Pussy Riot и не только

Давно хотела поделиться мыслями о жизни в церкви, о вере, чтобы самой понять, почему не обращаюсь со своими вопросами к батюшкам, почему разочаровалась в РПЦ, почему после 14 лет воцерковления отошла от церкви.


В девяностые годы, годы развала, кризиса всеобщего и личного, после прочтения в 1998г. на летних каникулах Евангелия и под его обаянием выбрала эту дорогу: покрестилась, горячо молилась, постилась, выполняла все предписания, много читала, стала ездить в паломнические поездки. Передо мной открылся новый, неведомый мир православия, полный необычной красоты и покоя, с неведомой нам историей.


До тех пор, пока все больше и больше не стала входить в церковную жизнь. И по мере вхождения обаяние православия стало неожиданно таять, моя вера все больше и больше становилась внешним  придатком церковной  жизни, все больше в ней стали занимать правила и ритуалы, все меньше становилось интимного и личного, пока, наконец, оно совсем не потухло, уступив место приложениям к иконам («завтра привезут мощи Матронушки, надо сходить»), окроплению святой водичкой («надо набрать крещенской водички, окунуться в источнике») и освящению куличей и яиц («надо обязательно, матушка, освятить»).


Поступив учиться  в богословскую школу катехизаторов и начав  служить в храме, вплотную соприкоснувшись с церковной жизнью, столкнулась с лицемерием, жестокостью, если не сказать ненавистью и презрением, со стороны священников к нам, прихожанам. А ведь мы – единое тело Христово. И если ненавидишь своих братьев и сестер, то это глубочайшая проблема и болезнь.


Конечно, не все священники таковы, но на моей памяти только два-три  излучали любовь и милосердие, духовность  и понимание, что человек слаб,  его раны надо врачевать, исцелять, а не презиратьего и клеймить калёным железом. А общалась, разговаривала, исповедовалась и работала с  десятками батюшек в монастырях, различных храмах и приходах.


Ощущение, что с годами большинство священников надмеваются  или сдуваются изнутри, начиная страдать тяжелым психологическим недугом эмоционального выгорания, становятся все больше похожими на советских продавцов, которым мешают покупатели. Кто-то попал не туда, кто-то встал за иконостас и уже не чувствует тех, кто перед ним (сытый голодного не разумеет), кто-то считает, что схватил Бога за бороду, а кто-то просто устал от человеческих грехов и самооправданий и просто слез.


А мне всех жаль, потому что человек нуждается в любви и милосердии гораздо больше, чем в наказании и строгости, особенно в тяжелые моменты жизни. Потому так задевает какая-то глухота к верующим и прихожанам, их внутренним чаяниям и потребности в сочувствии, тепле, если хотите – в анестезии.


Помню, служа в одном приходе, ко мне подошла женщина, как потом выяснилось, больная раком, спросить, когда будет исповедовать батюшка Александр. Я поинтересовалась, почему именно он (в храме служило еще 4 священника)? «Потому что для других, мы – мусор». Люди чувствуют отношение к себе.

Не ходила на службы более года и сейчас не могу заставить себя исповедаться и причаститься. Так больно, так трудно, хотя на службы опять стала ходить регулярно. Богослужение - единственное, что держит меня  в храме. Я полюбила его сразу, оно хранит память о православии, в которое поверила, да и сейчас не изменю ему. И учиться пошла в школу катехизаторов с одной целью, чтобы понять и узнать богослужение.


Я долго, бережно и не без труда собирала библиотеку всех богослужебных книг, начиная от любимого «Часослова», кончая полной Минеей («Часослов» уже замусоленный и с бесчисленными пометками).  Многие православные и не знают, что это такое. А для меня - в них бесконечное сокровище, особенно когда знаешь, как по крупицам все это складывалось, как формировался  богослужебный строй, как за непонятностью служб живет дух веры и православия, каких трудов стоило это монахам, как отсеивалось все наносное и не сообразное строгости и духу православия, как убегали монахи из церкви, и она поначалу их не признавала,  убегали от развращенной церковной жизни, как один из переводчиков знаменитой «Лествицы» по окончании перевода  запил, настолько тяжела была эта работа. Это я, конечно,  в свое оправдание.


Не хотела писать, не хотела делиться этой горечью, не хотела смущать тех, кто еще там, кто горячо молится и ходит в храмы.  Дай Бог им никогда не узнать этого чувства. Сначала предала советская власть в лице Ельцина и иже с ним, потом - церковь. А этот удар уже ниже пояса. Не хотела писать, пока не случилась постыдная история с Pussy Riot (в феврале текущего года  в неделю масленицы – карнавальную неделю - панк-группа из нескольких девушек в Храме Христа Спасителя на солее перед алтарем молилась Богородице  об изгнании Путина; это была такая форма актуального искусства, бунта и протеста), вызвавшая разные реакции у иерархов, интеллигенции, у расколовшейся паствы РПЦ.
 

Прокуратура  сразу завела на троих женщин группы уголовное дело с содержанием их в тюрьме вот уже 4 месяца и угрожает им 7-ю годами лишения свободы. (Кто хочет узнать подробности – смотри блогосферу, которая полна информацией об этом).


Тогда поссорилась со всеми  своими однокашниками по школе катехизаторов, которые в один голос их осуждали.  И главный аргумент: «что бы с ними сделали, если бы они в мечети это сотворили». Евангельский христианский аргумент  («милости хочу, а не жертвы» и «прости им, Отче, не ведают бо что творят») был в этом споре гораздо меньшим и последним. Как будто и не было 4-летней учебы и чтения Библии с подробнейшими толкованиями, как будто не было истории еврейского народа, прошедшего тот же путь: от веры к фарисейству, как будто нет братства и любви в этом  мире, хотя на каждой службе: «заповедь новую даю вам: да любите друг друга» (Ин., 13:24).


