танцуйпоказвучитмузыка

— Танцуй, — сказал Человек-Овца. — Пока звучит музыка — продолжай танцевать.

Х.Мураками. "Дэнс, дэнс, дэнс"



Место было до жути затасканное - у самого парапета на Стрелке. Дворцовый давно уже продемонстрировал восхищённой публике всё своё великолепие, и теперь толпа, разделившись, направлялась кто на продолжение банкета к Троицкому, а кто с той же целью - в ближайший бар.

Соня, проклиная всё на свете, уже собиралась было отнести себя к первой группе поклонников разведённых мостов, как вдруг увидела, что у гранитного парапета в гордом одиночестве стоит женщина. Ростом ниже среднего, стрижка покороче плеч - и какая-то ассиметричная. В рыжем цвете фонаря волосы выглядят тёмно-бордовыми. Руки спокойно лежат на холодном камне, голова не опущена, но и не задрана вверх. Кажется, смотрит куда-то в район Марсова Поля. Очки в очень тонкой, но не слишком изящной оправе поблескивают, ловя блики огней, отражённых в Неве.

Всё это Соня заметила, подходя к женщине ближе.
Правда, на поверку оказалось, что это скорее девушка - явно не больше 25 лет - оправа у очков не настолько тонкая, и волосы всего-навсего тёмно-каштановые. Хотя какой-то отлив красного дерева у них всё же обнаружился.

Соня приблизилась было к ней, пытаясь придумать для начала беседы нечто более оригинальное, нежели "Любите Неву?". "За что вы любите Пушкина?", пожалуй, было бы несколько лучше.

Но девушка не дала её планам осуществиться, резко повернув голову в её сторону и с вежливой улыбкой "аляотъебитесь" произнеся:

- Не люблю, когда со мной без причины заговаривают на улице.

Чего Соня не любила, так это когда её просят дважды. Она круто развернулась и направилась к противоположному краю набережной.

- Ну говорите уже, раз подошли, - окликнула её девушка. Голос у неё был самую малость хрипловатый - хотя, возможно дело во влажном ночном воздухе - и в то же время удивительно мягкий, похожий на ощупь на какую-то гладкую и тёплую ткань. Она как будто округляла концы слов, заставляя их звучать законченно и лаконично. Да ещё и слова выговаривает прямо как учительница русского языка. В общем, канонически красивый голос.

- Да я в общем-то ещё не придумала, о чём вас спросить. Вы читали Довлатова? - В разговорах с некоторыми людьми только предельная, до дотошности, прямота, спасает самые, казалось бы, катастрофические коммуникативные акты.

- Не читала. - И опять взгляд вдаль. То ли стой, то ли вали отсюда. Соня замялась.

- Я Саша. - Она достала из сумки бутылку, кажется, Heiniken, и, открыв её, предложила Соне. Соня отказалась.

- Вообще, - она скривила губы и прищурилась, - я не имею привычки заговаривать с незнакомыми. Но у вас интересное лицо. Я хочу вас нарисовать. Как мне к вам обращаться?

- Соня! - спохватилась Соня.

Саша продолжала изучающе смотреть на неё. Так штурман смотрит на незнакомый фарватор, прикидывая, как к нему лучше подступиться. Однако то, что подступиться нужно - сомнений не вызывает.

- Соня, - повторила она. - Позволь на ты? - И не дождавшись ответа, - Я могу сделать одну вещь?

Опять не подождав реакции, она поставила пиво на парапет, быстро сделала два шага вперёд, оказавшись рядом с Соней, и едва уловимым жестом засучила рукава кожаной куртки. Она вскинула руки, молниеносным движением провела кончиками пальцев от сониных висков до шеи, уткнувшись костяшками в ключицы, откинула ей волосы за плечи, пропустила их между пальцами и, слегка царапнув ногтями по щеке, снова опустила руки отошла обратно.

Мягко скажем, не то, чего станешь ожидать от человека, которого знаешь от силы секунд 20.

