он в мир светлых псов, есть ли там живой источник, из которого можно напиться благодати? Протянут ли руку помощи мне здесь, в чужом доме?» - думает пес, оглядывая жилище.
Непроглядная ночь окутала длинный коридор, тихо идут часы, немного дует, лучше вжаться в угол. Но вот лунный блеск осветил дверь ванной комнаты, давая знак, и так же мгновенно угас… Словно одинокий путник, Малыш впал в отчаяние, казалось, никогда не пройдет ночь, и свет не пробьется в его угол. Чу, загорелись огоньки, в сердце затеплилась надежда, а вот и еще два. Пес встрепенулся, навострил уши - он не один, он спасен!.. Это сверкали глаза кошек.
«Не спится что-то, решили поболтать на сон грядущий, - мурлыкнул Фреди. - Не обращай внимания на наше шипение, Малыш, мы понимаем твое беспокойство. Нас тоже слепыми от мамки унесли, привыкли, раньше времени не умрешь. Хозяйский мальчонка, будучи маленьким, тискал нас, тыкал в глаза, дергал за хвост, от его ласк было жутковато, того и гляди - раздавит. Подрос - поумнел, мы успокоились». Развалится с книжками и игрушками на полу, и мы тут-как-тут, швыряем игрушки, млеем от его рук, доверяясь инстинкту. Такого счастья тебе не выпадет, собаке в комнаты заходить нельзя, только из коридора заглядывать.
Кошки улеглись рядышком, искренне их сострадание, оно залечивает кровоточащие душевные раны, вместе веселее, слова утешения открывают новый путь к смягчению скорби. «Расскажи что- нибудь, - попросили кошки».
«Хорошо. Однажды я ступил на неверный путь, - начал рассказ Малыш,- путь по замерзшей воде, по неподвижным пузырькам. Мне пришлось ступить на неведомую твердь, качающуюся под ногами, лед был слабым. «Не смотри вниз, ищи любую ветку, цепляйся зубами», - почудился голос матери. Лед проломился, и я оказался в воде, еще немного и меня затянет мгла. Тогда я увидел свет, потянувшись к нему, нащупал камень - спасение. Какое блаженство после опасного пути встать на твердую почву! Ну, что, кошечки, будем дружить?» «Будем».
«Скажи, Малыш, - в один голос спросили кошки. - Куда уходит большая звезда? Нас никуда не пускают, даже на окно нельзя - цветы, батенька, цветы».
«Никуда, - уверенно ответил песик, - на месте стоит, просто дома мешают, из окна не всегда видно. На воле она всегда впереди, как путеводитель, похожа на глаз мамы. Я мир видел, вы - двора не познали. А еще я видел свирепое море. Волны, словно дети его, тоже воли хотят, но ограничены берегами, как мы телом. После бешеной игры устанут, улягутся, и наступает тишина, бездействие, начинают теребить бороду моря-отца, проявляя любовь. Когда нерадивые моряки хотят выудить все запасы царства, я часто видел гнев обиженного моря. Теряя самообладание, круша все на своем пути, море разбивало корабли, вгрызаясь в причал. Обессилев, оно падало, шипя и пенясь, подобно кораблю, терявшему управление. Море любит своих детей, наблюдает за их игрой, взрослением. Если буйство волн совсем не ко времени, море пытается их усмирить. Мой отец тоже притушал мой пыл».
На полуслове Малыш умолк, сон побеждал его разум. Перед глазами возник отец, стоящий на гребне волны, его свет простирается по жуткой темноте укрощенного моря, озаряя бочки и цепи.
«Сынок, - слышит Малыш в шуме волн. - Временные, земные страдания ничего не значат, они закаляют нас. Ничто несравнимо со счастьем, находиться в мире светлых псов. Помоги мне, поднять мой крест, чтобы присоединиться к Великому Материку, тогда все волны утихнут в твоей душе. Я иду по зыбкому пути, по дороге своих деяний и вижу откровение света. Помнишь, камень, ставший тебе главою спасения? Свет является тогда, когда, кажется, что он исчез навеки. Я испытываю неизъяснимую силу, возрастающую веру. Надежда блеснула в сердце моем, вижу Тяпу - сидящую в изобилии цветов, она протягивает тебе лапу, она любит тебя и надеется, что все будет хорошо».
Во сне Малыш заворочался, заскулил, кошки пустились наутек по своим углам - утро неспешно входило в дом… Шаркая ногами, хозяева шли до ванной, кухни, мальчик разогревал в микроволновке себе кашу - все, как у людей. В ожидании своей порцайки, Ники и Фреди оживились, при виде пакета с кормом, налив в плошку воды, глава семьи поднес ее песику.
«Ему поесть надо, сказала хозяйка, раскручивая бигуди,- сам воду пей! Привет, чернявый, как спалось? Вот, покушай, не обижай кошек, будь за хозяина, потом погуляем, хорошо?»
Дом опустел, слышно шуршание капусты - это черепаха начинала свой завтрак. Прищурив глаза, Малыш мысленно обратился к своему отцу:
«Отец, зачем Бог заложил в животных и людей две противоположности, почему идет вечная борьба, доводящая до грызни и убийства? Больно чувствовать войны веков, и все из-за полов - мужского и женского начала. Любовь двояка - почему? До каких пор два магнита будут отталкиваться, и с такой же силой притягиваться? Я вижу ругань хозяев».
«Сынок, - послышалось Малышу. - В любовь вложены чувства, разочарование и ненависть, одно без другого не существует. Существо, живущее в абсолютном счастье, никогда не узнает сладкую, невыносимую боль сердца, страдание, в таком состоянии он превратится в зомби. Не зря на земле в нас вложены все страсти, невозможно без них разобраться в противоположности и себе. Тебе предстоит долгий путь, не затеряйся на его дорогах…»
***
- Слышь, Рита, Попала я во сне с дочуркой на спектакль, в фойе дочь затерялась, оказалось, пошла, делать прическу - для чего, спрашивается? Спектакль предназначался мне одной. Открылся занавес, Ведунья, так я ее назвала, показала картины мира, менялись красивые декорации, явилась туча в образе бабушки-добрушки, огромной величины. Туча смотрела на веселого ребенка, такого же воздушного, облачного, как она. Представляешь, у меня изо рта тянулась густая масса, похожая на манную кашу… та масса, словно подчиняясь приказу Ведуньи, поползла на сцену. Из нееВедунья лепила людей, она складывала их в ряды, забывая вдохнуть душу. Позже она объяснила, что лепит не только людей, но и все живое, что существует наяву: камни, зверей, деревья, животных. Живете, говорит, вы неправильно. Взмахнула рукой, выросли из камня города, окутанные желтым смогом. Над каждым домом до неба зависли кресты из дыма. Не поверишь, подруга, она сказала - мы на земле неправильно живем, дышим отравленным воздухом, укорачивая себе жизнь. « Да ты что?! - прикрыла рот Рита, - вот это, да и правда, укорачиваем».
- В фойе, - продолжала Людуся, - дочку я так и не нашла, а увидела стеклянную витрину. В одной из них грудой лежали блестящие монеты желтого и белого металла, в другой - записка покойного мужа. Знаешь, что там написано: «Мир сотворён от каждого и из каждого, вы есть лишь дополнение другого, и всё есть одно». Вот такие пироги с котятами. А на стульях почему-то было много варежек и все на одну руку, хотела их раздать, да разве возьмут такие-то? И снова из меня «манка» полезла, одна девочка взяла комок и стала лепить кошечку - для игры. Когда я проснулась, сказала себе: «Жизнь, это смена необычных декораций».
- Да, Людуся, где только не бываем в наших снах, там надо быть участником во всем, а не наблюдателем. Контролируя события во сне, мы контролируем нашу реальную жизнь. Летаем, боремся, побеждаем, делая невероятные усилия проснуться…
***
«…Маменька, расскажи, сказку Христа ради, больно уж ты мастерица на это, я с ними быстро засыпаю».
«Ладно, милок, расскажу, а ты ляг на бочек, закрой глазки да слушай. Не в царстве, а современном государстве, если у кого спросить, скажут - в глубине Руси, издревле в деревне живет простой народ, у которого забот полон рот. Царь беспамятным слыл, этот народ давно позабыл, чиновники карманы набивают, у крестьянина последние порты сымают, в страхе держат, по рукам вяжут.
Среди этого народа, подле заросшего огорода сидит Яша, затылок чешет, пока сидит и мыслит, из дырявых сапог пальцы погулять вышли, и все кому ни лень, даже мухи укусить норовят, но что с тех пальцев взять? Кожа да мослы, мяса Яша не ел давно, а мухи лезут все равно. Отец с мамкой померли, в наследство дырявую избу оставили, мыши хороводы водят, а девки дом стороной обходят. Ну, ничего, думал Яша, отдохну малость, в амбаре немного муки осталось, чем лежать на боку, лепешек напеку, а леший в левое ухо шепчет глухо: «не пеки, не пеки эти лепешки, мне муки оставь немножко», а сам смеется-заливается!
Пошел Яша за мукой в амбар, а амбар-от стар, крышу ветром сдуло, когда был здесь последний раз - несколько месяцев минуло, давно бы починил, но тятя его ленивым уродил, хвать, а муки-то нету!.. Видать, леший с ветром муки всласть наелись, а тут еще мыши как на грех навязались, а голод-от не тетка? Пошел в лес не евши, за ним по пятам леший, снова на ухо шепчет, а Яша прет напролом через кочки-буераки, не зная, что ищет, отмахивается от лешего, как от назойливой мухи, а голод кувалдой колотит в брюхе, аж в глазах темно, но парень идет все равно. Стал живот мять да тискать, эх, чего бы сейчас потрескать, шагнул в лес непроходимый, а там колдовства видимо-невидимо!
Идет он, не обращая внимания на шалости леса, а по деревьям хохочут бесы, белки шишки в голову кидают, русалки в топях смеются - страшно!.. Удивился Яша, почему грибы и ягоды под ноги кладутся? Дерево огнем занялось не простым и не от нашего мира, вон глаза чьи-то появились на ветке, светятся, заманивают, аж волосы на голове шевелятся.
Оторопел парень, откуда эти чудеса явились, даже капельки пота со лба скатились, глаза кулаком протер, едва со страху не помер. Не робей, Яша, иди за мной, слышит. Я о тебе все знаю, только догадкой маюсь, что это ты у худой избы сидишь, палец о палец не стукнешь, так ненароком и мхом порастешь. Власти к тебе никогда не придут, не спросят чего надобно, а придут - лапти, и те ради хохмы и курьеза отберут, посмотрят, сколько земли пустует - иноземцам отдадут. А ты останешься на бобах, будешь у них в рабах.
Проснись, смотри, что делается, и за себя гордись, ты хилый только с виду, зачем даешь себя в обиду? Руки опустил, а недруг с тебя ножки свесил. Вот тебе делянка леса, вот топор, как бритва востер, так и машет! Поставишь баньку и забор, а для новой избы - повыше бугор, не жди, когда ворог без войны завоюет, кусок земли отхряпает, он знает, что у нас всяких запасов – глазом не окинуть, только ты ими не пользуешься, мол, ничего мне не нать, никуда они не денутся, а ворог этим пользуется. Теперь запасы от тебя за семи замками, охраняются и в не малом количестве другим странам сплавляются. Скоро, да чего там скоро - уже ныне реки в богатейские руки передаются, негде тебе будет купаться, неоткуда в баню налить, за воздух и то надо будет платить, все недра огородили, а кто рожден на этой земле, нас с тобой спросить забыли.
Все равно земля ничего не отдаст, что ее - ее и будет, люди не вечные, временные гости, сколь не хапай - с собой не возьмешь. Отобрали фабрики, бросили людей маяться, дети голодают, хлеба вдосталь не едят - беда. Ошибку эту ты исправлять должон, доколе можно сложа руки сидеть? Голыми руками охранников не возьмешь, власть людей обезоружила, сама до зубов вооружилась, и молчать тебя заставляет, говорит - стал ты лучше жить, но одной рукой дает, в десять раз больше отымет.
Каждому человеку на своей земле хозяином быть надо, сунется супостат, а ты его метлой! Разве, Яша, у тебя руки не с того места выросли, разве умом тронутый? Возьмут у тебя последний клочок земли, который распахать ленишься, настроят теремов, замков, будут золото в реке промывать, а ты пойдешь по белу свету, куда глаза глядят, и никто не заступится - этого хочешь? Не дело это, Яша, вся земля пока, что наша, не отдавай родной земли, предки ее для тебя берегли, чего ждешь?
Гляди, не завелась бы от лени вошь. Скажи всем, что б сложа руки, не сидели, боролись и в будущее смотрели. Кусты еще раз осветились, стало как днем, а уж вечер, съежился Яша, сел на пенек, так и примолк.
Схватил топор, стал рубить, нарубил много, побежал домой, закрылся на щеколду, не опомнившись, и уснул не раздевшись. Лики святых из красного угла смотрят, улыбаются, на Яшу надеются, придвинулся он к стене поближе, а лампадка огненным языком рамы икон лижет, лесная невидаль перед глазами, русалки грозят зелеными кулаками, и все-то перемешалось, и снова страшно стало… Видит Яша сквозь сон армию мышей откормленных, до зубов вооруженных, сидят на заграничных мешках, а мука-то в них нашенская, тятенька с матушкой за полем ухаживали, удобряли да распахивали.
На дереве орел о двух головах, смотрит, сам с собою не в ладу, подле него совы караулят. Кумекает Яша, взявшись за бороду, как бы эту голову воедино склеить, чтобы простому люду она прямо в глаза смотрела? А леший на голове Яши сидит, волосы теребит, хмуро по сторонам поглядывает и думает, сколько парня не учи, все равно на свой ус мотает.
Сила есть в его руках, хорошо, что от безысходности имеет в душе страх, с места пока что не сдвинулся, а власть этому очень радуется!
Проснулся Яша среди ночи, есть охота, нету мочи, чего делать не знает, посмотрел сквозь худую крышу на небо, а там звезда мигает. А над ухом снова леший колобродит, с толку сбивает, с ума сводит, разозлился, взял косу и во двор выбежал. Размахнулся, инда луна испужалась, за ветки спряталась и не выглядывает, тихонько за ним наблюдает - весь сорняк выкосил, на-ко-ся, выкуси!
Солнышко проснулось, не поймет в чем дело, на высокую ветку залезло, глазки протирает, Яша его удивляет, он колья заостряет, в землю их втыкает - попробуй теперь вражья сила, сунься! Смотрит народ, качает головой, тоже ничего не поймет, ходит около, не веря перемене, потом несут кто кружку молока, кто горбушку хлеба, и сами зашевелились, порядок наводили, всю округу вымели!
С испугу леший в дупло прыгнул, носа не кажет, хвост от страха дрожит, своим глазам не верит, кругом сплошная пашня пухлая, теплая, любовь в нее пахарь вложил, а про него забыл, и так обидно стало!.. Не жить теперь лешему здеся, от горя уши повесил, плачет-горюет, слезы в дупло льет, под мышками чешет, как хозяина с толку сбить - не знает. Скажу властям, кумекает, пускай срочно из-за границы курей везут, не дай бог, своих полно разведут, не будет иностранцу выгоды.
Понял Яша черные мысли существа поганого, схватил лохматого за хвост, покрутил чертового посредника , и пустил за синие дали, только его и видали, а мыши, так те сами сбежали, им нечего здесь есть, а Яше от народа - хвала и честь!
Тут сосед на лошади подъехал, поедем, говорит, в лес, на баньку нарубишь, избу поставишь, и не знает, что тот давно все сделал, только привезти осталось. Бабы рядом топчутся, на Яшу другим взглядом смотрят, пялятся, не надо ли чего, интересуются.
Вспомнил он необычную лесную встречу, сел на телегу, а собака лает на бегу, добежала до самого леса, увидела смешного беса, испужалась, к хозяину жмется.
Нагрузили полный воз, к дому подъезжают, и что тут началось! Кто пилит, кто стругает, кто венцы кладет, бабы похлебку варят, столы на улочке собирают, ребятишки рубахами карасей в озере наловили, нажарили, сами наелись и кошку накормили. Попробуй, сунься, вражья сила, по бокам напинаем и рыбьими костями закидаем!
Понял Яша одно - не в волшебстве дело, не в топоре волшебном, если дружно жить, не разъединяться, землю супостатам не отдавать – семь зол победить можно, а нечисть сама не захочет тут жить.
Не ведал он, не видел дальше своего носа - какая девушка подросла, так и светится, как то дерево в лесу и что-то похожее в ней есть, и голос, как колокольчик, вот оно – волшебство-то!
Видят бабы такой поворот, шепчутся, Яшке-то как везет, тут же мирком да за свадебку. Принесли квас, за медом съездили в Арзамас - тут рядом, сосед волостного управу стал звать, но тот побрезговал. Ну ничего, они без него обошлись, наелись, напились, ходит Яша у красных ворот, галок не считает, соломенным пугалом отгоняет, с пятерыми детьми играет, о жене заботится и всю жизнь без властей обходится. Вот, сынок, и сказке конец, кто слушал, тому соленые грузди, моченая брусника и бочковой огурец. Спи, сынок, расти большой да умненький».
И снова свет посетил Людусю, над люстрою завис он невключенной, уютно стало и привычно, но скучно без него.
- Ну, убедилась? - спросил свет - Все взаимосвязано от века.
- Да, убедилась, разгадай еще одну загадку и дай ответ. Люди говорят, у них нет денег, и никогда не будет их. Правильно ли это рассуждение?
- Отнюдь, весьма они не правы,- тихо сказал свет. - Ну откуда же быть деньгам, коль в мыслях люди не допускали их появления? «Не было и не будет» - это заложенная программа - код.
Мне не ведомы желания людей, поскольку тех желаний прорва. Откуда, например, узнать, что намечено впервые, и какое из желаний важнее всех других? Пусть не считают себя обиженными люди и бедными, ведь это глупо.
Глупо нарабатывать плохую карму. Не заказывайте то, чего боитесь, чаще вспоминайте о хорошем. Вот ты, попробуй, вспомнить те события, когда и какие чувства, мысли были накануне, и по какому сценарию все прошло, и развиваются сейчас, и сделай вывод.
До переезда в эту коммуналку, Людуся планировала оставить мужа, но пугали несносные условия бывшего общежития Севрыба, расселенное теперь на частные комнаты. План перестройки мужского, запущенного туалета под душ, предложила Людуся - что и сделали. По переезду, от ужасного вида общего коридора, началась двухмесячная депрессия, появилось желание отравиться, теперь над этим смеется. Ну и дура, кому бы услужила - людям? Да они, прощаясь, плюнули бы на крышку гроба и всего-то. «Ангел, ты здесь?»
- Здесь, здесь, куда я денусь? Давай-ка перейдем на мой язык - волну вибрации общений и вспомним случай тот. Тогда уставший разум твой картину наблюдал сраженья, не находя в том объяснения. Сама подумай головой своей - возможно ли душе и телу быть в мире этом не в ладу, и это ль не бездумное безумство? Лежала, спорила сама с собой в постели, «дырявя» взглядом потолок, ища там выход. Тогда, намеренно проделала ты всебичеванье? Страданье было на лице твоем, абсурд, хандрить под небесами, когда все в доме твоем есть.
- Но,- сложила руки на груди Людуся, - легко судить тебе, не зная боли сердца.
- Куда уж мне, ведь сердце только у тебя? Однако, хотя бы миг один прожила ты одна, когда души с тобой не будет? Тебе без ангела нельзя, как и душе не жить без тела. «Что сделалось со мной тогда, не выпивала, а из нутра, как от спиртовки пахло, подумала, умру, вопрос - когда?»
- Глупо рождать такие мысли, выходит, решила душеньку свою прогнать, отпустить, равноценно шарику - на небо, а что такое смерть, сможешь объяснить? В бессмертии своем, сей облик не знаком мне.
- Я расскажу сон давний свой, его с годами не забыть,- перебила Людуся - В нем молодой человек в пиджаке песочного цвета, на лацкане - значок иль брошь из дорогих каменьев. В дни стресса он снова приходил.Я вспомнила, он жил когда-то на улице соседней - в Коваксе.
-Измучена была тогда ты, однозначно.
- Не спорю, свет, попробуй в четырех стенах, почти чужих (когда еще привыкну), покажется жилище казематом.
- Но я всегда с тобою был, того не замечала,грюкал и скрипел - без толку.
- Прости, мой ангел. Тебя послали боги, образумить, так дергай за веревочку, маэстро, чтоб в правильное русло, корабль мой одинокий привести. Мне без тебя не жить, это факт на сто процентов. Когда сюда я поселилась, к кошмару за окном (с ума бы не сойти), казалось, никогда и не привыкну.
Дом на горе, по трассе, машины гоняют без передыху, а люди словно вымерли, пешком не ходят по откосу, проездом вижу их в транспорте с окна. А скрежет от «десятки», - волком вой, да уши затыкай бирушами. Молилась на икону, плача. Ни в коридоре (летом), ни на кухне общей – никого. Безлюдье.Язык прилип к зубам без разговора.
- Как ни крути, не может быть души без тела, позволь уж повториться - это называется судьбой. «Нет, может! Ведь с ней мы были не в ладу?»
- Однако, вместе? - усмехнулся свет. - Коль разум твой сейчас с тобою и душа, которой ты пренебрегала, очевидно, все из гармонии одной слепилось? О, вижу, не было дождя, а мокрые реснички у тебя?
- С ума сойдешь тут, в молчании кромешном, и правда коммуналка - каземат, а дети? Пусть не знают всей печали, недавно самостоятельными стали, а мне на пенсию - концы с концами бы свести. По глупости своей тогда я дочку напугала, приехала, и на всю площадь выла и кричала. С тоской теперь попутно мне, исправлюсь, не впервой из шока выходить с победой - стисну зубы и вперед.
- Так все-таки была надежда выжить? – загадочно ответил ангел.
- Пыталась, что-то сделать, чтобы выжить, а в зеркале действительно бледна, себя не узнаю, и кости проступают, просто страх.
- Но, дорогая, это хорошо, гламурно погреметь костями. Пошла бычто ли в гости, душе, чтоб полегчало.
- Пошла бы, да не к кому, по натуре я странник одинокий, но все же мечтаю о друзьях. Ты представляешь, блуждаю по вселенной беспокойно, чего ищу, не знаю, без поиска нет смысла жить на свете. Полагаю, тогда была больна серьезно, на месте сотрясения болело - все за грехи мои, не скрою…
- Ты все придумала,не боль на теле - в разуме болезнь от страха перед жизнью одинокой.
- Но, никто из смертных от бед не застрахован, если заболел телесно - врачи «футболят», коли, денег на леченье нет?
- Поэтому впадала в лень ты, теряя силы,не лучше ли из «каземата» да на воздух, пока, что он бесплатно дан, намного будет пользы?
- Возможно так. Проснусь, бывало, утром, за чай возьмусь, лениво по комнате слоняюсь, и смену словно отработала на шахте угольной, валюсь, и снова засыпаю крепким сном. Два месяца назад соседи говорили меж собой, была я персиком в соку, цвела, румянец на щеках, как маки. Мечтала я водичку в комнату скорее провести, дабы с тазами по коридору не маячить, тазы да ведра - эко, маета.
Из квартиры мужа сама я убежала, туда нет ходу мне обратно, и незачем его кормить на кровно заработанные крохи. Проигрывает все, и бог-то с ним, ему видать, так лучше, никто над ухом не шипит. Там местность ровная, привыкла я с природою общаться, что ж, здесь, на Семеновском, желаю моржеваться. А из окна мужниной квартиры, людей всех видно, словно на экране, окно прозвали телевизором цветным. Идут с колясками родители, а дети - цветы на клумбе в летнем парке, здесь – гора.
Как остров необитаемый средь моря, но вместо шторма - адский шум машин. Того гляди сей шум сожрет со всеми потрохами, а ветер сметает листья осени с горы. Не знаешь, брать ли зонт, нет радио, погоду разузнать. И ни одной вокруг скамьи. Ворона бы для смеха прокричала, здесь птиц перебивает шум машин.а выйду погулять, кругом чужие лица, им всем не до меня, бегут путем суетным, возможно, хуже им, чем мне?
- Ну, наконец, родила, ханыга ты, с ума с тобой сойдешь. Денек, другой и вылечишь себя. Нет смысла время обгонять, успеешь на тот свет. На улице порозовеют твои щечки, и глазки заблестят живым огнем, и найден будет путь, да он уже и найден.
Все страхи пересилив, сделала прыжок к таланту, который через стресс едва не закопала ты в дерьме? Сумей из ярлыков, как из змеиной кожи вылезти, а в бичеванье нету толку – однозначно. Да ты же самый счастливый человек на свете, потому, что живешь, представляешь - живешь! Все прошла: боль, страдания, разлуки, потери - все! Как красиво живешь!
«Ага, нехватка денег, старая мебель, одиночество, отчаяние, присущее человеку, удушье от безысходности, страшные боли в спине»
- Но, - уверенно убеждал ангел, - без этого не было бы жизни, задумайся только? Какая красота чувствовать боль, (?) Да, да - ведь мертвый боли не чувствует, правда? А ты чувствуешь. Нет, как красиво живешь. Лежишь в постели, тишина, чисто, тепло, а кто-то на улице мерзнет. Ну вот, лежишь, думаешь - поесть бы чего, в телек пялишься. Никто не бьет, не ругает - разве не красота, а? В холодильнике мышь повесилась, кроме тарелки борща и корки хлеба ничегошеньки. Зато чай горяченький каждую минуту можно пить, кишки полоскать - не так ли? Печенюшка завалялась. Яйцо на сковородку шмяк, оно шкворчит, пузырится, пыжится, запах, вкус - специфический!
А на завтра день позаботится о себе. Не забивай голову, с голоду не умрешь, Бог без хлеба не оставит. Вон у тебя на пельмени копейки есть, «где?» А пошарь по карманам, хватит даже на свежий батон. Куснешь его целиком - так душистее, нюхаешь - аж дух захватывает, вкуснотища необыкновенная.
«Да, я с детства так люблю, есть, - целиков, не нарезая на ломтики. Тогда белый хлебушек был только по большим праздникам. Полбатона зараз, без масла, с чаем, и чувствуешь себя богом!»
- Так, цени жизнь, дорогая,у богатых бедная душа, внутренняя пустота швыряет на крайности, у тебя наоборот, крайности раскрывают богатство души. Я же не слепой? Выйдешь вечерком на прогулку, спрячешься от городского шума куда-нибудь в захолустье: старые дома, первая травка, пустынная дорога и, солнце брызжет в лицо. Слезы счастья льются сами собой.
Стоишь у березки, рядом разрушенный дом зияет разбитыми глазницами, оттуда доноситься прекрасный мужской хор,как поют! Ведь все слова знают. Бомжи?.. Столь хорошо их пение, вот, русская душа, не унывают, прославляют жизнь! Как видишь, Людуся, из всего я нашел тебе прекрасные сюжеты, а ты – травиться. Стоишь ты под деревом, и такой чувствуешь покой. Хочется привнести чувство благодарности за: чистые дали, за солнце, льющее теплое золото, за безобидные трущобы коммуналок, но кому?
Нужен ли дворец, если ты уже в нем, в точке отсчета, где должна быть здесь и сейчас? Скажи: солнце, спасибо за эту благодать, минуты откровения, минуты открытости души, минуты, когда можно быть собой, минуты блаженства и восторга, которых я пока не осознаю. Плачьте, глаза, плачь, душа, сейчас Людуся королева. У нее все есть: вот лужа на дороге, набухшие почки рябин и тополей, пучок зонтичной травы. Случайный водитель остановился, опешил, видя слезы на твоих глазах, его участие, тоже подарок небес.
Крыши домов купаются в солнечном мареве. Мир на земле - самое главное для доброго человека, любящего родовые устои, страну и наследие. Ну, как, хорошее путешествие в счастье я тебе преподнес? Мечтай чаще. Всего лишь один миг, один вечер, одна прогулка, а столько эмоций. Не человек находит путь, а Путь находит человека.
***
…Туман рассеялся, оставив на листьях просыпающегося сада осадок живительной влаги, на листьях подрагивали шарики росы, сад истончал благоухание. Поежившись, босыми ногами Зоя ступила на траву, наполненный пыльцой воздух заполнил ее всю. Это было так давно и совсем недавно. «Питаться нужно, как дышать»,- произнесла она вслух, не придавая значения тем словам. Деревянный пятистенок ослепился заревом, бревна превратились в слитки золота, светлые волосы обрамлял ореол. Тело, облаченное в длинное, светло-зеленое платье с ажурной вышивкой ришелье, в виде ромба на груди, подалось навстречу утру с необъяснимой радостью и блаженным восторгом. Разрезы по бокам платья обнажали загорелые ноги.
