Странные дела

Странные дела творятся у нас в деревне. Люди ни с того, ни с сего пропадать стали, скотина озлобилась, нападать на доярок  начала. А совсем недавно дед Яков, сосед мой, жену свою топором зарубил, и голову на крыльце повесил, всем на обозрение. За это его поймали, тотчас к забору привязали, и заживо спалили, под улюлюкивание еле угомонившиеся толпы. До сих пор запах горелой плоти чувствую. И что с народом стряслось такое, никак бесы вселились в них что ли? Злые все стали, бешенные….
А вообще деревня у нас тихая, уж много лет ничего интересного не происходи-ло. Один день от другого не отличался почти. Бывало, конечно, волк — одиночка по дурости своей в курятник забежит, или же мужики напьются, драку массовую задумают. Но это всё дела привычные, и как бороться с ними нам известно. Другое же дело пропажи массовые, убийства. Это Вам не шутки шутить! Что делать? Как проблему решать? Я, как глава комитета по правонарушениям состоявшего из двух человек, меня и друга моего Степана, должен был срочно что-нибудь придумать…
***
Деревушка наша, Ивановка, небольшая была, всего шесть дюжин домов жилых. Все хорошо друг друга знают, ни раз за столом общим восседали, хлеб соль кушали. Сейчас, небось, и не разберёшь, кто кому роднёй то кровной приходится, кто только к кому под юбку то не заглядывал, сеновал не делил ночью тёмной. Поэтому слухи по округе разносились мгновенно, отчего на душе становилось тяжело и грустно, ведь крайними оказывались как всегда мы со Стёпкой. Вот и сейчас, идя по главной улице нашей любимой Ивановки, смотрели на нас жители как на преступников, будто мы все бесчинства в деревне и натворили.  Эх, был бы здесь Ярослав, небось, в миг бы проблему решили, но вот уже более десяти лет не спускался с небес он.
Казалось, с  последнего визита Создателя прошла целая вечность, но день этот помнят все жители без исключения. Это день, когда звёзды рассыпались, словно бусинки на ожерелье, когда луна посреди ночи засветила ярче солнца, а мир озарила ослепительная, всепоглощающая  вспышка, после которой явился  он, бог наш Ярослав.
Его руками была создана земля наша, он же рассказал нам о тайнах её, научил использовать дары природные и преумножать знания полученные. От него мы узнали, что Ивановка это единственный населённый пункт в  мире под названием Орлантина, а за лесами, что кольцом обвились вокруг деревни, нету, одним словом, ничего. Пустота. А те, кто не поверил тогда старцу мудрому, вопреки предостере-жениям  отправились в леса на окраине, те в лесах этих и сгинули на веки…
Но добор был Ярослав к созданиям своим, не наказывал за неверие.
Раз в год покидал он царство  небесное, ступая ногой божественной на землю смертную и принося в мир наш новые знания, книжки умные и пророчества добрые. Но забыл Создатель о детях своих, не ждут они помощи от него более, своими силами проблемы решают.
Что ни говори, трудно живётся без наставника, что за руку водил несколько веков и сгинул, быть может, навсегда. «Тернист наш путь, но мы дойдём до цели», как говаривал мой прадед…
И первым шагом к нашей со Степаном цели, а именно выяснение причины внезапной вспышки жестокости у нас в деревне, был опрос единственных очевидцев недавних весьма любопытных происшествий. Свидетелей было предельно мало: Людмила Прокофьева, братья Шмелёвы, да дед Тимофей по кличке Подсолнух. Они должны были хоть немного пролить свет на происходящее в последние дни. Я очень рассчитывал найти в их историях хотя бы одну общую ниточку, которая привела бы меня к разгадке.
***
– Помниться играли мы с дедом в дурака подкидного. Вечер ужо поздний был, молодёжь всё не унималася, туда-сюда под окнами шлындала… Вот не спится им! Голдят и голдят не переставая! А девки пискля-я-явые,  визжат как поросята на выгуле!  Хотя, мы с Андреем Филипычем в их возрасте тоже озорными были… — Людмила Прокофьевна запнулась, всё таки муж её пропал менее суток назад, к тому же, как выяснилось, не целиком. Трудно было даже произносить его имя.
– Может Вам ещё чаю налить? — вежливо поинтересовался мой напарник.
– Если не затруднит… — сказала вдова, и Стёпа тут же отправился на кухню.
Дом у Людмилы Прокофьевны был небольшой: тесная спальня, за перегородкой — гостиная,  рядом — закоптившаяся печь с лежаком и скромная кухонька. Никаких излишеств.
– Людмила Прокофьевна, Вы продолжайте свой рассказ, – напомнил я.
Повертев в руках сырой носовой платочек, вдова продолжила:
– Легли мы значить поздно. Деду всё сны кошмарные снилися, всю ночь воро-чался. Один раз даже с кровати спихнул, – бабуля заохала держась за поясницу, – теперь вот поясницу ломит… Эх… Пошла я тотчас на кухню лист лечебный приложить, что б осложнений не было, а воротившись…увидела его…
Вновь послышались всхлипывания, вдова уткнулась носом в платок. Далее из её бормотания ничего разобрать было нельзя. Лишь сделав пару глотков пряного травяного чая, Стёпа предусмотрительно положил туда лист валерьянки как успокоительное, Людмила Прокофьевна смогла продолжить.
