Настенные часы

                «Был ход часов так тих,
                Так мелодичен бой…»
                ( Н.Новиков)
     Бом, бом, бом, бом – негромко и мягко пробили стенные часы, возвещая двенадцатый час.
     Они висели в прихожей, украшая её своим искусно выточенным из пальмового дерева коричневым футляром, в котором умещались не только циферблат и механизм, но и маятник, прикрывшийся фигурным стеклом.
    Часы  верно несли свою службу, считая не только минуты, но и секунды. Они происходили из стариной знаменитой фирмы Буре, тщательно изготовлявшей  изделия на столетья, чтобы оградить владельцев от нелепых скачков суток.
    За  свой век часы немало повидали хозяев, передаваясь, как семейная реликвия, и с годами их перестала волновать суетность и пустячность одних, глубокомыслие и тяжеловесность других. Часы честно делили день и ночь, снисходительно взирая вниз, на домочадцев, ибо у всех хозяев было одно общее свойство – они не ощущали течения времени: то   преждевременно спеша, то  в суете выбрасывая ценнейшие минуты.
  Настенные часы были уверены, что не будь их, люди перепутали бы утро с вечером, а день с ночью. И недели и месяцы просочились бы у них сквозь пальцы, как вода.
    Так уже было однажды, когда поздней ночью в дом, постучав, ворвались обтянутые ремнями мужчины, заставив хозяина одеться…Часы, тревожно пробили  три удара, чтобы хозяин опомнился, но их не услышали. Хозяин ушёл с угрюмыми мужчинами в темноту, как будто на улице был день.
     Дворник, приведший  незнакомцев, пытался снять часы со стены и даже принёс с кухни табурет, чтобы достать до футляра.
    О, тогда, собрав силы, они так угрожающе забили, что уже протянувший руки дворник   от неожиданности отпрянул  и свалился с рассыпавшейся от старости табуретки.
    Настенные часы усмехнулись, вспомнив, как, досадливо кряхтя, тот что-то произнёс, погрозив им пальцем, и торопливо потащил собранный узел вещей на лестницу.
     От того времени остался только огромный дубовый письменный стол с двумя  большими тумбами,  набитыми бумагами. Тогда часы висели на стене напротив этого стола.     Сколько было вместе переговорено…
    Они любили делиться воспоминаниями о прошедших днях вот в такое же ночное время…
    Молодой хозяин  аккуратно протёр мягкой тряпочкой и смазал   часы,  за что они поблагодарили его мелодичным звоном. Он, правда, перевесил настенные часы в прихожую, разъединив  их со столом.
    Ну что ж, жизнь от этого, может быть, стала ответственнее…
    Ох, этот писатель, рассеянный хозяин. Не однажды он забывал вовремя  заводить механизм. Будь у часов другой характер – остановились бы. И всё! Но высокое происхождение не позволяло им даже подумать о таком. Они только снисходительно кивают маятником, когда писатель, вспомнив о долге, ахает и охает.
     - Ах, не торопитесь, ох, подождите. Я сейчас заведу вас на будущее. Уж вы не останавливайтесь. Больше это не повторится! Встав на стул, он берёт большущий ключ, вставляет его в механизм и аккуратно поворачивает шесть раз, чтобы не повредить пружину хода и пружину боя.
     Но уж если говорить на чистоту, то есть и у часов своя слабость. Умиляет их котёнок: серый, полосатый, худющий, подобранный во дворе, который вспрыгивает на стул вслед за хозяином. Котёнок был влюблен в маятник часов и мог подолгу наблюдать за его качанием. Иногда он даже подпрыгивал на полу, пытаясь допрыгнуть до чудесного движущегося предмета. А уж если ставился стул, то он, конечно, взбирался, чтобы быть ближе.   Часы смеялись - ах-хи-хи-хи-х,  ох-хи-хи-х над забавником. Но когда он садился на краешек стола, свесив свой тощий хвостик, и начинал в такт  маятнику раскачивать его –  часы чуть ли не задыхались от восторга, шепча - так, так, так.