В родовом поместье бабы Поли выросло немало поколений, разлетевшихся и мыкающихся по белу свету в поисках лучшей доли - а она осталась, не осмелилась оставить сад. Сколько мыслей, сил и времени вложено в каждую горсть земли, сколько комков переворошено в лебяжий пух, не позволитонаразрушить многовековой рай.
Незаметно к ней подошел сынишка, взяв мать за руку, Витя поймал ее взгляд, улетевший в глубину сада. Маленький пострел пяти лет отроду развивается не по годам, в три года читал букварь, прекрасно рисует, мастерит из бересты поделки. Русые волосы тонкими колечками вьются у висков и на затылке, ясные, карие глаза смотрят доверчиво, открыто. «Мальчишка далеко пойдет, не опозорит мужской род Антоновых, будет умным, интеллигентным, дай бог, в нем проснется художник, ведь предок Аким писал книги, да и Василий Акимович не отставал» - говорила раньше Анна Степановна. Если ребенок уединился за столом, Зоя никогда не мешала, тихонько прикроет дверь и выйдет - каждый человек имеет право на свой мирок.
«Мам, вишенка заболела, - прервал раздумья Витя, - надо лечить, видишь, ветка сохнет?»«Да, сынок, вижу, сегодня же приступим к врачеванию - после завтрака».
В отведенном месте для цветника, кустятся золотые шары, мальвы, словно остроконечные пики, тянутся в небо, резкий запах ноготков кружит голову. Раскачиваясь в разные стороны, приветливо кивают цветные ромашки - это любимые цветы, здороваясь, она гладила их рукой. Пионы еще спят, они откроются, когда просохнет роса.
«Я кушать в доме не хочу, здесь позавтракать можно. Пойдем, мам, побродим по саду, за ночь свежие ягоды поспели, самые вкусные и полезные».
Щипая смородину, Витя, прикрытый короткой рубашонкой, высоко поднимал ноги, чтобы ничего не помять. Сунув руку в колючий крыжовник, резко отпрянул, на пальце появилась кровь.«Ой–ой-ой, батюшки, больно как, но я тебя прощаю, - погрозил он пальцем кусту. - Ты же не виноват за свои шипы? В следующий раз надену голицы».
Отмахнувшись от куста, не обращая внимания на крапиву, малыш пошел в малинник, там он выискивал самые спелые ягоды. А накануне Витюшка расчистил пустырь, выкопал яму и сделал свой собственный туалет, воткнул палку, наколол на нее клочки газетной бумаги - это билеты. Туалет коммерческий, кто желает справить нужду - плати, газеты привязал на бечевку. Вокруг наклонялась малина с переспелыми ягодами. На яму изобретатель постелил досок, сверху накрыл картонкой - все по правилам, не придерешься. Две вишни растут вплотную к бане, в их зарослях банька кажется маленькой, приземистой, дух от нее исходит мыльный, дымный, добрый. Приложенная к стене лестница с частыми перекладинами для ребенка утонула в кроне от тяжести плодов, ветки свисают на крышу - скоро время сбора. Подойдя к вишне, Зоя обласкала верхушку взглядом, радуясь урожайному году.
«Сынок, Вишню надо собрать,- на землю валится, поможешь?»
«Обязательно! Вот только половину съем - меньше работы будет». «Ах, ты, мой дорогой помощничек!»
Витюшка тянулся за ягодой с огромным наслаждением, рот красный от сока, по подбородку на рубашку стекает и брызжет живительный нектар. «Вот я и наелся, здесь нанюхаешься, и завтракать не надо - запахом сыт будешь». Ребенок залез так высоко, что из кроны торчали только одни ноги, дерево млеет от присутствия божьего создания, подставляя самые зрелые плоды.
Потянувшись, к ним вышел Михаил - отец Вити. Он прошелся по грядкам, нашел маленький, сладкий пупленок и хрумкнул, один кинул Зое. Густые плети вились у его ног, желтый цвет говорил о большом урожае. Отец семейства подошел к мальчонке, залез на лестницу, пощекотал ему пятки, Витюшка отдернул ногу, и повернувшись к отцу, стал потихоньку спускаться. Оступившись, попал в сильные руки отца.«Пап, ты чо так рано встал, спал бы, вчера поздно приехал, я ждал, ждал да уснул». «Вчера, сынок, я хлысты из леса вывозил, белку видел, привет тебе передавала и гостинец, на-ка вот».
Михаил достал из кармана горсть фундука, две большие шишки и вручил сыну. «Мам, смотри! Разве белка знает, что я на свете есть?» «Знает, давно знает, она вместе с лисой нам с отцом подсказали, что именно Витюшка у нас будет - сын, мы видели тебя маленькой звездочкой, летящей в наш дом».
«Пап, а ты видел ангела? - загадочно посмотрел на отца Витюшка». «Я вижу каждый день, только вам боюсь сказать - не поверите, взрослые не верят, а он есть, маленький такой, зеленый!» «Как огурец? - спросила мать».
«Почти, - уверенно сказал Витя. - Когда дом засыпает, зеленый человечек садится ко мне, а то и по избе летает в виде шарика - не верите? Он такой смешной! Я всегда прошу, чтобы вы дольше жили, прошу Бога прощения, ведь я так часто ему надоедаю со своими просьбами. Знаете сколько людей на земле – сиксилионы! А Бог у нас один, все только у него и просят - дай да подай».
Родители переглянулись и с интересом спросили: «Сынок, это ему, человечку, картонный домик строишь, может, помощь наша нужна?» «Нет, я сам, вы не видите его и не верите, притворяетесь только, буркнул сынишка».
« Это не так, дорогой, я тоже видела, такой шустрый и зеленый был, на подушку сядет и болтает без умолку, у меня глаза слипаются, а ему хоть бы хны! А что болтал - забыла. Подпрыгнет к потолку светлым шариком, оттуда хлоп, на постель, я так смеялась! А отец тоже видел, когда маленький был. Человечек около него котенком мурлыкал, а когда папа подрос, скучно стало - ушел от него».
«Так это же мой человечек с вами был, я узнал, в точности мой! Сколько же ему лет, если к вам прилетал - сто или тыщу?» «Больше, мой хороший, больше, сколько лет земле, столько и ему».
«Ничего себе, у вас пожил, ко мне переселился, а потом куда?»
«Потом к твоим детям придет, - уверенно сказала Зоя». «Раз на то пошло, давайте вместе дом ему достраивать, он узнает вас – обрадуется!» «Это поможет нам лед двадцать сбросить, - улыбнулась мать».
Разбросав на клеенке лепестки цветов, под открытым небом, Зоя накрывала стол, на него поставила банку с ромашками. Михаил пошел в дом за чайником и пирогами с вишней. Витя рвал мяту, лист смородины - он специалист по чаям. Варенье не дает такой пользы, теряются витамины, только свежие плоды, сорванные тотчас, дают силу.
На протяжении тысячелетий люди пишут книги о здоровой пище, но пользы в том нет, они не могут разгадать, как сохранить здоровье от мертвой пищи. Вода в пластиковых бутылках давно умерла, живой она будет только в водоемах, находящихся в глубинах дремучих лесов, либо в чистых колодцах. На свет явилось множество болезней, в связи с этим возросло количество врачей, сколько болезней, столько и врачей. Придумываются новые лекарства, на полную мощь работает фармация, за счет этого на болезнях людей богатеют чиновники - шизофрения? Еще какая!
Почему человек, считающий себя цивилизованным, никак не справится с болезнями? Дикие племена, жующие корешки, собирающие травы, применяемые вместо таблеток, живут в естественной среде здоровыми. Они помнят первоистоки и культуру предков. Они знают, какой листик нужен для питания. Им не нужна бытовая техника, музыкальные центры - они веселят себя ритмикой их предков. Им можно только позавидовать. Отдаляясь от природы, цивилизация загоняет себя в тупик.
Всмотритесь в ясные, счастливые глаза диких племен - они всегда улыбаются! Лица светятся самодостаточностью, значимостью, племена знают, для чего живут. А какие красивые их дети! Прикрылся фиговым листом, сплел из коры сандалии - чего еще надо? Воздух наполнен цветочной пыльцой, как у Зои в саду. Вдохнешь полной грудью и будешь, сыт - разве не здорово? «Питаться нужно, как дышать» - чиновники всего мира вытравляют из умов людей эту фразу, они страшатся ее, а вдруг исчезнут болезни, лекарства, врачи, что тогда, кому хочется разоряться, терять капиталы? Ученые и мудрецы бессильны в деградации человечества, в его вымирании - чиновникам же это на руку. Вдыхая цветочную пыльцу, человек получает питание мозга - вот в чем разгадка!
Зоя и Михаил живут пока в сносной среде, однако у калитки появились люди в черном. Хозяйка вышла из-за стола с недобрым предчувствием - не дадут ее семье жить в чистой среде, чиновников зависть сожрет. «В-вы кто будете? - опережая мужа, спросила Зоя».
«Я брокер, - ответил высокий, лощеный человек, - а это мой помощник, он вашу вишню будет в город отвозить по магазинам, а этот, - указал он на рабочего, - грузчик. Меня послал к вам начальник мой московский, его земля теперь здесь - по ихнему закону, по банковским счетам. В округе земли стали непригодны, под Москвой все земли проданы под особняки и дачи, либо отданы в наделы иностранцам. До вас дошел черед. Там земли загажены селитрой, ваша же земля навозом кормится природным, начальнику она нужна, доходы чтобы полнить. Издалека он увидал, как вы закидывали в рот малину, с удовольствием и вишню, слюной изошел, здоровье пышет на лице вашего дитяти, откуда знает он, ребенок, когда, в какое время, минуту, миг, рвать нужный плод».
Наклоняясь, закатив глаза, чиновник с удовольствием цветок понюхал. «В чем тайна состоит в общении с садом? - спросил он.
«Мы, - волнуясь, ответила Зоя, - считываем со всего информацию о здоровой жизни, не делая ни каких расчетов, не нанося природе вред. Пусть ваш хозяин вернется к истокам своего рода, он забыл, поди, где дом родной родителя, в деревне, а метит вот сюда! Пусть вспомнит о бережном отношении ко всему, привык загрязнять, аж самому становится противно, невыносимо жить. Отобрать вы можете, силой и наглостью не поскупитесь, средствами, оружие, желая применить, но, очистит ли хозяин твой перед Богом совесть? За него боюсь, все ж - человек, хоть и богатый».
«Я не уйду со своей земли, - встрял в разговор Михаил, обняв испуганного сына. - Хоть режьте на куски, бороться буду до конца. Вы лопаетесь от зависти, видя счастье в простой семье, коробит вас, а вдруг мы разбогатеем?! Денег нет, но мы намного богаче вас, смотрите, сколько богатства вокруг: сад помнит руки родителей наших и не только - прадеды рыхлили, любовью сдабривали землю - в ней все богатство, которое хотите отобрать».
«Я и говорю, - уверенно сказал чиновник, - хозяин хочет плоды твои откушать, работу мы тебе дадим, чтобы заработал на покупку вишни в магазине. Сын твой подрастет, работать тоже будет - на компьютере учет вести урожая с сада вашего, т.е. - хозяина московского, простите. Заработаете, будете есть вишню когда захотите. Как можно не работая, бесплатно рвать плоды? А хочешь, в соседнем саду грузчик нужен?»
«Абсурд, - закричал разгневанный Михаил, - абсурд, чушь, ерунда! Покупать вишню в городе, когда она под рукой? Где мы сейчас, куда попали, Зоя - в страну шизиков, а?! До какого маразма вы, дорогие сто раз чиновнички, дошли? Если отберете сад - в международный суд прошение подам на вас, быть может, отвоюю! А ежели победа ваша будет - сад сожгу до основания и сяду, отсижу за это, понял ты, бездушный робот?! Я не уйду с земли и баста!. Кто выдумал и как понять законы? Придумываете их вы, для своего же блага, обходите вокруг прав человека, неправдой не гнушаясь. Выходит, мы невольники на собственной земле и быдло? Живи да опасайся за будущее наше? Зачем хозяин твой пустые земли не берет, а выбрал он мою?»
«Жируете вы здесь! - поднял высокомерно голову чиновник. - Сказал же -плоды здоровые у вас. Без ведома его, едите, давным-давно земля хозяина другого, вы - тля, никчемность его тени, съедающая прибыль –- ясно, вы быдло! И старики в стране никак не вымрут, скрипят, в автобусах спасенья нет, места им уступай. Мешают молодым, после работы отдохнуть. Пусть они время коротают на печи, нахлебники такие!.И силы нет, а хавать-то горазды?»«Идите прочь, - пока что, господа, - разгневался Михаил.
Не надо нам отраву вашу в души сеять, ее с экрана видим каждый день с лихвой. Работать я на вас не буду, лучше вишни порублю под корень во избежание раздора, а сам на землях, где селитра, заново деревья посажу - мой сын поможет в этом, посмотрим, кто кого… Попробует пусть ваш хозяин, руки приложить к земле, на родине своей, на заращенных кущах. Поди, крапива выше дома, забыл дорогу к предкам, а норовит чужой кусок урвать! Для удовольствия и очищенья духа все это прорастает, коль сад заложит на родительской земле и в назиданье детям будет. Без пользы он живет сейчас в кругу шизофреников и идолопоклонников валюты, жалко мне его, у нас здесь рай - запомни!»
***
За два года до развода, вздрогнув, Людуся услышала звонок в дверь, - это пришел Петрович.
- Ну, что, снова кисляк давишь? - с порога спросил он.
- Зоя умерла, Надя записку в ящик бросила, - заплаканно ответила Людуся. - Нас не было дома. «Все мы там будет, не в одно время, завидовать ей надо - отмучилась, а нам крест свой нести да нести, давай, мать, ужинать? Мне бы хотелось тебя отвлечь. У моей матушки Татьяны было нас, гавриков, четверо и все мал-мала, меньше, и все от разных отцов. Уходя на работу, она закрывала нас под замок, дабы не мозолить соседям глаза, а туалет-то на улице, куда по большому ходить? Накладем в кульки, и в окошко, смотрим, чтобы кому в голову не попало – смешно? А однажды нашли спички, что мы там были - мелюзга! Развели под кроватью костер, подзор-то и полыхнул, нас соседи спасли, вызвали пожарную машину, милицию, а матери велели всех в приют сдать, там я «оттрубил» несколько лет.
- Ты, Петрович, толкуешь о своем житье-бытье, а у меня из головы Зоина нелегкая жизнь из головы не выходит. Надо же додуматься, с четырьмя детьми, в Хабаровск завербоваться? Подъемные по пятьдесят рублей, что ли соблазнили? Оно конечно, в шестидесятые годы того столетия в деревне не лучше, чем сейчас, жили впроголодь, сады разорили, с хлеба на воду перебивались. Недавно я видела сон, будто надоело Зое на белом свете мыкаться, и вот,махнула она на детей рукой, и пошла по зеленой поляне туда, где мы, живые, сроду не бывали, так и не оглянулась…
Помню ее свадьбу. Набежали подружки, запели прощальные песни, достали из сундука восковой венок, вуаль длиною в два метра, с голубыми полосами по краям. Примеряли наряд, шили приданое. Кажется, все было вчера… как на Луне, нам до Кандалакши не доехать, а в Хабаровск?
Зоя укорила тогда меня за жадность. В голодном детстве, мама часто пекла ржаные пироги с картошкой и кашей, пекла блины, чтобы прокормить растущих детей, всегда хотевших есть. Только за стол - племяннички бегут! Они жили через дорогу, от другой сестры Лиды с Казенной улицы, на нюх, тоже бегут, попробуй, прокорми всех!? Надоело мне терпеть несправедливость, подкараулила однажды Витьку, когда втихаря через подпол к блинам подбирался, и отдубасила, ишь, повадился! Отучила раз и навсегда, с тех пор все считают меня жадной. Пойдем, погуляем, на душе полегчает?
- Нетушки, за цельный день так нагулялся, все ноги оттоптал. Пять заявок сделал, за алкашей неполадки устранил, пять заявок! Напортачат, а нам с напарником расхлебывай. Нынче начальника ЖЭУ подальше послал - за дело! Нечего наряды одинаково закрывать, нам надо по сто пятьдесят, а алкашам вполовину меньше, тогда справедливо будет, привыкли на нас ездить! Прошло то время, когда за бутылку делали, я тоже хлеба с маслом хочу, чуть что, бегут: «Петрович, выручай». Сколько можно за мизер работать? Я им сказал, в пять часов переоденусь и домой, не виноват, что все гнилое, давно бы трубы на пластик поменяли, так не хотят, боятся без работы остаться, поэтому, заменим кусок, начальство себе десять метров запишут, якобы сделано. Старых бабушек жалею, им завсегда бесплатно сделаю, они за это то банку сгущенки суют, то варенье, десятку сунут, чайку нальют, а откажись - обижаются, рады, помыться можно. А к обеспеченным людям зайдешь - дышать нечем, все закупорено, хозяйка в рижьё, а в доме бардак и пожрать не дадут. Сидишь под мойкой в три погибели без воздуха, глаза на лоб лезут, в пузе урчит, чайку бы дали, ни хрена подобного! Всякие люди есть.
Петрович придавил окурок в зеленой пепельнице, сунул про запас пачку сигарет и зажигалку в карман: «Пошли, мать, и правда надо подышать». Он подхватил Людусю под руку, и они вышли во двор.
- Гляди, любезная, скоро поплывем, во дворе озеро образовалось, лебедей разводить будем, как бы фундамент не подмыло, сколько лет трасса течет - никому дела нет, проспект Ленина холят, а Росту все боги забыли.
- Благо, Петрович, Найденов был жив, крышу успели залатать, подъезд побелили, на следующий год обещают фундамент зацементировать, на тротуар асфальт положить, однако, трубопровод-то гнилой, снова дорожку раскурочат? Парадокс жизни… видишь, все вспучилось, пластами отваливается? В Савдепии все через пень-колоду. Дворника видели только в дни выборов, а сейчас мне за метлу браться, хочется жить в чистоте.
- Ничего, мать, тебе не привыкать, соберешь дворовую детвору, они мигом весь мусор в костре спалят.
Откинув одну руку, другой, Людуся держалась за плечо мужа, лавируя на рельсах. Майский снег грязной плешью лежал на дальних сопках. На склоне придорожья зеленеет прошлогодний брусничник и мох, ветер переменчив, вот и манка с неба посыпала.
- Рановато ребятишки пораздевались, я бы тоже обветрился, но спина болит. Ты смотри, как матом садят, стервецы, по голосу им лет по десять, а?
- Век, Петрович, такой, - ответила Людуся. - Все с ума посходили, словно перед концом света. Кому-то очень выгодно страну наркотизировать, до неузнаваемости изменился словарь - тюремный жаргон в обиходе, идет деградация населения. С молодежью говорим на разных языках, дети с молоком матери мат воспринимают за истинно-правильную речь. Смотри, деревья от стыда распускаться не желают, в землю смотрят. Я тоже немало слышала от отца, от матери – никогда, мать – это святое.
- Зато сейчас сказанешь - уши сворачиваются в трубочку.
- Так, с кем, Петрович, поведешься? Согрешишь с тобой. За собой, так не замечаешь, помнишь, как покраснел, услышав свои маты на пленке - не ожидал? А я каждый день вынуждена слушать, заведешь байки о трубогибах, сама скоро слесарем буду, во избежание обидеть, сижу и слушаю, однако, спасибо. «За что?».
- За теплый прием. Помнишь, мое появление в твоей грязной постели? Легла к вонючему алкашу, пришла якобы за дрелью - сестра послала. Через неделю немного очухался и пробурчал спросонья: «Какая-то баба тряпки ко мне перетаскивает…». А куда мне было деваться, жить негде, а тут ничейный холостяк с жильем - пришлось, сестра подсказала сей вариант. Хорошее имя ты мне дал. Все зайки да солнышки, а я – русалка. Какой бы ты пьяный не был, никогда меня дурным словом не называл, только стучишь по столу и кричишь: «Если кто мою русалку тронет - убью!».
- Это тебе спасибо, - склонил голову Петрович, - вытащила, человеком сделала, за тобой тянусь, пить перестал, горжусь, говорю, у меня жена художник и книги пишет!.Некоторые бабы с работы хотят с тобой познакомиться, но стесняются, не знают, как подойти, ты же у нас интеллигенция - а мне приятно!
- Ладно тебе, «интеллигенция», простая баба, пишу, как сердце велит. Если, допустим, была бы известной, другое дело, сама к известным личностям боюсь подходить из-за косноязычия, не знаю, что говорить, институтов не кончали. Если за меня заступаешься – любишь, не такое уж и холодное твое сердечушко. Любишь ведь, а, Ботя?
- Какая любовь? Нет ее, вы все выдумали. Эти слова нужны молодым для размножения и все тут, я тебя просто уважаю, пожалел, что без жилья осталась. Давай переменим тему, ты родовое дерево нарисовала?
- Какое дерево? Ах, да, не дерево - древо, написала. Сестра полагает, все это чушь собачья, напрасный труд. Книги теперь никто не читает, с двоюродными братьями и сестрами не роднимся, с племянниками тоже. И все же, внукам я до восьмого колена родословную собрала - авось пригодится, добрым словом помянут. Иначе, зачем поисковики по топким болотам лазают, по фрагментам происхождение человека узнают, на кой ляд археологам в костях пятитысячной давности копаться?
Стало быть, и мой труд полезен - воскрешает из мертвых родных. Разве давшие роду жизнь должны исчезнуть? Мы живем благодаря первородству, будущее захочет знать о нас, как и мы сейчас. Миг, в котором живем - уже прошлое.
Не хочу останавливаться, не хочу прерывать цепочку человеческих судеб, сделаю все возможное, даже и не профессионально. Боже, только бы хватило времени, сил и ума. Если выбросить записи, которые вел еще дед, что останется? А останется то, что сейчас видим и слышим: безнравственность, бездуховность и сплошной мат.
Не хочу, чтобы под натиском бездуховного мира, мыслящий человек превратился в безмозглую рептилию. Сбылось, Петрович, пророчество Василия Васильевича - нас завоевали без войны, молчим, яко овцы во хлеву. Сплотиться надо, дружнее жить, посмотри на евреев - сам работает и родственника за собой тянет, а мы? Мы подсиживаем, друг друга, да и что безоружные можем сделать?
- При чем, мать, тут оружие? – возмутился Петрович. - Народ знает, как страну поднять, Дык руки связаны, одна реформа глупее другой, и все против народа, не знамо за что в Афгане перебили мальчишек. Голодный, дистрофик-солдат лишается жизни за чьи-то «бабки», а придет калекой - забыли.
- Ну, ты, Ботя, и философ, тебе бы страной править.
- Я бы в один миг порядок навел, границы закрыл, смотри, как их оголили, любой заходи, мы добрые! Вернул бы в страну капитал, открыл заводы, фабрики, не дал разбазаривать землю, нефть, газ, отправил бы магнатов на Беломорканал, он давненько не чистился. Наворовал - к стенке, не надо сюсюкать, Думе нашу пенсию, при таких больших деньгах, как у них, разве хочется за народ думать? Отсидел в парламенте свое время, подремал, и по своим делам отправился, либо к бабам. Легче всего недра разбазаривать, на нефти сидим, а почему-то бедные.
- Не смотря ни на что, родилась я в нужное время, благодатное. Послевоенный период спас меня. «Как это?».
- А вот так! - уверенно сказала Людуся. - Допустим, появись я на свет в тридцатые годы, сороковые, либо сейчас в Ираке, Израиле - много ли сделала, далеко в творчестве продвинулась? Где стреляют, не до высоких материй, идей, впору жизнь спасать. От семьи, где родилась - тоже многое зависит, идет подпитка: от чистого колодца, палисадника с золотыми шарами, от орешника, стога душистого сена, скрипучей некрашеной половицы, просушенного солнцем крылечка. Сейчас у меня тоже не мало привилегий. Выбегая из двухэтажки, вывешиваю белье на веревку, подвешенную к деревьям, в пяти шагах сопки. Все имеет значение и подталкивает на чистые помыслы. Не нужны мне девятиэтажки, задымленный центр города с выхлопными газами, подавай условия, близкие к естественной природе и спальный район. Ты, Петрович, тоже большую роль сыграл, прости, что я частенько к плите не подхожу.
- Я привык, ваяй, из тебя так и прет, второй Солженицын, в кого только такая? - гордо сказал муж.
- До Солженицына мне далеко, ответила Людуся. - До писателя тоже, а нетерпимость к бездействию взяла от предков, набожность от мамы, да монашек, схороненных у стен родовой церкви. Однажды в сопках, когда там допоздна гуляла, вглядываясь чуть ли не внутрь себя, увидела, как округа превратилась, покрылась холодной, голубой пеленой, казалось, ожили камни, они делали мне гримасы, на небе пролетели три птицы.
Делая виражи, они медленно летели к солнцу, в ореоле неожиданно пропали, уступая место следу от самолета, он появился ниоткуда… в стрелой в ореол, след резко повернул, указуя на березу. Это шокировало! Опешив, я села на камень, машинально подстелив невесть откуда взявшуюся фанеру. Позже оказалось, ее принесла дочь.
Совпадение или подготовка событий для невероятной встречи? С пристальным вниманием я стала молиться, взывая к Орине. Так хотелось быть маленькой девочкой, усесться ей на колени, прижаться и пожаловаться на столь сложную жизнь. Она появилась внезапно. Сложив на груди руки, в фуфайке, большом платке или шали, одним концом обмотанной вокруг шеи, прабабушка Орина прижалась к стволу березы.
О чем она задумалась? Осознав проявление в нашем мире, она озиралась по сторонам. Шаль сползла с головы, обнажая под кокошником венцом сложенные косы. «Прабабушка, посмотри на меня, скажи, что-нибудь, это я, твоя правнучка. Расскажи о себе и почему так душат слезы?». Расстегнув телогрейку или фуфайку, Орина встала во весь рост, на ней было темно-синее платье с коричневым воротничком-стойкой, выстроченное на груди мелкими складочками и множеством белых пуговок. В два ряда по подолу блестят атласные, широкие ленты.
Тетя Стеня говорила, такое платье у нее было. Прабабушка метнулась на голос, но, боясь потерять видение, я жестом остановила ее. Слишком жесток сегодняшний мир, чтобы в него возвращаться. У нее на руках появился ребенок, завернутый в одеяльце под цвет коричневой шали. Что за ребенок был, остается загадкой. «Не плачь, доченька, не плачь», - услышала я от нее.
А что, если ребенок символизирует наш род? Ты видел этюд, который я второпях написала? Теперь частенько к нему обращаюсь. А знаешь, в детстве, на святки, в клубе, за танцы, я выиграла приз - желтого утенка, приятно было до чертиков! Это был самый дорогой приз.
Смотри, Петрович - костер… он напоминает о писателе Викдане Синицыне, моряке-трудяге, до последнего дня, не оставлявшего свой пост на Краснознаменном Северном флоте. Ему было под семьдесят. Наши пути пересеклись, когда я ступила на порог Союза писателей, затем пришла на пароход за помощью. Обратиться было не к кому, а с ним работали на одном флоте. Впервые узнала, что он член союза писателей.
Позднее нашим «свиданием» был перекресток улицы Челюскинцев и К. Либкнехта, он с вахты к Виталию Маслову или Михаилу Орешете, а я на свою фазенду - так прозвала коммуналку. «При чем же тут костер?».
- Бросить бы все, говорил Викдан Викторович, сесть за стол и писать, писать, столько надо сделать, но так устал. Он как знал о скором уходе из жизни. Съездил в Свердловск к сыну, по приезду лег в больницу и все… тихий, скромный, благородное лицо - сам ангел. Да ты его сколько раз по телевизору видел. - «Так при чем тут костер, однако?».
- В день его кончины я сидела вот на этом месте, где мы с тобой сейчас, смотрела в ту сторону, оттуда дымок и думаю: «Чья-то душа с этим дымом вверх тянется». Представляешь?.. А он умирал -совпадение? Это было в четыре часа вечера, в тот самый момент - что скажешь? - «Откуда мне знать, это ты у нас между мирами крутишься».
- А ты скажи, пожалуйста, Ботя, - задала вопрос Людуся. - Почему все знакомые говорят, я не от мира сего и больно умная, а если так - почему не везет? И симпатичная, и в руках все горит, а счастья нет, а? Натерпелась, на десять жизней хватит, всесторонне развитая, а работаю уборщицей, а если уборщицей, значит, в голове не хватает? Да пусть судачат! Есть почва ум развивать, жить открыто - мой конек!
Если человек берет во внимание сплетни, то наносит себе вред, опускается до уровня сплетников и удовлетворяет потребности потрепаться. Хорошо слушают в поезде. Сваливая все проблемы на незнакомца, жить, становится легче. Во избежание сильного стресса, необходимо выговориться, иначе, не выдержит сердце.