— …Сначала, вижу кровать потемнела… Мы то постельное бельё поменяли только, белоснежное было, а тут смотрю, тёмное. Ну, думаю, мерещится наверно спросонья. А когда легла, чувствую мокро что-то, тогда пихнуть деда то хотела, а его…и нету… Я лампу зажгла, и смотрю… Пастель в крови вся, а от деда только голова на подушке осталась…
Людмила Прокофьевна снова пустилась в слёзы.
— Людмила Прокофьевна, а Вы надолго из комнаты выходили?
— Минут на пять, не больше… — она с трудом выговаривала слова. — Кто же мог такое злодеяние то сотворить?
— Пока что мы не знаем. Но не волнуйтесь, преступник будет пойман, — по-обещал я. — Скажите, а окна и двери были заперты в ту ночь?
— Были, я сама проверяла. Дед даже форточку закрыть наказал, комары гово-рил, спать не дают…
Я непроизвольно взглянул на единственное в доме окно. Защёлки на раме были в порядке, значит, убийца зашёл через дверь. Но как он успел провернуть всё дело за пять минут? Может он заранее прятался в доме?
Вдова зарыдала пуще прежнего. Теперь добиться от неё внятных слов было невозможно. Мы с Стёпкой решили больше не мучить Людмилу Прокофьевну, она и так была в ужасном потрясении, а тут ещё мы со своими вопросами.
На выходе я успел обследовать дверь и следов взлома не обнаружил. Кстати, орудия убийства в доме тоже не оказалось, а голова Андрея Филипыча загадочно исчезла после того, как мы со Стёпой имели счастье её лицезреть. Как только не углядели то?
— Какие мысли? — поинтересовался я у своего напарника, когда мы оказались вдали от дома свидетеля.
Степан закурил, сделал затяжку глубокую, и только потом мрачно сказал:
— Неужели она убила своего мужа?
— Всё указывает на это. Только вот…
— Что?
— На её руках нету мозолей и потёртостей, а от рукоятки топора, или, скажем, секача они должны были остаться, это я от бабушки своей знаю. Она как в руках нож, или тяпку долго подержит, так следы на ладонях сутками держаться. С одного удара  Людмила Прокофьевна не смогла бы отсечь голову, как бы не старалась. Тут два варианта, либо у неё был сообщник, которого она сама в дом и впустила, либо прошлой ночью произошло что-то сверхъестественное.
— Чертовщина какая-то, — резюмировал мой верный напарник.
— Не то слово, — согласился я, и мы повернули к дому следующих опраши-ваемых.
***
Братья Шмелёвы были бравыми ребятами, пользующимися большой популяр-ностью среди девушек.  Выглядели они как настоящие богатыри: атлетическое телосложение, широченные плечи, грубые черты лица, здоровенные ладони, в которых с лёгкостью помещался небольшой кочан капусты и потрясающие золотистые волосы, завязанные в косы. Ходила молва, будто они вдвоём голыми руками завалили немыслимых размеров медведя, тут же зажарили его на костре и съели в один присест. Что и говорить — настоящие мужики.
Все в деревне считали, причём совершенно справедливо, будто эти бравые парни полностью лишены страха, но случившееся не давеча, как вчера, перевернуло всё с ног на голову. Теперь братья напоминали ничуть не меньше две мокрые половые тряпки. Рыдали не переставая уже почитай сутки, будто девки последние. Их могучие плечи осунулись, руки чуть ли не по полу волочились, глаза из-за слёз солёных распухли, а волосы пепельно-серые стались. Зрелище печальное, но мы со Стёпкой молодцом держались, представители правопорядка как-никак, не должно нам раскисать с ним. Хотя, если по-честному, дорого мне моё спокойствие далось…
Шмелёвых мы встретили на пороге их дома, они сидели прямо на ступеньках. Рассказывать свою историю начал старший, звали богатыря Яном, младший, Яр, был мрачнее тучи и разговаривать пока не собирался.
— Вчера, значит…мы с братом, это…на сеновале отдыхали, — слова говорив-шему давались с большим трудом, ему буквально приходилось их выдавливать из себя. — Нуу…и к нам Машка Весёлая присоединилась…вот…а потом подруга её лучшая, Нюрка Вороная… Мы это… Начали…ну это…как его там…делать.
— Можно чуточку точнее выражаться? Для протокола требуется. Понимаем, что трудно говорить, но ты постарайся… Хорошо? — Стёпа как всегда наводил мосты, говорил мягко, по-дружески. — Так что вы там делать то вчетвером начали?
— Любовию заниматься, сношаться! Что тут не понятного?! — резко вставил Яр. В его голосе было много злости и раздражённости, он машинально потянулся за чем-то тяжёлым, но Ян вовремя урезонил брата, положив ладонь на его плечо.
— Успокойся, Яр! Это их работа… Неужели не хочешь разобраться?
Тот кивнул в ответ, а я почувствовал, как по моему виску потекла капелька пота.
— Что же случилось дальше? — тем не менее, спокойно спросил я.
— Мы занимались, значит…этим… Потом устали, вздремнуть решили… Когда проснулись… Проснулись, то… — здоровяк заплакал, прикрывшись ладонями.
За него стал договаривать  младший.