Конечно, с точки зрения простого и не замороченного высоким богословием прихожанина – это кощунство, но это с первого взгляда, если не принимать во внимание евангельское «любите врагов ваших».


Больно, хотя все это почувствовала изнутри еще 5 лет назад, а через три года  ушла из церкви в глубочайшей депрессии, на выход из которой потратила последние два года. Так что же произошло, почему искавшая правды, любви,  истины и справедливости так и не нашла их в самом святом месте? И начала сомневаться в себе, в своих идеалах, в своем воспитании и искать причины в себе. Так оно и есть, наверное, но есть и другие ответы, которые сегодня звучат уже открыто: РПЦ должна меняться, должна отвечать на вызовы времени и модернизации, потому что потенциал веры, дарованный ей перестройкой и людьми в 90-ые, уже исчерпан.


В  журнале Богословие.ру  развернулась полемика, почему в середине нулевых  начался отток из храмов (в основном интеллигенции), получившим название «расцерковление». В полемике, кроме нападок со стороны священников в сторону  ушедших, ничего вразумительного не нашла («сами виноваты: не за тем пришли, не так молились, не то искали»).


Тогда стала читать модернистов (есть такое направление, резко критикуемое фундаменталистами от православия): архимандрита Феодора (А.М.Бухарева),  митр. Антония Сурожского, о. Николая Афанасьева,  о. Сергия Булгакова, архим. Киприана (Керна), митр. Антония Храповицкого, о. Василия Зеньковского, Сергея Аверинцева,  Дитриха Бонхоффера, наших современников -  архим. Зинона (Теодора), о. Иоанна (Экономцева), Александра Кырлежева. Какие имена!!  Среди них   любимый С.Кьеркегор, Л.Н.Толстой, Мережковский, Бердяев. Замечательные имена, которые церковь травила, изгоняла, клеймила, анафемствовала.

Только одно имя, от которого начинает болеть сердце - архимандрит Феодор (А.М.Бухарев (1822-1871гг)), родоначальник и предтеча модернизма, вынужденный снять с себя монашеский сан и в конце жизни стать расстригой Александром Матвеевичем Бухаревым. Лишенный всех ученых степеней и званий (ничто не напоминает?), средств к жизни и на 47-м (по другим источникам на 49-м) году умерший от чахотки. Врач констатировал: у него нет легких,  в прямом и переносном  смысле. Это один из многочисленных инакомыслящих, посмевший открыто высказать свою точку зрения о церкви и ее отношении к миру.


Он создал совершенно новую оригинальную концепцию, сближающую православие и жизнь простого человека, о которой позднее, уже в XX веке, заговорят как об открытии,  и в русле которой будут творить многие западные богословы. А он был первооткрывателем. Он говорил о необходимости поворота церкви к нравственным и социальным проблемам мира,  не уходе от него в церковную ограду как в крепость, из которой звучат окрики и проклятия в адрес мира сего, погрязшего в грехах и кромешной тьме.


Все началось уже тогда, а может быть и раньше. Затравили, сгубили, уничтожили руками Аскоченского, третьесортного редактора,  некогда тоже окончившего духовную академию (Киевскую), но сломавшегося и из либерала превратившегося в ретрограда и рьяного консерватора. Его  именем в те времена пугали даже детей. Церковь оказалась на его стороне, а история – на стороне А.М.Бухареве.


Pussy Riot  – только продолжение той линии. Но самое удивительно, что Pussy Riot  – это не А.М. Бухарев с его новой «страшной» концепцией единства церкви и мира, потому более чем странна и удивительна такая реакция первоиерархов  на их выступление. Ладно бы как тогда, но ведь по мелочам, по пустякам,  что тем более обидно.  Это потому что  привыкли так обходится со своей паствой: понукать, затыкать рот, на каждый мало-мальский вопрос отвечать окриком, потому что так  понимается послушание, хотя обет послушания никто из прихожан не давал, поскольку не монахи.


Послушание в таком виде превратилось в подчинение, в слепое подчинение, просто потому что так говорит батюшка. Сегодня с высоты своего печального опыта церковь у меня  (особенно в глубинке, на местах) твердо ассоциируется со сталинским режимом, это  заповедник сталинизма, советской власти и КПСС.  Главным индикатором благополучия морального и нравственного является отсутствие страха: где страх – там не может быть любви и добра.  А в нагей церкви - страх и ненависть.


Недавно у нас в городе сменили бессменного благочинного (бывшего у власти лет 20), грехи которого знали все из его близкого окружения, но все молчали: из страха и принципа «не суди, да не судим будеши». Но вот нашелся один смельчак,  и хватило всего-то одного письма, чтобы в одно мгновение пресечь долгую историю, обросшую сплетнями, легендами и неправдами: благочинного «скоропостижно» сменили. Но ведь все всё знали. И все боялись. И опять на приходе говорили о бесовских кознях и плохих прихожанах.


Но ведь ясно, что  причины критики, которая обрушилась сегодня на церковь, надо искать не в кознях внешних врагов или прихожанах, а в глубоком  нестроении самой ее внутренней жизни.  А сколько таких как я, молча пережившими со слезами, соплями и депрессией провал очередной иллюзии, сколько разочарованных и отошедших от церкви и православия навсегда!!!
Вот это страшно, потому что за православие обидно: хулят имя христианина за наше недостойное поведение. Почему же церковь не следует этой простой евангельской истине?