А почему сплетники не спросят, как могут ужиться Рыбы со Стрельцом, ведь полная же несовместимость? Да, я люблю воду, а ты бесишься от вида мокрых рук, каплей на столе, бежишь за тряпкой вытирать, злишься, если брызну, но меня не переделать.Можно бы на пенсии работать продавцом, даже заведующей, менеджером, как сейчас модно, гламурно говорить, но зачем лишние заморочки?
Днем и ночью будешь думать о недостаче, куда и что делось, а у посудомойщицы, журчит вода, мысли умные лезут, стихи, рождаются образы, вода, она живая!.. Видел бы ты меня лет в тридцать, замученная, затюканная бытом, в полном смысле - старуха, а сейчас? Знаешь, сколько полезного сделает свободный от рутины человек? Желая творческому духу обрести силу, горы свернет! Да - пишу слабовато, да - непрофессионально рисую, не в том суть. Главное, чтобы творчество приносило счастье!
Не видишь, Петрович, ты, моей тоски-печали и раздражения, когда быт разъедает душу, а когда это случается, тогда-то и убегаю в сопки - лечиться. А ты думаешь, я иду гулять, дышать свежим воздухом? Птички слушают, слушают, возьмут мою безысходность на серые крылышки, да и понесут ее в небо, а там ангелы подхватят, развеют по ветру - вот и легче будет. Возможно, повторюсь, но все не случайно.
Небесная канцелярия предоставляет условия, следит и всячески помогает, обретать яркий цвет индивидуума. «Если кто дает обет Господу, или поклянется клятвою, положив зарок на душу свою, то он не должен нарушать слова своего, но должен исполнять все, что вышло из уст его.
Если женщина дает обет Господу, и положит на себя зарок в доме отца своего, в юности своей, и услышит отец обет ее и зарок, который она положила на душу свою, и промолчит о том отец, то все обеты ее не состоятся, и всякий зарок на душу свою состоится». - Кн. МФ. Ч. Гл.30, ст. 4,5.
Так-то вот. Вчера являясь с прогулки в приподнятом настроении, во дворе, Петрович, я увидела соседей, любопытно глазеющих на твоего бывшего собутыльника Олега, воистину – живой труп. Глаза кровавые, от синяков на лице живого места нет, а вонь, бегает, мечется к телефонной будке и обратно, от нас позвонить просит, якобы милицию вызвал, ждет. Но кто его в дом-то пустит? Все в один голос заявили, будто телефоны отключили за неуплату, все равно до него не дойдет.
Когда-то разрешила, только после полдня выветривала и дезодорантом брызгала. Полагаю, Машку из Питера сманил, квартиру продать?
- Увы, русалка, застряли они в Мурманске навсегда, денег назад нет, а квартиру сначала расслужебить надо, а на это деньги нужны. У них на кусок мыла ни копейки, Машка спилась, погибнет с ним, по мусоркам ходят, по овощебазам, гнилье собирают, лупит он ее, как сидорову козу.
- Намедни, Ботя, шла она с каким-то старичком, веселая, приодетая в черное пальто, синяки немного сошли, для нее, лучше жить со стариком, нежели в шалмане прозябать. И все же, снова вернулась, вот неймется?!
- Знаешь, Петрович, о чем поведал Олег? Вчера, сказал, к нему ввалились два амбала и баба, он их выгонять - ни в какую. Якобы, стали книги ему читать, а на кой хрен эти книги? У амбалов из глаз такие лучи сверкали - лазеры! Вроде зомбировать хотели, Олег стал ругаться с ними - не уходят, в пальто на полу увалились, а он стоял, стоял, устал, ну и на ноги бабы залег. К его великому удивлению, все спавшие сдулись, как шарики.
Когда мы его слушали, он кричал, просил идти посмотреть, убедиться, взывал о помощи, не знал, что с ними делать. А мы в голос: «ты их убил?», нет, говорит - хуже, он их сложил в пакеты вместе с книжками и такого не видал в жизни, Машка тоже там. Хотел ее разбудить, чтобы его постригла, сам не может, руки дрожат, а она сдулась, теперь все в пакетиках лежат.
Вот. Петрович, что в жизни бывает, до чего можно дойти, когда ловите «белочку». Милиция забрала, на таких еще и лекарства тратят, еду, нас не лечат, а их - пожалуйста! - «Так, это, мать, тебя тоже лечить надо?».
- Дурак. Пьете всякую зимбуру, башню сносит, как только организм выдерживает? Можно ли полагать, в водяре все витамины, есть не надо - сам говоришь, тогда почему народ гибнет? Жрали б только ее, родимую и есть не надо!? Ты тоже грешен, капля в рот попадет, сразу надо на стакан садиться, потом черти мерещатся. Скажи спасибо, оплеухами выхаживаю, дружков вышвыриваю, терплю. Напомнить, как с Богом разговаривал, ты его и впрямь видел? - «Не выдумывай, не было этого!».
- Как не было? Передаю слово в слово, слушай. Я стояла в коридоре, подглядывала, как ты сидел на кухне, удивлению не было конца. Я поразилась, все происходило, словно Бог к тебе пришел на самом деле? Я почувствовала это, казалось, сама его видела, очень стыдно было за тебя, хотелось извиниться,и вот что ты говорил:
«Ну что, мужик, давай, выпьем, чего смотришь, чего, говорю, смотришь? Да, я пью, да - я грешен, а ты Бог, ну и что, что ты против меня имеешь? Подскажи, предложи, как от этой заразы избавиться, а, молчишь? Да - я человек, да - я пьяница, на, выпей, слабо? То-то… Чего улыбаешься, надо мной смеешься? А ты лучше помоги, чтобы черти по мне не прыгали - суки! Спать не дают, визжат, в ухи залезают, по башке кувалдой дубасят, а проснусь - никого! И так до утра, пока глотку не залью, вскакиваю через каждые пять минут, жену тревожу, а что я сделаю, что смотришь - укоряешь? Ну да, на то ты и Бог. Давай посмотрим, спасешь ли русалку, проверим, кто сильнее, добро или зло?»
И не успела я опомниться, как ты петлю на меня накинул, хорошо, пальцы успела просунуть, оттягивала, все молитвы перебрала, какие знала, однако, внутренне была спокойна - это происходит не со мной, меня спасут. Распахнулась дверь, на пороге появилась сестра, здорово она тебя матом покрыла, а?
Ты снова к Богу обратился, видимо, онправда был рядом, и вот ты что заявил: «Ну, что - спас? Честь тебе и хвала! А зло все равно сильнее, я душу дьяволу продал».
А ты не помнишь, как тебя колотить стало, а, Ботя? Так бился, тошто голова оторвется. Пена изо рта пошла, живот втянулся, аж ребра выгнулись - сам не рад. А опомнился, прощения у Бога стал просить, ослаб, вижу - сдался, понял, что добро сильнее. Обхватила я твою головушку, хотя после петли еще не отошла, но жалко тебя стало - человек ведь. Бьешься в руках моих, плачешь, так тебе плохо, что сам не рад, я воды подала, святой водой сбрызнула - отошло, заснул. С тех пор стал меньше пить.
Сколько боролась за душу твою, десять лет с лихом, мог бы совсем пропасть - я твой спаситель, Бог мой помощник, мы с Ним вместе трудимся, днем и ночью. Всех ростинских бичей повыгоняла кого тряпкой, кого плеткой, тапкой или выбивалкой, бояться теперь в дом заходить, зауважали, тебе завидуют. Их-то никто не держит в узде, никто не воюет за души. С угару ты не помнил бабу, сидящую на ступенях в подъезде, колготки ее рядом валялись, сама никакая, всем хором хороводили с ней? Эх, ты! Было б где мне жить, разве сошлась с тобой?
Когда тебя колотило, в моих глазах защиту искал, слезы градом, так и хотелось сказать: «пусть тебе черти помогают». Почему же они убежали, а, ты им душу продал, и почему к Богу воззвал? Веревку в ведро выбросила, а ночью сон снится, Бог пришел, встал в дверях, это ведро с мусором и удавкой унес с собой. Анна Степановна рядом стояла, в белой рубахе, Господь - в багровой тунике.
Видя мое смятение, Он взял ведро и растворился. С тех пор произошел перелом, любви нет, но жили мирно, притерлись. Да и какая она, эта любовь, где дом ее, сходить бы в гости? Два раза пришлось в ванной на полу спать, хорошо, там тепло. Хочется покоя, надо на кухню тебя отделить, кресло поставить, чтобы там спал, телевизор купить, будешь в запое - там жить поселю.
- Все прибедняешься, мать? Хату под себя подгребла, все переставила, я и так цельными днями на кухне, курю, чтобы не мешать?
- Как подгребла? Я у тебя не прописана! - возмутилась Людуся.
- А так! Куда не сунься - твои тряпки валяются, обои на свой лад, шторы - да всё! Мои только инструменты остались и то в дальний угол закурковала, дай волю, и их бы выбросила. Я не прав? Был холостяком, и на тебе! «Вспомнил!» - «А ты как думала?».
- Так и надо вас прижучить, а то поспивались! - ответила Людуся.
- И подход нашла денежки у пьяного выманивать? У любезного ноженьки до ларька не идут - она и рада! Кто прошлый раз полторы тыщенки выцыганил? - «Сам на радостях ведь отдал, просил маленькую купить, а если так - плати на мои ноги!
- Хитра, мать, ой, хитра! Ну и молодец, а то бы пропил. - «Как только тебя на работе держат?».
- Дык, дни заранее зарабатываю, предупреждаю, вот и прощают,- махнул головой Петрович.
- Ты, Петрович, хороший специалист по говну. Телефон обрывают, бандиты, магнаты на дом за тобой приезжают, видать, тонут. Снова с «Калипсо» хозяйка просила перезвонить, когда придешь - девки затычек накидали.
- Только бы, русалка, ноги не подвели ,болят, спасу нет, за день столько километражу намотаешь - на пятки не ступить.
Людуся неожиданно хихикнула. - «Чего ржешь?»
- Вспомнила, как ты по подъезду носом двери считал, летел, дальше, чем видел! Зачем, спрашивается, к сестре моей приперся, спал бы да спал, нет, приполз! Мы тебе не мешали? Тихонько обои у нее клеили - не спалось ему! И без трусов - позорник! Разозлил меня здорово, пендаля дала, а твои коконьки - шмяк об пол! Тут Надежда и разглядела рыжие волосенки, вот посмеялись! Зачем, говорит, я тебя с ним познакомила, лучше бы такого себе взяла, такой мужик! Дура, живи теперь одна и майся. Боялась я, Петрович, что в рукопашную пойдешь, сдачи дашь, слава богу, обошлось, жрать запросил. С тех пор и осмелела, колотить стала, подход нашла, как из каматозы выводить. Шмякнешь, вроде мозги светлеют, начинаешь понимать, что довел русалку до белого каления, убить могу, пора переходить на пиво и завязывать. Скажи, почему тебя Ботей прозвали?
- Боцманом ходил. Из Калининграда чемодан янтаря привозил, только ничего не осталось, половину в общаге сперли, половину бабам роздал. Какой я молодец, слесарем на берег пошел, одиннадцать лет за хату отработал, расслужебил, как видишь, тебя приютил - пожалел. Мотался бы сейчас неизвестно где, бичевал, а так - своя. «Или спился».
- Сразу и спился? - вспылил Ботя. - А кто заводскому начальству на пятки наступал, кто, если не директор, от меня прятался? Достал я его! Другие так и живут в общаге. А ты говоришь! Это тебе не у Пронькиных - за столом не пэрнешь! Думаешь - твоя заслуга? Хочу, пью, хочу, не пью, сила воли есть. «И где бы я мытарила?..»
- Не соблаговолите ли, сударыня, до девяносто второй базы, к родничку-с?
- Мы и так почти пришли, за разговорами незаметно. Вон «Кузнецов» стоит, матросы издалека точками кажутся, в шеренгу по одному встали, вечерняя поверка. Какая тишина в заливе - полный штиль. - Ты чего вчера во сне металась, татары набег сделали?»
- Хуже, Петрович, ходила по каким-то коридорам, что ни комната - иллюзион, сплошной обман зрения. На поточной линии висят виде цыплят-бройлеров живые тела, из нормальных людей они превращались во вздутые трупы. Страшные тени витали везде: в шкафу и на нем, на потолке и стенах. Свет-комната-свет- бесконечный зеркальный коридор, не хотелось бы оказаться на той поточной линии.
В мозгу стучало: «Свобода зажата в ржавые тиски, не видевшая ласки, шарахайся от рук, не дай бог, кто из этих тебя погладит вдруг». А тела в ответ: «Не важен упаковки лоск - важнее, что внутри. Мы старые амбары, покрытые пластиком». Что этим хотели сказать - загадка. Пришлось искать выход. Рисуя воображением чистую, без тел комнату, представила дверь, перед каждой дверью горел зеленый спасительный свет, я вошла в него - сработало! Тела смеялись, лохматые тени дрожали, заманивали, тянули бледные руки, страху натерпелась…
Ступая из света в свет, я добралась до выхода. Там обнаружила себя частью зелено-световой спирали в совершенно чистых, без тел, комнатах. Свет спирали о чем-то ведал, благодарил за великий поступок, но я же ничего такого не сделала? Просто верила в себя. Пройдет время, сон разгадается.
По спирали, по бездорожью, я пошла в молочную лавку, похожую на ларек по ремонту обуви - захотелось свежего творога. Внезапно появилась незнакомая женщина, предложившая идти за ней, мы пошли берегом реки по глинистой жиже. Перед нами неожиданно выросла лачуга, в которую вошли.
По-моему разумению все шестеро человек были сектанты, я удосужилась за ними понаблюдать. Они распинались о пользе их веры. Перед ними стояла цель - сломить мою волю. Во избежание разозлить, я сделала вид послушания и встала в уголок.
Сектанты попросили меня наклониться над ведром, чтобы в него стекал пот, по его количеству они определят, насколько сильна моя вера. Ради интереса я прошла эту процедуру, казалось, в ведре была кровь. По намерению людей, в ведро должны добавить речной воды, этой смесью меня хотели окрестить, от такой ерунды пришлось отказаться - запротестовал дух.
Отшвырнув ведро, я бросилась в чистую реку, оттуда взглянула на небо и увидела сияние радуги. Сектанты ее не заметили. Выйдя на берег, я неожиданно прыгнула в спасительный, невесть откуда взявшийся автобус. В заднее стекло я наблюдала за сиянием в мою честь.
- Ну, ты, русалка, даешь, во снах и то с силами борешься!
- Видимо, так надо. Сегодня эти силы татарским набегом явились в мой дом, опять же - во сне. Издеваясь, они пускали змей в пищу, я не могла накормить детей, те плакали, жестом я дала врагам знать, чтобы умолкли, таким образом, сумела накормить плачущих. И вот что я слышала от нечисти: «Ты получила ключ к своему вопросу, никому его не отдавай, береги навеки».
После таких слов я очутилась в колодце, откуда вытащил нищий. Сняв со своей одежды значок, он приколол его мне с такими словами: «Это тебе за становление личности. Что толку быть богатой, сидя на мягком диване? Ты брезгливо бы смотрела на окружающую тебя нищету, теряя сочувствие. Разве могла стать тем, чем стала сейчас? Забота дает разуму успокоиться».
Я сейчас деревню вспомнила, представь такую картину;
Звонкие голоса девок слышны там и тут. В Коваксу пришла весна-красна, красная горка, праздник-от какой! На проталинках молодая зелень проглядывает, жить спешит, буйно цвести да плодоносить. Кужлей из берегов вышел, не ровен час, мосты своротит, а ребятишкам - радость! В школу не идти, не перейдешь две недели, мутные воды глыбы льда несут, только Бог знает, куда все несется - как и сама жизнь.
Скоро пахота, у хозяек семена в тряпицах мокнут, проклевываются, везде нетерпение, всюду радость единая, надежда и обновление. С крыш давеча, снег лопатой скинули, освободили дом от тяжести зимней, вздохнул распахнутыми окнами, заулыбался беззубой улыбкой младенца. Ребятишки прыгают в таявшую кучу снега, подзадоривая маленьких детей: «Не бойся, иди, залезай, не провалишься, здесь только вот до кох».
Уроди, Господи, крещеным людям хлебушка и всякого урожаю. Гонят на выгон скотину, будет она первую травку щипать, сил набираться, надоело сухую траву и солому жевать - соков хочется. Ротозеют ребятишки на силищу воды, дивуются, летось речка высохла, а ноне подико! Крушит Кужлеюшка мост, как печали крушат человека и ничего поделать нельзя – ждать надо, когда пора придет из черной полосы на светлую переметнуться. Встанет скотинушка на ослабевшие ноженьки, выйдет со двора, возрадуется белому свету - как и все живое.
На пасху усопших не поминают, но в глубинке, захолустье, в верованиях, берегутся обычаи. Верят люди, что Велик Гром Гремучий, просыпается от долгого сна, сев на коней своих, плодородных туч, да и хлещет золотой вожжей Мать Сыру Землю. Просыпается и она, умываясь чистым дождиком, красит лицо цветами и злаками, копит силу и здоровья, жизнь по жилам ее разливается.
Оживает лес, перелески, сосновые посадки, оживаютполя и рощи, животворящая стрела Грома Громыча мертвых в могиле оживляет. Встают они незримые, ходят средь живых, слышат, видят все, о чем родные говорят. Как не встретить дорогих гостей, не помянуть вышедших на свет божий, разделить с ними поминальную тризну? Радуются вставшие солнышку, серебряному месяцу, чистым звездочкам, радуются и живые, расставляя на могиле угощения. Оттого и день зовется Радуницей.
Стукнет Гром Гремучий горючим молотом, хлестанет золотой вожжой и пойдет по земле веселый Яр гулять! Ходит бог любви по ночам, те ночи хмелевыми зовутся, молодежь песни поет, хороводы водит, в горелки бегает от вечера до утренней зорьки. Ходит Ярило по ночам в объярином балахоне из шелкового полотна с серебряными струями, с венком на головушке, сплетенного из алого мака, в руках спелые колосья всякого злакового хлеба. Где ступит Яр, там высев вырастает, глянет в чистое поле, лазоревы цветочки запестрели, старики коты на солнышко поставили, на завалинку, котами звали отрезанные по щиколотку валенки, глянет Яр на темный лес - птички защебечут, песней заливаются, глянет на воду, белые рыбки весело в ней играют. Только Хмель-Ярило ступит на землю, соловьи прилетят – помрет Яр, в Иванов день соловьи смолкнут.
А пока ходит Ярилушко в свое времечко, сам себя похваливает: «нет меня краше, нет меня, Хмеля, веселье не идет, не пляшется и не поется, свадеб не играют». На кого он посмотрит, у того сердце любовью заполнится. Ходит по сеням и клетям, по высоким теремам, светлым горенкам-светлицам, где красные девки спят. Тронет во сне молодца золотистым колосом, кровь у того разгорается, тронет алым цветком девицу, заноет ретивое сердечко, не спится - не лежится, на хороводы просится.
А Ярилушко стоит над ней, да улыбается, утешает девицу: «Не горюй, красавица, не печалься, не мути «свово» ретивого сердечка, выходи с зарею на мое поле хороводы водить, плетень за плетень, с дружком смиловаться, под ельничком, под березничком сладко целоваться».
Жалует Ярило «хмелевые» ночи, любит рожь, да темные перелески, что там творится, только Грому Гремучему, сидящему на тучке да Яру, гуляющему по Сырой Земле знамо. Слово-то Ярилы крепкое из веку в век. Стихло на его поле, редкий отверженный девушкой-лебедушкой горюн, серенький гусек, до восхода солнца одиноко сидит, на балалайке наигрывая, ухарской песней.
Заливается, сквозь которую слышны и горе, и слезы, и сердечная боль. После Пасхи рассыпается народ по божьей ниве, зарывает в могилки красные яйца, поливает жальники сычовой брагой, кладет блины, оладьи, пироги, кокурки, ставит вино и пиво, затем приглашают усопших отведать тризну.
Оклики женщины делают, мужчинам делать их запрещается. Вслушаешься в те оклики, стариной пахнет. Те слова десять веков переехали, из уст в уста, из народа в народ. Старым богам те песни поются, Грому Громычу да матери Сырой Земле. После такого плача, рвущего сердце, начинается пир, Яр-хмель на землю ступает, тут песни поются про кручину, лазоревый цвет, о прошедших вольных днях, такие песни Ярилушке не по душе.
А Ярило вместо кручины на поле зовет - Красну Горку справлять, песни играть, хороводы водить, просо сеять, плетень заплетать. Прочь, горе горемычное! Смотрит Громушко, как Ярило разошелся:темнеют перелески, туман серебристый на Сыру Землю ложится, но песни не смолкают.Холодно стало, а хороводы кровь разогревают, на сердце легко да радостно. Гуляй – не хочу! Вот что не забудешь.
А еще помню юродивого, били его ребятишки, взрослые заступались. Эй, вы, негодники, отстаньте от него, огрею вдоль хребта, кому сказано?! - не унималась чья нибудь жена. Отдав на время свою жертву на откуп заступнице, ребятишки бросились в рассыпную. Валька привык, когда в него кидают камнями, с улыбкой машинально отмахивался, неловко приседал, закрывая голову руками. Иногда ломти хлебушка вываливались через прорехи мешка, он подберет, бережно обдует с них пыль, и снова кладет в мешок, полагая, что с ним играют. Хотя бы раз на его лице проявился гнев.
Тетка Марья довела его до своей избы, посадила со своим мужем Ефимом, сама плюхнулась рядом, обмахиваясь запоном. «Вот нехристи, а? Когда же от него отстанут, когда подрастут? Эти подрастут - другие обижать станут - вот беда! Бахвалятся, пока гурьбой. Эх, жид, прорва немила, им бы носиться, да скальгать, повторяла она». «Тогда ты снова в «бой» ринешься, утвердительно ответил Ефим, погладив жену по руке. «
Здорово живешь, дядя Ефим, вышел из оцепенения Валька». «Бог спасет, родимый, слава Богу. Откуда путь держишь? Милости просим, идем в избу - гостем дорогим будешь. Набегался, поди, мозоли набил, отдохни, отобедай, чем Бог послал, а мы послушаем, что в селах бают».«Не обессудь, добавила Марья». «
Что бают, калякают, дядя Ефим? нечленораздельно переспросил Ситка, обливаясь квасом». Он собирал со стола крошки, бережно отправляя их в рот. «Ничего хорошего не бают. А зачем ты, тетя Марья, сказала - «не обессудь», что мне вас судить? «Така» ураза выпала - поесть! Лишний кусок рта не дерет - ага? А по селам одно бают, дядя Ефим, бабы мужиков ждут, весточку от них, ребятишек надо доращивать, надеются, что придут. Давеча Лиханову увезли, от малых детей - за пучок колосков, теперь я им ломти отдавать буду, мне много подают, жалко всех».
Марья жалостливо посмотрела на Вальку, дивившись его душевной доброте, которой в людях нет, ведь только что били, а ему жалко. Ефим крякнул в кулак и осторожно погладил голову взрослого ребенка. «Байками сыт не будешь, ступай, Валенька, поспи, а Марьюшка баню протопит, на пару помоемся с тобой. Скидовай исподни - постирает, латки нарядные на мешок поставит, ребятне на зависть, обижать не будут, хлеб не выпадет – ступай». «Спаси вас Господь, за хлеб и соль - наелся, повернуться трудно, и впрямь ноги намял, пять сел охмыстал!»
Юродивый перекрестился на четыре стороны, сделал поклон хозяевам, иконам, переодевшись в штаны Ефима, развалился в сенях на соломенную подстилку, сладко зевнул и провалился в безмятежный сон.
У Вальки Ситки был брат Василий - очень умный, много знал, от того и заболел, закончила разговор Людуся, пойдем-ка домой.
***
- Ангел, - позвала она, - мы снова вместе, я уж привыкла, оказалось, ты самый лучший собеседник. Однажды у дверей своих я гостя повстречала, одет он плохо, поморщилась от запаха брезгливо. Нищий был так знаком по поведению на улице студеной. С поклоном он здоровался с прохожими, и странным показался им его поступок - они привыкли в глаза друг другу не смотреть, скорее, пробежать, растворившись в бездушнейшем потоке. Запомнился тот нищий извиняющимся жестом, поклоном. И вот он у дверей моих с немытой, черною ладонью, ногтями, забитыми землей. Соседи стали прогонять беднягу на холод и мороз. Воды от попросил испить, и тут же глаза я рассмотрела. На общей кухне два крана есть с водой, туда украдкой подвела, напиться, и хлеба от обеда подала с сосиской.
Испил бедняк, втянув остаток капель, и вытер рот чистейшею тряпицей, к удивлению. Взглянул и, поклонившись, вышел, его глаза пронзили душу. Кто это был, ответь? Сожалею - в дом свой не пустила, ему б тарелку супа, слово сочувствия, теперь не вижу я его нигде, казню себя за непростительный поступок плохого гостеприимства. Он никогда наверно не придет, бесследно растворился, ищу с надеждой непонятной, вину слепую искупить, желая.
- Тут нет твоей вины, - молвил ангел, - нищий в душе навек остался, и был в ней от рождения, и до. К нему ты обращайся, ежель что. «Так это был?..»
- Да, да, всё ты поняла, как надо, и приняла, подобно растущему духу. Соседи сразу позабыли случай, но ты измучилась в догадках. К другим он не придет котенком или жабой в хлев, напиться молока, и у ворот их будет пусто, сколько б ни искали, увидят только тень свою, дрожащую в ознобе одиноком.
- Я человек, - ответили Людуся, - с грехами и телами, подобно луковым чешуйкам, капустным листьям, но невидимым, физическое тело лишь видно. При переходе в другой мир ты, божий Промысел, снимать их будешь очерёдно, тогда сама себя судить грехами буду. Вся жизнь мелькнет мгновенье за мгновеньем, придется переосмыслить жизнь. Стоит ли вертаться снова, стоит ли жалеть, коль не нажиты богатства? Процесс Суда соизмерим с мгновением, а на земле миг сложится в года. Непробиваемым стеклом там оказались Врата, здесь мучаемся мы, закованы в невидимые цепи, сотворенные из похоти, желания наживы, мечты несбывшейся и множества проблем.
Не страшно умирать, страшит телестно-болевое ощущение. Но ради перехода, я готова претерпеть все тяготы последнего дыханья. Там ясно будет, чего не завершила. Не хотелось бы на землю, на мученья, снова в круге новом ошибки повторять и делать новые, вставая на одни и те же грабли…
- Но так оно и есть? – ответил ангел. - Так будет вечно, пока не развяжешь узел кармы, а из конца проблем - появятся другие, и в этом божий промысел великий. Движение энергий бесконечно, одно в другое переходит в бессчетном, незаметном воплощении - ты одно из звеньев той цепи. Нарушив жизнь до срока, бесследно пропадешь между мирами, отстраняясь от эволюции пространства - таков великий дар в себе несешь, великую задачу из задач.
«Мечтой является, объять всю необъятность, бесчисленные звездные скопления, исследовать, шагнуть на них. Всю жизнь ищу соратника, мой замысел понять о приоткрытой тайне. Увы, по-другому жить не умею, не просто выполнить задачу, могут осмеять и пальцем тыкать, у виска, хихикнув, покрутить. Скорее (повторюсь), перейду на примитивнейший язык их, чтоб не казаться белою вороной».
Задумчиво Людуся посмотрела в окно, зима бьется с весной до последнего издыхания, молодость непременно победит. Один денек был, впору загорать, но резко потемнело небо, снег пушистыми хлопьями падал, превращая зеленые почки в цветущие яблони - необыкновенная красота - из зимы, в весну и лето сразу. Две силы, середина мая. На другой день в троллейбусе, ребенок спросил маму: «Где солнышко?», она ничего не ответила - все в руках божьих.
Вялость, бледность, сонливость, авитаминоз - синдром севера. Она подставила лицо навстречу снегу, раскрыла руки, еще чуть-чуть, и полетит, унесется в неведомую точку. Потрогав озябшие почки, она покачала головой - жаль, обогреть бы эту первую зелень и желтые вестники весны - одуванчики, прижавшиеся к земле, ища тепла. «Ангел, где ты, почему так холодно, видно люди нагрешили?»«Радуйся, что есть, каждому мигу, - ответил тот. - Помнишь душные дни без снега и зелени? Ты задыхалась, просила дождя - ему быть рано, а снег очистит воздух, наполнит его кислородом. Погоди, и дождь надоест, и жара - все рассчитано, все должно быть в меру».
***
В который раз гуляя, немолодая чета забиралась в сопки, Петрович присел на корточки, любуясь холодной далью - сейчас залив похож на спящего животного, с мелкими складками по бокам.