— Когда мы проснулись, естественно добавки захотелось, но девчонки спали. Точнее Машка спала рядом, а Нюрку то мы сначала не увидели… — Яр говорил сдержанно, стараясь чётко выговаривать слова. — Я Машку на спину перевернул, а у неё глаза стеклянные сделались, да и холодная как камень стала. Ну, думаю, горе случилось. А потом заметили мы с Яшкой, у неё несколько мух изо рта вылетело… Потом ещё несколько. Противно стало, меня чуть на изнанку не вывернуло… А далее у неё от туда живность то всякая, как попрёт… И мухи, и пауки, и много-ножки, тараканы… Кого там только не было, сплошной поток мелких тварей… Из ушей, ноздрей, уголков глаз…
Парень тяжело закашлял, после чего его благополучно стошнило прямо нам под ноги. Мы со Степаном тоже бледные стали, не ровен час присоединились, если бы не выдержка. 
— А дальше случилось невиданное! — продолжил парень, вытерев слюни и прочее длинным рукавом. Его брат всё ещё тихонько всхлипывал. —  Её пузо лопнуло, будто переспелый кабачок, и оттуда повылезали пчёлы, осы и бабочки. Мы с братом с испугу отскочили, и только тогда увидали Нюрку… Она стояла неподалёку, тянула к нам руки, пыталась что-то сказать, но вместо этого плевалась насекомыми, а спустя мгновение начала таять. Превращаться в  серую жижу, из которой вылезали отвратительные гусеницы и черви… Потом мы оттуда сбежали…
— Гадость какая! — резюмировал Стёпа, при этом даже сплюнув. — А от де-вушек что-нибудь осталось?
Вместо ответа братья проводили нас непосредственно к месту происшествия.
Признаюсь, увиденное сильно ошеломило меня . Высокий двухъярусный сено-вал был облеплен различными насекомыми, да так, что досок голых видно не было. Всё безостановочно шевелилось, хрустело, жужжало и скрипело. Пчёлы тут уже строили улей, неподалёку внушительных размеров пауки плели ловчие сети, рядом с ними устроились большекрылые бабочки и гусеницы с многоножками; мухи, комары и прочие летающие роем кружили вокруг сеновала. Кого здесь только не было. Большой шевелящийся чёрный ком, казалось, разрастался на глазах. Неужели всё это безобразие доселе обитало в тех несчастных девушках?
— Пожалуй, тела погибших не шибко нам и нужны то… — Степан как всегда попал в точку.
***
От Шмелёвых до следующего свидетеля мы со Стёпкой шли молча. Каждый полностью погрузился в свои нелёгкие думы. Не знаю, что творилось в голове у напарника, но за себя ручаюсь — ничего хорошего. Если случай с Андреем Филипычем и можно было как-то объяснить, то со Шмелёвыми я попал в тупик. Тут была замешана сила тёмная, не иначе.
 Картина облепленного насекомыми сеновала маячила перед глазами, само собой представлялись подробности неприятного происшествия, от чего к горлу подкатывал тяжёлый комок рвоты. Я уже и помыслить не мог, чего ожидать от рассказа деда Тимофея. Готовился, как подобает, к самому худшему…
Когда мы со Стёпой, наконец, добрались до Тимофея, солнце начинало опус-каться в сторону горизонта. Почитай весь день по деревне прошлындали, давно так работой завалены не были.
Дедуля, которого большинство в деревне называли просто Подсолнух, ожидал нас на скамейке возле своего дома. К слову сказать, столь неоднозначное прозвище Тимофею неспроста дали. С самого детства этот уважаемый человек был обладате-лем крупных веснушек на лице и соломенных жёлтых волос. Его счастливое лицо, обременённое обычно растрёпанной шевелюрой, имело поразительные сходства с известным всем растением. Ко всему прочему, Тимофей постоянно щёлкал семечки, что являлось отличным дополнением к образу.
Судя по широченной улыбке, дед Тимофей находился в прекрасном располо-жении духа. Он не спеша грыз семечки, пряча шелуху в кулак, а увидев нас  даже рассмеялся.
— Хох, Вас то я и ожидаю! Начал думать, что не явитесь до заката.
— Как видите, явились,  — и хотя говорил вроде бы я, голос казался чужим. — Что у Вас стряслось, Тимофей Иваныч? Рассказывайте.
— Странные дела, скажу я Вам, творятся у нас в Ивановке. Сколько прожил, ни разу такого не видывал! Никак прогневали мы бога нашего, Ярослава. Решил наказать он нас, за дела нечестивые, — несмотря на слова, говорил Тимофей с улыбкой, весело. — Разгульные стали мы слишком, что ни день, то праздники устраиваем, на которых и происходит всё, изначально запрещённое Создателем. Люди будто с ума посходили… Вон Яков с Марфой, так прекрасно жили, и не было равных им в отношениях семейных. Помню, на свадьбе их был, весело погуляли, молодожёны светились от счастья, гости довольные остались. После душа в душу жили,  а тут раз… Как будто подменили Якова что ли…
— Тимофей Иваныч, — Стёпка тоже уставшим голосом вещал, — можно ближе к делу? Мы с утра не евши, на ногах весь день, а время позднее. Какое горе то у Вас стряслось?
— Демон ко мне во сне приходил, в облике мальчика маленького. Никак пред-знаменование недоброе… — на этот раз Подсолнух говорил серьёзно. — Воздастся нам за дела то наши непотребные…
— Неужели? — напарник и бровью не повёл. Тимофею за девяносто было уже, в таком возрасте и русалка в бане померещится может. — Что же дальше было? И почему Вы решили, что это демон то?