      Литератор каждый вечер сидел спиной к настенным часам за письменным столом, стоящим у окна. Он не видел циферблата и часы, чувствуя всю важность его работы, заботились о нём, громко сообщая время ужина и пору сна.
    Литератор исписывал гору белых листов. Он вынимал   листок, заносил свои мысли, затем вынимал другой. Исписанные  стопочкой складывал недалеко от себя. Котёнок тут же забирался на листы сверху, то ли прочитывая написанное, то ли греясь. Писатель так и прозвал котенка Янад – лежащий сверху. Перед сном написанное убирались в папочку, лежащую тут же и  её тесемочки  завязывались бантиком. Стоило писателю отвернуться, как проказник Янад  начинал развязывать бантик. Удивленный литератор, увидев непорядок, вновь завязывал, а котёнок ,улучив момент, – развязывал.  Однажды   ветреным весенним  вечером,  когда писатель воздел руки от восторга, сочинив выразительные строки: «Мы стоим на лесенке, распеваем песенки»,  котёнок закончил развязывать бантик папки, а часы спокойно пробили,  окно распахнулось сильным порывом  бесстыжего весеннего   ветра. С шумом влетев, он раскрыл и развязанную папку, и вышвырнул из нее исписанные листы, которые закружились по комнате, празднуя освобождение. Котёнок мигом спрыгнул со стола и стал ловить падающие и шевелящиеся листы, принимая их за птиц. Писатель собирал листки, залезая под диван, стулья и упрашивая Янада их не трогать… А  шальной ветер веселился. Новым сильным порывом, он поднял шторы  окна почти к потолку, и в комнату влетела птица, случайно доставшаяся весеннему проказнику. От испуга скворец пролетел всю комнату и налетел на часы, так стукнув их, что те качнулись. Он ещё раз потревожил настенные часы, обрадовано усевшись на них, как на ствол дерева. Служители времени возмущённо произнесли «бом», покачали напоследок несколько раз маятником, что-то прошипели обидное и остановились.
     Как ни вертел их литератор, часы отказывались ходить, обидевшись даже на котёнка. Они не могли простить такого небрежного с ними обращения. Настенные часы серьёзно заболели. Молодой литератор теперь опаздывал на работу, просыпая по утрам. Вместо того, чтобы спать ночью, засиживался  за столом до утра. Весь день его превращался в мученье. Сколько он ни искал мастера для часов, никто не смог их наладить. Нужен был очень опытный доктор для стенных часов да еще имеющий умелые руки, а такого найти совсем непросто. И всё же поиск увенчался успехом!
     Однажды он привёл в притихший дом полного, веселого человека в светло-сером халате.  В руках он держал небольшой коричневый чемоданчик. Достав из нагрудного кармана монокль, он посмотрел на висящие часы и потерев кисти рук произнёс: « Ну, что тут у нас случилось? Что у нас болит? Посмотрим, посмотрим».
    Глубокоуважаемый доктор внимательно выслушал все жалобы и претензии стенных часов к хозяину, одев на глаз, специальный окуляр, осмотрел все колесики и пружинки через свой увеличивающий глаз, потрогал тонюсеньким пинцетом винтики и шурупчики и задумался. После тайных исправлений, он очень уважительно объяснил настенным часам, что они напрасно сердятся на домашних. Во всем виноват бродяга-ветер. А с ветра какой спрос? Сегодня он здесь, а завтра там…Доктор-умелые руки, обладая не только тонким слухом, но и добрым сердцем, уговорил часы служить времени. Сказав «бом, бом»  настенные часы по- прежнему стали мерить время. Янад  оживился и, задрав хвост, громко приветствовал  своим « мяу- мяу» их выздоровление.
     И все наладилось.
    
      Вновь писатель писал свои листы за огромным столом, а Янад ложился сверху стопки бумаг и урчал, мурлыкал свои песенки, а может, пересказывал часам то, что сочинял писатель.