- Ботя, - глядя куда-то в сторону, сказала Людуся. - рассказать, как нас обзывали в детстве - кошками. Идешь из школы, а за спиной: «мяу!» - мороз по коже, до невест обзывали. - «За какую такую немилость?»
- А вот за какую. - продолжала жена. - По словам родителей и тетки, некогда при очередной гулянке в избе, закончилась самогонка, кого послать рыскать по деревне - некого, никто в мороз не хочет. Жребий выпал на бабушку Полю. Накинули ее на плечи полушубок, сунули под мышку валенок, второй надеть успела, ну и вышвырнули, без пойла лучше не приходи. Бегала она, бегала - раздобыла, а в сенях темно? Искала, искала дверную ручку, не найдет, ну и скребется в косяк: «Мяу, мяу, пустите рабу божью переночевать». С тех пор и пошло - кошки да кошки. В отместку за обзывание, я исписала все заборы до самой школы, называя подружек обидными прозвищами, они отвечали тем же. Еще меня дразнили Антошкой на одной ножке - из-за фамилии.
Была у нас хорошая учительница французского языка - Птицына Клавдия Родионовна, с одной из ее дочерей Таней, мы что-то повздорили, вроде бы та не стала со мной дружить. Шли они из школы домой, мирно беседовали, держась за руки, я же исподтишка подбежала и ка-ак дам Таньке по спине сучковатым поленом, и к себе сиганула! Зашлась она на всю ивановскую… в пятом классе наверно было- вот где проявилось мое злобное родовое, Акимовское начало, а может и дяди Большого.
Наутро довелось мне, предстать перед всеми учениками. На перемене Клавдия Родионовна читала проповедь, мол, за тебя могли бы родителей в лагеря, я перепугалась, была белее мела. Она видит, из меня причину не вытянуть,махнула рукой и отступилась.
Вскоре наказание пришло само собой. Отец очень рано уехал в поле, мы спали на печке, и если бы не пришла к нам Клавдия Родионовна - все погибли. Дело в том, что мама рано скрыла подтопок, головешка дымила, наполняя наши головы смертельным угаром - мама тоже спала с нами. Учительница спохватилась нас в школе, удивилась, почему это не пришли сразу все Шиповы? Увидев на печи полумертвую семью, она закричала, открыла окна, созвала соседей, и нас выволокли на лужок. Учительница приказала нам глубоко дышать. Оклемались не скоро, очень тошнило, и болела голова. «Ты, мать, не волнуйся, не глотай слова, все давно позади, - успокаивал Петрович».
- Через тридцать лет, на родине, я искала огромный трактор «Беларусь», у которого невероятно большие колеса, но так и не нашла, вместо него ездят маленькие игрушечные машины. Зять засмеялся и сказал: «Да ты ж тогда под стол пешком ходила, вот он и казался большим». «И, правда, велосипед тоже сейчас кажется маленьким, а тогда под рамой как вьюн пролезала, мчалась, аж в ушах свистело!» «Теперь твой зад дрожжевым тестом с сиденья, того и гляди, рама лопнет!»
- Прям уж и лопнет? – возмутилась Людуся - Толще меня есть, я еще дюймовочка! А помнишь, Петрович, в детстве, с трамплина, а? Бултых, и ушами тину ловишь, макушкой дно достаешь! Сами себе затеи искали, улица выучила, родители не боялись, как ноне. Обязанности по дому выполняли. А потом намажешь горбушку постным маслом с солью, и айда в лапту или вышибалы. Подруг называли товарками, а слово пойдем, почему-то говорилось: «пойем». «Товарк, пойем на кону скальгать?», т.е. - скакать. Таков наш диалект. Кон, скакалка, мяч, «чижики», заменяли теперешний Интернет, домой не загонишь, дотемна гоняли, и взрослые с нами. А бега под ливнем - помнишь? Ты в Донбассе родился - городской, не так интересно было.
Гроза, сердце в пятки уходит, ночью белым-бело от молний, как днем. Мы бегали наперегонки от дома до кладбища, проверяя себя на храбрость. Встанешь на крыльцо, а с тебя вода льет, слизываешь ее губами, ощущая непонятную свежесть, и восхищаешься стихией! Кому-то дождь приносит раздражение, кому - радость открытий. Сползает невидимая шелуха ярлыков, наклеенных техногенным миром. В одном из фильмов есть сюжет на эту тему:
«Стоит под дождем человек, скрестив на груди руки, смотрит в небо с необъяснимой радостью, получая понятие, понятное только ему. Сняв сандалии, он поднимается на кручу, меся ногами глину. Безнадежно больной старик. Удивленно к нему присоединяются друзья. Дождь стекает с их лиц, тел, луч яркого света освещает действо – рождается замысел, начать жизнь сначала. Увидев то действо, почувствовав, что к деду пришел прилив сил, на шею бросается внук: «Дедушка, теперь ты не умрешь, ты не умрешь, дед?..»
Это меня потрясло.Природа, вот настоящая обитель человека, только мы оторваны от нее, тебя вот с трудом погулять вытащила. Сибирская отшельница, богиня природы - Анастасия, сказала: «Жрецам выгодно, чтобы люди спали, сонными легче управлять, манипулировать, понукать». С ней я полностью согласна.
К сожалению, мы свободны только во сне, летаем, куда вздумается, я летаю, до сих пор и буду летать до конца, наяву же люди угрюмы. С детства одни запреты, приходится скрывать эмоции, многие выражают протест агрессией.
Изучая уроки жизни, в раннем детстве я наблюдала за рукоделием мамы и соседей, мотала на ус, интересовалась вышивкой, больше - вязанием крючком. Очень красивы были выбитые занавески ришелье. Помнятся мне мамины заботливые руки: ловко стегалось одеяло, перевязывались старые носки, прялась пряжа, обшивалась семья. Смотрю на веретено, и как под гипнозом засыпает, очнешься, сядешь рядышком, а Анна Степановна спицы в руки сует, ковыряю, набирая петли, слушая народные песни и душа расцветает, силой полнится. Заняться рукоделием я подговаривала подруг. Собирались мы у одной из них на дому и с горящими глазами осваивали вязание кружева - все в жизни пригодится.
Нравилось мне копаться в палисаднике, на маленьком клочке земли сажала цветы, саженцы, разметала мусор, красила скамейку. Вот только копать картошку ненавидела, руки, что наждачная бумага, трещины, ссадины, лопнувшая кожа, перчаток в то время не было. Все лето ребятишки возились в Кужлее, рыли в глине норы, играли в дома, а рядом вились ласточки, оберегая свои жилища и малюсеньких птенцов. У них ведь тоже были глинистые норки-гнезда, детям и невдомек их разорять. Омуты, извивающаяся змеей трава, щекочущая ноги, пиявки - единый комплекс удовольствий, беззаботности и умиротворения.
Нырнешь ко дну, шаря руками в поисках «добра», радуясь каждой найденной склянке, тряпице, осколку от вазы, потом хвастаешься удаче, складывая на берегу в кучки. Стуча зубами, промываешь «клад», затем греешься на солнышке - сколько добра! А если смотреть сквозь бутылочное стекло на солнышко, оно, в зависимости от цвета стекла, становится необычно-красивым, таинственным и еще более загадочным…
Отстираешь шелковый кусочек ткани, кружева, высушишь здесь же и несешь домой шить куклам наряды. Заждалась самодельная кукла с тряпичными руками, нарисованными глазами, льняными либо ватными волосами, а то и из распущенного капронового чулка. В ход идут свои и мамины лоскутки ткани: лен, милестин, сатин - начинается нетерпеливый крой. А как же, ведь «дочке» надо сшить и платье, и пальто с воротником, и шапочку, как у королевы! Все есть на сделанной своими руками деревянной кроватке: простынь, пододеяльник, покрывало.
Беру папину пилу, пилю спинки, приколачиваю палки-ножки и кроватка готова - отсюда начинается умение ведения экономного домашнего хозяйства. Не одну кроватку дарила подружкам, каждую спинку раскрашивала карандашами и гуашью. Каждый лоскут ждет своего часа: на заплатку, на ремонт кармана, ремонт пододеяльника.
Выросла Людусенька, родилась у нее своя дочка - ее куколке надо колотить кроватку, нашить белья. Навешаем на улице целую веревку маленькой диковины, которой ни у кого нет, и радуются, удивляются люди кукольным пододеяльничкам, одеяльцам, простыням, улыбаются. Заставляла Петровича внучке кроватку делать - пришлось, разве откажешь? «Да, уж, - хмыкнул муж».
- Гуашью раскрасили, помнишь? Внук домик из спичек смастерил - так и идет из поколения в поколение. Загорелся Андрейка, творческий пыл два дня не стихал, я наблюдала, да тоже за дело, пока ты на работе. Из сухих трав стены картонного домика оклеила, в окна вклеила целлофан вместо стекол, занавесочки, крыльцо, устеленное стеблями подорожника, а внуку новая задача.
Он мастерил из спичек, искоса поглядывая на бабушкины руки, поглядывает - запоминает, пригодится, детям передастся. Сейчас, Петрович, многие дети не знают таких навыков, тепла лоскутков, сухотрявья, бересты, запаха дерева. Играют мертвыми игрушками всего один день, потом неинтересно, ломают, отшвыривая в сторону. У кого заложен творческий дух, то заглянут внутрь.
Обучаясь конструкции, перестраивают по-своему, вкладывая душу, тогда игрушка оживает, тогда ребенок с ней не расстается. Перед сном, ставила нас Анна Степановна всех по очереди в таз с водой, отмывая грязь с пяток, смазывала цыпки гусиным салом, ранки чесались, зудели, на утро протрешь глаза и снова на улицу, на Кужлей, на Зерину угрей ловить. В вырытых в глине «домах» стелили лист подорожника - это половики, на осколок крынки кладется расщепленный цвет одуванчика, это каша, теперь пора приглашать гостей и ходить в гости.
Вместо ложек - рыбьи кости, скатертью является мать-и-мачеха. «Гости» нахваливают еду, прося нанести ответный визит - наверно отсюда проявляется любовь к родине. Человек, живя вдалеке от своих истоков, знает, каково сладостно-трепетное возвращение. Жаль, не дано две жизни, вторую бы посвятить искусству.
Что за уныние, распускание соплей идет от людей, разве я живу в особых условиях, в богатстве, безмятежности, разве меня не волнует вопрос о благосостоянии народа? Жизнь - это в первую очередь мы, как себя поведешь, такой она и будет. Не канючить надо, Ботя, - работать над собой долго и упорно.
Талант не чайка - он свободен. Живущий в болевых, душевных исканиях, агонией мучавшийся, мчится в золотой колеснице днем и ночью вслед за озарением,в поисках успокоения, увы, его не находит до скончания века.
Внутреннее Я всегда сопротивлялось насильственному обучению ненужных предметов в школе - математике, химии, два года в шестом классе. А вот литература давалась легко, вспышка ума произошла в седьмом классе, с тех пор - ни одной ошибки и пропущенной запятой (почти). Вот тогда стало понятно, в какое русло может завести жизнь. Цель поставлена - встать рядом с поэтами, прозаиками, художниками, но бытовая суета отняла много драгоценного времени.
Пошли-ка домой, что-то я замерзла.
Придя с насыщенной прогулки, пуская сигаретный дым, Петрович сел у окна, наклонившись над чисткой картошки, Людуся внимательно его слушала.
- Окно, мать, у нас третий телевизор. Скоро опора столба совсем подгниет, на нас свалится, провода оборвутся. А нет бы, заменить - ждут, пока гром не грянет! К магазину машина подъехала, продукты сгружают, колбасу привезли, из дырки подвала кошки высунулись, их подкармливает дочь, умершей бабки, та каждый день с ними возилась. Водила курит, не осмелится их прогнать, ждет, когда кости догрызут. Смотри, смотри, мать, тетка от кошек собаку сумкой отгоняет, а та и так, и этак - голодная небось. - «Кто, тетка?»
- Нет, собака. Это мы виноваты, ты права. - «О чем ты, Ботя?»
- Мы виноваты в плохой погоде (?). Мы вносим в нее негативы, какое настроение, такая и погода. Далеко ходить не будем - в восьмидесятые годы солнышко в День Победы светило! Будущего сейчас нет, нема у людей праздника, обложили, яко волков, отучили от хорошего застолья. Разве по силам хороший стол накрыть? Месяц пахать надо. Не забегут после демонстрации друзья, опрокинуть рюмочку под хорошую закуску. Да, давились в очередях люди, но в холодильнике по шесть десятков котлет было, колбаса палками, сейчас и пару штук не купишь. Брежнев воровал, и народ не обижал, сейчас праздник - как обычный выходной.
- Завыл! - буркнула жена. - Тебе же пить нельзя. Али под ложечкой засосало? Затосковал по стакашку-то, а, Боть? Заведешься ведь, ой, заведешься, чует мое сердце. Все переменилось, не спорю, близких в больнице посетить ленимся, поздно спохватываемся их любить, страшное это упущение.
Слова поддержки рассеяли бы, больного мрак, отворачиваем глаза, кладя цветы на могилу. Покойник-от не увидит их, не увидит и нашего раскаяния, при жизни почести отдавать надо, а нам все недосуг. Человек бросается из крайности в крайность. Вот молодежь - укололся и «полетел», а ты попробуй из себя человека сделать, сумей не забыть, откуда ты родом? Зацепимся за город, нос кверху, стесняясь, матушки, пахнущей навозом, откуда тут родиться доброте душевной?
- Ты, русалка, часто слезы льешь, я ведь не обижаю? - наклонился к ней Петрович. - Хотя и не успокаиваю, стесняюсь - таков уж есть, прости - проклятое самолюбие, гордость. Откуда быть хорошей погоде?
- А я всегда горжусь деревней, ты сам видел - храню кусочек ржавой жести от упавшего церковного креста и обломок штукатурки - самая дорогая реликвия. Многие живут одним днем, но сегодняшней молодежи мир менять - не так ли? Никогда не забуду красные пластмассовые бусы, подаренные теткой, приехавшей на лето из Мурманска. Лишь денек в них пофорсила, пошла, купаться, и потеряла их в Зерине. С тех пор смотрю на витрины и не вижу похожих, видимо, что запомнилось с детства - самое ценное сокровище.
- Подумаешь - пластмасса, - гордо сказал Петрович. - Я тебе позолоченную цепь задарил - вот и носи! Пошли, прошвырнемся, к чаю что-нибудь купим? Это наша двенадцатая весна…
Чувствуя полную безнаказанность, ошалелые водители гнали на красный свет, Людуся погрозила одному кулаком.
- Гады, - крикнула она вдогонку, - управы на вас нету! А если задавите? Человеческая жизнь тьфу! Прежде, чем перейти, сто раз оглянешься, дабы на пятки не наехали. Смотри, Ботя, так поздно овощной ларек работает, картошку продают.
Вспомнилось время, когда родители в обязаловку каждому из детей ввели - по две корзины на болоте вымыть и протереть в машинке, сделанной отцом. Золотые руки у Шипа были. Вся округа тереть ходила, ни у кого не было, крахмал делали вручную, нам повезло.
Представь швейную ножную машину, принцип мало отличим. Педаль, шкив, вместо самой машинки, обтянутый металлической щетиной барабан. В лоток кидали штук по семь картошин, картошка протиралась и по лотку падала в бак. Пищит, вертится, в кашу превращается, эту кашу, перекладываешь в ванны и заливаешь колодезной водой. Плечи оборвешь, пока натаскаешь воды. Каждый день ее надо менять, пока месиво не останется вверху, а крахмал осядет на дно. Кашицу вылавливаешь, отдаешь скотине, а крахмал высушивали на печке и сдавали государству.
Сдача была обязательной. И так всю зиму. Только партию просушишь, делаешь другую. От ледяной воды сводило руки, пока разрыхлишь в воде - с ума сойдешь, а мяч погонять хотелось, спасу нету. Попробуй не сдай государству норму, придется отдавать поросенка или теленка.
Ты бы, Петрович, курить перестал, весь дым на меня, у форточки не «нажадался»? Пошли-ка в зеленую зону.
Эти рельсы, сударь, напоминают о первой поездке с мамой в Орехово-Зуево.
Держась за подол, я сонно плелась пять километров по пыльной дороге. Зябко, склеиваются глаза, рот дерется шире варежки, однако, храбрилась, Москву-то повидать хочется? Иду и думаю - если до березок дойдем, значит, полпути пройдено. На мне платье сестры, длинное, не по росту, на ногах брезентовые с дерматиновыми носами ботинки брата, в носы набили газет - таков был наряд. В вагон паровоза «Ванька-работяга» меня затащили, толпа рвалась занять места, о поручни выпачканы руки, коленки в саже, зато было внутреннее ликование - в Москву!
Паровоз загудел и тихо тронулся, оставшиеся вне вагона люди махали руками. Радуясь за меня, на стене улыбался приклеенный портрет Сталина. Ближе к Арзамасу показались церкви, качая маковками, они кружили, то отставали, то догоняли, то уходили в сторону. Задремывая, Анна Степановна рассказывала о святых местах - Сергии Радонежском, Серафиме Саровском, живших в этих местах. Пространство ровное, дымит паровоз на всю округу, крутятся огромные колеса, хочется заткнуть уши, сидишь у окна, вдыхая зашлакованный воздух - хорошо! Ду-ду-ду, сторонись все, девчонка в Москву едет!
Все куда-то убегает, лечу, представляя себя птицей, коровы, пастухи, такие маленькие, смешные. Как много деревень, проезжая по мосту, страшный гул довел до икоты, сердце ушло в пятки, зажмурившись, я оставила один глаз полуоткрытым - а если свалимся?.. В Москве толкотня - страх господний, в один миг можно потеряться и никто не найдет. На эскалаторе едва не упала, поддержал дяденька, у мамы заняты руки, пришлось схватиться за мешок - так она таскала меня до конца поездки.
Очень стеснялась своей одежды. Хотелось засунуть ноги под лавку, казалось, на меня все смотрят, как на огородное пугало. В метро донимал вопрос - кто выкопал такую ямищу и куда дели столько земли? Мороженого напробовалась всякого, с непривычки заболел живот.
По возвращению, за двенадцать километров от дома, едва не погибли. Одеты мы были легко, ночью холодало, землю подернуло ледком, утром – пригревало солнышко, в колее можно увязнуть по колено. В кабине попутного грузовика свистел ветер, водитель не запасся горючим - она заглохла. Страшная темень, выколи глаз, ни звука человеческого голоса, в эту ночь мир нас забыл.
Как не старался завести колымагу - безрезультатно, дело - труба, машина быстро остывала. Выйти наружу не было ни какой возможности, там еще холоднее. Прижавшись, мы терли друг другу ноги, водитель в растерянности щипал подбородок. Единственным решением было - идти водителю за помощью до ближайшей деревни пешком. Вынырнув из кабины, дяденька попал в адский ледяной вихрь, который быстро заглушил шаги, стало еще страшнее. Ты не представляешь, Петрович, как мы мерзли. Мерзли и мерзли, мерзли и мерзли, светало, озноб прекратился, появилось чувство сонливости. Было четыре утра. Анна Степановна всячески меня тормошила, рассказывая: сказки, различные истории и небылицы, вслед за ними я уплывала в сладкие, неведомые грезы.
Около пяти часов,в поле послышался гул трактора - спасительный звук! Добравшись до деревни, водитель постучал в окно, где еготак ждали мы. В чужом селе, чужие люди постелили постель, предоставили теплую баню, неказистый ужин и горячий чай с медом. Такова была первая в жизни поездка в Москву.
***
… Прошло три месяца, Людуся устроилась уборщицей в магазин, тем и была довольна, она рьяно и терпеливо возила импортной шваброй по белому кафелю. Собаки, коляски, ноги, пол не промыть, вся работа - коту под хвост. Зачем спрашивается, в России сделали такие полы? За границей ладно, там с шампунью моют, а у нас рыло в пуху, пятьсот лет догонять их надо. Кто-то растоптал гудрон, по всему залу следы, придется ползать ползком, не могут нормальный асфальт сделать - тает в жару.
На звон монет игрального автомата Людуся зло оглянулась, интуиция не подвела - снова Ботя!.. Как хочется дать хорошую оплеуху, сделав приветливую «мину», она кивнула, отставив орудие труда в сторонку, за пустой прилавок, и мысленно завела с мужем беседу: «Знаешь, Ботя, как тяжело жить без любви? Всю жизнь… нет, нет, я не настаиваю, я внутренне кричу!.. Знаю заранее твой ответ: «Ты сдурела, бабка, какая любовь? Нет ее, нету, вы все придумали в оправдание».
Да, все она понимает, опостылый, всё, но неужто всё, прошла жизнь, возможно ли в такие годы ставить на себе крест? Двенадцать лет, валандается, плюс оставшаяся жизнь... Обними ее, ущипни ненароком на кухне, пока у плиты руки заняты, чмокни в щечку - как все нормальные мужья делают. Ну не может она сама, первая, не научили навязываться, кажется стыдно, может и ее вина есть, но ты же мужик?! Иди на сближение первый, в детстве от родителей наслушалась ахов и охов столько - уши затыкала, с печки все было слышно - противно, до сих пор тошнит, комплексы развились. Не попался ей хороший мужик, знающий внутренний мир, не открыл, не заиграла арфой в его руках, не узнал тонкости души, тайного желания быть открытой - так и прожила… разве она мертвая? В ней живет женщина с огромной нерастраченной силой любви, сентиментальная, игривая, веселая колдунья.
Не пришлось той женщине увидеть свет - умерла, не родившись. Ужели поздно? Не прозвенел еще ее звоночек, боже, дай позднюю любовь. От обиды тошно, притупились чувства, погасился гнев.
Псих, ты, Петрович, недоделали маленько родители, презираешь интим.Жена под боком, а боится дотронуться - дурак! Взрываешься из-за пустяка, баба научилась притворяться быть спокойной, сдержанной, но так хочется выораться, разбить посуду, наговорить гадостей, дать по роже, в конце концов! Ты, Ботя, не знаешь, какой ценой твоей жене приходится создавать нормальный семейный климат. Проигрывай свои пятаки - давай, она спокойна, как слон, даже улыбается через силу. Ты в отпуске, тебе положено у автоматов крутиться, во всяком случае, это лучше, чем запой. Отмахав смену тряпкой, жена мечтает о горячем ужине, приготовленным мужем, но ты же у нас игрок,не чета некоторым. В ванной труба протекает, соседку затапливаем - слесарь называется! Ремонт надо делать, жена по магазинам носится в поисках обоев - устала. Окно красить тоже ей? Эх, ты - «настоящий полковник». Не кричите на него, он нервный, не заводите, а она, где ей силы брать?
Муж всегда на повышенных тонах - стрелец, огонь, она тоже перешла на крикливость, с людьми начальственным тоном, впрочем, русалка, охолонись - сама привалила. А может о твоей русалке сейчас кто-то мечтает? Эй, любимый, где ты, вот она, возьмемся за руки, пройдемся по аллее - пусть завидует!
Едва не убил(в первыедни совместного проживания). Выйдя из ванной, подсела на колени, ну и что? Чмокнула в губы.Озверел, так озверел!Затрясся в нервном припадке, побагровел - ужас!.. Что плохого сделала? С тех пор ни каких приставаний, можно и без «телячьих» нежностей - просто соседи в общей постели. А сны ей, какие снятся!.. Там есть любимый, остаться бы с ним. Прости, Ботя, за безрассудство, по-твоему, не подобает об этом думать, крайне неуважительно?
В его дом - как в крысиную клетку,
Не ради сыра и конфетки,
И бьюсь, как муха о стекло,
Молю, чтоб чудо помогло,
Впряглась в бездушную упряжку.
Когда и с кем он мог остыть?
Чтобы не страшно стало жить –
Ну, пожалей меня немножко…
Только и слышится: «ты, мать, совсем спятила?» Мать, бабка, старушка с дряблым телом, на себя бы посмотрел! Видали? Да - не молодушка, да - вены синими змеями присосались, потаскал бы столько. В столовке, туши мяса, вместо запившего грузчика, вдвоем с поварихой забрасывали на стол, мешки с сахаром да мукой, целыми днями на ногах - это не в счет? Любви хочет и баста, плевать, что пятьдесят с хвостиком, все только начинается, все только начинается! Заведет любовника, вчера один пузан приставал, с внуком, за продуктами приходил, посмотрим, какая старая, посмотрим, куда вены денутся, пусть тогда облизывается. Что - съел? Ну, так и молчи!
И расцветут сады в ее душе, как никогда не расцветали, надкусит молодильного яблока, родится новая женщина с блеском в глазах. Дунет на любезного Петровича его женушка, тряхнет челкой - он и рухнет. А пока вот он, стоит целый день голодом. До того увлекся, аж лень о желудке позаботиться, автоматы назубок знает, только где деньги берет, дома их нет.
Страшно жить одинокой, при живом муже, попробуй, о чем посоветоваться, как в нормальных семьях, за круглым столом -схлопочешь не физически, морально убьет.
Увидев жену, от неожиданности, Петрович сконфузился, раньше он старался играть не в ее смену, а тут на тебе - попался, засекла. Во избежание ссоры, Ботя нанес контрудар.
- Мать, в Беслане заложников «ослободили», но какие потери?.. Около четырехсот человек, а то и больше, вот тебе и праздник для первоклашек…
- Слышала от покупателей, - процедила сквозь зубы Людуся. - в перерыв домой бегала, телевизор включала. У всего мира шок, у меня сердце не выдерживает, таблетки не помогают, озноб бьет. Ночью вскакиваю, сплю плохо, страшно, такого еще не было - дети…
А я предчувствовала. Нелюди ведь не за границей живут, они из бывших наших учеников, вот и различи подонков в овечьей шкуре.
Можно сказать, бандит расстреливал родственником своего города, небольшого, где друг друга знают, да что с него взять, он пешка в руках бандитов. Горбачев вовремя ушел, знал, что ничего не поправишь, страна катится под откос, Путину теперь расхлебывать, не он виноват, давние власти виной тому, ему помогать надо, сделать все зависящее, враг-то в Кремле сидит, в волчьей шкуре. Содрать ее надо, слишком много понаехало иностранцев, скупили все, Путин должен осмотреться, кто рядом сидит.
- Говорят, - поддержал разговор Петрович, - Лебедя убрали, не погиб в аварии - убрали, хотел войну в Чечне быстро закончить, на тебе!.. В Кремле видать, выгодно затягивать бои, «ктой»-то на крови наживается.
- А я знала, в Чечне поутихнет, за другую республику возьмутся. Узбекистан ворошили, а Приднестровье, Абхазию, а Северный Кавказ теперь? Страну расчленили, чтоб по одному передавить нас, Путин не даст, нет, не такой он, вот увидишь, я в него верю, молюсь и мысленно помогаю.
- Сейчас, мать, сталинский режим бы, только не против своего народа - против террористов, укреплением границ надо заниматься, вооружением. Проковыряли депутаты в носу, нас поимели, детей наших, дай бог, Дума протрезвеет, а?
Грош цена таким депутатам.Растерялись, не знают, как с террористами бороться, бессильны оказались, что и следовало доказать! Не прислушиваются к голосу народа, сами с усами, а вышло - что дышло.
Брежнев своей Компартией сдерживал натиск врага, вот где мощь страны была, он бы не дал хорошие подлодки на иголки распиливать, все заводы работали, рабочие места были, хошь туда, хошь сюда иди, не ленись только. Протерли депутатишки штаны, до дыр протерли, понадеялись на дядю, а он раз, и «ахнул», и по кому - по детям. Наконец, Путин признал - разграбили, оголили, раздали, упустили, теперь десятилетия на укрепления границ и армию уйдут. Не поздно ли? Взяли моду друг друга хаять, особенно в передаче: «К барьеру!», а где они раньше были - там же - в Думе, у той же власти? А то, как выборы - все обещают горы свернуть, а прошли - забыли. Мы им доверяли, надеялись. Что силовые структуры будут защищать, а не расхищать. Боже, до каких пор человечество будет в неведении, как жить?! Все мы дети Твои, кто сделал страшное зло, пусть горят в аду, нет им прощения. Молю за нелюдей, готовящих следующий теракт - освети души праведным огнем, открой глаза, укажи им ад - последующий путь после злодеяний, может, задумаются?