— Потому что он чары на меня колдовские наслал. Начала мерещиться мне чушь всякая, а проснулся я от того, что подушка задушить меня надумала. Одеяло, значит, ноги и руки скрутить пыталось, а подушки жизнь забрать. Я-то выкрутился кое-как, но они за мной рванули по потолку и стенам, передвигаясь, как паучище громадные на скрюченных лапах. Страшно мне стало, мигом я на улицу то вылетел, дверь сразу же доской припёр, так чтобы эти создания дьявольские на свет божий не вылезли. С тех пор, вот, сижу здесь…
Наступило молчание. Мы со Стёпой ошарашенные, никак не могли переварить информацию полученную. Как это «подушки по стенам на скрученных лапах»? Чертовщина какая-то.
Сгущались сумерки, где-то вдали лаяли собаки.
— Что же это получается… Подушки, да одеяла ожившие, за дверью, хоронят-ся? — никогда не думал, что будет случай произнести такие слова.
В подтверждение из дома послышался шум. Похоже, звенели кастрюли, кто-то, или что-то бил посуду.
— Что делать станете? — с любопытством поинтересовался дед. — Похоже, с наступлением ночи эти тварюги активнее становятся. Эвон, зашумели то!
—  Успокойтесь, Тимофей Иваныч! Сейчас быстренько разберёмся, с демоню-ками Вашими.
Степан решительно засучил рукава, сходил в сарай за оружием. Ему достались сомнительного вида вилы, а мне — ржавый топор. Что ж поделаешь, не водилось у деда инвентаря то дельного, а мы с напарником не готовы были к такому развитию событий.
Ночь ещё не успела полностью укрыть деревню, плащом своим шёлковым, а луна уже прибывала в небе. Через окно в веранду, можно было рассмотреть безликие тени, периодически проносившиеся из одного угла комнаты в другой.
И почему эти твари до сих пор окно то не вышибли?
В ответ, в доме раздался гулкий  стук, после чего окно со звоном вылетело, а из него со свистом выскочило то, что ещё недавно покрывало деда Тимофея зимними вечерами, спасая от холода. Одеяло спикировало нам за спины, встало на задние лапы и завопило, будто волк голодный. Под светом луны можно было с лёгкостью его рассмотреть. Посередине там, где обычно находится вырез на наволочке, теперь помещалась огромная зубастая пасть, по периметру вырос ряд чёрных шипов, а по углам появились длинные когтистые лапы. Тело чудовища напоминало перепончатые крылья летучей мыши — тонкая полупрозрачная серая кожа, натянутая между тонкими костяшками.
От одного вида этого чудовища моё сердце ушло в пятки, а страх парализовал тело. Я не мог пошевелить даже мизинцем. К счастью хладнокровия и смелости Стёпы хватило на нас обоих. Он, не церемонясь, насадил страшилище на вилы, с натужным криком отбросил к сараю, чтобы после пригвоздить к стенке. Одеяло тут же истошно завопило, задёргалась, как рыба, попавшая под строгу.
В этот момент из тёмного зева веранды появились подушки. Они медленно по-паучьи выползли из разбитого окна, а через мгновение резко кинулись в сторону Стёпы. Я начал размахивать топором, будто пьяный лесоруб. Одного монстра  сумел-таки огреть обухом, другого разрубил налету. Стёпка, к этому времени расправился с одеялом проклятым и теперь принялся топтать оглушённую подушку. Демонюка попискивала под тяжестью его сапога и вскоре окончательно умолкла. Теперь можно было отдышаться.
Обследовав дом, мы не смогли найти ни единой живой души, одни выпотро-шенные кошки и их внутренности размазанные по стенам. Дед Тимофей тут же принялся убираться, не забывая при этом причитать и лить слёзы горькие. Еле его оттащили.
Время было позднее, посему Подсолнуха мы с напарником решили прихватить с собой в штаб. Тела чудовищ пришлось сжечь, не оставлять же без присмотра, того гляди наткнётся прохожий, случиться неладное.
***
 У штаба мы оказались далеко заполночь. По дороге я вздрагивал от каждой тени и ожидал, что из темноты на нас накинется чудовище какое-нибудь, разорвёт на части мелкие. Обстановка и так была мрачная, а тут ещё собаки не переставая лаяли, кошки носились как бешеные, совы ухали, ветер завывал, колотя ставнями. Ужас, одним словом.
Стёпа был внешне спокоен и невозмутим, но судя по тому, с какой силой он сжимал рукоять своих вил, страх и его не обошёл стороной. Что тут скажешь, такие невероятные происшествия любого нормального человека из колеи то выбьют.
Оказавшись дома, мы поспешили зажечь все лампы, растопили печь. Одеяла и подушки, а так же матрасы и простыни пришлось придать огню. Рисковать не хотелось, глупо было бы наступать на одни и те же грабли дважды.
В доме были две кровати, поэтому, перекусив, деда Тимофея, как самого стар-шего, мы уложили спать, а сами решили дежурить по очереди. Первым встал на стороже  я.
Стёпа лёг, не раздеваясь, даже сапоги не снял, сказал, мол, озноб его пробивает, а в доме даже паршивого покрывала не сыщешь.  Что за времена пошли? Начал нечисть благим матом поливать, так и заснул с паршивым словом на устах.

Стоило признать, прошедший день перевернул всё с ног на голову, и я совер-шенно перестал понимать происходящее. Ещё недавно мне в голову бы не пришло, что подушки и одеяла на людей невинных нападать будут, а теперь вот стою на стрёме и вздрагиваю от каждого шороха. Вдруг стул, вилка или швабра надумают убить меня?  Как представлю, во что может превратиться ночной горшок, всего аж передёргивает.