- Я художница. Сейчас изучаю психотипы Юнга и хочу сделать коллекцию рисунков всех психотипов.

- И что же у меня за психотип? - спросила Соня скорее просто для поддержания беседы.

- Это долго объяснять. - Саша отхлебнула из банки и закурила что-то крепкое. С явным удовольствием выдохнув дым в сторону пляжа Петропавловки, она снова устремила взгляд на Соню.

- Я знаю на Петроградке одно место. Тут недалеко. Ты не будешь против? - Голос её заметно потеплел, но оставляющая неприятный осадок деловитая небрежность в нём осталась.

- Нет, я с удовольствием, - искренне ответила Соня.

Взяв в парапета пиво и закинув на плечо сумку, Саша быстрой, несколько резкой, но всё же не лишённой некоего изящества походкой зашагала в сторону Биржевого моста. В общем и целом она производила впечатление человека, владеющего не только своими эмоциями, но и отлично владеющего собственным телом.

* * *

"Одно место на Петроградке" оказалось чьей-то квартирой-студией. Одна большая, метров в тридцать, комната, кажется, могла удовлетворить любого, забредшего сюда на огонек. В дальнем углу в полумраке комнаты можно было разглдяеть импровизированную кухню: крошечный холодильник, микроволновка и электрический чайник на столе. Стульев видно не было. Вся остальная часть комнаты была завалена предметами столь разнообразными, что Соня минут, наверное, десять, просто ходила по ней и изучала всё, что попадалось ей по руку - или даже под ногу: в горизонтальных поверхностях, кроме пола, ощущалась явная нехватка.

Три гитары - две акустических и одна электрическая, - два мольберта и горы испачканной и смятой бумаги под ними, бесчисленные листы с нотами, фотографии, скрепки, несколько картин в рамках, прислонённых к стене, три или четыре стопки рисунков на невысоком столике, пара чистых холстов в углу, не меньше десятка подушек различной формы, размера, цвета и назначения, баян на подоконнике, рядом с ним - губная гармошка и ксилофон; на стенах - рисунки, картины и фотографии совершенно разных жанров и стилей - от чёрно-белых семейных фото конца прошлого века до авангардных сюрреалистических пейзажей; около одной из стен - торшер, и рядом с ним невысокая - всего три уровня - но очень длинная полка с книгами. Изучать книги Соня не стала, догадавшись, что и там обнаружится полная эклектика. На похожей полке были в подобии порядка разложены гуашь, пастель, несколько десятков тюбиков масляными красками и пара коробок с углём. Тут же лежали карандаши в неимоверных количествах, в коробке рядом - точилки и резинки. Была даже небольшая коробка с восковыми мелками. В ближнем левом углу комнаты обнаружилась свалка из подушек, одеял и пледов.

Присутствовала даже электрическая печка, воткнутая в розетку, не смотря на непривычно тёплый для Питера июнь. Соня сообразила, что в квартирах старого фонда, да ещё с такими высокими потолками, редко бывает достаточно тепла.

На полу лежал паркет, судя по всему, не первой молодости - некоторые доски выломаны, в другие намертво въелась краска или вино. Стены были когда-то белыми, теперь же их украшали многочисленные надписи. Большие и маленькие, на русском языке или на иностранных, разными цветами, что-то просто углём. И рядом с каждой - дата. Кое-где встречались рисунки.

Занавесок, понятно, не было. Длинные и узкие окна выходили во двор. Соня напрягла память. Кажется, они поднялись на пять этажей. Или, возможно, на четыре. Сразу справа от крайнего окна начиналась крыша соседнего дома, где-то на полметра выше, чем пол этажа, на котором они находились. Очень покатая, даже кое-где с ограждениями. "Мечта, а не крыша", - машинально отметила про себя Соня.

Пока Соня изучала комнату, Саша, разувшись и бросив вещи на полу у двери, поставила чайник и извлекла из холодильника большой кусок сыра. Порывшись ещё немного в сундуке возле плиты, положила на кухонный стол полбатона белого хлеба. Соорудив штук пять убедительного размера бутербродов и налив чай в две большие кружки, Саша села прямо на пол, жестом пригласив Соню занять место рядом на одной из подушек.