- Послушай, Петрович, какой сон приснился накануне: Пошла я купаться, смотрю - ребенок в воду упал, я за ним. Распашоночка беленькая, сам пухленький, красивый, так быстро идет ко дну, едва успеваю. Сделав невероятное усилие, схватила и вытащила на берег - ребенок оказался сиротой… Куда его девать, не знаю, советовали сдать в приют, там увидела богатого принца. Принц прослушивал одаренных девочек, он набирал группу для пения в опере. Дети пели, словно ангелы. Вдруг спасенный карапуз тоже запел, да так, что все замерли! Безусловно, принцу понравилось, вся группа пошла в театр. Представляешь - театр, а можно сказать - в рай. Взглянув на небо, я увидела висевший полуразрушенный ящик, в котором находилась женщина-мученица. В груди торчало вросшее стальное кольцо, к нему прикованы цепи, достающие до земли. К этим цепям привязаны дети, в том числе и спасенный мною ребенок. Когда я сняла женщину, она рухнула на земь с благодарной улыбкой. Вот какой вещий сон.«Это, русалка, власть виновата, власть, - махнул рукой Петрович».
- Не знаю почему, Ботя, - поддерживала разговор Людуся, - но меня не покидает один и тот же сон. Первый раз он приснился в 1995году. Побывала я на том свете у покойного мужа Бориса в малосемейке. Длинный коридор, много комнат, дверей разного цвета, обои, на столах -клеенки, как на кладбище. Дом стоит не под небом, а в замкнутом пространстве, коридор является и улицей. Тут же грядки, пробивается редкая зелень - побеги куриной слепоты, у каждого грядок по 12 штук - как месяцев в году, рядом дерево с яркой листвой. Мы с Борисом сели в нише коридора, на старый сундук, какой можно найти в коммуналке, люди интересовались мной, показывали наряды, жилища, говорили, жить там лучше, чем на Земле. И вот что сказал Борис: «Я устал от борьбы, скоро будет большая битва. Моя задача - оградить вас, бойтесь людей с востока». Снова сон в руку, с востока набеги делают? Ладно, Ботя, иди домой, мне домывать надо, быстрее справлюсь, быстрее домой пойду. Боже, как я устала, сидеть бы дома, да со скуки умрешь, привыкла работать, в коллективе лучше, вроде и нужна, они без меня в грязи утонут. Все закуточки знаю, по-хозяйски отношусь к делу, уважают, советуются - я им за мамку, как и тебе.
Дойдя до середины зала, Людуся решила поменять воду. Остановившись у входа в служебное помещение, мельком взглянула на пол по привычке, нет ли мусора, и обомлела!.. На полу лежало золотое колечко с блестящими, не простыми камушками. Положив находку в фартук, она побежала к начальству, те повертели, покрутили, определили, что золотое и отдали ей. Если кто из покупателей придет, спросит - отдаст, но никто не пришел, в этом она разгадала дар судьбы. А если бы потерявшая его женщина, обронила его на улице в снег? Слякоть, грязь, растоптали бы ногами - что тогда?
Небо, как быстро до тебя доходят мысли Людуси. Непривычная к золоту, она мечтала поносить колечко, не было возможности и вот, четыре камушка, пятого нет, ничего, вставит в мастерской, нет, ну как блестят?..
А накануне снова непонятный сон, дрыхла до полудня, незнамо что может в голову влезть. Спала и не спала, чувствуя чье-то присутствие, в окно вспышкой света что-то проникло огромное, невидимое. Прошлось по комнате, занимая все пространство не пугая, а изучая. Люстра слегка качнулась, на мгновение сковал страх. Она привыкла к странностям, поэтому собранно ждала, что будет. Гость занял ее тело, прошел через сердце, желая что-то сказать. Ощущение единства, причастности едва не разорвало ее изнутри, возможно это была Орина.
Перед сном Людуся говорила небу: «Спасибо за жизнь, отдаю себя в руки Твои, Господи, распоряжайся днями моими по воле Твоей. Я не сетую, не брезгую убирать грязь, нравится, когда чисто. Кто-то должен это делать?» Наверно Бог подарил ей колечко - за вознаграждение.
Извечный вопрос - что такое жизнь, можно ли затеряться в ее потоке, ведь человек по своей сути всегда одинок? Быть неприметным с божественными задатками Творца - грустная реальность. Стену непонимания к пути признания пробивает не каждый. Вкусив славу, получил лавры и забыли? Снова черные полосы одиночества, «варка» в собственном уме. Желание сладкой славы - тоже реальность, а нужна ли слава? Великие творцы жили в нищете, в ней и умерли, признание пришло потом - много лет спустя, но каково это признание? - Воровство картин, убийства, задействованы огромные деньги! При жизни художников бы эти капиталы.
И опять же - смогли бы богатые художники творить шедевры? Ученым и первопроходцам современность промывает косточки - а верна ли у Ньютона теория тяготения, к чему напрягаться, ежели знания сомнительны? Путаются мысли, сложно на закате начинать все с нуля, зная неминуемую обреченность ухода из жизни.
Нет сил, быть всегда начеку, надеясь на внутреннюю непобедимость. Чаще и чаще подсознание желает сдаться на милость Богу. Изнурительная борьба в поисках денег - для чего она? От этого одни болезни, чем чаще человек жертвует талантом, чаще принимает удары судьбы. Надо ль тянуться к благам, которых не дано иметь, не лучше ли плыть по течению творческого начала, внимая его зову, и можно ли формироваться вне денежной зоны?
Говорят, голодный человек сначала думает о добыче денег, разбогатев, откупорит бутылку дорогого вина, при этом может быть, задумается о смысле жизни. Без труда легко уронить светлое зеркало на дно колодца. Возможно, ли во тьме собрать его осколки? Минуту, но прожить в любви, чем годы - в ненависти, легко отказаться от нее, но трудно найти. Хорошо б в другой реальности, за земной просчет, стать прощеным ангелом.
Человек по облакам,
Ищет светлый путь к богам,
Наяву, во сне, мечтах -
С книгой жизни на руках.
Жизнь - это испытание и боль, посредником является: свет, искра, любовь, а любовь дает силы, надежду и веру. Человек угнетен страхом, страх - это иллюзия. Поезд, тень, самолет, автомобиль, дорога, собственная постель в детстве, откуда видишь страхи. Перечислять можно долго. Не правда ли - многим кажется дно реки, озера, моря, ужасно страшными? Плывешь, и, кажется, вот-вот тебя схватит неведомое чудовище, ползущее по дну, желающее схватить? Так ли страшен черт, как его малюют? Представим на дне не чудовище, а чистый свет, пронизывающий все, так чего бояться? Плыви, поддерживающийся рукой Бога, смотри, как поверхность переливается бликами, россыпь звезд, да и только! Страха нет, ушел, растворился в мерцании, и ты плывешь легко и спокойно.
Плохими мыслями, деяниями, мы укорачиваем себе жизнь, вместо прославления каждому дню, ходим с понурой головой, не видя солнца. Бойся своих деяний, косноязычия, предательства и лжи - это твой суд, наказывающий последующих потомков. Оглядываясь на совесть - думай, куда ступает твоя нога и ведет разум. И заплачет прощенный, стыдясь деяний своих, нет чистых помыслов в тебе, нет их и вокруг тебя. Мыслью можно взрастить сады, мыслью можно и погубить их. Жар костей не ломит, а ломит их от хулы на ближнего. Круговорот земных страстей рвет мембрану ушей, глухой не слышит внутренний голос.
Глаза земных озер - воплощение небесных. Солнце за окном - воином в темнице душевной. Как больно достучаться в закрытое сердце, желая сжечь зло - так же больно и Богу. Стелите ковры из цветов у ног ваших врагов, и Бог дарует вам жизнь безопасную.
…И сказал «слепой» в сердцах: - «ну и где этот Бог?». «Слепой» забыл, ведь Бог дал ему все необходимое: сначала частный дом, затем дом пошел на слом, получили квартиру легко и просто, без всяких усилий. По дурости еепрофукал неопытный сын, начавший заниматься коммерцией. Пришлось отдать бандитам, сами уехали жить в деревню,купили в рассрочку дом. В том доме и услышал Господь хулу на себя.Пришлось наказать, вернее - указать, раскрыть глаза неблагодарным слепцам - дом подожгли хулиганы.
Не смотря ни на что, семья снова жила не на улице. Родственники оказали материальную помощь, высшая власть Москвы выслала деньги. И вот он, их законный деревянный,второй дом, со всей обстановкой и барахлом, излишки потом раздавались людям. Винить ли тут Бога, протягивающего руку помощи?..
Глашатай в молчании попадет в поле зрения, оратор напоказ - незаметен в мирах будет. Отвергающий, не веривший в свой внутренний голос, отвергает окружающий мир со всеми его красками. Провалится он в черную дыру вселенной, где нет ничего, кроме ужасного холода и до предела сжатой тьмы, там он и погибнет от нехватки воздуха.
Под окном, в молодой траве, привиделся старец, гонимый старовер, ростом с мизинец,он держал на блюде голову Ивана Предтечи…
Тащит Людусю Господь, как семя из асфальта, если не она, то кто поможет Ему, кто отблагодарит за жизнь, кто поступит мудро? Дом, построенный внутри ее - крепость. Прошлой зимой удары колючего снега приняла за милость. Всего лишь снег.Пусть уж лучше бичует он, нежели отнимется здоровье.
Пребывающие в грехе, отгородились, в жилище их тьма.Как бы ни хотелось проникнуть солнцу - не может осветить,оно направлено на «слепых» лучом веры, может, когда и прозреют.
Двойной натиск - одна сторона государства вталкивает в бизнес, другая -вытаскивает из этой трясины. Все уже было и государство тут бессильно, все происходит помимо нас. Нельзя заставить, задуматься о создании мира богатого, нельзя мыслителя с худым карманом втянуть в коммерческий бизнес, золотая середина попробует то и другое, никому не принося вреда.
Философия, космология, споры о религии - все перепуталось, переплелось, противоречит друг другу, но сводится к одному. Черные дыры, белые пятна звездной массы - тайная завеса засасывающая, изнуряющая, беспокойная. Невозможно в мгновение мимолетной, земной жизни поймать истинно верное значение сути.
Время катиться по кругу, в колеснице расписной. Желающий знать, раствориться во всех космологах мира, обостренно чувствуя попутный ветер к сердцу зарождения вселенной. Разногласия знаний, наук, религий и времен можно обозначить двумя полюсами, параллельно идущими по тернистому пути из темноты к свету, обозначим их одним условным значением, пусть это будет Любава.
Представим такую картину: пыль поглотила солнце, от земных толчков, спрятались в погреба и подвалы люди, хотя надо бежать на открытое пространство. Никто, кроме Любавы не спасся - она осталась дома, доверившись Богу. Выросли горы, реки нашли новые русла, удивились небеса стойкости и вере девушки, стала расти она под присмотром природы, помогающей ей.
Пустынное место, ни зверей, ни людей, от храма остались руины, собрала Любавушка камни, получилась стена, защищающая от ветра, заснула, и перед ней открылась чудесная картина. На исковерканных деревьях ее сон охраняют грифы, держащие в лапах диковинные плоды, птицы несут грибы, ягоды, белки - орехи. Нет людей, есть хранители жизни - теперь ей не одиноко.
К удивлению, послышалось дыхание валуна, отчего становилось не по себе.Дивная птица заговорила человеческим языком: «До того, как решишь дойти до туманной вершины блага, тебе предстоит долгий путь по замку страхов и забот, претерпевая страсти, уготованные человеку, путь должна пройти до конца». Развернула птица крыло - появились времена, когда Любава с матерью переезжали в новый дом. Почти волоком, на вытянутых руках,не видя перед собой дороги,несла она большое одеяло.
А вот и отец, несущий отросток ивы. Разрубив его на два саженца, он выкопал яму, положил навоз, налил воды. Чтобы деревца стояли ровно, Любава придерживала рукой, чувствуя необъяснимую радость действия, привнесенной пользы, участия.
Стада коров, овец, табун лошадей, специально тянулись к молодым побегам, первой яркой, роскошной листве, страшно, но девочке пришлось отгонять их палкой. Сохранилось только одно деревце, упрямый, сердитый, грозный бык решил почесать свои бока - что после этого ожидать?
Подрастала ива, вместе с ней тянулась и Любава, скот уже не доставал до побегов и только ненасытные козы норовили содрать горьковатую кору. Как только она им нравится? Попробовала Любава на вкус и тут же выплюнула. Теперь девочка свободно забирается на дерево, садится, словно в кресло, в его разветвлении, по рукописному песеннику,горлопанит на всю округу песни.
Особый мир. Можно моделировать, фантазировать будущее, строить планы. Хотелось, скорее, вырасти, узнать мировое устройство Создателя. Рождались добрые порывы, видя в коре копошащихся личинок жучков, ивушка понимала о сокровенном Любавы, а она слушала движение соков дерева.
То ли во сне, то ли наяву, идет Любава жизненными тропами, теряясь в горах, лесных дорогах. Стирая до крови ноги, она видит перед собой темный замок. Войдя в высокие залы, хочет найти свет, но большие окна едва пропускают его. Устрашилась холодному дуновению, шторы чихают от собственной пыли. Огромные колонны подпирают обвитый паутиной свод, низкие двери, темные пороги, огромные малахитовые столы. Куда она попала?..
В комнате с тремя окнами, настенные кольца, цепи для пыток - для кого? Холодок пробежал по спине, по винтовой лестнице можно подняться в высокую башню. Через отверстие для орудий видна лестница, ведущая вниз,всюду железные прутья, копья, полно крыс, тараканов и ящериц.
Снова пороги, крюки, колодцы с трупами,колодки, отшлифованный пахнущий кровью стол, большой камин, в котором нагревали прутья для пыток. Это самый настоящий ад, в который пришлось попасть Любаве, чтобы закалить волю не злобой. Добро родится с новой силой.
В отверстие виден двор, там много травы и более уютней. Девушка видит, что хочет видеть, это спасает душу. Трава - символ жизни. Во дворе те же кольца для головы обреченного, в захламленном проходе стоит подвода, в ней возили горе…
Замкнутые пути, пересекающиеся параллели, разорвать которые можно только самим, люди, выросшие в свете, познаем тьму, путаясь в дорогах, призывая на помощь всех святых. Страшит неведение.
Камни, солнце, ветер, птицы, подскажут куда идти. Родители Любавы прошли тот путь, надо пройти и ей. Все дороги внутри человека.
Путь на восход указал петляющий ручей. Повернувшись вполоборота, пройдя сто шагов, снова обломки храма - круговорот, повторение прошлого. Выбрав самый большой камень, Любава подержала его в руке, ослабев силой, через него угадала дальнейший путь. Сердце подсказало, надо идти к роще. По зарубкам камня прочитала наречённое. Пройдя заросли, она наткнулась на овраг - там шипело множество змей, они увлеклись потомством, не замечая, странницы. Два камня отгородили от них путь, защищая от опасности. Вспомнились слова отца: «Если грешник в последнюю минуту обратится к Богу, непременно Он возьмет под свою защиту.
В чем человеческая значимость, смысл? Цепляясь за привычные ценности, в какой ситуации мы чувствуем себя счастливыми. Только предшествующие чувства, порывы души влияют на ход событий, только размах крыльев отражается на небесах, в их зеркалах. Давайте рассмотрим ипостась любви, ей не подвластны искусственно созданные препоны, предметы. При решении порвать с любовью, человек не находит места, мечется, при этом ухудшается здоровье, в позвоночнике множество игл. Так любовь или большие деньги? Выбор делаем сами. Чистую любовь ничто уничтожить не может. Две борющиеся стороны. Отвержение любви блокирует здоровье. Имеющий контакт с собой, награждается силой духа - разум темным силам не победить. Мать рассказывала Любаве необыкновенную сказку, которая пришла сейчас на ум.
Жили-были север Лютун имать Сыра Земля, родился у них сынок хорошенький, пригоженький, всем на удивление, всем на загляденье. Прыг-скок, прыг-скок, по овражкам, через ручьи, пенечки, зеленые кочки, то катком, то кувырком.
Подрастало дитя, резвилось, всему дивилось, матушка не успевала рубаху латать. Зацепится Негорюшка за куст,нету рубахи, снова латать надо. Берет мамка сосновую иглу, паутову нитку, да и начнет мудрить. Локоть порвался - резной листок пришьет, пуговка отлетела - репейник туда, на груди прореха, пройдет вдоль берегов Колы, насобирает желтых лютиков, достанет с рябины зеленых листиков, и закроет прореху.
Качает головой бабушка Гора Горемычная, переживает, кабы с такой-то прытью Негорюшке беды не было. Живет она небогато, избушка стоит на самом краю земли, разгуляться негде, в избе голый пол, ни одного ковра, за исключением мха пушистого, очень влажного, лыковые сандалии надо.
А у Сырой Земли грибы да ягоды, рыба в реках через камни прыгает, оленей прорва, моржи, да тюлени жизни радуются. Север-то Лютун, не знамо только, за что его так прозвали, на самом деле, добрый, приветливый. Ежели не так, не потянулись бы к нему люди, не осели в его владениях. Спору нету, бывает и рассердится, коли люди, законов не знают.
Закружит Лютун, заколдует, заведет в безлюдное место, там и оставит, выбирайся сам, поймешь его замысел, разгадаешь загадку - цел и невредим будешь, а нет - тут и останешься. Уж насколько жалостлива Гора Горемычная и та не поможет, сосулькой застынешь.
Батюшка Негорюшки, Север Лютун, рядиться до страсти любит. Нелегко приходится Сырой Земле, что ни сезон, подавай ему новую корону, вот она и выдумывает: то сделает ее из аметиста, то полярную звезду вколет. Утомившись от выдумки, пошла к Горе Горемычной - за помощью,так, мол, и так, раскапризничался мой Лютун, не знаю, как быть, что выдумать. Хочет, де, украсить корону ясным месяцем, яшмой да гроздьями рябины.
Пришлось бабушке Горе просьбу выполнять. Подняла она руку, сняла месяц с неба и Сырой Земле отдала, солнышко-то, Негорюшка, тогда в колыбельке спал. И так темно, а без месяца еще темнее стало, толи день, то ли ночь, глаз выколи.
Стала Сыра Земля упрашивать мужа, без месяца в коронеобойтись,Лютунейответил: - «какой же я царь без такой короны,но если зверям и людям холодно, так и быть, обойдусь. Только условие есть.Сосватаю-ка я вольного Ветра с бледноликой Луной, схожу к неприступной Скале за благословением, все же Луна дочь ей, тогда и верну месяц обратно. Ты, Сыра Земля, возьми серебряное веретенце, да свяжи мне плащ всем на зависть, пусть пока месяц у меня будет.
Так она и сделала. Надел Лютун серебряный плащ, посмотрелся в Баренцево море, увидел свое отражение и засмеялся,от этого смехарыбы вздрогнули, чайки и бакланы с мест поулетали. Взмахнул он плащом - расцвело небо разноцветными сполохами.
Ахнули люди, задрав головы, дивятся, стоят, как вкопанные - Сыра Земля рада, от сияния немного теплее стало, надежда есть, сынок быстрее проснется, пусть спит да во сне растет. Радоваться ей пришлось недолго.
Налетели тучи, подхватили колыбельку, унесли за горизонт, положили ее в железную клетку, заперли под семь замков, прибили цепью - рви, не порвешь.
Забедовали родители, надела Матушка Сыра Земля сандалии из березовой коры, снежную шубу, подпоясалась брусничным поясом, накинула темную шаль из болотных мхов, да пошла, Негорюшку искать.
Напыжились темные силы, бородой путь заметают, с толку Землю сбивают. Прознали люди про такую беду, вспомнили о добре Сырой Земли и Севера Лютуна, помогать стали. А помочь можно только сплоченностью, заботой друг о друге, заклятие такое против темных сил есть. Если видишь на дороге лежащего человека, не перешагивай брезгливо, наклонись, узнай, в чем дело, какой бы человек не был, подай руку помощи. Вполне можешь оказаться на его месте или твои близкие.
Второе заклятие - подай просящему, и не твое дело, куда он потратит твои кровные. А третье заклятие, вот какое: Не завидуй богатству, не то темные тучи возьмут душу. Богатство да злоба - не чета бедности и добру.
Молятся Гора Горемычная, со скалой Неприступной, ждут возвращения Сырой Земли с колыбелькой Негорюшки. Проходит день, другой, бьется Лютун с темными тучами, посерело от гнева Баренцево море, пар валит, тоже помочь хочет, но не знаеткак,из берегов не выйти, а выйдешь, людям навредишь.
Дошла мать Сыра Земля до отца своего, Седого Океана, поклонилась в пояс, рассказала о беде, просила помощи. Разгневался Океан, разволновался, сдвинул ледяные брови, аж треск пошел, льдина на льдину, айсберг на айсберг, провалы да трещины, берегись, кто зимовать остался. Добрых людей помилует, кто же навредить собрался - в тар-тарары отправит, рыбам на съедение. Чихнул, стал внука выручать, полгода битва идет, хватает он темную силу, в бездну кидает,а люди опять добрыми делами Землю отогревают, не дают в печали быть.
Собрал север Лютун звезды, сделал из них факел - светло стало, тоже борется, не до венчания Луны с ветром.Пригодилась ему и корона с месяцем, снял с головы, резанул по тучам, летят безголовые, вслед за остальными - еще светлее вокруг.
Добрались до железной клетки, разбили ледяным обломком ржавые замки да цепи, вызволили солнышко. Удивилась Сыра Земля, пока Негорюшка спал, крепко подрос и хорошо, что спал - беды не заметил.
ПотянулсяНегорюшка к матушке, моргает глазками, смеется,выпрыгнуло из рук, снова по лесам, по кочкам поскакал. Преображаться все стало, зеленеть, почки подумали, что весна наступила – набухли. Где ступили ножки Негорюшки - там проталинки с зеленым брусничником. Удивляется он, отчего у людей в глазах появился блеск,смех слышится,все вроде по-старому, а перемены грядут большие…
Замок человеческих грехов водит нас по множеству малых и больших комнат холодных и темных, дающих и отнимающих надежду. Замок, в который попала Любава, стал хранителем тайны и смысла, под плитой вечного царства лежит росток, ожидающий воскрешения. Разбудим ее, определим жизненные ситуации лестницей времен, пусть воспоминания будут ступенями лестницы.
Шагая по ним, хочется воссоздать чувства праздника, которого сейчас нет. Радость торжества, несомненно, была, но ее отняли времена перестройки. Для ощущения праздника нужна была атрибутика: цветы, шары, портреты правителей, плакаты, флаги. Поколению 50х такой день был сродни дню победы.
С производств, школ, институтов в принудительном порядке собирали майские колонны, в ожидании шествия, они стояли на соседних улицах с гармошками, песнями, угощением.Радость души, невосполнимая утрата сегодня. Накануне готовился холодец, заливные из мяса и рыбы, различные желе детям.
Колбаса по талонам - тоже ощущение, в очередях столько услышишь, целые институты по заготовке закаток, кройке шитья и готовке новых блюд пройдешь. Тут тебе курсы по шитью и вязанию, тут вам советы по ремонту квартиры, как лучше зашпаклевать стены под оклейку обоями, где их лучше достать, как без талона попасть в «Альбатрос». А набеги к столу по знакомым близ лежащих домой, и это в застойное-то время? Холодильники ломились от продуктов.
Попробуйте сейчас купить шесть десятков котлет, плюс две палки докторской колбасы - не на что. А вологодское масло - где оно? И я про то же. Режешь, бывало, колбасу, а дух на лестничной площадке слышен, аромат ноздри щекочет. Борщи готовили на мясе с косточкой, не знали, кто такая Галина Бланка. Яблоки покупали ведрами, это все было.
Перенесем Любаву по временной лестнице в праздник Масленицы, она вся в хлопотах, ожидание гостей занимает дня три - готовка блинов, лапшевника, пирогов с кашей, киселей, из сундуков достают наряды, выворачивают наизнанку шубы и шапки, лицо мажут сажей. Веселье, песни, частушки, катание на санях - ощущение настоящего праздника. К столбу прибивали жердь, к ней - подобие санок, вокруг заливали каток, карусель готова. Разводили костры, визг, загадывание желания, розовые щеки, горящие глаза. Кто скажет, что с нами стало, где беззаботный смех, величие, гордое сознание участия во всеобщем, важном деле?
Субботники - тоже принудиловка, но какая радость поработать вместе. Работа объединяла, сродняла соседей по дому, всех знали поименно. После уборки территории, на свежем воздухе накрывался общий стол, мужчины - за водкой, женщины - по холодильникам, а если у кого беда, помогали, кто, чем мог.
Троица. Трепет души. Любаве шьется новое ситцевое платье, штапельное шилось только подросшим девкам - такой материал после войны считался за роскошь. И снова угощения: холодец, овсяные, клюквенные кисели, колбаса из молодого жеребенка, грузди, капуста, картошка целышом. Гуляние всем селом на «горе», природе, выездной буфет из города, давка в очереди. Добренький папаня не жалеет дочкам на гостинцы. Мороженое завешивали в любую посуду, даже в эмалированные миски. Лимонад, вафли «снежинка», пряники - полная объедаловка!
Любава уважает домашние законы - зашедшего в дом юродивого, сажали под иконой, в красном углу - на место главы семьи, от мясных щей праведник глаголил истину. А когда семья собиралась к обеду, все ждали сигнала от отца, чтобы вытащить кусок мяса, первый кусок хозяину – это считалось законом.
Необыкновенно интересное событие в селе - копание нового колодца, все приводилось в единое действо, единение, взаимопомощь, участие, радость. По очереди мужчины лезли вниз, наполняли ведро землей, жижей и по команде жижа поднималась наверх. К вечеру накрывали общий стол, дотемна пляски вприсядку. Что надо сделать, чтобы вернуть настоящий праздник, где те свадьбы, когда гуляли неделю, пока не обойдут все село? Старинные протяжные песни, прощание невесты с родным домом, девичник. На счастье, недопитое вино, нарочно выплескивалось на потолок.Счастливые, солнечные ступени Любавы затерялись за туманным пологом и не найти их, как не пытайся…
Порыв души, словес двоякость, порою вызывает смех. Есть один потрясающий анекдот: Друг привел к врачу больного алкоголизмом:
« Доктор, мой друг погибает».« Хорошо, - сказал врач, - поможем, когда хотите?»«Ему бы поскорее, - смяв кепку, ответил сердобольный». «Все сделаем, - не глядя, кивнул врач. - Упакуем, как полагается и сверху бантик, будет, как новенький».
Сколько поколений бьется над вопросом - для чего живем, нет ответа. Рождение равносильно падению в ад, чистилище. Каждый человек обязан осознать, ему дается случай, исправить ошибки. Хорошо, ежели видя острие бритвы, на котором стоим на грани, вовремя одумаемся, а если нет? Тогда время пребывания на земле покажется вечностью. Не зря говорят - на тот свет берут хороших, рад бы в рай, да грехи не пускают.
Не хотим исправляться - пинками, поддавками уткнут в свое дерьмо, проси, не проси, жизнь пойдет наперекосяк. Жалуйся на судьбу хоть тысячу лет, пока до мозгов не дойдет. - Страшно? Вот вам и божий суд. Раскаешься - другое дело, черные полосы бледнеть будут и вконец побелеют. Телу что - душе больно, очень уж она, родимая, мается с нами - не знаем, чего хотим, ожидая хорошей жизни.
А ведь она была, хорошая-то жизнь,была, в детстве.Да, да - в детстве, откуда возврата нету, там счастье ложками ели. Не попадешь туда ни за какие деньги. Бежали оттуда, куда глаза глядят, лишь бы скорее, вприпрыжку, по кочкам и перелескам, не оглядываясь, что хотели, то и получили.
К чему теперь слезы? Желание исполнилось, мы взрослые, всего добились, все перепробовали, любовь ложками хлебали, а она, красавица, к другому норовит, долго не задерживается, в детстве растворилась, и накося-выкуси, шиш тебе с маслом. Сидит в подсолнухах, та любовь, веснушки копит, в парной речке молодится, ногами болтает, соловьев слушает, и над нами смеется, а ты хнычь, да кумекай.
Раньше надо было, что «топеря» горевать? Глупые мы, людишки, недоумки какие-то, была птица в руках, да и ту выпустили. Рвется душа на волю, (мысленно, конечно), выпусти, пусть свежего воздуха глотнет, полетает по родным местам, люди мы ай нет, чай не звери себе, не враги какие? Переходит Людуся во все времена, плачет и смеется, себя ищет, претерпевает уготованное.
Видим мы ее в городской квартире, сидя на диване, поджав ножки, с церковной книгой в руках, зажженной свечой и фотографией. Она загадала желание - как только положит книгу на лоб, встретится с детством, так и вышло.
Заметалась душа - птичка свободная, свет вышел из книги, на фото матушки появился нимб, чудеса приключились. Застонала Людуся, запричитала, посмотрела на икону - та засветилась… Заколыхалось тело рябью в воде, слёз - соленое море, боль души неуемная, страдания ветром треплют тело. Тут тебе и покаяние, тут и молитвы, просьбы - все сразу.