Как не пытался я разумно обосновать происходящее, у меня ничего не получа-лось. Если гибель Андрея Филипыча ещё и можно было списать на разборки семейные, рассказ братьев Шмелёвых с натяжкой назвать выдумкой, а скопище насекомых аномалией природной обозвать, то увиденное собственными глазами у дома Тимофея Иваныча не поддавалось никакой логике. Стоило признать, в деревне происходило нечто сверхъестественное.
Эх, если бы Создатель наш Ярослав был сейчас здесь, уверен, ничего подобного не произошло. Ну почему он забыл про нас? Почему не спускается более на землю нашу грешную?
Я закрыл глаза и вспомнил Его последний визит. Перед моим внутренним взо-ром предстала яркая картинка, как будто всё происходило несколько часов назад.
Перед тем, как отправиться в небо, Ярослав созвал всю деревню на главную площадь. Как обычно он говорил о добре, взаимопонимании, дружбе и любви. Селяне внимательно слушали своего Создателя, блаженно улыбались, кто-то плакал, а кто-то был серьёзен как никогда. В конце своей речи Ярослав неожиданно назвал моё имя. Помню, как чуть не лишился чувств в тот миг, как шёл в тишине к центру площади, как все смотрели на меня как на избранного.  Создатель наказал мне быть ответственным за порядок в деревне, следить, чтобы никто не нарушал правил, составленных им лично. После он вручил мне список с теми правилами и талисман необыкновенно красивый, сказал, чтобы я не снимал его, тогда небеса будут помогать мне в работе моей нелёгкой. Потом Ярослав исчез и до сих пор не являлся на землю.
А я так и не снимал ни разу талисман тот, потому что верил, что Создатель не покинул нас.
Так и крутились мысли тревожные в голове моей дурной, почитай пол ночи. Затем, неожиданно сон на меня напал, да так, что сопротивляться мочи не было, и я решил будить Степана. Тот лежал как убитый, даже не храпел. Мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы разбудить его.
Проснулся он с нечеловеческим душераздирающим криком, от которого кровь в жилах застыла, а сердце замерло на мгновение. Стёпа  упал с кровати, и начал кататься по полу обхватив правую ногу, лицо его исказилось болью.
Я в который раз не мог понять, что происходит. Кое-как сумел успокоить сво-его напарника, усадил его на кровать.
— Нога болит…сильно… — сквозь зубы простонал он. — Чувствую, потеряю сознание скоро…
Я кинул взгляд на его сапог и меня чуть не стошнило. Вся нога до колена была покрыта смесью зелёной гнили и крови, штаны и сапог местами порвались, оттуда торчали шипы, похожие на волчьи клыки. Весь этот ужас имел кислый запах ржавчины и болота.
Быстренько отыскав ножницы, бинт и спирт, я принялся помогать другу. Тот пока держался молодцом, сделал пару глотков крепкого пойла, зажал в зубах рукоятку ножа, чтобы не кричать. Судя по всему, находясь во сне, он не чувство-вал, что происходило с его ногой, а очнувшись, боль накрыла с головой. Только недюжинная сила и храбрость удерживали моего товарища в сознании.
Я аккуратно разрезал штаны и сапог, промыл ногу спиртом и понял, что дело  ничем хорошим не кончиться. Стёпина ступня была в ужасном состоянии: кожа сошла, прямо из кровоточащего мяса с неприятным звуком лезли шипы, они, словно живые, шевелились, удлиняясь на глазах. Тут и там вскакивали зелёные волдыри, они тут же лопались, растекаясь тёмной слизью.
Зараза распространялась с пугающей скоростью, такими темпами Стёпе не дожить и до утра.
— Этой ногой…этой ногой я давил ту дрянь… — Стёпа с трудом выдавливал из себя слова. — А ещё… ещё мне снился…  мне…снился демон…ма…мальчик…
— О чём ты говоришь?
— Послушай, — он взял меня за кофту, подтащил почти впритык к себе, — он сказал, что все мы…мы умрём…
—  Но причём здесь…
— Неужели не понимаешь? — взревел Стёпа. — В нём всё дело! Он — зло, порождение тьмы! Ты должен убить его, пока он не уничтожил всю деревню! Ты должен…
Я до сих пор не понимал, причём здесь демон-мальчик, но потом меня неожи-данно осенило. Ведь всем потерпевшим прошлой ночью снились кошмары. Наверняка им во сне являлся демон, не иначе.  Вот она, та ниточка, которую я искал. Но это означает, что под угрозой все, кто имел обыкновение нынче спать.
— Но как я убью того, кто не существует?
— Его лицо мне знакомо… Он один из сельских мальчишек, одержимый, не иначе. Он… ААА!! — Стёпа взвыл, скрутился в жутких муках, после чего отклю-чился.
Весь остаток ночи я менял компрессы, промывал раны, поил травами, но со-стояние Стёпы не улучшалось. Гниль разрасталась на глазах не щадя Стёпино тело и разум.  Иногда мой напарник просыпался в лихорадке и просил убить демона, а я не знал, что ответить. Сказания об одержимых демонами я знал с детства. Страш-ные истории о людях, ставших сосудами для зла, пугали даже взрослых. Я и помыслить не мог, что сказки окажутся реальностью. И как справиться с этой напастью? Одно дело драку разнимать, или зверей от деревни отгонять, другое нечисть истреблять.