- Грей руки об чашку, - посоветовала она. - Печку стараемся без необходимости не включать - чтобы не платить слишком много за электричество. Квартира общаковая, сюда приходит человек 15. Не помню уже, чья она была изначально. Кто может, приносит еду, притаскивает разные полезные вещи. Вот чайником обзавелись, а то раньше и чаю было не попить. - То ли так подействовало пиво, то ли тепло, то ли ещё что-то, но слушать Сашу стало гораздо приятнее. Теперь она говорила с Соней так, будто они знакомы давным-давно. - Бывает, тут живут по несколько человек сразу, если идти больше некуда. А сейчас вот получилось, что тут совсем никого. Может, конечно, ещё забредёт кто-то не успевший на мосты.

Пока она говорила, Соня внимательно изучала её руки. С руками у неё всегда были особенные отношения. Пожалуй, врать могут даже глаза - но руки - никогда. Много она видела разных рук. Вообще-то не больше, чем другие, но просто большинство людей не обращали на это ровным счётом никакого внимания. Соня же изучала руки каждого из своих знакомых и потом уже никогда не забывала их. Знала она и руки с большими, узловатыми суставами, похожими на анатомический макет; были руки мягкие, с неохотно гнущимися пальцами и закруглёнными ногтями; были руки с длинными и изящными *или не очень* пальцами. Были руки музыкантов, руки скульпторов, парикмахеров, руки вечных студентов. Сашины же руки совсем не вязались с ней самой. Резкая, порывистая, не тратящая даром ни слов, ни жестов, она совершенно шла в разрез со своими маленькими, удивительно изящным руками. Кисти и пальцы казались очень гибкими и ловкими, но одновременно неуверенными и ласковыми.

Соня стала расспрашивать о квартире, об её обитателях, обо всём, что приходило в голову. Саша отвечала охотно и развёрнуто, не переставая скользить карандашом по бумаге и периодически поднимая на Соню внимательный взгляд. Наконец, минут через 30, она отложила рисунок.

- Нет, насчёт твоего психотипа я сосем не уверена. Но мне было приятно тебя рисовать.

Соня робко попросила взглянуть на результат.

- Не сейчас, - спокойно ответила Саша. - Ты любишь танцевать? - вдруг без предупреждения спросила она. Вопрос застал Соню врасплох. Да, она очень любила двигаться под музыку. Но совершенно не умела этого делать. Да и никогда не училась.

- Я совсем не умею, - призналась она. - Но ужасно хочу научиться.

- Этому нельзя научиться, - уже совсем открыто улыбнулась Саша. - Нужно просто захотеть услышать музыку. И тело всё сделает само.

Она резко встала, сняла с полки старый магнитофон, который Соня сначала не заметила. Из динамиков понеслось что-то приятное, кажется, даже отдалённо знакомое. Похожее одновременно на танго, на вальс и даже на что-то этническое.

- Нельзя жить, не танцуя. Музыка звучит всё время, значит всё время надо танцевать. - Она наклонилась и взяла обе Сонины руки в свои.

Соня рывком встала, оказавшись с ней нос к носу.

Оттолкнув ногами подушки, на которых они сидели, и несколько разрозненных листов бумаги, Саша потянула её за собой.

Соня не чувствовала, что делает, и делает ли что-то вообще. Это не она танцевала, это танцевал воздух вокруг, разрисованные и расписанные стены, бесконечные листы бумаги и звуки улицы за окном. Саша крепко держала обе её кисти, и их кружила в танце, кажется, сама стихия.

Наконец музыка прекратилось. Соня, не успев отдышаться, опустилась на пол. Саша смотрела на неё сверху вниз, очень сдержанно улыбаясь.

; Мне пора домой, вообще-то. Не оставаться же тут всю ночь.

Подняв с пола и закинув на плечо сумку, она ровным шагом вышла из квартиры.

июль 2012