Руке, держащей книгу, стало тепло, голове светло. Разлилось оно по всему телу, ушел страх, появилось желание навестить отчий, забытый дом, там приютилось детство. Прикрыла глаза, кричит душа, причитает, очутилась у стен, где когда-то появилась на свет.
Потрескались они от времени, иссохли от солнца, которого здесь в изобилии, некрашеные наличники. Было ли крыльцо - забыла, слишком много времени прошло, на самом деле и дома-то давно нет. Дверь. Какая ручка была у этой двери? Сени. На стене висит некрашеное коромысло, лавка с вылезающей наверх ножкой. Отчего ее называли хромоножкой -вспомнила. Как ни вбивали обратно, при неровных полах, ножка вылезала снова.
Шубняк - полушубок, значит. А вот и ведра с водой, рядом находится дверь на скотный двор. Кладовка! Вспомнила птичка ненаглядная,здесь был большой, кованый сундук - так и есть. Ларь с мукой, два мешка с ржаной мукой, пшеничной, наклонишься к ним - чихать хочется. Пустые банки-склянки, ботинки, отцова мазутная фуфайка, соска, марлевая соска!..
В маленькое окошко кладовки видна соседская соломенная изба, черемуха, огород. Сколько раз во сне все это видела, сколько раз в слезах просыпалась,ищи, ищи, душа, что хочешь найти, пока возможность дана, иди в избу.
Ой, печка, вспомнила и ее. Мама хлеб в квашонке на нее ставила, дрожжами пахло.В углу уйма валенок, деревянная маслобойка, резиновая мухобойка, лук, чего только нету! Когда-то печка была большой, пятеро голопятых помещались, за печной трубой, лучины сохнут, смолой пахнет.
Света не было, его проведут позже. Помидоры в валенках краснеют, не успевая закраснеться бочок, посыплешь солью и в рот, и теплый ломоть хлеба, и сыты.
Чулан. Напротив окно с газетными занавесками. Какая там тюль, после войны. В одних валенках по очереди в школу, не успевали сохнуть. Стол, в углу иконы, иди, Людусенька, в другую избу, парадную, там железные койки с блестящими шариками - помнишь? Как ни старалась понять устройство тех шариков, сколько раз раскручивала, даже резьбу нарушила,а поняла, когда стала более взрослой. Соломенные постели, высоченные, не залезешь,пока через полгода солома не примнется, так и заползали, цепляясь за матрас.
Слои разноцветных обоев, клопы и тараканы, не выводившиеся всю жизнь, как и вши на голове, от недоедания,«вжисть», бывало, не выведешь, чешешь деревянным гребешком, а они на газету гужом валятся.
Помнишь, девонька, в слоях обоев ты выискивала персонажи сказочных героев, дворцы, тайны. Лежишь вечером, ковыряешь, и мир необозримый представляешь - красота! Волшебство это в складках одеяла представлялось, на стене, в игривых тенях, которые заманивали в неведомые дали, вот оно, будущее-то,только в нем сказок не стало…
Что кричишь? Да, ты теперь взрослая, юность в себе родила, иллюзию бесконечной молодости, но и это ушло. Ступай, «обнюхай» углы, не будь хлюпиком, не утони в своих слезах - иди же.
Ты снова у родного дома, на дверях замок. Пустите, пустите в дом, откройте, слышите - откройте, это Людуся пришла, ей войти надо, там вещи ее остались, драгоценные для памяти.
Уймись, душа неугомонная, все равно никто не слышит, ты: мысль, воздух, ничто. Дом давно пуст, живые тоже стали мыслью, нет тепла, стены крошатся от времени, камень отсырел, он тоже плачет, в нем тоже душа есть. Что же ты, полоумная, зашлась? Ладно, иди в избу, но сначала обойди кругом – все закрыто, даже на скотном дворе замок. Загляни, горемычная моя, в щелочку загляни - видишь? Все сломано, ничего не осталось,здесь была клеть для овец, держали поросенка, тут корова стояла, все время жевала. Как только челюсти не уставали?
Зуб от старой бороны торчит из земли, иди, душа, смотри, вспоминай. Под лестницей в сени, был темный тайник, уйма мусора и пыли. Ты любила, там шарить. Может, тайну, какую откроешь, выуживая забытую утварь, которая не пригодна в хозяйстве? Зеленый, снарядный ящик военной поры,похоже от рации.
Старая медная лампа, совсем почерневшая, осколок стеклянной салатницы, деревянная рассохшаяся бочка, в паутине, как в целлофане, в тенетах - как тогда называли. Боже, калоша, чья - матушкина или с ребячьего валенка?.. Книжка без корки – и ее вспомнила, арифметика за пятый класс.
Пустите в дом, отдайте весь этот хлам, с собой в город заберу, упакую, как дорогую реликвию, хранить буду, в могилу возьму. Не держите, невидимые Силы, не запрещайте кричать во весь голос - это дом моего детства, там оно живет, там…
Под крыльцом, когда не было поросенка, Людуся выметала мусор, навоз, превращала место в игральный дом. Натаскивала досок, стелила пол, делала стол, находила на улице старую клеенку - скатерть. Что еще надо для царства, куда не ходят взрослые? Вот оно, детство-то, здесь осталось, прижилось, явилась в самую его сердцевину…
Силы Небесные, не держите, дайте заглянуть внутрь! Печка, снова она выплывает из памяти, спасительница от простуды, родимая, кирпичная печка-матушка, здравствуй. Здравствуйте, печурки, набитые варежками и носками. Бывало, все на одну руку, драные и заштопанные, зачастую большие, спадающие с ручонок - все вспомнила. Зачем, зачем заложили кирпичом окно? Откройте, откройте, умоляю, в него с печи смотрели ребячьи глаза, было видно, кто идет в дом.
По промелькнувшей голове, угадывали, кто идет в гости: если шапка драная - пастух, если с завязанными ушами – дед Семен за табаком, в шапке с одним ухом - Митюхапьяница, за рюмочкой ползет, похмелиться.
Господи, родной чулан каменного дома,вспомнила и это, из памяти не ушло. Здесь стояли два чугуна с вареной, обгоревшей сверху картошкой - ребятишкам и скотине. Горелые, масляные бока чугунов не давались в детские руки - скользкие. Ухваты, умывальник, под ним вечная лужа, слизь. А вот и прожженные половицы. Когда матушка доставала очередную недогоревшую головешку, шипящие угольки падали на пол, прожигая краску.
В «другой избе» - так называли парадную, спальную половину, буфет для посуды, там десятка два деревянных, обгрызенных ложек. На верху буфета прятались пряники, карамельки, плюшки, но разве что улежит? Занавеска чулана всегда засаленная, об нее вытирали руки, потом не отстирать.
Реви, душа, реви белугой, пока позволено, поплачь, на том свете не поплачешь, только на земле есть такая возможность убедиться, что ты человек с чувствами и эмоциями, слабый, беззащитный человечек.
Корчись в муках, только на земле эти муки рвут тебя на части, только здесь можно позлорадствовать над собой, пожалеть, в конце концов, себя, посочувствовать, черт побери.Иначе, для чего все затевалось: рождение, неоглядные бега по дорогам жизни, испытание любовью, потерями, сожалением и прочими, бесчисленными чувствами. Да, уж…
Под печкой вырез, дыра, как в собачьей конуре. Перед праздниками никто, кроме Людуси туда не лазил - брезговали убирать кошачье дерьмо. Зажимая нос, лезет она отскабливать, а их кучи! Где ножом, где руками, сдохнешь, пока не вымоешь. Зимой в избе жил теленок. Напрудит, нагадит, и это тоже приходилось убирать. Ничего, нормально, выжила, принюхалась. Сейчас бы снова под печку, лишь бы время вернуть.
Была доброта, ответственность за порученное дело. Ныне все есть, а все не так, ангелы с ног сбились, чем бы угодить человеку, чтобы он веселым был.
На деньгах помешались, не жили с лучиной, газетных занавесок не видывали - слабо? Там свет настоящий остался, там, не в Мерседесах суть, из норы под печкой она складывается, из кошачьего помета, марлевой соски, скамейки-хромоножки…
Смотри, душа, соловушка ненаглядная, вот и старинное, облупленное зеркало в деревянной раме, почерневшее от времени, в изъянах, как лицо человека. Узнаешь ли себя, ай, нет, голуба моя? Изменилась, зеркало не признало тебя, вглядывается мудрыми глазами - и не узнаёт.
Гляди-ко, бельевая тумба, с червоточиной, ей наверно лет триста, правда, а то цай и больше. В нем та же переодевка - навалом. Шкафа не было, все толкали туда, а то и на веревку, протянутую вдоль подтопка.
Караулыньки, бог милостивый - и это вспомнила. Бывало, в тумбу натолкают, аж на пол валится. Эх, Матерь Божья - пикейное, белое покрывало, вот это да-а-а!.. Кушетка, на которой любил спать уставший отец,придет с поля на обед, увалится в масляной робе, кирзяках, храп слышен на всю улицу, в голове, ушах, ноздрях полно травы.
Дайте то время, верните, где все были живы. Почему не ценим время, летим, как оглашенные, гоним дни от аванса до получки? Сидеть бы на печи, не выглядывая, не взрослея, не старея, спрятаться за мамину юбку, там мы защищены. Смотреть бы, как она у квашонки песни поет, платок на ухо сбился - некогда поправить, руки в муке. Пой, матушка, пой, живи там, а я посмотрю, мысленно проживу еще раз, исцелюсь песней твоей. Настрадалась я, другой раз силушки нету.
Ой, ёкорный бабай - домашний, ткацкий станок! Сядь-ка, дорогая, заведи челнок, как раньше. Вот тебе корзина с нарванными полосками ситца, яркого, разного, солнце в половик вплетаешь. Смелее, Людусюшка,зеленая, синяя получаются полоски, дотки недотканное, вспомни забытое. Растет половик, завораживает работа, клубки улыбаются, из плетюхи выглядывая. Рвешь ветошь, связываешь воедино судьбу.
Выходи, Людуся, пора, выходи, не дури, нельзя здесь оставаться, опасно. Всему свое время, свой черед, отрезок времени.
Нет, подожди, время, еще немножечко, еще не посидела на деревянном, из планочек диване, сделанном руками отца.божницу, красный угол не потрогала, занавесочки там не поменяла, вышивки не погладила, пол не промыла.
Оставьте, не трогайте, мигом на болото сбегает, тряпку найду. Ковшик, ковшик вспомнила, алюминиевый, помятый, веники на сушилах, им мести можно сени и крыльцо, тенёта вымести. А вот еще закупоренное окно, что в сенях. На него, словно на лавку, ведра с колодезной водой ставили. Рядом эмалированная, зеленая, в крапинку кружка, вода - зубы ломит. На ведре деревянный кружок, по-современному крышка, отец его из толстой фанеры вырезал. Вот и навидалась, все обошла, ничего не забыла…
Выходи, душа, не кричи и не просись остаться - пора. Иди по светлым половицам, пока есть коридор, если захлопнется - беда, там и останешься. Снаружи свет, на улице лето, тихо.
Нет!Дайте вещи, оставьте меня здесь, это же мое, разве можно бросить, коль нашла, обрела?
Хватит, соловейка ненаглядная, уходи. Если помнишь, никогда не потеряешь, все и так с тобой, не причитай и не бейся. Из прошлого ничего не возьмешь, за исключением памяти, оставшейся дорогих вещах – фотографиях, сохранившихся от родителей - прощайся, пора…
У тебя есть свой дом, по которому так же будешь убиваться - горевать, ведь прошлое, есть сегодняшняя жизнь, от которой зависит будущее.
Нет!Еще немного – фикус, до потолка вырос. Пьяный отец в него часто прудил, вот цветок и вымахал, кадка большая, листья мясистые, с ладонь. Вот еще одно зеркало, под ним полочка, на ней шкатулка из открыток, сшитая нитками мулине, внутри девичьи премудрости: сломанная брошь из чешского стекла, без трех глазков, рассыпная, белая пудра «Кармен», в круглой коробочке. Теперь все, можно выходить, навидалась, как заново родилась, спасибо…
Ради скуки, Людуся решила познакомиться с мужчиной - не хочется приходить в дом, где пусто, ее потребностью является - забота о других. Случай привел к подруге, на день рождения. За столом на нее смотрела незнакомая женщина, можно сказать - не сводила глаз. Примерно через час, незнакомка, назовем ее Татьяной, попросила номер телефона, пообещав познакомить с соседом. Ждать пришлось не долго,раздался звонок и вот она, близившаяся встреча.
Однако, еебил озноб, неприятные предчувствия не давали покоя,интуиция не подвела - это не то. Увидев в дверях «кавалера», хотелось захлопнуть перед ним дверь. Грузный верзила, дряблый, бледный, пришел с Татьяной. Не отрываясь от тарелки, «жених» не обращал внимания на хозяйку, сразу заявил о намерении съехаться, у него тоже комната, можно выменять на однокомнатную квартиру. Не выдавая гнева, онавыдержала паузу,вечером позвонила, сватовство не состоится.
С тех пор нормализовался сон. Чистая постель, трасса за окном не разжижает мозги, наоборот - шум принимается за благодать. Через стрессы закаляется наш разум, оттачивается мысль, делаем меньше ошибок. Человек родился для понимания мира, искать, удерживать знания, но многое ли откроется?
- Разреши, Людуся, соприсутствовать в разбеге твоих мыслей, - шутя, заявил ангел, выглядывая из-за ее плеча. - Спотыкаясь, человек набивает шишки, не зная, за что их получает. Его терзают думы, плывущие по узкому коридору вселенной - не зная, кто их основатель, где начало и как они рождаются.
Твое счастье - в столкновении с глыбой неизвестности, сохранение этнических корней. Любопытство подталкивает разум и в другой реальности копаться в обломках разрушенных зданий, в поисках истины. Там будет больше возможности в мгновение ока оказаться на любой звезде, но сложно оттуда передать знания людям.
Бог делает эволюцию вашими глазами, руками, поступками, помнишь свой сон? Ты летала, срывая на ходу большие груши, раздавая их людям - о чем это говорит? Просто делилась опытом, как надо делать добро.
Ближе к полуночи сгусток света расшумелся, разбуянился. По углам комнаты слышался треск обоев, на него-то Людуся и пошла, зажженной свечой провела по подозрительным местам.
- Зачем ты это делаешь, - спросил свет, уронив распятие на пол, - я просто хотел указать, распятие должно быть не на том месте, не на том, над зеркалом ему быть! Ему место в красном углу,помнишь деревню? Знаками я указую на агрессию и доказанную, небесную силу - не бойся.
Свет задрожал и в это время с треском перестал работать телевизор.
- Вспомни сон с витринами и монетами, тихо сказал ангел,- для чего я представил его твоему уму? Денег на ремонт телека нет, платить нечем - не так ли? Ты протерла на нем пыль, сделала заявку, переставила телек на другое, удобное место, и не могла догадаться, это ведь мои проделки, я его выключил и сделал якобы не рабочим. Тебе невдомек, так и люди не понимают, не различают, не читают знаков. Ты удивилась, когда он включился,я же говорил - денег у тебя нет, вот и решил помочь,монеты, виденныево сне, пригодились, мы с тобой сэкономили - не правда ли? После того, как стал показывать телевизор, я обронил на палас перышко - где оно? - «Я положила его в святую книгу».
- Хорошо, - кивнул ангел. - Оглядываясь, долго держа этот пух в руке. По телевизору мы дали еще намек - люди просто микроны в общем теле человечества, идущие тропой неизвестности, растете в своем невежестве, не видя под носом свет. Передай людям - не распятое тело спасет, а осиянное. Пока Бог в вашем сознании распят, спасения не будет - поймите.
И снова во сне изо рта Людуси потянулась «манка», едва не задохнувшись, вытолкнула, утром в руках появилась книга Японской поэзии хокку. Подперев подбородок, наблюдала за ангелом, светившимся на стене в виде зайчика, одновременно смотрела передачу о потере знаний Флоренции и поймала себя на мысли - надо сделать рукописную книгу, занести в нее записи из дневника.
- Купи толстый блокнот в переплете, похожий на книгу в клеточку или в линейку, вот тебе и книга, меньше волокиты, - подсказал ангел. - Пиши не спеша, знаю я твои каракули. Почему при несбывшихся мечтах ты впадаешь в уныние, не подумав о действии, шаге к первой ступени ее исполнения? Идеализация внешности, красоты, недовольство за некрасивость - наказуемы, какое лицо Бог дал, таким и довольствуйся. В зеркале образ, который хочет он видеть.
Не упускай возможность, не топи дар, если он есть, учись слышать внутренний голос. Ответ найдешь: в дуновении ветра, журчании речки, в зеленой траве, шорохе листвы, движении воздуха, луче солнца, в глазах собаки, в нищем, протянувшим руку, и в не перечисленном множестве вещей.
- А если нищий отпетый пьяница, вместо того, чтобы купить хлеба, возьмет и пропьет мой рублик, выходит, я умножаю зло?
- Не твоя печаль-забота, - ответил ангел. - Его судить не тебе, а нам. С твоей стороны греха нет, на совести нищего твоя доброта. Не отдавай миг для другого - обидам и гневу, задумайся, почему мечты исполняются не сразу? Вспомни, что было заказано мне месяц назад – самую первую мечту?
Ты мечтала, хотела приобрести все сразу: стиральную машину, заменить окно, купить куртку, стол, не удивляйся, если что-то осталось невыполненным. До этих планов ты решила поехать на море, мечта исполнилась, а о куртке пока забудь, она стоит на последнем месте - понятно? Не гневи Бога за несбывшиеся планы, попробуй, записать очередность желаний на бумаге, увидеть, что из этого получится.
Мы выполняем заявку тоже по списку. Чтобы мечта исполнилась, сделай первый шаг, попроси у нас достойную работу, заработать на желанную покупку.
На людей из вселенной смотрят миллионы глаз, что они видят? Серая масса и вдруг яркий свет. Не говори - смотреть в прошлое, дело отсталое, не построишь мост в облака, если выпадает одно из звеньев. В полную силу раскрывается твоя познавательная жизнь. Знаки, шишки, щелбаны, без чего бы судьба не состоялась. Все это удерживается с помощью факела, освещающего путь.
- Ангел, помоги свидеться с ушедшими из жизни через сон, конечно. – «Хорошо».
…Сначала явилась сестра, у нее к большому удивлению было три головы разных цветов, рас, затем пришли незнакомые дети, невестка и Анна Степановна - полный дом гостей. Сидя на горшке, один ребенок сильно плакал, растерялся, не хотел здесь быть, просился домой, взрослые весело общались.
- Вы где находитесь, на нашем земном уровне или выше? - «Там, выше», - указали гости на небо.
- А какой он Бог, его лицо,он с вами? – переспросила,сжимаясь Людуся.
Переглянувшись, родственники ответили: - «Сама знаешь, какой он. Все страны празднуют сочельник, наша страна трудится, ты особо, идешь впереди нас, да, да – впереди».
Неожиданно для себя она оказалась на небе, на тверди, в виде невероятно высокого гриба, вокруг тундра, трава, болота, низкие сосенки, колючая стерня. Как всегда сделав усилие, (если надо взлететь), напряглась и взлетела на «шляпку гриба»,в особенный мир. Множество людей укладывали снопы, тюки соломы, люди обрадовались гостье, щупали, осматривали. Покойный муж легонько отстранил ее от них, дав понять – она принадлежит только ему и земному миру.
- Скажи, Борис, я действительно сплю, правда,такого не может быть, нет, это не правда. Проснусь, все запомню, запишу, расскажу - не поверят. У вас здесь очень легко, нет печали, страданий, все веселые. А где мама, куда она делась?
- Потом, все потом, сейчас помолчи, наутро ничего не будешь помнить,если обещал, прийти на день рождения дочки, вот и пришел.
- Но, возможно ли такое, я не верю… так, где же Анна Степановна, теща твоя? А ты вечно молодой, не изменился. Скажи, при каких обстоятельствах люди, вернее души переходят на землю?
- Тебе ответят другие, иди к ним, - серьезно ответил муж.
Людуся со всех ног помчалась, вернее, полетела, попарила к нарядным сельским женщинам в чистую избу. У дверей, в штапельном платке, на табуретке, она увидела родную тетушку Мотю.
- Тетушка, здравствуй, где мама?
- А ты «рай не знашь»? - ответила она по-деревенски, - пошла, подавать эпиляцию. А рай здесь плохо, «цово ей не хватат» - кормят, поят, не обижают.
Неожиданно открыв глаза, почувствовала жжение на руке, и снова крепко уснула, попав в то же место…
- А как люди возвращаются на землю, - снова торопливо задала вопрос мужу.
- Не желая работать, убирать снопы на благо мира, просто падают вниз, а что низ, что верх - все одно. Сколько раз тебе говорили об этом, а ты переспрашиваешь. Земля является чистилищем душ, если хочешь - адом, там идет отбор.
Проснувшись, сжалась - в комнате слышались чьи-то невидимые, «слоновьи» шаги…
Если бы слышали соседи, начнется паника, дрожал весь дом, (так ей казалось). Некто невидимо протопал до ее дивана.В оцепенении ей пришлось попятиться к стенке. Сделав бесстрашный вид, стала расспрашивать «гостя», зачем столь величественный сгусток посетил ее убогое жилище.
Если нужна помощь, если в ее силах, она всегда готова помочь заблудшей душе. Со страхом протянула руку и тут же вырубилась, провалилась в сон и попала в общество тибетцев из Индии. «Вот кто мне нужен, вот кому могу рассказать о явлениях, происходящих со мной, пусть подскажут, как быть». Когда-то, в начале духовного пути, во сне ей сказали: - «Ищи на земле учителя, он поведет».
Беседа с тибетцами проходила в теплой, дружеской обстановке, есть о чем поведать родственным душам, два мужчины и женщина знали о Людусе все, не надо много и распинаться. Вдруг она оказалась в маленьком вагончике вместе с Зоей, дочерью и отцом – Василием Васильевичем. Сестра с отцом завели беседу о политике, онасЭлей прибираласьв помещении.
- Надо бы написать, - обратилась к Людусе Зоя, - написать, как люди в общем котле варятся и едят из общего.
- А пусть она напишет, она у нас мастак, - сказал отец. - Хватит бегать, сядь, посиди, кофейку попей, никому не нужна эта приборка.
- Убирать пыль, надо всегда, - ответила Людуся,- на пароходе нас заставляли это делать даже в шторм.
Обернувшисьна Элю, Людуся увидела, как та снимает с окна флаг России и вешает черный шелк, а за окном видна кромешная тьма.
- Как это? - удивилась Зоя. - Писать об общем котле не интересно, и так ясно, вот если бы люди справляли в него и нужду, тогда другое дело, - рассмеялась Зоя.
После такой встречи, Людуся решила съездить в Арзамас. Села в автобус, доехали до оврага, или перевала, моста не было. Сон есть сон, чего только не приключается. Все вышли из автобуса, и пошли пешком, больше она их не видела. Дорогу к поезду искала в одиночку, нашла, но сесть в него не удалось - забрали паспорт, и повели в поселение. Народу там было много, в основном кавказской национальности, она поняла – отсюда не выбраться, это Афганистан, здесь процветает рабство, торговля людьми.
Рабы сидели на голой земле, по ним можно судить, они находятся здесь пожизненно. Многие лишились разума, лезут на рожон, с топором. Одному несчастному разрубили рот, но крови не было. Старая мусульманка в темно-синем длинном платье, с белым рисунком, завела с Людусей разговор, вербовала, работать на нее, в качестве кого - неизвестно. Вспомнив, что умеет уходить от опасности путем полета по воздуху, решила бежать.
На сей раз, она притворилась, превратилась в осенний лист. Когда поднялась в небо, убедилась - ее никто не спохватился, не заметил. А если не заметили, можно снова превратиться в человека, но это было ошибкой,за Людусей погнались на самолете. С земли начали стрелять из орудий, пришлось обернуться воробьем - маленькая пичужка взмахнула высоко в небо. Снова провода, через которые летает всю жизнь, до старости, темные комнаты, стены, сквозь которые беспрепятственно проникает, а снизу целятся снайперы, но им ее уже не достать – свобода!..
Наутро Людуся посетила Элю, со страстным желанием, попробовать свои экстрасенсорные способности. Боясь навредить, несмело, начиная с головы, по часовой стрелке, она делала точечный массаж.
Дочь почувствовала ощущение тяжести. Точечный массаж на животе проявился урчанием. Сгусток, комочек энергии крутился, бегал внутри, прячась от рук Людуси. Эля смотрела в потолок. Обоим показалось, на секунду померк свет, над потолком мечутся пенисто-черные, большие, прозрачные сгустки, клочья, вернее лохмотья, похожие на черную вуаль.
Вокруг лампочки начинает кружить живая, черная муха, но в ноябре мух не бывает. Людуся ее не замечает, читает «Отче наш».лохмотья на потолке сгущаются в одно черное облако, оно бешено мечется, не находя выхода. Что-то шевелится внутри живота Эли, ей хочется вытолкнуть, «родить» но не удается - выход закрыт черной пробкой.
А на потолке облакошар светилось голубым светом, начиная перемещаться к окну. Желая выбраться, мечется вдоль карниза у закрытой форточки, ожидая всю массу. Точечным массажем Людуся переходила от груди на живот.Черно-голубое увеличивалось в размерах,пока все не вышло из организма Эли. Сеанс закончился. Облако стало совсем голубым, вытянулось в широкую полосу и вылетело, в спешно открытую форточку.
Мы верим в чудеса, допускаем до сознания и понимания, когда они являются нам,это кому-то надо.
- И в корне связано в едино: земля и небо, и миры, а суть твоя непобедима, суетность - это «комары», - пропел ангел. - Что, дорогая, не устала удивляться своим способностям, принимать нашу информацию?
Он заметался по комнате шариком света, уронил янтарное ожерелье, оторвал лист календаря, закрутил в трубочку ковровую дорожку.
- Зачастую, - продолжил он беседу, - старшие поколения осуждают молодежь за несносное поведение, забывая о своих молодых годах. Таким образом, недовольство жизнью другого - тоже наказуемо, например, ребенок не хочет учиться в институте, а его пихают. Что делает чадо? Наперекор родителям идет разнорабочим на завод - всюду противоречие, без него мир несовершенен. Не выбирай себе кумира, где моль и тля истребляют и крадут, не делай усилий, полагаясь на себя - без Бога не вздохнешь и не шагнешь.
Если человек в прошлой жизни выполнил свою задачу, соответствующую Высшим Силам, а это подвластно только святым, он остается на небе, но по желанию может вернуться еще раз, все узнать, прощупать, а возможно и наработать новые грехи. Большинству душ приходится перевоплощаться раз пятнадцать, грехи являются причиной проблем. Сокрушаясь о неудачах в бизнесе, разбитой машине, человек не осознает, кто все это дал и взял, тогда и получает наказание.
Слишком часто ангел подбрасывает Людусе сюжеты на тибетскую тему, философию, вот сейчас она смотрит индийский, поучительный фильм.
Богатая женщина кормит пресытившегося дитяти апельсинами, рядом за кустом умирают от голода мальчик и девочка. Не выдержав мучений брата, сестра подошла к женщине с просьбой, дать брату ломтик апельсина, хотя то голода сама с трудом держится на ногах.
Хозяйка положения гневно оттолкнула ее, бросив вслед корку плода, схватив,девочка прижала корку к груди и отнесла брату, нацедив сок на губы умирающего, она спасла ему жизнь. Возможно это выдумка, обычный сюжет, потрясший Людусю. Богатая женщина за бездушие будет наказана, дети спасутся, Бог не допустит гибели невинных. Мать бедных детей была невесткой той богачки, выгнавшей ее, разлучившей с детьми способом наговора. К сожалению, муж поверил жене, т. к. зависел от ее денег. Прячась в глубине огромного сада, отчаявшаяся мать искала детей, они искали ее. Узнав об этом, прислушиваясь к внутреннему голосу, муж сжалился: - «Не трогайте эту женщину, пусть до конца дней она скитается в моем саду. Она была прекрасна, ангельский характер, в ее глазах жила доброта». Не совсем испорчен мужчина, спасением жены, очистится карма, в награду ей - найденные дети.
Для чего Людусе надо было услышать слова: «крючок удачи надо закинуть в голубой рай».Противоречий много, не можем без греха, когда идем не в ту сторону, не всегда это понимаем.
- Ищите золотую середину, - прочитал ее мысли ангел, - не считайте мужа своим, жену своей, все дается от Бога. Давай разберемся с грехами. Если человек пришел на землю с 15% грехами - это творческая личность. Если супруги живут между собой превосходно, им дается проблемный ребенок - для учебы.