Когда первые лучи солнца проникли в комнату, Стёпа вновь очнулся,  крепко вцепился мне в локоть и умоляюще посмотрел мне прямо в глаза:
— Убей меня! Я…я не могу больше терпеть, — он закашлял, и его вырвало такой же тёмной дрянью, какой была перепачкана нога. — Убей меня! УБЕЙ! БЫСТРЕЙ!
Зрачки Стёпы закатились, тело неправдоподобно изогнулось, задергалось в судорогах, а изо рта потекла зелёная пена. В следующее мгновение послышался громкий хруст, и я увидел, как голова моего напарника резко провернулась вокруг своей оси, после чего в комнате сразу стало тихо. Степан покинул этот мир.
***
Я прикрыл тело Стёпы старым покрывалом, чудом избежавшим участи своих постельных сородичей, сделал несколько глотков горячительного напитка и стал придумывать, что делать дальше.
Смерь напарника, признаюсь, не выходила из головы, но долг перед деревней и бремя, возложенное на мои плечи Ярославом, заставляли думать о другом. Надо было срочно думать, как спасать селян.
Для начала я решил собрать всю деревню на главной площади, предупредить их об опасности. На этот случай в пристройке на крыше штаба находился колокол. Последний раз он звучал десять лет назад, перед тем, как я получил свою долж-ность.
Когда вся деревня соберётся на площади, при помощи Тимофея Иваныча, быть может, и удастся вычислить одержимого. Старик единственный, кто видел демонюку и выжил. Возможно, он вспомнит имя мальчишки, или же скажет, как тот выглядел. А далее останется только найти и прикончить злодея. Для этого я закрепил на ремне два идеально наточенных секача, при необходимости они с лёгкогстью могут разрубить  кость с одного удара.
Тимофей Иваныч спал лицом к стене. Я потряс его за плечо, перевернул на спину и обомлел. На его лице не хватало носа и рта, на их месте была гладкая кожа. Глаза широко открыты и наполовину вылезли из орбит. Непонятно от чего он скончался быстрее, то ли от страха, то ли от нехватки кислорода. В любом случае, единственного верного свидетеля я лишился. Что теперь делать?
Неожиданно с улицы послышался женский крик. Я вихрем выбежал на пло-щадь и увидел  двоих мужчин, державших под локти девушку. Судя по всему, она упала в обморок. Но что её так испугало?
Вскоре я нашёл ответ на этот вопрос. Посреди площади были свалены в кучу тела, никак не меньше десятка. Подойдя ближе, я смог отметить тот факт, что все они были обезглавлены, а недостающие части тел были аккуратненько сложены пирамидой в нескольких метрах от трупов.
Череда необъяснимой жестокости продолжалась.
— Что здесь произошло?
— Мы пришли по твоему зову и увидели…это, — объяснил один из парней.
— Валька сразу в обморок свалилась, — добавил второй, пытаясь привести в чувство девушку. — Отродясь ничего ужаснее не видел. Кто же такое сотворить то мог?
— Не знаю, — честно признался я.
Пока растаскивали тела, чтобы провести их опознание, на площади собралось много народу. Селяне, будто предчувствуя что-то не доброе, вышли, вооружив-шись, кто, чем мог: вилами, граблями, ножами, топорами и лопатами. Женщины охали, при виде обезглавленных тел, падали в обморок и рыдали в три ручья. Вскоре объявились родственники погибших, они с лёгкостью опознали своих сестёр, мужей, братьев и дочерей. Как выяснилось, бедолаги пропали прошлой ночью, причём их головы, какое-то время оставались в кровати, но спустя несколь-ко часов тоже необъяснимым образом исчезали. Та же история, что и с Андреем Филипычем. Кстати, его в этой куче мы тоже откапали.
С меня требовали объяснений, и я, не задумываясь, всё выложил как на духу. Речь моя была долгая и красноречивая. Я старался по возможности смягчать подробности свершившихся происшествий, чтобы избежать паники, хотел представить всё в более позитивном свете. Когда моя речь закончилась, на площади образовалась вязкая, почти осязаемая тишина. А потом, внезапно, прямо посреди дня начало темнеть. Дневной свет потихоньку угасал, и вскоре всё вокруг окраси-лось в темно-оранжевый оттенок. Небо чёрным стало, без звёзд и луны, но люди и дома всё равно были отчётливо видны. Безмолвие давило на уши, казалось, будто звуки ушли из нашего мира навсегда.
Моё сердце сжалось в предчувствии чего-то ужасного. Неожиданно тишину нарушил колокольный перезвон. Пирамида с головами зашевелилась, в это же время стены нашего штаба заходили ходуном.
Резко закололо в груди, и я чуть не упал наземь от жгучей боли. Под кофтой ярко светился талисман, дарованный мне нашим Создателем, именно он так сильно жёгся. Я понял, что это неспроста, и решил терпеть боль, но не снимать талисмана.
Пирамида тем временем окончательно рассыпалась, головы катились по пло-щади, попутно вставая на тонкие паучьи лапы, вылезающие из основания шей. Селяне в панике закричали, кто-то огрел лопатой одну из голов, на что та ответила резким выпадом. Многозубая пасть с лёгкостью перекусила руку обидчика и с жадностью накинулась на его тело.
В это время стены нашего штаба не выдержали и рухнули. Из облака пыли вышло нечто ужасное, нечто, что было моим соратником, другом моим, Степаном. Он превратился в громадное чудовище, метра четыре в высоту и два в ширину. Его тело разбухло от мышц, отовсюду торчали неправдоподобно белые шипы, в районе грудной клетки моргал фиолетовый глаз, под ним располагалась широкая пасть, усыпанная частоколом острых клыков.  Голова Стёпы болталась почти на одной коже, где-то посередине широкой спины чудовища, готовая вот-вот оторваться. Монстр рычал, брызжа слюной,  ловил пробегающих мимо селян, разрывал их пополам и тут же запихивал себе в глотку.
Многие в панике бежали. Кто-то самоотверженно сражался лопатами и топо-рами, но демонюки были крайне изворотливы, безжалостны и сильны. Казалось, нет такой силы, чтобы справиться с ними.
Головы-пауки носились по крышам домов, пуляясь паутиной, разъедающей даже камень, набрасывались на людей, с треском разрывая их грудные клетки.  Бедняги, попавшие в ловчие сети, начинали дымиться и вскоре превращались в лужу зелёной жидкости.
Страх и нереальность происходящего овладели мной. Я стоял, как столб, вко-панный посреди площади, взирая ужас, творящийся вокруг, и не мог пошевелить конечностями своими онемевшими. Происходящее казалось дурным сном, кошмаром, который не хотел заканчиваться.
Одна из голов, воспользовавшись моим замешательством, накинулась на меня, но её ожидала неудача. Талисман вспыхнул белым светом, вспышкой отбросил демонюку в сторону, опалив ей лапы, а сам стал ещё горячее.
Боль вывела из оцепенения, я обнажил оружие, и, под защитой талисмана, сломя голову ринулся в атаку. Острые лезвия с лёгкостью рубили плоть нечелове-ческую, безжалостно прерывали жизни демонические.
Селяне, воодушевившись моим наступлением, воспряли духом. Они стали сражаться вдвое смелее и втрое яростнее, не побоявшись даже четырёхметрового  Степана. На него ловко накинули сеть рыболовную и теперь вдесятером держали, пока остальные вовсю использовали вилы с топорами не по назначению. Степан вырывался что есть сил и яростно рычал вплоть до самого последнего момента своего существования. Он издал предсмертный, вполне человеческий крик, его тело обмякло и с грохотом свалилось на землю. В это же время я разрубил последнего головопаука.
Снова наступила пугающая тишина. Люди напряжённо ждали, что будет дальше.
Вновь прозвучал колокольный звон, что было само собой необычно, ведь ко-локол находился в руинах штаба и никак не мог звенеть. Затем последовал подземный толчок, такой силы, что многие не устояли на ногах.
Погибшие в бою селяне зашевелились. Мертвецы неуклюже поднялись на ноги и медленно направились к своим недавним братьям и сёстрам по оружию, сверкая яростью в налитых кровью глазах. Люди, не желая сражаться со своими усопшими товарищами, пятились. Но, увы, так поступали не все. Некоторые неразумные, увидев своих близких вновь живыми, на радостях спешили к ним в объятья и погибали.
Земля вновь заходила ходуном, появились первые трещины. Они змейками расползались по площади, открывая новым полчищам демонов вход в наш мир. Вокруг вновь воцарился хаос.
Я видел, как тень одного из селян схватила своего хозяина за ноги и уволокла под землю, как из трещин вместе с тоненькими струйками дыма вылезали много-ножки, как они тучей нападали на селян, заползая внутрь через рот, уши и нос. Душераздирающие крики и предсмертные стоны эхом разносились по окрестно-стям.
Подземные толчки, тем временем, становились всё чаще, а трещины всё шире. Теперь оттуда вылезали твари крупнее и уродливей.
Я старался, как мог, рубил на лево и на право, но меньше демонюк не стано-вилось. Талисман стал оставлять ожоги, я чувствовал, что скоро битва кончиться и Ивановка исчезнет навсегда.
Внезапно часть земли неподалёку от меня обвалилась, и из образовавшейся широкой дыры, вместе с огненной вспышкой, вылезло чудовище, превосходящее по размерам все предшествующие. Монстр был раз в десять выше меня, его вытянутое тело заканчивалось неким подобием головы, на котором имелся здоровенный чёрный глаз и пасть, способная за раз проглотить целый дом.
В это же время закапал зелёный дождь. Он разъедал кожу и поджигал землю. Я видел, как последние оставшиеся в живых селяне медленно растворялись. Сначала слезала кожа, вываливались глаза, потом дюйм за дюймом чернело мясо, и вскоре на земле оставалась бесформенная дымящаяся куча расплавленных костей.
Чёрный глаз самого большого демона с любопытством уставился на меня, ведь я единственный остался невредимым. Вокруг столпились чудовища всех размеров и мастей. Они толкались между собой, рычали, клацали челюстями, уставившись на меня, но меньше чем на метр подойти не могли, защищал талисман.
Я затаив дыхание ждал, что случиться дальше. Признаюсь, я готов был уме-реть, но тут демон с чёрным глазом неожиданно исчез, и на его месте остался стоять мальчик, на вид лет восьми-девяти. Я присмотрелся и увидел, что ребёнок смотрит куда-то в сторону.
— …Мам, я играю! — говорил он. — Нет, есть не хочу! Ну, ма-а-ам…говорю же, не хочу. Можно я до…
***
—…играю?
— Сначала поешь, потом доиграешь! Отец вот-вот придёт, садись живо за стол!
Ваня, скорчил грустную мину, он знал, когда мама начинает говорить таким тоном, лучше с ней не спорить. Поэтому, он нехотя положил на стол игрушку и вышел из своей комнаты.