Не надо хвастаться перед знакомыми о хороших отношениях, в народе говорят - сглазят. Хвастуны забывают, все от Бога, талант в том числе, люди лишь упражняются в нем. При 80% грехов, человеку будет трудно дышать, тем белее достигать цели. При 90% он сама греховность, не о благе будет думать - выжить бы!..
Захлебываясь, человек сожалеет об оставленном богатстве, страхом своим, увеличивает грехи, за это отбирается самое ценное – жизнь или будет превращение в миобу, камень либо посылается на нижние этажи эволюции.
Мы уходим в одночасье,
В одиночку - на покой.
Растворяясь в мире счастья,
вперемежку со слезой.
Приплывая в царство Блага,
по единственной реке,
ощущаем скупость влаги,
на бледнеющей щеке.
Грань, черта, все в ожидании.
Нимбы, звезды, мир иной.
Начинается прощенье
с грешным телом и землей.
Двери, лестницы с дворцами.
Дух святой и Вездесущ.
Мы стоим перед вратами
в бесконечной массе душ.
На общей кухне Людуся увидела беспорядок, надо прибраться, пошла за веником, но замешкалась. Вернувшись на кухню, через полчаса, удивилась – все прибрано.
- Ангел, это твои проделки? - «Догадайся с трех раз!»
- Скоро новый год, а у меня нет елки, игрушек, даже шампанского, ни денег, как быть, поможешь?
- Все будет в ажуре! - улыбнулся небесный помощник.
На следующий день к великому удивлению, хозяин магазина вручил всем работникам по пакету с шампанским и коробкой конфет. Поскольку на пакете была нарисована еловая ветка с красными шариками, она приколола пакет к занавеске - выход найден.
- Спасибо, ангел. Как у тебя всеполучается, расскажи секрет?
- Солнце голову к закату клонит, за семью печатями секрет, дни летят снежинками в ладони, взял, увидел, и снежинок нет, - запел он. - А ну, включи телек, там твоя любимая тема.
… Снова Тибет. Паломники, словно родные друг другу люди, текут нескончаемой живой рекой по узкой тропинке на вершину горы Лодзи - лик Матери мира. Со всего света с улыбкой на устах, горящими глазами, удивлением и познанием, понятным только им, идут люди.
Глаза, какие глаза у старожилов, вот она, мудрость миров, вот она, премудрость вечности, вот она - не суетность. Люди планеты вместе, без вражды в сердце, под одним покровом ветхого жилища, счастливые, пьют чай, понимая друг друга без переводчика - здесь нет языкового барьера. Людуся смотрела на экран заворожено, радуясь за них, глаза влажнели от счастья. Четыре тысячи метров над уровнем моря.Там рождаются дети поднебесной.Они впитывают культуру предков - словно другой мир, другая, добрая планета,аона всегда зажата в невидимые тиски, рамки, одета в насильственные ярлыки, однако - в душе вечный странник.
- Ну, убедилась, по какому канону должны жить люди? Человек очень мал, просто песчинка на общем фоне. У путников Тибета чистые мысли, чистые глаза, чистые дела, чистая медитация, вера и познание. Не проживать, дорогая, надо, а тратить себя яростно и полно, таков смысл, обретенный в горах. Поднимайся на свою гору сердцем, в нем твоя Шамбала.
Стой на вершине, учись без устали, иди без тени сомнения, живи мечтой, доверием, верой, вдохновением - это придает силы, позволяющие связываться с нами. Духи твоего рода расскажут о многом, многому научат, смыслом твоим является – оставаться человеком на планете Земля, горестной планете, закаляющей дух. Рожденная левшой, блуждаешь ты в закоулках неизвестности, считая себя счастливой в поисках знаний.
В твоем теле поселилась неугомонная душа, прошедшая энное количество жизней, ей предстоит бесконечный путь по космическому кругу эволюции, а что ожидает, будет известно в конце и начале Пути. Совсем недавно ты мечтала быть известной и вовремя поняла, свернула с ложного пути. Чужой путь, чужая слава, никому не нужны, похвалят и забудут. Поняв ошибку, развязала кармический узел, освободив себя от ненужных хлопот, сэкономив время на духовный рост, в уединении приходит познание.
- Хорошо тебе говорить, небесный посланник, - задумчиво ответила Людуся.- Все знаешь, а я вслепую, как слепой котенок, не видавший сосца матери иду, спотыкаясь о камни незнания. Нет, не узнать песчинке край, если она находится в скопище песка…
- Понимаю, - кивнул свет, - понимаю. Попав в топкое болото, не кляни его, не имеешь никакого права. Кто ж тебя туда звал, сама пришла, по-собственному желанию - не так ли? Таков мой ответ, поймешь, разгадаешь ли? Ты человек необычный - со странностями, не от мира сего - так о тебе говорят знакомые. В обычных складках, извилинах видишь сюжеты своих, будущих картин. Помнишь в детстве, в слоях обоев видела сказки? И в коммуналку попала не зря - уединение учит раскрывать себя. Ты удивляешься словам песен, например: «Домой, командор, лети в сердце северных гор», словам: «Иерархия, таинство бытия, древнее строительство храмов, свеча, молитва. Распятие, энергия, паломничество, море, блик, солнце, растворяется время».
Для простых людей, это обычный набор слов, который и не заметят, для тебя же, это код, который предстоит расшифровать. Букет слов ты услышала в один день, запомнила, задумалась, удивилась - таков путь познавательной дороги к дворцу Духа.
- Почему я должна слышать, а другие спят?
- Именно, спят, - расстроено ответил он. - Ты же бодрствуешь, идет мощная, умственная работа. Нет, мы не принуждаем, пойми правильно, чрезмерной нагрузки не дадим, не волнуйся - выдержишь. Миры, разделяющие нас, не помеха, что хочешь слышать, то и услышишь.
- Ой, ой, - горестно запричитала Людуся,- извини, перед глазами промелькнула дорога к малой родине - Коваксе. Прошло больше сорока лет, все село лежит на кладбище, самым старым является дед с деревянной ногой, друг Василия Васильевича, да моя сестра с 37 года.
Что делается, почему люди вымирают – радиация? Поля не поля - бурьяны, бывало, несешь отцу узелок с обедом золотым полем, колосья выше тебя, кланяются, в лицо бьют. Под ногой васильки, ящерки выныривают, стрекозы трещат - рай земной, слаще небесного… куда ни глянь - пшеничный горизонт. Так хотелось подняться на цыпочки, заглянуть, что там, впереди?..
А горизонт убегал, растворяясь в: березняке, елках, селах, церквах. Приложишь ладонь к глазам, смотришь в даль, так бы и погладила, потрогала неуловимое острие горизонта. Бежишь, бежишь к середине жизни и удивляешься - а он давно позади, он там, за золотым полем родного села…
Здесь, на севере его ломают сопки, остужая детскую теплоту, он похоронен в глубоких снегах, забрав с собой мечту и надежду. Теперь вместо хлебов - ромашки и колокольчики, нет хлеба, нет людей - парадокс, закономерность?
Мерилом жизни остается растаявший, пшеничный горизонт, стоит перед глазами, и никуда от него не деться. Бог дает любовь без меры, без Бога если упал - не встанешь, придет отчаяние, страх плачущего ребенка, не умеющего ходить, болезнь, пожнем горькие плоды бездушия, и никто, кроме Него, не поможет встать. Скажи, ангел, ведь правда, что бессмертие обретается через картины, музыку, поэзию и стремление идти к свету с гордо поднятой головой?
- Правда, - сказал ангел. - Божья любовь все объединяет, без нее плачет людская душа, в беде, слезах утопая, ползет в гору, не зная выхода.
не канюча, любите себя, не осуждая за внешность, что Бог дал, тем и живи, и за это спасибо. Всмотрись в зеркало вселенной, улыбнись, ты богоподобен. Самое главное, быть человеком, оставив после себя добро и свет.
Блуждая в пустоте снежных хлопьев, похожих на людские судьбы, миры, Людуся наслаждалась своим одиночеством, не допуская до своей души никого. Ощущая свою самость, значимость, неразделимость, единоличие, она сделала вывод - такой, как она больше нет. Есть миллиарды других, но такой не сыщешь на всем белом свете. Снег залеплял глаза, щеки, лоб. Это не мешало упиваться слиянием с живой пустотой, Людуся закружилась, ловя ртом снежинки. Улыбайтесь, люди, господа, жизнь - вот она! Смотришь на небо, шевелишь пальцами, ощущая холод, просто дышишь, бездельничаешь - все это она, родимая. Каждый миг уже прошлое. Наслаждайтесь, господа, розовую тень, которая будет греть сердца других многие годы.
После плодотворной прогулки, у соседнего подъезда, Людуся увидела медленно идущего солдата, очень похожего на покойного мужа, он наблюдал за игравшими детьми, среди которых был его внук…
- Ангел, ангел, - тихо позвала она, - ты здесь? Я боюсь.
Он покружил над ней и так же тихо заговорил стихотворной формой.
- Приходит странник одинокий,
из мира жизненной беды.
Не осрамитесь, ради бога.
Подайте хлеба и воды.
Найдите силы, улыбнуться.
Скажу вам, честно говоря,
обидишь – может не вернуться,
и все мечты в момент сгорят.
Он любит вас, его вы дети.
Он ждет с любовью на мосту.
За ваши жизни Он в ответе.
Дарите людям теплоту.
Омойте ноги, не стесняясь.
Узнайте в страннике себя.
Рушник стелите у порога.
Подайте хлебушка, любя…
А где же наша Рита, совсем мы ее забыли, что стало с ней, какие бури накрыли ее с головой? Она встретила немолодого человека - временного гостя ее обители.
Под тихую музыку магнитофона, принесенного им для нее, Рита готовила легкую закуску. Анатолий никогда не приходил с пустыми руками, на сей раз «вороне» бог послал не только сыр, но и вино, колбасу и ананас, впервые хозяйка лакомится таким экзотическим плодом. Коробка конфет отложена на телевизор, на столике не хватает места, из спиртного выпьет пару стопок коньяка - для раскованности.
В замужестве она никогда не была счастлива, угнетало одиночество при муже, желание все изменить, появлялось чувство непонятности, неопределенности, нерастраченности и ненужности.
С Анатолием познакомилась по тайному желанию через общего знакомого - после развода с мужем, она вольна собой. Чем покорил ее этот грузный, лысый, спокойный, женатый человек – непринужденностью, тюленевой сонливостью, а какого мужчину вообще женщине надо? Круглое брюшко нисколько не мешает, на пороге страсти, чувствуя друг друга дыханием, движением, знаками, они сливаются в две реки медленно, без диких скачек на «каменистых порогах».
Пока Рита накрывала стол, любимый мужчина в плавках развалился на диване с книгой в руках, чтение не давалось, из-под очков он наблюдал за мельтешащей «бабочкой». Она это чувствовала, намеренно оттягивая момент близости - ее заводят игры невзначай.
За окном нескончаемо громыхают машины, к сожалению комнаты Риты и Людуси выходят на главную трассу.
- Что, шумно? - извиняющее спросила Рита. - Я до сих пор не привыкну, наглухо закрываю форточку, не важно, что душно, зато потише. А под настроение вообще настежь, греми, жизнь, громыхай, город! Может, тебе бируши купить, а, Толик или тампаксы в уши вставить?
- Потерпим, - по-хозяйски ответил гость. - Нынче на ночь останусь, посмотрим, кто кого! «Это ты о чем, а мне снова на работе носом клевать?»
- Уйду в море - отоспишься. Какой дурак у вас в гостинке выдумал построить туалет, кухню и ванну на тихой, солнечной стороне, а жилые комнаты - на шумной и темной стороне.
- Не знаю, - тряхнула она челкой. - Во времена Папанина строили, тогда везде болота были, машин - раз, два и обчелся, тундра, болота, да мошка.
Взявшись за книгу, механик открыл первую попавшуюся страницу и сказал:
- Какая книга попала мне в руки, это ты такие читаешь? Вот сказание наших праотцов, - сказал Анатолий, - слушай:
… Лежала Мать Сыра Земля во мраке и стуже мертва, ни света, ни тепла, ни звуков, ни какого движения. «Взглянем на землю, хороша ли она, придется ли по мысли нам?» В одно мгновение светлый Яр пронизал несоизмеримые слои мрака, где он прорезал тьму, там воссияло солнце. И полились через солнце волны лучезарного света Ярило, пробудилась Земля, как невеста на брачном ложе, жадно пила золотые лучи живоносного света, разлилась по ее недрам жизнь. Несутся в лучах сладкие речи бога любви, вечно юного бога Ярило: - «Ой, ты, гой еси, Мать Сыра Земля, полюби меня, бога светлого, за любовь твою я украшу тебя синими морями, желтыми песками, зеленой травой, алыми цветами и лазоревыми.
Народишь от меня детушек несметное число». Понравились Земле таковы речи, разукрасилась злаками от жарких его поцелуев, цветами, лесами, реками, озерами серебристыми. Пила она жаркие поцелуи Ярило, а из недр ее вылетали поднебесные птицы, из вертепов выбегали лесные звери, заплавали в реках рыбы, в воздухе затолпились мошки и комары. Все жило, все пело хвалебные песни отцу Ярило и матери Сырой Земле. Несутся из красного солнца любовные речи его, любы были те речи земле, жадно пила она яркие лучи и породила человека. Когда он вышел из недр земных, ударил его Ярило золотой вожжей, ярой молнией, от этого ум в человеке зародился. Здравствовал Ярило земного сына небесными громами, потоками молний, живая тварь в ужасе встрепенулась.
Разлетелись небесные птицы, попрятались в пещеры дубравные звери, а человек поднял к небу разумную голову, и на слова отца отвечал вещим словом, речью крылатою. Услышав то слово, узрев царя своего и владыку, все древа, цветы, злаки, звери и птицы перед ним преклонились, и вся тварь ему подчинилась. Ликовала Земля, в счастье, радости зачала, что Ярило любви нет конца и края. Но по времени красно солнышко стало клониться, укоротились светлые денечки, подули холодные ветры, умолкли певчие птицы, завыли звери дубравные, и вздрогнул от стужи человек, царь и владыка всей твари живой и неживой.
Затуманилась Мать Сыра Земля, с горя-печали оросила поблекшее лицо слезами горькими - дождями дробными: - «О, ветро, ветрило, зачем дышишь на меня стужей постылою? Око Ярилы - красно солнышко! Зачем греешь и светишь ты не по-прежнему? Разлюбил ты меня, Ярило-бог, лишусь теперь красоты, погибнут мои детушки, лежать мне во мраке и стуже!.. И зачем узнала я свет, жизнь и любовь, зачем спозналась с лучами солнца, поцелуем бога Ярилы?» Молчит Ярило, плачет Земля, сжимаясь от холода: - «Не себя мне жаль, скорбит сердце по малым детушкам».
Говорит Ярило: - «Ты не плачь, не тоскуй, Мать Сыра Земля, покидаю тебя не надолго. А не покину на время, сгореть тебе дотла от моих поцелуев жарких. Храня тебя и детей наших, убавлю я на время тепла и света, опадут листья, завянут травы и злаки, оденешься ты снеговым покровом, будешь спать-почивать до моего приходу. Придет время, пришлю к тебе вестницу - Весну-Красну, следом за нею - сам приду». Плачется Сыра Земля: - «Не жалеешь ты меня, Ярило, бедную, не жалеешь, светлый боже, детей своих, пожалей хоть любимое детище, что на речи твои громовые отвечал вещим словом, речью крылатою… И наг человек и слаб - сгинуть ему прежде всех, когда лишишь нас тепла и света».
Брызнул Ярило на камни молнией, облил палящим взором дубравные дерева, и сказал Земле: - «Вот я разлил огонь на камни и деревья, я сам в том огне, своим умом человек дойдет, как из камня и дерева свет и тепло брать. Тот огонь - дар мой любимому сыну, всей живой твари будет на страх и ужас, ему одному - на службу».
И отошел Ярило от Земли, понеслись ветры буйные, застилали тучи темные, отгородили Ярило-красное солнышко, нанесли снега белые, словно в саван окуталась Сыра Земля. Все застыло, все заснуло, не спал один человек, у него был великий дар отца Ярило, а с ним и тепло, и свет. Сожгли люди умерших, отдали своему отцу, а после стали отдавать умерших своей Матери Сырой Земле, опуская в лоно ее. Когда солнце надолго расставалось с Землей, жгли люди купальные огни в дар богу света. Что Купало, что Ярило, все едино, - закончил читать Анатолий, - как тебе старинные легенды?
- Эти книги, я взяла у Людуси, а она у тети, осталось прочитать две последних «В горах», - гордо ответила Рита, - ты думаешь, мы неучи, не изучаем обычаев предков,ошибаешься.
- Вот, дарю, - протянул кавалер недорогой мобильник, - будешь звонить мне в море, держать связь. «Спасибо, ты меня балуешь».
- Не стоит благодарностей, - ласково ответил он.
Сколько продлится их роман, никто не знает, после рейса Анатолий поедет к семье. При каждой встречи Рита ощущала в себе большие перемены, открытие новой планеты, словно в драгоценном сосуде в ней бродит дорогое вино, будоража, пьяня и нет удивлению конца, своим состоянием поделилась с любимым.
- Эх, ты, дурочка с переулочка, - взглянул он на Риту снизу вверх, - как же ты много потеряла, жить бы полноценной жизнью, смотри, какая красавица в сорок пять была! Теперь мне приходится отдуваться за всех мужиков - «цемент» разбивать, понимаешь ли. Кто оценит, для чего берегла себя - сохнуть? К чему такая преданность фиктивному браку, так ведь - он фиктивный? Пятнадцать лет.., как псу под хвост, твоя нерастраченность меня удивляет! Предрассудков боялась, кому нужна твоя жизнь? У всех свои заботы. Два дня пришлось потрудиться, «глыбу» размачивать, а так бы только греби! Не все потеряно - наверстаешь.
… -Только с тобой ожила, женщиной почувствовала, не верила, что «мертвое» тело может заговорить на языке любви. А по поводу знакомств, я вот что скажу - возраст, батенька, возраст, дряблость, целлюлит, вены. При тебе так и трепещу вся, лечу за чувствами, падаю в тар-тара-ры, растворяюсь, превращаясь в невесомость, в твои же глаза возвращаюсь томной и безгранично-счастливой. Уже две недели… тело вспомнило все, стало гибким, податливым, чувствую себя на тридцать лет.
- Ну, уж нет, - засмеялся Анатолий. - Тебе пятнадцать, истинно так - девчонка! Радуйся, пока я есть, бери свое, только не съешь. Мы насыщаемся, словно голодные волки, сегодня снова ты моя…
Опередив Риту, Анатолий придвинул столик к дивану, одной рукой разливал, другой держался за ее колено. Глоток напитка, знакомая истома приятным теплом разошлись по телу, пить много не хочется, что-то останавливает. Прильнув к его плечу, она жадно вдыхала запах тела, пахнущего мазутом - так бы и съела всего.
- Никогда не замечала за собой такого пристрастия - дороже духов твоя промасленная кожа.
- С кем же тебе было сравнивать, монашка ты моя? Так все самки делают, на нюх идут, мы тоже. Прикажешь не мыться? – потряс за плечо кавалер.
- Толик, иногда кажется, плывем мы по быстрой реке, в разных лодках, стремлюсь к тебе всей душой, приближаясь, меня поднимают волны чувств, и вот уже над рекой, в мире сладострастья. Посмотрю вниз и очень хочу попасть на твою лодку, когда это случается - попадаю в твои глаза. Нет, нет, нас познакомил не общий знакомый - нас свел Бог, по-моему, желанию. Ничто не происходит случайно, есть определенная закономерность.
- Фантазерка! - довольно хмыкнул «гребец», легонько подтолкнув Риту на знакомое движение, - плыви к своей середине, жрица моя.
Она вздрогнула, ловя губами воздух, завертела головой, и… теплота залила тело. Механик не позволит остановиться на полпути, обязательно растопит лед «айсберга», и поведет дальше - боготворя. Идя на поводу чувств, остановилось мгновение, ставшее вечностью, а вечность обернулась мгновением. Обоих швырнуло, равновесие потеряно, в его глазах она удивилась своей свободе.
Ммы теперь где? - прошептала Рита, - наша лодка затерялась в тумане миров? Как легко и спокойно. Я умерла или родилась?.. Вот старые дурни, видели бы нас наши внуки.
Не сгореть бы дотла,
если вместе с тобой,
мы в «огне».
Пусть горит он подольше.
Обо мне вспоминай.
Нас мечта увела.
Без тебя мир немножечко жоще.
В жизни двух мотыльков,
есть оправданный миг.
В этом миге все чувства нетленны.
Мы «горим» вновь и вновь.
Сладострастия вскрик,
гимном счастья летит
по вселенной.
- Дык, ты еще и поэт?- удивился Толик. «Так, балуюсь».
Выйдя на улицу, он затащил Риту в ювелирный магазин: «Хочу сделать тебе подарок - выбирай». Она выбрала кулон.
- Ты должна поставить нашему знакомому литр. «Богу?»
- Спустись на землю, родная - за «глыбу» должна заплатить, за ее осколки, как не поставить, пойдем к нему в гости?
Там посидели недолго, дети, внуки, толпа, захотелось в свою «берлогу».
- Толя, прости за неудобства гостинки, у тебя хоромы, а тут… приходится из кошечка поливаться, дай бог, сломают, хотя бы сделали капремонт.
- Не прибедняйся, дорогая, у тебя все есть, мужика нормального нет, ищи молодого, «там» тоже все в порядке, «погулял», просто класс! Все у тебя работает, вертишься, чертовка, лучше молодой, комната уютная, жаль, машины покоя не дают, привыкнуть надо.
- После отпуска вертайся ко мне, - сжавшись, сказала Рита, - буду ждать, с милым и рай в шалаше.
- Верно подметила. «Так плюнь на то море, оставайся, не гоню ведь?»
- Нет, пока держат - надо работать, - кивнул гость.
- Шумно? - переспросила, не зная, зачем Рита. - Да, шумно, мозги кипят, спрятаться негде. Чем больше развивается прогресс, больше появляется машин, думающих за нас, убивающих нас - шум заводит в тупик. Но, к кому обратиться за помощью - властям, церкви? Это одна из догм религии, один из опытов жизни. Мы пленники этого мира и самих себя, мухи в паутине. Только в себе надо искать выход, в нас множество миров. Не замечая их, не допуская существования, мы запутались, и сколько бы не билось человечество, ничего нового не придумает, все уже создано, витает в воздухе. Представь, Толик, клетку на нашем теле, в ней все миры! Как она может заглянуть за пределы, узнать, что там делается? А чтобы узнать, надо чаще заглядывать в себя. «Я и заглядываю - в тебя».
- Вот-вот, уже теплее, - умно кивнула Рита. - Мы открываем друг друга чувствами, сознанием - какой можно сделать вывод? Чтобы отвлечься от внешнего мира, надо нырнуть в себя.
-Так в чем же дело, давай, нырнем?»
-Не шути, стармех, я серьезно. Если хоть раз откроешь дверь в себя, она никогда не закроется - это интегральная йога, мы с Людусей читаем заумные книги – очень интересно! «Потусторонние небеса велики и удивительны, но гораздо величественнее небеса внутри нас», - так сказал индийский йогин.
- Ишь, куда вас занесло?! - удивился Анатолий. - Давай, спускайся на землю, времени у нас довольно мало, разглагольствовать некогда. Ах, ты, моя фантазерка, до чертиков никуда не хочется, однако, пока силы есть, придется покачаться на холодных волнах.
Их беседу прервал телефонный звонок, в ней голос жены Анатолия.
- Толя, ты где? «Я на судне, телевизор смотрю. Как дела? Ну, пока, целую».
- Кого это ты там целуешь? - как обухом по голове, спросила жена, словно видела на расстоянии.
Рита отскочила от Анатолия, укрывшись по шею одеялом, ей стало очень стыдно.
- Ккак она чует, нет, как чует, а? Вот женское чутье, я краду ее счастье…
- Тебе незачем извиняться, мы оба сейчас занимаем чужое место - ты и я. «И исхудали, я превратилась в драную кошку, ты - в масляного кота, только щеки ввалились, жирок стряс».
- Да, стряс,вчера пришлось ремень надеть, брюки сваливаются, - хмыкнул механик. «Пузанчик ты мой дорогой, ну-ка, посмейся?»
Рита любит, когда его живот дрожит от смеха - словно гора с бурлящим вулканом, приложит ухо и слушает, а там: - «ур-р-р!», и смеется.
- Пусть все завидуют, - закинув голову, похвастался милый друг. - Порой и молодым не выдержать таких нагрузок. Не спорю, мы немного сошли с ума, что с того? Имеем право!
На улице Рите нетерпелось взять его под руку, но сдержалась - в этом квартале у него много знакомых жены, могут предать, до своих знакомых ейначхать, хватит, натерпелась, пусть бывший муж увидит! Улучив момент, все же легонько сдавила его пальцы, дав понять - как ей хорошо, сейчас она самая красивая бабочка. Попадая на ее лицо, лучи солнца тоже безмерно рады. Опустошение дает насыщение.
- Как мало надо человеку, - в один голос сказали влюбленные, и, переглянувшись - рассмеялись. Каждая их встреча - бесценный дар.
- Я водяной, я водяной, а мне летать охота, - прислонилась Рита к животу механика, развалившись, дрожа всем телом, он хихикнул от удовольствия.
Накручивая на палец колечки грудной шевелюры, целовала ямочку пупка, нарочно улегшись поперек, выставляя попу.
- Кошка, истинная кошка, хищница, фантазерка, хорошо мне с тобой, хорошо! Жаль, поздно встретились, двумя годами позже - взял бы тебя замуж, шлепнул он по ее спине.
- Не оставляй меня, миленький, очень прошу, уж так плохо одной, хоть волком вой, другого человека не найти, не хожу никуда - ты родным стал. Надо же - вляпалась, влюбилась по уши - это от одиночества, с голодухи.
- Не плачь, обещаю, никуда не денусь. Спасибо за тепло, за ласку, три недели - как один день. Анатолий гладил ее немного нервно, грубо, найдя точку на пояснице, надавил, Рита непроизвольно выгнулась.
- Кошка, настоящая кошка, ищи мужика, говорю, на тебе пахать можно еще десятка два лет - не меньше, ты просто девчонка с мудрым опытом нерастраченности.
Налив стопку, механик выпил залпом, «кошка» слегка пригубила. Не отпуская от себя Риту, он допил всю бутылку – сегодня, сейчас придется уйти… три недели, много или мало? Он так привык к ее болтовне, бестолковости, ненавязчивости, морщинкам у глаз, венозным ногам, которые избранница прикрывала платком, уйти, просто не было сил. Разве суть в венозных ногах, да мало ли пришлось потаскать на себе, пережить? Вскочив с постели, она ищет любую тряпку прикрыть погрешности тела, не хочет выглядеть скверно, пусть он в тот момент на нее не смотрит. Грудь куда ни шло, а вот ноги полные, безобразные, и тем не менее, как классно эта пара подошла друг другу, словно две половинки.
И снова течение несет их знакомым путем, боясь «разминуться», Толя увидел в глазах любимой слезы, панику, безысходность, она плакала, закрыв лицо руками. Стало страшно, как в детстве. Чувство незащищенности охватило с головы до пят. Прижавшись к лохматой груди, женщина содрогнулась всем телом, миг расставания близок, неминуем, глядя на часы, обоим хотелось шмякнуть их об пол, видеть ее заплаканные глаза, было невыносимо.
- Господи, - заломила Рита руки, - спасибо тебе за мое воскрешение. А по радио звучала мелодия: «В мире этом, в грехи одетом, нет лучше света любимых глаз…»
Нехотя, механик стал одеваться, все валилось из рук, от волнения искал мобильник, лежащий на виду, забыл надеть безрукавку, висящую на стуле, а по радио, как по заказу: «Прощай, и ничего не забывай и чтоб понять мою печаль, в пустое небо загляни…» На куртке заела молния, Рита помогла собраться с мыслями.
- Ничего, дорогой, ничего, полгода пролетят в миг, как штык будешь здесь, правда? Сдерживая слезы, она впилась в его колючую щеку, губы, вдыхала запах, наконец, он махнул рукой: «Все, до свидания, счастливо, ну, все – пока».
Выпроводив за дверь, ей хотелось догнать, броситься на шею, закричать, но сдержалась - эмоции выплеснет потом. Машинально стала прибирать со стола, подняла разбросанные тряпки, увидев пустоту, плюхнулась на диван, предавшись рыданию. На следующий день стараясь чем-то занять себя, она поехала в сбербанк, прошлась по магазинам, сготовила борщ, и сжав майку Анатолия, крепко заснула. Ее разбудит телефонный звонок…
- Привет, милая, мы уже отошли, проходим Росту, где ты? Ну, все, ну, пока. Это звонил Анатолий. «Привет, сладенький, я дома, реву…»
- Пока, сладенькая, - ответил механик, - пока, моя короткая…
Она поняла недосказанность,«моя короткая любовь».