На кухне всё уже было готово к приезду отца: идеально сервированный стол, картошка с курицей под сыром, приготовленные в духовке, любимый папин салат, бутылка красного вина, несколько свечей и мама, с пышной причёской и в красивом платье.
— Скоро он придёт? Может я всё-таки доиграть успею? — ныл мальчик, надув нижнюю губу.
— Говорю же, он уже на подходе, из магазина звонил. Просил передать, что приготовил для тебя сюрприз, — женщина носилась по кухне как юла, поправляла салфетки, вилки, причёску. Её муж был в командировке целый месяц, и ей хотелось, чтобы вечер прошёл идеально.
— Какой сюрприз? — Ваня сразу приободрился, он любил сюрпризы.
— Ну, если я тебе  скажу, это уже не будет сюрпризом.
Позвонили в дверь. Мальчик живо вскочил со стула и побежал в прихожую, его мать ещё раз поправив причёску проследовала за ним.
— Привет, родная, — вошедший мужчина поцеловал жену. — Как вы тут без меня? Ванька, разбойник ты мой!  — он взял сына подмышки, подкинул под самый потолок, обнял и опустил на землю.
— Озорничаем помаленьку! — женщина потрепала сына по макушке. — Представляешь, вчера всю кухню и себя заодно в кетчупе измазал, а я всего-то на пару минут отошла.
— Я играл в Кровавого Монстра… — начал оправдываться мальчик.
— В Кровавого Монстра он играл, — вспомнив вчерашнее происшествие, она сразу же посуровела. — Надо запретить тебе смотреть все эти ужастики, да плакаты со страшилищами снять… Как тебе только кошмары не сняться?
— Ну, я же знаю, что всё это не по-настоящему…
— Кстати об ужастиках, — мужчина уже разделся, и теперь с улыбкой смотрел на своего сына, протягивая ему свёрток. — Я пропустил твой день рождения, но про подарок не забыл. Держи, это полное собрание ужастиков про пауков!
— Подарок? — мальчик удивился, потом обрадовался, но после неожиданно сник.
— Что такое? Тебе не нравится подарок? — обеспокоился отец.
— Нет, пап, подарок отличный, просто… Просто я думал, ты мне уже подарил один…
Мать сначала посмотрела на своего сына, потом на мужа, последний всем ви-дом пытался показать, что не в курсе никакого другого подарка.
— Ну-ка, рассказывай по порядку, — попросила она Ваню.
— Я на день рождения в кабинет папкин зашёл, случайно… Ножницы искал. Смотрю, на столе коробка нарядная лежит. Ну, я не выдержал, взглянул, что там внутри. А там шар стеклянный оказался, красивый такой, подписанный «Ивановка». Я и подумал, что подарок это мне папка приготовил, ведь моим именем подписан и в коробке праздничной, вот и взял его… Простите…
Мальчик виновато опустил глаза, лицо его отца, тем временем, пугающе бы-стро меняло цвет. Сначала оно стало бордовым, потом зелёным, а затем белым.
— Что…как…ты…мой…мой проект… — он схватился за голову. — Где он?
— Не волнуйся, я в него аккуратно играл! — на ходу кричал Ваня.
Получив в дрожащие руки стеклянный шар, мужчина на какое-то время стал предельно серьёзен. Он сосредоточенно, чуть прищурившись, начал вглядываться в сферу, вертеть её по-всякому, на что та отдавалась тусклым свечением, меняющим цвет. Так прошло минут пять, после чего мужчина, не сказав ни слова, пошёл в свой кабинет, хлопнув дверью.
Женщина накормила сына, уложила его спать, перемыла посуду, и только по-том решилась зайти в кабинет. Своего мужа она застала сидящим в кресле, в одной руке он держал шар, в другой стакан с виски.
— Яр, что случилось? Это штука очень важная?
Ярослав сделал большой глоток из стакана, поморщился и пригласил жену сесть рядом.
— Спрашиваешь, важная ли она? Чёрт побери, да это главный проект всей моей жизни! Над этим шариком, — он потряс сферой перед лицом жены, — трудились лучшие в стране учёные! Ань, в него вложены громадные деньги… Я…я…не знаю что теперь делать… Надо было спрятать его в сейф…
— А  что это такое?  — спросила Анна.
Мужчина сделал ещё один большой глоток, немного расслабил галстук.
— Это первая в мире модель искусственно созданного мира! Нами была соз-дана целая деревня… А я был куратором, помогал этой деревне развиваться, учил их, давал советы…
— То есть, в этом шаре живые люди? — она в ужасе уставилась на сферу.
— Да, живые… Точнее были живые, теперь там остался один единственный человек, — он тяжело вздохнул. — Из нашего сына получился отвратительный бог. Представляешь, он скинул на головы этих людей всех монстров, что видел по телевизору… Должно быть, мы не правильно его воспитываем…
— И что теперь будет?
— Как что? Завтра мне предстоит весьма непростой разговор с начальством. Будем надеяться, что всё ещё можно исправить и меня не уволят. Подумать только, целый мир угробил…
Ярослав уставился куда-то вдаль, его жена беспокойно смотрела на своего мужа, сжимая в руках кухонное полотенце. Они оба молчали, их невысказанные мысли разряжали воздух. Потом мужчина встал, поставил пустой стакан на стол и произнёс:
— А Ваню мы непременно накажем! Теперь никаких ужастиков и…вообще телевизора!
КОНЕЦ