- Толя, мы встретимся, мы увидимся?! Счастливо, мой дорогой «водяной». Обнюхав майку, Рита снова завыла.
Он вернулся через семь месяцев, перешагнул порогбез предупреждения. Все случилось, скомкано, спросонья она ничего не могла сообразить, и вот уже они пьют кофе. В отношениях пробежала черная кошка…
- Все-таки, - заявил он, - своя жена лучше, понимаешь, лучше.
Рита сконфузилась, вжалась, замерла, вдруг позвонила его жена,на днях Анатолий поедет домой, что ж, остается жить прошлым.
Двое плыли вновь и вновь,
берегов не видно.
Грела поздняя любовь.
За нее не стыдно.
Милый рядышком залег.
с маху одуревший.
Он седой,
она цветок,
рано поседевший…
Через пять месяцев, после душевного холода Риты, Анатолий появился снова. Ведь расстались уже, насовсем расстались, научилась забывать, не думать, нате вам: - «и вот он у ворот моих», явился, не запылился. Вспомнилось все: боль расставания, жаркие объятия, совместные прогулки к знакомому. Она не предложила ему присесть, раздеться.Задрожала, заметалась, внутренне наглухо закрылась и ничем оттуда ту «улитку» не выманить…
«Не хочудопускать тебя до своего сердца, хватит, слишком больно.В гости, как друг приходи, а так - не трать время», - резко сказала она.
Желая задобрить, Анатолий сбегал в магазин - как всегда у Риты было плохо с деньгами. Отметили спонтанно, холодно, натянуто, слезы наворачивались сами собой. «Зачем пришел, у него баб на каждом шагу, сам говорил»,негде притулиться, видите ли, пароход в ремонте, квартиру сдал в наем, море отложили, задержался на целых двадцать дней, жить с ним было неуютно и тесно. Снова посыпались звонки от жены, потом какая-то Надя, устраивающаяся через негопо блату в море, потом угнетала зависимость от денег. Ситуация заставляла их брать, потому что не было весенней куртки, слава богу купила дешевенькую, а еще железные ножки к самодельному столу, стеклянную миску для микроволновки механик купил сам.
Почему на душе Риты такой тяжелый осадок? После работы не хотелось идти домой, долго кружила вокруг, отчаянно желая найти причину беспокойства. Другая баба радовалась бы, пользовалась моментом, как он сказал, а ей стыдно, стыдно за жалкое свое существование. Войдя в комнату, она увидела Анатолия за своим ноутбуком, даже не взглянул в ее сторону. Расплакавшись, пришлось признаться в душевных муках. Другой бы вскочил для приличия, пожалел, слово сочувствия сказал, ободрил, развеял сомнения, увы - чужой есть чужой. Свел случай, а к чему, ради обоюдной выгоды, кухарка, прачка нужна.
- Чего ревешь, - по-свойски вытянув под столиком ноги,невозмутимо взглянул из-под очков постоялец, - дают - бери, бьют - беги, и не выдумывай. Если б у меня не было денег - другое дело, а так - топливо продаем, хватит на всех.
Не переступить барьер женщине со старым укладом жизни, моралью, если зависима от чужих денег. Душа претерпевает смятение - лучше сидеть на хлебе и воде, предвзято, Рита отказалась от еды, купленной за егосчет. Холодильник ломился от продуктов, она же кушала только свое, батон с чаем имолоком - это намного вкуснее, ведь свой кусок рта не дерет и совесть не мучает.
Метаясь во сне по солнечной тропе, она шла среди темных, хмурых замков, встретив людей из других снов. Рассматривая ее, они проявляли сочувствие, ухаживали, от обеда, раздаваемого санитарками, Рита отказалась. Почему все на нее так глядят?.. Желая уйти из незнакомого места, она убедилась - доктор не выпустит. Негодованию не было конца. Ну почему женщина так на нее смотрит, где Рита могла ее видеть? Подошедший мужчина участливо погладил ее руку, она брезгливо отдернула, сочувствующий не обиделся. «У тебя нет выбора», - сказал он.
Медсестра сунула ей пирог, но есть не хотелось, в глазах людей Рита чувствовала свою обреченность. На небе показался плюшевый мишка, жалея себя, она заплакала… «Вот чего ей не хватает», - сказала медсестра.Дорогая, - сказал подсевший доктор, - оставайся, на твоем сердце небольшое пятно, необходимо сделать операцию, позволь сделать укол? Отказавшись, «пленница» вышла вон, поплутав, вернулась.
К вечеру к Рите пришла Людуся, пришлось обо всем рассказать.
- Смотри, - обернувшись к окну, сказала Рита. - Человек идет, залитый солнцем, холодным, но ярким, он похож на ангела. А мне никуда из «каземата» выходить не хочется, депрессия сжирает, сижу по два дня, сплю три раза в день, не знаю, что со мной. Устал организм, выход из полярной ночи сказывается, нехватка витаминов и солнца, ни наряжаться, ни краситься не хочется, гостинка на нервы действует. Слоняюсь в ночнушке, и сил нет, диван и больше ничего не надо - замкнулся мир.
- Снова задурила, ты, Ритк, в люди надо выходить, в музей, в гости.Закисли мы тут,правда перекрытия скрипят, того и гляди - обрушатся, в туалет сходить страшно. Кто сюда придет? Мужчинка убежит, не дойдя до двери, испугается коридора, наутек свистанет! Хоть до дыр замойся, все равно пол страшный, никакого вида. Дом-ужастик, привидений не хватает, а вообще – и они есть, иногда половицы скрипят. Ну и ладушки, и так проживем, не в петлю же лезть? Бог даст, разбогатеем, окна поменяем, шум исчезнет. Смотри, «Апокриф» показывают, люблю я эту передачу, надо же как-то просвещаться? В передаче говорится – нельзя писать, не прожив сюжета. Книг не читаем, а от жизни отставать не хочется, и так кругом сплошная чернуха. Моя знакомая ходит на «лито», а тут и ходить не надо – литобъединение на дому.
- Сколько в тебе непознанных планет, - покачала головой Людуся. - с виду обычная, замызганная баба, а к искусству тянешься всей душой, словно травинка к солнцу.
- Эх, подруга, не хочется быть навязчивой, втоптанной в грязь, помнишь своего Толю, что из этого вышло? И так одни запреты с самого детства, обиды тоже оттуда. Как их подавить? Будучи ребенком, я металась в бреду, болея скарлатиной или еще чем - не знаю. Ждала помощи от родителей. День, второй валяешься красная, как рак, горю, перед глазами все плывет. Потолок кружится, как в фильме «Вий»,набирая бешеный ритм,изба заколдованно пошла в пляс, куда-то лечу, очнувшись, облизываю сухие губы – попить бы. Мама мечется между скотиной, ребятишками и грубым отцом - до меня не доходили руки, лежишь, лежи дальше. Приехали с севера гости, привезли лимоны, красную рыбу, от всего воротило, ничего в рот не лезло. Воспаленный взгляд встретился с взглядом проходившего мимо отца. «Вставай, кобыла, ишь, разлеглась, не видишь, гости у нас?» А этой кобыле лет семь отроду. Ее бы пожалеть, прижать к материнской груди, провести прохладной рукой по кипящему лбу, смочить губы… Повинуясь приказу, Людусь, сползла я с печки и тут же упала, ноги не держат, а как упала, так и забирайся сама…
А в другой раз, годом раньше, замучил меня коклюш, кашель с кровью выворачивал нутро, до судорог, досмерти. Не успевали убирать кровь с пола, она текла откуда-то из горла и из носа. Страшные детские муки пережила, в больницу бы, да она далеко - в городе. Болеешь - бог с тобой, выживешь, слава богу, помрешь- похоронят. Испытание болью, естественный отбор, выживал сильнейший. А как ухо болело - рассказать? Орала, что есть мочи до утра, и ни тебе компресса, ни участия, ни примочек. Ладно, каплей не было, но самогонка-то была? Намочили бы тряпку и легче станет. Орала, я орала, отцу надоело, как закричит: «замолчи, сволочь, а то убью!» Вжалась я в подушку, выла потихоньку, не помню, как и забылась. Вот так.
- Я, Ритусь, такие прострелы всю жизнь получаю – от мужиков, не веришь? Выживать - не привыкать, зато закалилась, подобно булатной стали - не согнусь. Хорошим воспоминанием согреваешься, плохое стараешься забыть. Каждый человек живет на своем необитаемом острове, исправить положение может он сам. Есть хорошее высказывание: «если ночью снятся хорошие сны, то в твоей жизни нечего менять, а твое отражение - твои поступки».
- Мои сны, Людусь, не бывают хорошими, там страх и борьба, и все равно мы сильнее мужиков, настоящие мужики - это бабы! Меня спасают стихи. Говорят, творческий человек живет сейчас в мусоре, грязи, неузнанности, ему хочется узнавания, услышания, отзвука своего таланта. Некоторые говорят - в наше время он никому не нужен, так стоит ли творить? Я думаю иначе. Есть земной творец, есть тема, есть тьма, мусор, вакуум. Если Господь вложит в человека талант, он будет творить в любой ситуации, не смотря ни на что.Пусть это будут: четыре стены, мусор, грязь, тюрьма, кровь или потери. Он не сможет иначе, это является потребностью, создание картины, стиха, музыки, является радостью. Слушай, Людусь, - встрепенулась Рита, - разгадай сон, а? Задолбала во снах больница, всю жизнь снится, два дня бьюсь над разгадкой и никакого толку, слушай:
…Щепа, доски, бревна, снуют люди, иду делать ремонт подруге. Ощутила боль в животе, якобы у пупка разошлась кожа, подобно слоеному пирогу с черникой. Люди вызвали скорую, меня положили на носилки, а вторые лежали рядом. Едем мимо дома бывшего мужа, он помогал переселенцам таскать вещи, я кричу: «Ему, ему скажите, меня везут в больницу!», медсестры не слышат. Ужасаясь своему виду, подступила тошнота. Неизвестно сколько просидела в таком положении, но меня переложили на каталку, просьбу о подаче бумаги и ручки, медсестра не выполнила. В отделении шел ремонт, сливаясь с колером стен, маляры превращались в голубые кувшины, статуи и вазы. Темно-синие стены были живые - очень красиво! На операционном столе обо мне забыли, убедив, с болезнью справлюсь сама. Выйдя на улицу, я увидела зачуханного муженька, так хотелось поделиться новостями, но он не слышал.
- Ритусь, - хлопнула по бедру Людуся. - Когда этот сон снился – перед разводом? Вот те на! Говоришь, не слышит, зачуханный? А ведь и правда, помнишь, мы его видели,худой, голодный, будь уверена и в долгах.А я ныне опять во сне летала, мне помогала мама.
Была я там девчонкой, готовились к школьному балу, надо было придумать разные номера. Вспомнив, что умею летать, решила продемонстрировать свой талант детям, встала на цыпочки, затанцевала балериной, этого показалось мало. Сделав сальто, мостик, я перевернулась в воздухе несколько раз, обещав научить этому других. Друзья заохали от удивления.
В четырех стенах показалось тесно и я, оторвавшись от земли, полетела через окно, небо ожило, засветилось цветными искрами, зазвучала музыка, хотелось лететь выше, выше,к сожалению,мешали провода. Поднимаясь над городом, я чувствовала легкость и счастье, провода расступились... Переворачиваясь, паря, плавая, не хотелось возвращаться, меня засасывало, тянуло прочь от земли. Опомнившись, зная, что там оставаться нельзя, с усилием я полетела назад в свой класс.
Дом, крыша, окон не видела, труба, в которую попала, стала тесной, похожей на ночную сорочку, в которую влезаешь каждый день. Внутри печной трубы росли зеленые елки, с поднятыми руками протиснулась ногами вниз, боясь уколоться об иголки. Друзья встретили восторженно, заглянув в мои глаза, с завистью они увидели тайну и тоже захотели летать. Из окна показалось прозрачное лицо с голубыми глазами - это была мама, заметив мой взгляд, она медленно растаяла.
Я на гору взойду,
облачённая в солнце.
Усвятых на виду,
чуя робость и страх,
Бога встречу в слезах,
горько плакать придется.
Рите везет больше, чем Людусе, на горизонте появился новый ухажер, вот те на! Был очень теплый день, она шла с работы в приподнятом настроении,целых три остановкиМихаил шел рядышком, то обгонит, то отстанет. На последнем перекрестке от дома Риты, она запаниковала, а вдруг разминутся, что, если судьба, как заговорить? Мужчинка чистенький,куда он идет?
- Мы с вами идем одной дорогой, - смело выпалила она.
- Да. А ты куда идешь, как-то очень смело перешел он тот на «ты». «Домой», - ответила кокетливо Рита, а может, переоденусь, да на Семеновское.
- Пойдем вместе? - спросил попутчик.
Они пошли на озеро, поскольку шли мимо ее дома, пригласила посмотреть, как живет. Михаилу понравилось, уютно, чисто. Пока бросала в сумочку мелочь, он стоял на пороге. На остановке, в киоске, купил себе пиво, ей минералку - через пару часов пошел на работу. Телефон записать нечем, о следующем свидании договорились здесь же – под кустиком, на свежем воздухе, чем черт не шутит, может, судьба.
Уходя, поцеловал в щечку, внутри ничего не ёкнуло – чужой. После первого же свидания, жених пропал, ни слуху, ни духу, очевидно женат. Что бы она сказала ему при встрече – упрекнула,нет, зачем дергать чужого мужика,ведь в отличие от него, Рита не приставала, не чмокала, не о чем и расстраиваться. Была надежда и только, мучаются ли так мужчины при ожидании следующей встречи? Первые впечатления обманчивы, это не ее половинка. Ссылаясь на сложную, рабочую сменуМихаил не выполнил обещание прийти, но после смены мог позвонить?
Проворочавшись всю ночь, Рита не могла понять, в чем дело. Если позвонит, она скажет:
Так не делается, первое свидание не откладывается, я не девчонка, размениваться по мелочам. Согласен, стать моей половинкой, быть защитником - приму, а нет – скатертью дорога.
Слишком много в жизни было проколов, чтобы по-своему желанию приходил, уходил, когда вздумается, и еще: с пустыми руками к женщине не ходят, что принесешь, то и будешь есть – жизнь заставляет, а если у кого ребенок, ему не забудь шоколадку. Согласен меня содержать, нуждаешься в хозяйке - домоседке, милости просим. А то не успели встретиться, обнюхаться, предвзято слинял, ни слуху, ни духу. В командировке,почему бы не позвонить? Подождем, узнаем, убедимся, мы терпеливые, потом узнаю, что о тебе думаю. А, испугался, боишься быть сильным, а нам, женщинам, не надоело? Привыкли сидеть на бабьей шее, ну, тебя к черту! За три дня свиданий узнал обо мне всю подноготную, играть в прятки я не намерена. Почему от тебя не услышала ни одного комплимента, ласкового слова,хотя б для приличия? Месяц где-то шлялся, а я думай, даже «соскучился» не сказал, не пригласил к себе, посмотреть холостяцкую квартиру.
Почему,хочешь у себя дома иметь ломовую лошадь, не обласканную мамку, прачку, снова буду тянуть воз, а ты будешь сынком у сиськи, которого обстирывать и воспитывать надо? Сволочи вы, гады и сволочи. Хватит, на воспитывалась. Жалости к себе хочу, ласки, тепла, слабой быть хочу, любимой, наконец. Все вы норовите ножки свесить, лучше жить одной, чем стирать порты нелюбимому. Докажи, докажи обратное? Тряпья у меня полно, золота не надо, на оплату жилья, на питание бы хватило, чтоб голова моя об этом не болела.
Молчишь? Видимо, нам не по пути, убеди в обратном, ну, же,будь сильнее меня и защити от проблем.
Бутылка минералки – на кой черт она, лучше б десятку на хлеб дал, не обеднял бы. Не купил сока, конфет, яблоко, наконец, не предложил пива, недопитое унес с собой. Я бы и не стала из горлышка, но предложи? Джентельмены, етишкина на рыло, вот в чем вы прокалываетесь,выверни душу, как я, если хочешь познакомиться с хорошей женщиной. Мы должны знать о себе все, временный перепихнин в нашем возрасте не нужен,не будь теленком.
Боже, насколько я сильнее мужика! Эх, вы, да вас до старости нянчить надо! Идешь на свидание поговорить, надеясь на серьезное предложение, дружить «семьями», а не сообразил поодеколониться, принарядиться, в одном и том же - и без цветов. Где они, настоящие полковники – вымерли, как динозавры, что ли? Почему вы нас боитесь, позволили бабам стать сильными? Впрочем, у нас срабатывает материнский инстинкт - защищать очаг. Кто ты мне? Между людьми, симпатизирующими друг другу, пробегает искра, при виде же тебя, в душе пустота, не одна жилка не дрогнула. Говорила о себе, говорила, а он рот бы поцелуем прикрыл, да сказал: «Тише, родная, тише, я обо всем позабочусь, не тревожься, у нас все получится. Буду заботиться, сделаю так, что на твоем лице не будет печали и докажу, какой я мужчина, растоплю весь лед, все сомнения. Да кто ты такой, чтоб мне так волноваться? Просто хочется постоянства.
Через неделю, когда и думать забыла, явился, не запылился, без всяких предупредительных звонков.Зачем приходил - постоять у порога, чтобы сразу же вытурила, или присусолиться к бабе на все готовенькое, чтоб тащила на себе всю жизнь? Хватит, потаскала, помусолила. Привыкли на шее сидеть, бабам и так достается. Когда назвала плохим ухажером, что сделал? Поддакнул, развернулся итут же ушел, ни здрасьте, ни прощай, приоделся бы для приличия!
А на долю Людуси тоже выпал кусочек счастья, здесь же - в общем коридоре гостинки, далеко ходить не надо. Маленький, плюгавенький, худой, подобно сухой вобле, тем не менее, зацепил с первого взгляда. Она вышла к нему с бокалом вина, когда ремонтировал соседскую дверь. «Что-то с этим мужиком у меня будет, вопрос - когда?»
Ждать пришлось недолго, месяца три. Жену, с которой жил в гражданском браке, оставил в Одессе - у нее отпуск, сам раньше времени рванул домой – потянуло на «подвиги».Он вспомнил женщину, с тоскующими, манящимиглазами, протянувшую ему бокал вина…
Пенопластовыми плитками Людуся клеила потолок, когда он постучал в ее дверь, не так-то легко открыть, когда мешает стол,нагнувшись, с трудом дотянулась до дверной ручки. Удивившись ее неподдельной радости, прочитал по глазам: «Тебя тут ждали». Поскольку в гостинке его, как плотника все знают, «засвечиваться» не стоит, предложил пойти к нему.
Даже на смертном одре, она не отказалась бы от той ночи…
Притягательный голос околдовал.Словно кобра на флейту, тянулась на звук всем грешным нутром. Их роман затянулся на два года. Хотела прогнать, и прогоняла, разорвать - и разрывала, вот уже и жена предупреждение сделала - облить лицо кислотой, но он приходит и приходит, трезвый и пьяный.
Будучи в командировке, Артем потерял мобильник, позвонить неоткуда, оба сходили с ума. Ежедневные признания в любви питают ее, дают силы, наполняют страстью, без этого она просто свихнется. Артем обещал перевернуть свою жизнь, перейти к ней.
Любовьхорошана расстоянии, но вместе, в одной комнате, не будет ли сложно, стоит ли разбивать его семью? Там у него родной дом, здесь – теснота, друг дружке можно надоесть за неделю. Что дальше? Роль любовницы сложная, ревнивая тетка, заигрались, не ошибаются ли оба? Для Людуси он идеал с множеством недостатков, она прозвала его храмом пороков. Курящий, кашляет, равносильно туберкулезнику, не разкодированный от пьянства -можно ли такого любить?
Без памяти бросилась на зов, заполнив до остатка душевную пустоту - с голодухи? Никто, никогда не говорил, не врал ей столько слов о любви, особенно в таком возрасте - не божий ли подарок? Стоит ли сжигать мосты, рвать привычки и надо ли жить вместе? Рассуди нас, боже, правый, наставь заблудших овец, вразуми - баба свихнулась, сошла с тормозов, вошла в чужую дверь. А надо ли ее закрывать? Как в детстве хочется кричать от страха, выть, биться башкой о стенку и тут же благодарить, хватаясь за сердце, чтоб оно не лопнуло, не остановилось от счастья.
Бывало, пьяного мужа, валявшегося у порога, переступит и дальше пойдет.А этого мокрого, пьяного, грязного, уложила в накрахмаленную постель и, любуясь седой макушкой, слушала до утра храп, считая себя самой счастливой женщиной на земле. Не богатый, без приличного пиджака и галстука пленил ее сердце. Женскую натуру не понять, как не понять загадки вселенной. Над столом Людуси запрыгал солнечный зайчик, она знает кто это, искупавшись в чайной чашке, свет заплясал на стене.
- Вчера, на столь редкой теперь прогулке, - обратился к ней зайчик, - я снова наблюдал за тобой. Давненько же ты не была в Ростинских сопках, давненько. Дух леса стал тебя забывать, одичала, заросла в проблемах, но это исправимо. Вспомни свое восхищение «пожаром» стволов зимних березок, вспомни высоту неба, игравшее красками для тебя, облако, похожее на шлейф женского платья. Вспомни деревце на пригорке, ловящее солнечное мгновение, оно подалось всем телом к свету, вот-вот полетит навстречу солнцу. А мощный луч, лежащий у тебя на ладони? Он похож на спустившегося Христа - не правда ли?
Что же так редко бываешь. Зачем заточила себя в сырых стенах? Вспомни россыпь снежных бриллиантов на нетронутых сугробах – из голубых теней их бьют в глаза искры снежинок, блеск поражает! Вспомни капли, зависающие на ветках, их прозрачность, чистоту. А блик, бегущий по рельсам - дрогнуло сердчишко? Так-то. А распахнутое окно в туче? Это тебе что-то хочет сказать небо, это оно напоминает о значении тайных знаков, уготованных для укрепления веры и духа.
Стыдно должно быть - природа заждалась тебя. На ольхе качаются черные шишки, а на приземистых кустиках остались прошлогодние скрюченные, дрожащие листья - не чудо ли? Полагаешь, обычное дело? Никто не обласкал, не заметил, люди проходят мимо - ты заметила. Вспомни касание, трепет рук и веток, и никогда не забывай, пусть в тебе живет дух Пришвина. Погрязла в поисках денег - все у тебя есть, считаешь, мало? Все дается, если не оторвешься от природы, раз плюнуть сделать это мне, но восстановить твои душевные силы, бывает сложней. Цепляйся за небо, ветки, не за деньги, от них все людские болезни и беды.
Раскаявшись, она заплакала.
- Вспомнила,я вспомнила, ангел, прости.Нельзя предать среду, в которой живешь, она часть нас, мы ее часть, пылинки, прах. Кстати, о прахе. Правда ли, что человек сотворен из земли - как это понять? В землю уйдем - понятно, а как понимать «из праха», не от любящих ли людей, от живых соков, маленьких капелек рождается человек? В переносном смысле понимаю, но в буквальном - сомневаюсь.
- Дело в том, что земля создана из хаоса, ответил ангел, - космической пыли, взрыва звезд. Из той пыли вся таблица Менделеева, ее продолжают дополнять, не все элементы изучены. Из соков земли, ее влаги, началась жизнь, одно из другого создано путем эволюции - помнишь, что сказал тебе во сне муж? - «Все есть одно и одно переходит в другое». Сначала плесень, потом амебы, моллюски, рыбы, вышедшие на берег, животные, человек. Миллиарды лет! Каким будет человек, знает только Создатель.
С полки упала книга Крейга Гамильтона - Паркейра «Жизнь после смерти», открывшаяся на странице главы «Залы учения». Прочитав главу, глухо закричала, заметалась, настолько была поражена утверждением правильного выбора в поисках пути. На Небесах творческие залы распределены по земному развитию человека. Зал искусств, вот куда стремится дух.
Философия, живопись, скульптура, археология, антропология, палеонтология, астрономия - на том свете это всётоже есть. Можно свободно «грызть» все науки, она обязательно войдет в тот зал, осуществит заветную мечту хотя бы там.Не развиваться разносторонне, равносильно умереть - в этом ее истинная суть. Земные проблемы на корню заглушили росток, пробивающий к свету. Когда видит перед собой мраморные, белые статуи - дрожит, хочется освоить, лепить, живить холодный камень, увы, времени и образования катастрофически не хватает. Ей почудилось, будто находится во всех мирах сразу и кроме духовного опыта, на земле нечего делать. В книге написано: «Если двое пребывают в мире любви, счастливы, что же может быть лучше?»
Людуся потянулась к шкафу за листом бумаги, только подняла руку, чтобы взять, застыла на месте, сверху упал сувенирный ангел… она ждала звонка от Артема, сразу зазвонил телефон.
- Я же говорю, - запрыгал ангел, - да, Бог дает выбор. Ничего, что твой Артем в гражданском браке, живет, не венчан, ты с его женой на равных правах, так? И ты в разводе, и встречаться не грех. Грех был, когда без любви с Петровичем жила, давно бы выбором занялась.
Уединение - идеальный выбор подумать о себе, созидать мир будущей жизни. Строй его сейчас делами, мыслями. Кроме тебя никто не позаботится об истинной сущности. Грань миров невидима, люби, пока есть возможность. Рождаясь, человека провожают убитые горем родные, если умирают они, их встречают ангелы - всё есть одно течение.
Стой, мгновенье, в двоих,
замри.
Безупречно сладка беспечность.
Открывается тихая вечность.
Нить святого греха не рвись.
Тают двое в закате дней.
Превращаются свечи в огарок.
Принимая от Бога подарок,
наслаждайтесь любовью своей.
Глядя в окно, на троллейбусном проводе, Людусе показался человечек размером с мизинец, это была обычная железяка.Неся ночной пост, человечекгордо постоял, качнулся, повернулся в разные стороны, не мудрено, ведь трасса требует бдительности. А по радио слышится песня: «Я для тебя останусь светом…»
- Скажи, ангел, - спросила, сложа на груди руки, Людуся,- надо ли стремиться к вечной молодости? Многие женщины обременены этой проблемой и накачивают себя силиконом.
- Дожила до седых волос, а не знаешь, - хмыкнул ангел. - Не во внешней красоте дело. Бывают молодые, постаревшие душой, одряхлевшие, ослабевшие умом, а бывают старики в сто раз моложе любого юнца. Дедушки, по-петушиному бойцовские в семьдесят лет, со светлыми глазами, подтянуты, элегантны, энергичны, подвижны, устремлены нести обществу пользу. К сожалению, редко в нашей стране увидишь целующихся пожилых людей. За рубежом проще.
У наших стариков сказывается нехватка денег на путешествия, нет свободы, однако, не боясь осуждения, не конфузясь при виде очередной морщинки, не боясь смотреться в зеркало,они хотят влюбляться. Чтобы быть полезными, жаждут накала страстей, хотят быть в центре внимания и событий. Красивая старость, когда человек трудится, не боясь смерти, но видя ее на каждом шагу, молодежь боится, им страшно стареть и умирать. Так кто же считается вечно молодым? Без романтической иллюзии, как я кумекаю, поблекнет как молодой, так старый человек, подобно картофельной ботве в подполье. Скажи-ка, дорогая,а как ты понимаешь эту старость?
- Не знаю, попробую объяснить. Есть период рождения и взросления, на этом отрезке не задумываешься, летишь, сломя голову, дурея от любви, многие ее теряют. Есть небольшой, почти незаметный отрезок юности, похожий на лепестки розы, быстро облетающий, его в счет можно не брать.
Третий отрезок та самая старость. Гонка закончилась, многое не сбылось, многое потеряли по дурости. Если во время детства и юности, жизнь казалась бесконечно длинной,здесь она начинается с передышки и переосмысления. Мгновенно человек попадает в пещеру малого света, тепла и внимания. Начинается паника, стрессы, непонимание, все куда-то исчезло,стариков отпихнули и это считается закономерным. Всепоглощающее одиночество стелет ковры в темных застенках замкнутого пространства.
И все же, чем старше, тем захватывающе, по-новому познается жизнь, появляется возможность, мудро и философски размышлять. Старость - великая привилегия человечества. Да,бывает очень трудно по частям собирать куски головоломки, но когда разгадаешь, каждая грань заиграет новыми красками.
2008год.
Не теряя прошлого
© Copyright: Людмила Попова 3, 2012
Свидетельство о публикации №212080901181
Свидетельство о публикации №212080901181
Рецензии